Из рукописи «Безличное дело». Недоверие? Да, мне это очень свойственно

Недоверие? Да, мне это очень свойственно. Нельзя никому верить полностью. За маской каждого может скрываться лжец или предатель.

А слышали ли вы о так называемых «искренних предателях»? Они атакуют только спереди, пусть иногда и резко. Я знаю одного из их представителей. Он один из ближайших моих приятелей, ну, возможно, чуть больше, чем приятель. Назовем его Стас. Да, несмотря на то, что я здесь пишу – это нечто на подобие личного дневника, где я пытаюсь полностью разрушить стену неведения между мной и вами, моими читателями, некоторые вещи все равно придется скрыть или изменить, они так и останутся тайной, как руины, остатки фундамента настоящей стены, та часть, что намертво вкопана в землю. Так вот, имя его и некоторых других непосредственных участников этого спектакля, принимающих участие в тех же актах, что и я, останутся в земле.

Стас – наемный убийца, а проще говоря, киллер. И я рассказываю о его существовании публично лишь потому, что полностью уверена в том, что его существованию это никак не помешает. Сразу оговорюсь, что меня совершенно не напрягает тот факт, что я очень хорошо общаюсь с преступником, причем очень опасным и до сих пор не сообщила о нем в соответствующие органы. Да, я не понаслышке знаю, каково это – терять близких. Однако вы знаете, я люблю Стаса. Как-то по-особенному, и не могу заставить себя сделать этого, хотя столько раз бывали порывы…

Впрочем, я отвлеклась от темы «искренних предателей».

Мой Стас однажды сказал мне, расставив этим все точки над i, что он без сомнений убьет меня, если ему предложат соответствующую сумму, по своей ценности превышающую ценность моей жизни. Сколько же моя жизнь стоит, для меня так и осталось загадкой, но, видимо, довольно много, раз я до сих пор жива, а «доброжелатели» наверняка были.

Собственно, я практически всегда жила в ожидании того, что мне однажды нож воткнется в какой-нибудь орган, а в последние несколько лет еще и того, что в мою дурную голову прилетит пуля. Страшно жить сейчас. Безумно страшно. Идешь по улице, и каждого подозреваешь в том, что он преступник.

Поэтому я никогда не стану знаться с человеком, пока не проверю его «подлинность» как минимум два раза. Взять, к примеру, наши выступления. Набор участников начинается не позже, чем за месяц. Все участники Тошей или лично мной досконально проверяются, и ко дню выхода мы имеем уже хотя бы самое краткое резюме на каждого. И некоторые не допускаются до митинга. О принципе отбора я расскажу, возможно, дальше…

Делать было решительно нечего. Адель уже покончила со сказками для Милоша и теперь прохаживалась по коридору, периодически застывая у окна и наблюдая за снующими где-то вдалеке свободными людьми. Она не любила себя жалеть, но, поскольку заняться было все равно нечем, можно было и пожаловаться себе самой на свое горе.

К другим пациентам кто-то приходил. Родственники. Других сюда не пускали. Кто мог бы при таком раскладе к ней попасть? Практически никто. Разве что Дашенька, если сможет заговорить бдительный персонал. Бдительный именно к ее посетителям. Ах, да, и Костя, конечно. Вот только фальшивый муж вряд ли пожелает посетить столь убогое место.

Как-то года два назад близкий приятель Адели, Костя Комар, когда-то разделявший с ней постель, предложил женщине фиктивно расписаться. Он не жаждал иметь семью, да и с такой профессией, как у него, неудобно было бы это. Волшвиль тоже к семейной жизни не стремилась. И Комар сделал ей однажды неожиданное предложение:

– Давай ты выйдешь за меня замуж. Без обязательств. Просто, чтоб так было. Мне-то семья ни к чему, ты вообще всегда была на стороне свободных отношений. Но вот иногда так задумаюсь, и тоскливо становится. К тому же, я тебя все равно люблю, и ты меня, я знаю. Я как встретил тебя, я жажду того, чтоб мы с тобой считались семьей. Просто вот так тяжело осознавать, что однажды мы все равно потеряем друг друга без памяти. Замужество – это ведь не повод жить вместе и спать только друг с другом.

Адель, недолго думая, согласилась. Какое ей дело до того, есть ли в ее паспорте пометка о том, что она замужем…

От воспоминаний стало чертовски тоскливо. Ей вдруг до безумия захотелось увидеть Комара. По щеке скатилась предательская слеза. Адель слишком резко вытерла ее, практически вбежала в палату, сбросила халат и легла на кровать, накрывшись с головой одеялом и уткнувшись лицом в подушку. Впервые в жизни у нее промелькнула мысль о том, что вешаться не стоит, поскольку это больно.

Дата добавления: 2015-07-25