|
Читайте также: |
Паника, охватившая африканские алмазные поля, превзошла все ожидания
тех, кто ее подстроил. Ничего подобного еще никогда не случалось в Южной
Африке. Цена на алмазы непрерывно падала и вскоре стала настолько низкой,
что ни один скупщик всего месяц назад не мог бы даже вообразить ничего
подобного, а что касается участков, так владельцы с радостью уступали их за
стоимость установленного на них оборудования. Конторы кимберлийских
скупщиков и других дельцов днем и ночью осаждались толпами растерянных
старателей, которые соглашались на любые цены, лишь бы спасти хоть что-то в
катастрофе, которая, по их мнению, постигла алмазные поля Южной Африки.
Наиболее дальновидные, а может быть, и самые отчаявшиеся продолжали
разрабатывать свои участки, откладывая продажу найденных камней до того
дня, когда, как они надеялись, цены вновь повысятся. Однако с каждой почтой
из Кейптауна приходили все новые и новые подтверждения страшной новости, и
число этих упорных старателей сокращалось, а оставшиеся совсем пали духом,
так как рабочим надо было платить каждую неделю. А где было взять для этого
деньги? Скупщики также заразились всеобщей тревогой, и никакие самые
соблазнительные предложения не могли вынудить их расстаться с наличными
деньгами в обмен на камни, которые грозили стать самым неходким товаром.
Всюду властвовали горе и растерянность.
Эзра Гердлстон не замедлил воспользоваться столь благоприятным
положением вещей, но он был достаточно хитер, чтобы не привлекать внимания
к себе и своим действиям. Во время первых своих поездок по окрестностям
Кимберли он свел знакомство с отщепенцем по фамилии Фаринтош - с человеком,
который некогда был священником и магистром в дублинском Тринити-колледж,
но теперь превратился в забулдыгу-игрока с тощим кошельком и весьма
загрубелой совестью. Однако он сохранил хорошие манеры и вкрадчивую речь,
благодаря чему и привлек к себе внимание молодого коммерсанта. Дня через
два после получения новостей из Европы Эзра послал за Фаринтошем и довольно
долго сидел с ним на веранде гостиницы, обсуждая положение.
- Видите ли, Фаринтош, - сказал он. - Ведь это может оказаться и
ложной тревогой, не так ли?
Бывший священник кивнул. Он не отличался многословием.
- В таком случае те, кто будет покупать сейчас, отнюдь не прогадают.
Фаринтош кивнул еще раз.
- Разумеется, продолжал Эзра, - это очень похоже на правду. Однако я
по опыту знаю, что вещь тем ненадежнее, чем надежнее она выглядит. Вот
почему мне сейчас хочется рискнуть. Если я ошибусь, большого ущерба это мне
не причинит, но ведь я могу и оказаться прав! Сюда я приехал, собственно
говоря, чтобы посмотреть мир, но раз подвернулась такая возможность,
упускать ее я не хочу.
- О, конечно! - ответил Фаринтош, потирая руки.
- Но беда в том, - продолжал Эзра, закуривая чируту*, - что тут я
слыву человеком богатым и знающим откуда дует ветер. Если обнаружат, что я
покупаю камни, другие тут же последуют моему примеру, и цены скоро
поднимутся до прежнего уровня. Так вот: я хотел бы действовать через ваше
посредство, понимаете? Вы можете проехать по поселкам, втихую скупая камни.
Добивайтесь самой низкой цены, а потом посылайте продающих сюда, в
гостиницу. Расплачиваться с ними мы будем здесь. Вам совершенно незачем
возить деньги с собой.
______________
* Сорт индийских сигар.
Бывший священник нахмурился, словно придерживался прямо
противоположного мнения. Однако он ничего не сказал.
- Можете подыскать себе одного-двух помощников, - продолжал Эзра. -
Конечно, один объехать все поселки вы будете не в силах. Само собой, если
вы пообещаете дать за камень больше, чем входит в мои намерения,
разбираться с этим будете вы сами, но справьтесь с этой работой хорошо, и в
накладе вы не останетесь. Будете получать комиссионные, а кроме того,
еженедельное жалованье.
- А какую сумму вы предполагаете вложить в это дело? - осведомился
Фаринтош.
- Я не мелочен, - ответил Эзра. - Когда я за что-нибудь берусь, то
берусь по-настоящему. Тридцать тысяч фунтов - вот мой предел.
Фаринтош был так поражен этой величественной цифрой, что совсем обмяк
в своем кресле.
- Знаете, сэр, - сказал он, - сейчас за эти деньги вы, по-моему,
скупите всю страну.
Эзра рассмеялся.
- Во всяком случае, попробуем, - ответил он. - Разумеется, вы можете
покупать не только камни, но и участки.
- И вы даете мне карт-бланш на эту сумму?
- Конечно.
- Хорошо, я начну сегодня же вечером. - С этими словами бывший
священник взял шляпу, которую выбрал за особенно широкие поля из уважения к
прежнему своему сану, и отправился выполнять возложенное на него поручение.
Фаринтош был неглупым человеком и скоро подобрал себе двух энергичных
помощников - рудокопа по имени Бурт и молодого уэльсца Уильямса, который
покинул родные края в вихре поддельных чеков и, переменив фамилию, начал
новую жизнь к югу от экватора. Эта троица работала днем и ночью, скупая
камни у самых бедных старателей, для которых наличные деньги могли стать
единственным спасением. Фаринтош, кроме того, приобрел камни, хранившиеся у
нескольких мелких скупщиков, чьи нервы не выдержали всеобщей паники. Таким
манером Эзра наполнял алмазами мешочек за мешочком, хотя, казалось бы,
ничего не делал и все дни проводил на веранде гостиницы "Центральная", куря
сигары и потягивая коньяк.
Он довольно сильно тревожился, не зная, долго ли будет продолжаться
это заблуждение, и опасаясь, что в любую минуту из Кейптауна может прийти
известие о том, что уральские россыпи, по наведении справок, оказались
мифом. Он, правда, не сомневался, что его никто ни в чем не заподозрит. И
все же считал, что к этому времени ему следует отбыть домой: если бы по
какой-нибудь роковой случайности правда все-таки обнаружилась, разъяренные
старатели его не пощадили бы - это он понимал хорошо. Вот почему Эзра
всячески торопил Фаринтоша, но достойный богослов и два его помощника
трудились так усердно, что не прошло и недели, как от тридцати пяти тысяч
фунтов почти ничего не осталось.
Эзра лишний раз доказал свое умение оценивать характеры, когда выбрал
своим агентом Фаринтоша.
Однако проницательность сочеталась у него с некоторой опрометчивостью.
Конечно, умный человек как надежный помощник - весьма ценное приобретение,
но если его ум затем обращается против недавнего союзника, это преимущество
мгновенно становится своей противоположностью.
Фаринтош сразу сообразил, что хотя заезжий богач и мог бы рискнуть
тысячью-другой фунтов, но даже сам Ротшильд вложил бы в такую спекуляцию
сумму, подобную той, которая прошла через его руки, только твердо
рассчитывая на успех. Сделав этот вывод, хитроумный священник затем
прикинул, что сообщение из России пришло как-то удивительно быстро после
приезда в Кимберли младшего партнера фирмы "Гердлстон", и заподозрил
истину. Разъезжая по поселкам, он продолжал размышлять о своем открытии и
постоянно погружался в глубокую задумчивость, весьма опасную в столь умном
помощнике для интересов его нанимателя. Эти размышления в конце концов
завершились совещанием, которое он устроил со своими подчиненными в задней
комнате трактира "Приют старателя". Это было насквозь прокуренное низкое
помещение, щедро уставленное плевательницами, хотя, судя по состоянию пола,
посетители заведения упорно избегали ими пользоваться. Помощники Эзры
расселись вокруг тяжелого, старомодного стола, стоявшего в середине
комнаты; лицо бывшего священника дышало задумчивой удовлетворенностью, а на
хмурых физиономиях его товарищей было написано любопытство. Созвал это
совещание Фаринтош, и остальные двое не сомневались, что он придумал
какую-нибудь выгодную комбинацию. Поэтому они только усердно прикладывались
к стоявшей на столе бутылке дешевого джина и ждали, чтобы их начальник
заговорил.
- Ну, что же, - сказал наконец бывший священник, - игра подходит к
концу и наши услуги скоро станут не нужны. Гердлстон денька через два
отбывает в Англию.
Бурт и Уильямс испустили глубокий вздох. Теперь найти работу на
участках было почти невозможно, а нынешнее их занятие оплачивалось очень
хорошо.
- Да, отбывает, - продолжал Фаринтош, пристально глядя на своих
товарищей. - И увозит с собой алмазы ценой в тридцать пять тысяч фунтов,
которые мы ему купили. Бедняги вроде нас с тобой, Бурт, должны делать всю
черную работу, а потом нас отшвыривают в сторону за ненадобностью, как ты
свое кайло, когда оно тебе больше не нужно. Когда он продаст камешки в
Лондоне и наживется на них, он и не вспомнит, что три человека, без которых
у него ничего бы не вышло, умирают с голоду в Грикваленде.
- А он нам на прощание ничего не подарит? - спросил Бурт, рудокоп. Это
был свирепого вида, заросший волосами человек с кирпично-красным лицом и
кустистыми бровями. - Так-таки ничего не подарит нам на память?
- Подарит! - с усмешкой воскликнул Фаринтош. - Да он уже и без того
твердит, что переплатил вам.
- Вот, значит, что? - взревел рудокоп, багровея даже больше, чем ему
назначила природа. - Он, значит, вот как разговаривает? А что бы он без нас
делал? Подлюга! Я что люблю? Чтобы все по-хорошему и по-честному было, а не
ругаться на тех, кто тебе помогал!
Фаринтош понизил голос и пригнулся над столом. Приятели невольно
последовали его примеру, и теперь три хитрых, злых лица совсем сблизились.
- Никому неизвестно, что у него есть эти камни, - прошептал Фаринтош.
- Он слишком осторожен, чтобы болтать, и о них знаем только мы.
- А где он их прячет? - спросил Уильямс.
- В сейфе у себя в комнате.
- А ключ?
- Носит на часовой цепочке.
- Отпечаток с ключа можно снять?
- Я уже снял.
- Ну, так ключ я сделаю! - ликующе воскликнул Уильямс.
- Он уже готов, - ответил Фаринтош и вынул из кармана небольшой ключ.
- Он точь-в-точь как настоящий и сейф откроет. Я снял отпечаток с
настоящего, пока беседовал с Гердлстоном.
Рудокоп хрипло захохотал.
- Вот это ловко! - заявил он. - А как же мы доберемся до сейфа? Так
ему и надо, сквалыге, если камушки достанутся нам. Пусть зарубит себе на
носу, что с людьми вроде нас надо дело вести по-честному, хоть ты и жуликом
родился. Я люблю, чтоб все было по-честному, и, черт подери, так оно и
будет! - И в подкрепление столь достохвальных чувств он стукнул по столу
тяжелым кулаком.
- Это не так просто, - задумчиво произнес Фаринтош. - Уходя, он всегда
запирает дверь, а в окно не влезешь. На мой взгляд, мы можем сделать только
одно. Его номер расположен немного в стороне от остальных. К нему ведет
галерея футов двадцать в длину. Так вот мне и подумалось, что нам бы
следовало навестить его как-нибудь вечерком, чтобы пожелать ему счастливого
пути - ну, а если, пока мы будем там, он вдруг почему-нибудь свалится без
чувств, мы могли бы спокойно уйти с камнями и скрыться, прежде чем он
успеет поднять тревогу.
- А почему это он вдруг свалится без чувств? - спросил Уильямс, тощий
юнец, с бледным, золотушным лицом, которое при последних словах священника
позеленело от страха. Уильямс обладал всеми задатками гнусного и опасного
преступника, кроме кровожадности, - он был шакалом, а не тигром.
- Почему он лишится чувств? - многозначительным тоном осведомился
Фаринтош у Бурта.
Бурт снова весело ухмыльнулся в свою густую бороду.
- Это уж предоставь мне, приятель, - сказал он.
Уильямс перевел взгляд с одного на другого и стал еще больше походить
на мертвеца.
- Я в этом не участвую, - пробормотал он, заикаясь. - За такое дело
могут и вздернуть. А вдруг он не выживет?
- Как так не участвуешь? - проворчал рудокоп. - Да ты еще как
участвуешь, трусливый ты сукин сын! И назад тебе ходу нет, ясно? Разве же
мы позволим, чтобы ты испортил нам дельце, какого нам, может, и не
подвернется больше никогда?
- Да ведь вы и без меня обойдетесь, - прошептал Уильямс, дрожа всем
телом.
- Чтобы ты донес на нас, как только объявят награду? Нет, шалишь,
приятель, назад тебе ходу нет! А если не хочешь нам посодействовать, так я
сумею заткнуть тебе глотку.
- И подумай об алмазах! - вставил Фаринтош.
- Подумай о собственной шкуре, - добавил рудокоп.
- Ты сможешь вернуться в Англию богачом, если пойдешь с нами.
- А не пойдешь, так совсем туда не вернешься!
Они продолжали поочередно то прельщать Уильямса, то запугивать, пока
он не сдался. Допив свой стакан и снова его наполнив, он наконец сказал:
- Я не боюсь. С чего это вы взяли, что я струсил? А вы его не сильно
стукнете, мистер Бурт?
- Только так, чтобы он не сразу прочухался, - ответил рудокоп. -
Господи боже ты мой, да разве ж я его первого так? Но, правду сказать,
алмазов на тридцать пять тысяч я за свои труды прежде ни разу не получал!
- А как же хозяин гостиницы и прислуга?
- Можешь не беспокоиться, - ответил Фаринтош. - Положись на меня. Если
мы пойдем к нему спокойно и открыто и выйдем так же спокойно и открыто, так
кто что заподозрит? А лошадей привяжем перед дверьми и ускачем сразу. Ну
как, попробуем завтра вечером?
- Очень уж скоро, - дрожащим голосом пробормотал Уильямс.
- Чем скорее, тем лучше! - с ругательством оборвал его Бурт и добавил,
устремив на молодого человека пристальный взгляд налитых кровью глаз: - И
вот что, малый, только попробуй улизнуть, и я выдам тебе куда побольше, чем
ему. Понял, а? - Он схватил бледную руку Уильямса и так ее сжал, что тот
задергался от боли.
- Да я же с вами всей душой и сердцем! - воскликнул Уильямс. - Вы ведь
с мистером Фаринтошем дурного не посоветуете, я знаю.
- В таком случае мы встречаемся здесь завтра, - сказал главарь. - К
девяти все закончим, и у нас будет вся ночь, чтобы ускользнуть от погони. Я
раздобуду хороших лошадей, и с нашей-то форой им нас никогда не догнать.
И вот, обсудив еще кое-какие подробности своего плана, достойная
троица разошлась в разные стороны: Фаринтош направился в гостиницу
"Центральная", чтобы отчитаться перед Эзрой, как он делал каждый вечер, а
остальные двое - в поселки, где они подвизались в это время.
Только что описанное совещание произошло во вторник, в самом начале
ноября. В субботу Эзра Гердлстон твердо решил завершить все свои дела и
отправиться восвояси. Он стосковался по лондонским удовольствиям, и ему
смертельно надоело унылое однообразие бесконечной южноафриканской степи. К
тому же задача его была выполнена и благоразумие требовало, чтобы он
покинул Кимберли до того, как старатели узнают, что стали жертвой
бессовестного обмана. Вот почему Эзра начал складывать вещи и вообще
готовиться к отъезду.
Именно этим он и был занят в среду вечером, когда в дверь постучали и
в номер вошел Фаринтош в сопровождении Бурта и Уильямса. Гердлстон
посмотрел на них и сухо поздоровался. Их появление его не удивило, так как
они и прежде иногда заходили к нему все вместе, чтобы отчитаться или
получить дополнительные инструкции. Фаринтош, входя, почтительно
поклонился. Бурт кивнул, а Уильямс нервно потер ладонью о ладонь, кривя
губы в улыбке.
- Мы зашли узнать, мистер Гердлстон, - начал Фаринтош. - не будет ли
каких-нибудь распоряжений.
- Я уже говорил вам, что не будет, - резко ответил Эзра. - В субботу я
уезжаю. Эта спекуляция с алмазами была ошибкой. Цены продолжают падать.
- Как жаль! - сочувственно вздохнул Фаринтош. - Но будем надеяться,
что рынок еще оправится.
- Может быть, - ответил коммерсант. - Но, судя по всему, это вряд ли
случится.
- А нами-то вы довольны, хозяин? - вмешался Бурт, заслоняя грузной
фигурой Фаринтоша. - Мы свое дело сделали исправно, так?
- У меня нет к вам никаких претензий, - холодно ответил Эзра.
- В таком случае, хозяин, не след вам уезжать, не преподнеся нам на
прощание чего-нибудь, чтобы у нас осталась от вас память, как мы вам хорошо
послужили и ни разу вас не подвели.
- За ваши услуги вы аккуратно получали плату каждую неделю, - ответил
Эзра. - И больше вы от меня ни пенса не получите. Так что можете на это не
рассчитывать.
- Значит, вы нам ничего не желаете дать? - сердито крикнул рудокоп.
- Ничего! И еще одно, Бурт: хоть вы и силач, но посмейте только еще
раз повысить голос, и я вас отделаю так, что и родная мать вас не узнает.
Эзра вскочил на ноги, по-видимому, собираясь привести свою угрозу в
исполнение.
- Ах, зачем ссориться на прощание! - воскликнул Фаринтош, становясь
между Эзрой и Буртом. - Мы ведь и не ждем от вас денег. Речь шла просто о
стаканчике рома, чтобы выпить за ваш успех.
- Ну, если так... - С этими словами молодой коммерсант повернулся к
столу и взял бутылку, но тут Бурт стремительно бросился на него и ударил
кастетом по голове. Глухо застонав, Эзра ничком рухнул на пол все еще
сжимая бутылку бесчувственными пальцами, так что кровь, хлынувшая из раны
на затылке, смешивалась с ромом и жуткой лужицей растекалась по ковру.
- Очень аккуратно, даже изящно! - одобрительно воскликнул бывший
священник тоном взыскательного знатока, оценивающего какой-нибудь
интересный образчик, и поспешил к сейфу.
- Отлично, мистер Бурт отлично! - дрожащим голосом воскликнул Уильямс
и, подойдя к неподвижному телу, пнул его в бок. - Вы же видите, мистер
Бурт, что я ничего не боюсь, верно?
- Заткни пасть, - буркнул рудокоп. - Эх, рому-то сколько зря пропало!
- Он схватил бутылку, допил то, что не успело вытечь, и прошептал, доставая
из кармана черный холщовый мешок. - Вот сумка, ваше преподобие. Хорошо
сработано, без шума.
- А вот и камни, - все так же спокойно сказал Фаринтош. - Раскрой-ка
мешок пошире... - И в темные недра мешка хлынул поток алмазов. - А вот
банкноты и золото. Заодно прихватим и их. А теперь завязывай, да потуже.
Вот так. Если нам кто-нибудь встретится на лестнице, держитесь спокойно.
Уильямс, погаси лампу, чтобы тот, кто заглянет в комнату, ничего не увидел.
Ну, пошли!
И трое преступников, унося с собой добычу, осторожно выбрались из
комнаты и благополучно, никем не задержанные и не остановленные, спустились
по лестнице.
Когда в этот вечер над африканской степью поднялась луна, она осветила
трех всадников, которые неслись по кейптаунской дороге, шпоря лошадей так,
словно от этого зависела их жизнь. Ее безмятежные лучи струились на тихие
крыши Кимберли и лились в некое окно гостиницы "Центральная", разрисовывая
ковер серебристым узором, а также одевая прихотливыми тенями неподвижную
фигуру, все еще лежавшую на полу бесформенной грудой.
Дата добавления: 2015-07-21; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| ГЛАВА XX | | | ГРАБИТЕЛИ И ОГРАБЛЕННЫЙ |