Экономическо-философские рукописи 1844 года 171

иенно и безразличные ко всякому содержанию и именно потому имеющие силу для всякого содержания формы абстракции, формы мышления, логические категории, оторванные от дей­ствительного духа и от действительной природы. (Ниже мы разберем логическое содержание абсолютной отрицательности.)

Положительная сторона сделанного здесь Гегелем в его спекулятивной логике заключается в том, что определенные понятия, всеобщие неподвижные формы мышления представ­ляют собой в их самостоятельности по отношению к природе и духу необходимый результат всеобщего отчуждения челове­ческой сущности, а значит и человеческого мышления, и что Гегель поэтому изобразил их как моменты процесса абстракции и представил как связное целое. Так, например, снятое бытие есть сущность, снятая сущность — понятие, снятое понятие... абсолютная идея. Ну а что такое абсолютная идея? Она, в свою очередь, опять-таки снимает самое себя, если она не хочет опять проделать сначала весь акт абстракции и довольство­ваться тем, чтобы быть совокупностью абстракций или пости­гающей себя абстракцией. Но абстракция, постигающая себя как абстракцию, знает, что она есть ничто; она должна отка­заться от себя, абстракции, и этим путем она приходит к такой сущности, которая является ее прямой противоположностью, к природе. Таким образом, вся логика является доказательст­вом того, что абстрактное мышление само по себе есть ничто, что абсолютная идея сама по себе есть ничто, что только при­рода есть нечто.

[ХХХШ Абсолютная идея, абстрактная идея, которая,

«рассматриваемая со стороны своего единства с собою, есть созер­цание» («Энциклопедия» Гегеля. Издание третье '•, стр. 222), которая «в своей абсолютной истине решается свободно отпустить из самой себя момент своей особенности, или первого определения и инобытия, непо­средственную идею как свое отражение, т. е. решается из самой себя свободно отпустить себя в качестве природы» (там же),

вся эта столь странно и причудливо ведущая себя идея, заставившая гегельянцев так страшно ломать себе голову, есть не что иное, как абстракция — т. е. абстрактный мысли­тель, — которая, умудренная опытом и уяснив себе свою собственную истинную суть, решается, под некоторыми — ложными и тоже еще абстрактными — условиями, отказаться от себя и поставить на место своего у-себя-бытия (в силу ко­торого она есть ничто), на место своей всеобщности и неопре­деленности свое инобытие, т. е. особенное, определенное; решается свободно отпустить из самой себя природу, скры­вавшуюся в ней только в качестве абстракции, в качестве

7*

К. МАРКС

мысленной вещи, т. е. покинуть абстракцию и взглянуть, нако­нец, на свободную от нее природу. Абстрактная идея, становя­щаяся непосредственно созерцанием, есть не что иное, как такое абстрактное мышление, которое отказывается от себя и решает­ся стать созерцанием. Весь этот переход от логики к философии природы есть не что иное, как столь трудный для абстрактного мыслителя и поэтому столь фантастически описываемый им переход от абстрагирования к созерцанию. Мистическое чув­ство, которое гонит философа из области абстрактного мышле­ния в сферу созерцания, это — скука, тоска по содержанию.

(Отчужденный от самого себя человек, это также — отчуж­денный от своей сущности, т. е. от своей природной и челове­ческой сущности, мыслитель. Поэтому его мысли, это — ка­кие-то застывшие духи, обитающие вне природы и вне человека. Гегель собрал воедино и запер в своей «Логике» всех этих застывших духов, рассматривая каждого из них сперва как отрицание, т. е. как отчуждение человеческого мышления, а затем как отрицание отрицания, т. е. как снятие этого отчуж­дения, как действительное проявление человеческого мышле­ния; но находясь еще в плену отчуждения, само это отрица­ние отрицания есть отчасти восстановление первоначальных застывших духов в их отчуждении, отчасти остановка на послед­нем акте, отнесение себя к самому себе в отчуждении, как истин­ном бытии этих застывших духов *; отчасти же, поскольку эта абстракция постигает самое себя и испытывает бесконечную скуку от самой себя, отказ от абстрактного, только в мышлении движущегося мышления, существующего без глаз, без зубов, без ушей, без всего, выступает у Гегеля как решение признать в качестве сущности природу и отдаться созерцанию.)

[XXXIII] Но и природа, взятая абстрактно, изолированно, фиксированная в оторванности от человека, есть для человека ничто. Само собой понятно, что абстрактный мыслитель, ре­шившийся перейти к созерцанию, созерцает природу абстрактно. Подобно тому как прежде природа была заперта мыслителем в его для него самого таинственной и загадочной форме абсо­лютной идеи, мысленной вещи, абстракции, так и теперь,

* Т. е. Гегель на место этих застывших абстракций ставит кружащийся в са­мом себе акт абстракции; благодаря этому он смог указать источник всех этих, при­надлежащих по своему первоначальному происхождению отдельным философам, не­надлежащих понятий, смог охватить их единым взглядом и создать, в качестве пред­мета критики, вместо какой-нибудь одной определенной абстракции абстракцию исчерпывающего, всеобъемлющего типа. (Мы позже увидим, почему Гегель отделяет мышление от субъекта; но и теперь уже ясно, что если нет человека, то и проявление его сущности не может быть человеческим, а потому и мышление не могло рассматри­ваться в качестве проявления сущности человека как человеческого и природного, наделенного глазами, ушами и т. д., живущего в обществе, в мире и природе, субъекта.)

Дата добавления: 2015-07-20