Онтологическое разделение науки и оккультизма. Естественное и сверхъестественное.

Настоящее рождение науки как отделение от магии происходит тогда, когда отделяется ее предмет – естественное или природа. «И именно механистическое естествознание, которое в это время складывается у Галилея и Декарта, позволяло это разграничение провести с полной чёткостью. Действительно, ведь механистическая наука недвусмысленно определила, что такое естественное, как таковое, выступившее как природа, ставшая предметом этой науки. Религии же и теологии … оставалась задача определения Бога или сверхъестественного»[4]. Естественное или природа, доступная опыту, становится предметом науки, а сверхъестественное – уделом религии.

Наука индифферентна к сверхъестественному, поскольку оно не является её предметом и не может быть ни научно доказано, ни научно опровергнуто. Принципиальная неопровержимость сверхъестественного средствами науки позволяет существование верующих учёных, как например, М. Планк, Г. Мендель, Б. Паскаль и другие.

Вместе с тем наука заинтересована в механистичности природы, в очищении её онтологии от личностных и полуодушевлённых существ, которых оккультизм скрывает за природными явлениями. Одушевлённость природы, обладание каждого её фрагмента свободой воли, упразднило бы возможность существования закона, а значит и существование науки. Пока за камнями и дождями прячутся полусознательные духи стихий - элементали, представляется проблематичным выведение безличного научного закона. «Можно спросить, каким образом микрочастица, если она обла­дает свободной волей, будет подчиняться какому-либо уравнению, например, уравнению Шредингера. Любое уравнение, каковым бы оно ни было, всегда есть закон»[5]. Открытия квантовой механики могут изменить наши представления о свойствах материальной субстанции, например, поставить под сомнение ее «декартовскую» протяженность, но «совершенно не требуется при этом ее одухотворения».

Механистичность природы, а значит, автономность науки довершается полным «изгнанием пана». Как бы критически не оценивать разделение Декартом сущего на две независимые сферы – протяженную материю и мыслящую душу, необходимо отдать должное самому факту вынесения духовной субстанции за рамки предмета естественных наук[6].

Оккультизм настаивает на единоприродности сущего и подчинённости этого сущего законам. Оккультизм вносит в сферу науки Бога вместе с другими идеальными сущностями, утверждает возможность экспериментального познания Бога. «Оккультизм решительно отрицает существование чего - нибудь сверхъестественного в мире. Нужно признать, что вообще этот термин весьма неудачен: все, что существует или происходит, тем самым уже входит в число естественных явлений»[7].

Представление единоприродности сущего, вместе с духами и богами, свойственно архаической форме сознания первобытного человека, который ещё не дорос до платоновского дуализма: «… для него резкой границы между сверхъестественным и естественным не существовало. Мир был един, и силы видимые переплетались в нем неразрывно с невидимыми»[8]. «Для членов нашего общества, даже наименее культурных, рассказы о привидениях, духах и т. д. являются чем – то относящимся к области сверхъестественного: между этими видениями, волшебными

проявлениями, с одной стороны, и фактами, познаваемыми в результате обычного восприятия и повседневного опыта, с другой стороны, существует четкая разграничительная линия. Для первобытного же человека, напротив, этой линии не существует. Суеверный, а часто также и религиозный человек нашего общества

верит в две системы, в два мира реальностей одних - видимых, осязаемых, подчиненных неизбежным законам движения, и других - невидимых, неосязаемых, «духовных». Для первобытного мышления существует только один мир», - пишет Леви - Брюль[9].

Религия, в отличие от оккультизма, нуждается в сверхъестественном, которое и является её предметом. Религия не может допустить оккультный взгляд на научную познаваемость Бога. Во – первых, взгляд на Бога как природное существо означает Его подчинение закону, что противоречит определению Бога как всемогущего существа, несвязанного никакими законами. Во – вторых, научная познаваемость Бога означала бы возможность доказательства Его существования, что нарушило бы свободу выбора - фундаментальную свободу, дарованную человеку Творцом. В ракурсе христианской теологии сверхъестественное состоит из нетварного Бога и тварных духов. Отделение Божества от природы определено самим теистическим характером христианской религии. Мир иноприроден Богу, сотворившему мир из ничто, ex nihilo.

Зарождение науки в рамках пантеистического мировоззрения проблематично. Пантеизм переносит на природу сокровенную непостижимость Божества: «… таинственность природы тесно связана с дея­тельностью жизненных духов, сил, стоящих за каждым явлением и ве­щью, к повелеванию над которыми стремится маг – герметист. Вряд ли при этом возможно узрение единого плана, закона, управляющего как движением планет вокруг Солнца, так и падением камня»[10]. В пантеизме, по словам Леви – Брюля, «Всякая действительность мистична, как и всякое действие, следовательно, мистичным является и всякое восприятие»[11]. Протестантские критики оккультизма В. Алексеев и А. Григорьев[12] утверждают, что появление науки на Западе вполне закономерно. Такой аномальный феномен, как петух, несущий яйца, никогда бы не стал предметом научного интереса на Востоке, он исчез бы сам собой, подчиняясь «естественному ходу вещей».

Дата добавления: 2015-07-20