Читайте также:
|
Хотя в коммерческих кругах никто ничего не подозревал, все же
пророчества фон Баумсера, касавшиеся судьбы прославленного торгового дома
"Гердлстон", имели некоторые основания. Последнее время положение фирмы
стало весьма шатким. Если же зоркий глаз майора Тобиаса Клаттербека не
сумел подметить ничего странного в манере и поведении младшего партнера, то
объяснялось это полной неосведомленностью Эзры относительно нависшей над
ним угрозы. Он искренне считал, что их предприятие процветает и
преуспевает, как в год смерти Джона Харстона. Роковой секрет был надежно
укрыт в груди его сурового отца, который, подобно спартанскому мальчику,
спрятавшему под одеждой лисицу, ни словом, ни жестом не выдавал тревоги,
грызшей его сердце. Зная, что надвигается разорение, Гердлстон отчаянно
боролся, пытаясь предотвратить его, но действовал хладнокровно и осторожно,
используя все средства. Но больше всего он старался - и старания его
увенчались успехом - помешать тому, чтобы в Сити узнали о критическом
положении фирмы. Старый коммерсант прекрасно понимал, что стоит возникнуть
неблагоприятным слухам, и его уже ничто не спасет. Говорят, раненого бизона
добивает его же стадо, и точно так же попавший в тяжелое положение делец
должен оставить всякую надежду на спасение, если это станет известно его
собратьям. Однако до сих пор, несмотря на то, что фон Баумсер и несколько
других таких же изгнанников без роду и племени каким-то образом проведали
об истинном положении дел, в коммерческих кругах имя Гердлстона по-прежнему
оставалось символом деловой честности и солидарности. В конторе на
Фенчерч-стрит, казалось, заключалось гораздо больше сделок, а жизнь в
особняке на Эклстон-сквере обставлялась еще большей роскошью, чем в прежние
дни. И только суровый, молчаливый глава фирмы знал, как обманчив этот блеск
и какую бездну он скрывает.
На краю банкротства они оказались по многим причинам. Фирму постигло
несколько значительных неудач, часть которых была известна всем, а
остальные - лишь старшему Гердлстону. Несчастья, известные миру принимались
с таким глубочайшим стоицизмом и бодростью, что они скорее даже упрочили
репутацию торгового дома. Но неизвестные беды были гораздо серьезнее, и
переносить их было значительно тяжелее.
Теперь западное побережье Африки регулярно посещали многие прекрасные
суда из Ливерпуля и Гамбурга, и в результате конкуренции фрахтовые цены
снизились до минимального уровня. Там, где прежде Гердлстоны были чуть ли
не монополистами, в последние годы у них появилось множество соперников. Да
и местные жители за это время кое-чему научились и начали разбираться в
делах, так что о прежних колоссальных прибылях не могло быть и речи. Те
дни, когда кремневые ружья и манчестерские ситцы можно было обменивать по
весу на слоновую кость и золотой песок, безвозвратно ушли в прошлое.
Кроме того, фирму "Гердлстон" постигли и другие неудачи, не связанные
с вышеупомянутыми общими причинами. Убедившись, что принадлежащие ему
парусные суда слишком тихоходны, чтобы соперничать с современными,
коммерсант приобрел два отличных парохода - "Провидение", прекрасное
винтовое судно водоизмещением в тысячу двести тонн, и "Вечернюю звезду"
несколько меньшего водоизмещения. Оба эти парохода значились в списках
Ллойда как первоклассные. "Провидение" обошлось фирме в двадцать две тысячи
фунтов, а "Вечерняя звезда" - в семнадцать тысяч. Однако мистер Гердлстон
всю жизнь имел слабость экономить по мелочам, и на этот раз он решил не
застраховывать свои новые суда. Если старые, дырявые лохани, за которые он
в расчете на будущую прибыль ежегодно вносил огромные страховые суммы,
продолжают плавать как ни в чем не бывало, так уж этим новым, могучим
пароходам ничто не страшно. Ему казалось, что их размеры и мощные машины
надежно предохранят их от всех опасностей, которые можно встретить в море.
Однако по одной из тех странных случайностей, внушающих веру, будто морской
стихией правит какой-то злокозненный демон, "Вечерняя звезда", возвращаясь
из своего второго плавания, столкнулась в густом тумане в Ла-Манше с
"Провидением", которое вышло в то утро из Ливерпуля в свой третий рейс.
"Провидение", разрезанное почти пополам, через пять минут затонуло, причем
погиб капитан и шесть человек команды, а "Вечерняя звезда" получила такие
пробоины в носовой части, что, полузатопленная, еле добралась до Фалмута.
Это столкновение обошлось фирме в тридцать пять тысяч фунтов.
Несчастья преследовали фирму не только в ее торговых делах. Старший
партнер без ведома младшего начал спекулировать на бирже с самыми роковыми
последствиями. Он вложил большие деньги в некий корнуэлский рудник, который
вначале приносил большие доходы, но вскоре внезапно истощился, так что
акции упали почти до нуля. Никакая фирма не могла бы выдержать подобной
цепи катастроф, и гердлстоновский торговый дом не составлял исключения. До
этих пор Джон Гердлстон ничего не говорил сыну. Он принимал все возможные
меры, чтобы как-то покрыть убытки, и всячески оттягивал тот неизбежный
день, когда ему придется открыть Эзре истинное положение вещей. Вопреки
очевидности он пытался внушить себе, что какая-нибудь приятная
неожиданность или прибытие особо ценного груза с побережья еще могут
поставить фирму на ноги.
Со дня на день он ожидал известия от одного из своих судов. И вот
как-то утром в контору принесли телеграмму. Коммерсант нетерпеливо
распечатал ее, потому что она была помечена Мадейрой. Его агент Хосе
Альвесирас сообщал, что плавание, на которое возлагались такие надежды,
оказалось крайне неудачным. Груз еле-еле покрывал расходы. Когда Гердлстон
дочитал телеграмму до конца, он прижался лбом к столу и застонал. Рухнула
еще одна подпорка, стоявшая между ним и разорением.
Рядом с телеграммой лежало еще три письма, но и в них он не нашел
ничего утешительного. Одно было от управляющего банком с извещением, что он
несколько превысил свой кредит. В другом страховое агентство Ллойда
напоминало ему, что полисы на два его судна будут аннулированы, если он к
такому-то сроку не погасит задолженности. Над фирмой собирались черные
тучи, и все же старый коммерсант готовился встретить их с неколебимым
мужеством. Он сидел один в своем маленьком кабинете, опустив голову на
грудь, и косматые брови его над проницательными серыми глазами угрюмо
сдвинулись. Ему было ясно, что настало время открыть сыну истинное
положение дел. Быть может, с помощью Эзры он сумеет осуществить план,
который уже несколько месяцев зрел в его мозгу.
Гордому и суровому старику нелегко было признаться сыну в том, что без
его ведома он спекулировал капиталами фирмы и лишился большей их части. Эти
спекуляции обещали значительные прибыли, и Джон Гердлстон изымал деньги из
надежных предприятий в расчете на высокие дивиденды. Он отлично понимал
весь связанный с этим риск и, зная, как осторожен и консервативен был его
сын в том, что касалось биржевой игры, никогда не советовался с ним
относительно вышеупомянутых вкладов и не заносил потраченные суммы в
счетные книги фирмы. Вот почему Эзра даже не подозревал о грозившей им
опасности, но теперь старший Гердлстон хотел заручиться энергичной
поддержкой сына в задуманном им предприятии, а для этого должен был открыть
ему глаза на всю отчаянность их положения.
Едва старик принял это решение, как в конторе послышались тяжелые шаги
его сына, а затем и резкий голос Эзры, выговаривавшего клеркам. Минуты
через две обитая зеленой бязью дверь распахнулась, молодой человек вошел в
кабинет и сердито швырнул пальто и шляпу на стул. По-видимому, он был в
очень дурном настроении.
- Доброе утро, - сказал он коротко, кивая отцу.
- Доброе утро, Эзра, - ласково ответил коммерсант.
- Что с вами, отец? - спросил сын, пристально на него посмотрев. - Вы
на себя не похожи, и уже не первый день.
- Деловые заботы, мой мальчик, деловые заботы! - устало вздохнул Джон
Гердлстон.
- Это все здешний гнусный воздух, - раздраженно бросил Эзра. - Даже на
мне он и то сказывается. Почему бы вам не приобрести небольшое поместье,
куда можно было бы пригласить приятеля пострелять, и чтобы был хороший
бильярд и все прочее? А мы бы уезжали туда на субботу и воскресенье
подышать свежим воздухом. Сколько есть людей, которым это далеко не так по
карману, и все же они обзаводятся загородными домами. Какой смысл иметь
хороший вклад в банке, а жить не лучше своих ближних!
- Я могу возразить на это только одно, - хрипло сказал коммерсант с
вынужденным смешком. - У меня нет хорошего вклада в банке.
- Ну, во всяком случае, он недурен, весьма недурен! - уверенно
возразил сын и, взяв узкую тонкую книгу, в которую заносился торговый
баланс фирмы, принялся постукивать ею по столу.
- Цифры в ней не совсем точны, Эзра, - продолжал его отец совсем
хрипло. - Мы вовсе не располагаем такой суммой.
- Как?! - рявкнул младший партнер.
- Ш-ш-ш! Не дай бог услышат клерки! Мы не располагаем такими деньгами.
У нас их очень мало. По правде говоря, Эзра, в банке у нас нет почти
ничего. Все истрачено.
Несколько минут Эзра смотрел на отца, окаменев от неожиданности.
Недоверие на его лице тотчас исчезло, едва он понял, что старик не шутит, и
дикая злоба до неузнаваемости исказила его черты.
- Безмозглый дурень! - взвизгнул он, подняв книгу, и бросился к отцу,
словно собираясь его ударить. - Теперь мне все ясно! Ты спекулировал тайком
от меня, проклятый осел! Куда ты девал деньги? - И, схватив отца за
воротник, он принялся в бешенстве его трясти.
- Не смей ко мне прикасаться! - вскричал старший партнер, вырываясь из
цепких рук сына. - Я распорядился этими деньгами насколько мог лучше. Как
ты смеешь так со мной разговаривать?
- Насколько мог лучше! - прошипел Эзра, яростно швыряя книгу на стол.
- А по какому праву вы спекулировали без моего ведома, а мне внушали, будто
я знаю все дела фирмы? Разве я вас не предупреждал сотни раз, что это
опасная игра? Вам просто нельзя доверять деньги.
- Вспомни, Эзра, - с достоинством произнес его отец, вновь опускаясь в
кресло, с которого вскочил, вырываясь из хватки сына. - Вспомни, что я
потерял те деньги, которые сам же и нажил. Когда ты родился, фирма уже
процветала. В самом худшем случае тебе только придется начинать с того, с
чего начинал я. Но ведь нам еще далеко до разорения.
- Только подумать! - вскричал Эзра, бросаясь на кожаный диван и
закрывая лицо руками. - Только подумать, как я рассказывал всем о нашем
состоянии, о нашем богатстве! Что теперь будут говорить Клаттербек и члены
клуба? Разве я могу отказаться от жизни, к которой привык? - Тут он сжал
руки и, повернувшись к старику, заговорил с жаром: - Мы должны вернуть наши
капиталы, отец! Должны! Любой ценой, любыми средствами! И должны это
сделать вы, потому что вы же их и потеряли. Что мы можем предпринять? И
много ли у нас времени? А в Сити про это уже известно? Как же я теперь
покажусь на биржу? - бессвязно бормотал Эзра, приходя в исступление при
мысли о том, какое будущее его ждет.
- Успокойся, Эзра! Ну, успокойся же! - уговаривал его Гердлстон. - У
нас остается еще немало возможностей, только надо умно ими воспользоваться.
Что толку сетовать о прошлом? Я готов признать, что поступил дурно,
употребив эти деньги без твоего ведома, но побуждения мои были самыми
благими. Теперь же нам следует вместе хорошенько подумать о том, как
возместить наши потери, а для этого есть несколько путей. Тут мне нужна
помощь твоего ясного, делового ума.
- Жаль, что вы вспомнили про него только теперь, - угрюмо заметил
Эзра.
- За свою ошибку я понес наказание, - кротко сказал его отец. -
Изыскивая выход из нашего горестного положения, мы должны помнить, что
всегда можем воспользоваться нашим кредитом, к которому еще никогда не
прибегали. Так мы раздобудем средства, чтобы осуществить наши будущие
планы.
- Много ли будет стоить наш кредит, когда станет известно, что нам
грозит банкротство?
- Но это не может стать известным! Никто ничего не подозревает. В
худшем случае подумают, что на наших делах сказался временный застой в
торговле, но узнать печальную истину не может никто. Только ради всего
святого, как-нибудь сам не проговорись!
Эзра сердито выругался. Землистые щеки Гердлстона покраснели, а глаза
гневно блеснули.
- Следи за тем, какие выражения ты употребляешь, Эзра! Моему терпению
есть предел, хотя я и готов многое извинить тебе, понимая, как тебя
поразило известие о катастрофе, в которой действительно виноват я.
Молодой человек пожал плечами и начал нетерпеливо постукивать каблуком
по полу.
- Я вижу несколько возможностей вернуть наше прежнее состояние, -
сказал коммерсант. - Если нам удастся раздобыть достаточно денег, чтобы
удовлетворить наших нынешних кредиторов и дождаться конца этой полосы
неудач, счастье нам улыбнется и все будет хорошо. И прежде всего, мой
мальчик, я хотел бы задать тебе один вопрос. Что ты думаешь о дочери Джона
Харстона?
- Девушка как девушка, - коротко ответил молодой человек.
- Прекрасная девушка, Эзра, прекрасная и к тому же богатая, хотя в
моих глазах ее деньги - ничто по сравнению с ее добродетелями.
Младший Гердлстон недобро усмехнулся.
- Разумеется, - сказал он с досадой, - ну, а что дальше? При чем здесь
она?
- При том, Эзра, что из всех девушек мира ее я всего охотнее назвал бы
своей невесткой. Ах, плут! Ты прекрасно знаешь, что тебе ничего не стоит
покорить ее! - И старик с неуклюжей игривостью погрозил сыну длинным
костлявым пальцем.
- Ах, так вот что вы задумали! - отозвался младший партнер, злобно
улыбаясь.
- Да, это один из способов покончить с нашими затруднениями. Ее сорока
тысяч фунтов с избытком хватит, чтобы спасти фирму. А ты к тому же
приобретешь очаровательную жену.
- Да, но есть немало других девушек, из которых выйдут очаровательные
жены, - отрезал его сын. - Холостая жизнь мне еще не надоела.
- Но это же абсолютно необходимо, - настаивал его отец.
- Ах, необходимо! - в бешенстве перебил его Эзра. - Я свяжу себя на
всю жизнь, а вы воспользуетесь ее деньгами, чтобы исправить свои же ошибки!
Чудесное разделение труда, ничего не скажешь!
- Фирма принадлежит тебе так же, как и мне. И в твоих интересах
вложить в нее деньги, потому что ее банкротство разорит не только меня, но
и тебя. Как, по-твоему, ты можешь добиться ее согласия, если захочешь?
Эзра самодовольно погладил темные усы и повернулся к зеркалу над
камином, чтобы взглянуть на свое дерзкое красивое лицо.
- Если уж мы будем вынуждены прибегнуть к подобному средству, - сказал
он, - мне кажется, за успех я могу ручаться. И она недурна собой. Но вы
ведь сказали, что у вас есть несколько планов. Так сначала обсудим
остальные. Если другого выхода не останется, я, быть может, соглашусь и на
этот, но, разумеется, на условии, что деньгами буду распоряжаться я один!
- Ну, конечно, конечно, - поспешил сказать его отец. - Я знал, что ты
почтительный, любящий сын. И ты прав: если все остальное нам не поможет, у
нас в запасе всегда будет этот выход. А пока я намерен занять столько
денег, сколько позволит наш кредит, и вложить их в выгодное предприятие,
которое принесет большие барыши в самом ближайшем будущем.
- Каким же образом? - с сомнением спросил сын.
- Я намерен, - сказал Джон Гердлстон, торжественно вставая и опираясь
локтем о каминную полку, - я намерен устроить корнер на алмазах.
Дата добавления: 2015-07-21; просмотров: 43 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| БОГЕМНОЕ ЖИЛИЩЕ | | | КОРНЕР НА АЛМАЗАХ |