В БАРМЕН

Бремен, 9—It) октября 1838 г.

9 октября

Дорогая Мария!

Наконец-то четыре страницы полны. Теперь уж я похвалю тебя так, что дым пойдет столбом, как это говорится. Время для верховой езды, к сожалению, уже кончилось, и поэтому я по воскресеньям большей частью сижу дома, но я и дома тоже по­лучаю массу-удовольствий: то я прошу мне что-нибудь сыграть или спеть, то пишу, а вечером занимаемся всякой чепухой; поза­вчера, это было, как известно, воскресенье, мы положили кольцо

350 МАРИИ ЭНГЕЛЬС, 9—10 ОКТЯБРЯ 1838 Г.

в миску, полную муки, и стали играть в известную игру — доставать кольцо ртом. Все мы занимались этим делом — г-жа пасторша *, девушки, художник ** и я с ними; а г-н пастор *** в это время сидел в углу на диване и, пуская дым из сигары, тоже смотрел на этот фокус-покус. Г-жа пасторша никак не мо­гла удержаться от смеха, когда подошла ее очередь доставать кольцо, и она вся выпачкалась в муке, а когда настала очередь художника, он начал изо всех сил дуть в чашку, так что во все стороны поднялась мучная пыль и как туман осела на его зеленом с красным халате. Потом мы бросали друг в друга му­кой в лицо, я взял пробку и намазал себе лицо черной краской, все рассмеялись, а когда я тоже засмеялся, они стали хохотать еще яростнее и громче, тогда я тоже засмеялся очень громко, вот так: «хе- хе- хе- хе- хе», а все остальные засмеялись так: «хи- хи- хи- хи- хи, ха- ха- ха- ха- ха», это было как в сказке, когда еврею пришлось плясать в шиповнике; наконец, они стали меня умолять Христом богом, чтобы я перестал.

Ты все-таки порядочная глупышка. Если Етхен Трост на­водит на тебя скуку, почему ты ее не выгоняешь?

Теперь глупышка начинает читать мне мораль; это трога­тельно. Скажи, пожалуйста, глупышка, разве ты не знаешь по­словицы: «око за око, зуб за зуб»? Разве ты не знаешь, что если ты будешь писать мелко-мелко, так я все равно пишу еще в два раза мельче, чем ты? Но покончим с этим делом — если ты на­пишешь мне четыре страницы, то получишь тоже четыре стра­ницы и на этом баста. Впрочем, если бы ты знала, сколько писем я написал на этой неделе и сколько мне еще предстоит на­писать, то была бы ко мне более великодушна и довольствова­лась бы двумя страницами. Спроси как-нибудь Штрюккера, сколько я ему писал, спроси Вурма — впрочем, его нет — ну, так я тебе скажу: не меньше 12 таких страниц, как эти, и еще столько же написал поперек красными чернилами. Но он пишет мне ровно столько же. Кроме того, мне же ведь приходится писать матери,. Герману ****, Августу *****, Рудольфу ******. Сколько же будет всего? Я думаю, что, поскольку ты можешь чи­тать и другие письма, то в дальнейшем будешь более справедливой и потребуешь с меня вполовину меньше того, чем ты пишешь са­ма. — Ты считаешь, что я превозношу Анну******* до небес, нет,

— Матильда Тревиранус. Рев.

— Г. В. Фейсткорн. Рев.

— Георг Готфрид Тревиранус. Рев.

— Герману Энгельсу. Ред.

— Августу Энгельсу. Ред.

— Рудольфу Энгельсу. Ред.

— Анну Энгельс. Ред.

МАРИИ ЭНГЕЛЬС, 9—10 ОКТЯБРЯ ГвЗЙ г.

Т

вовсе нет, я этого не делаю, но если она пишет мне четыре стра­ницы, а ты только три, то разве она все же не лучше тебя? А если этого не считать, я охотно признаю, что ты хорошая девчон­ка и пишешь мне прилежней всех. Но ты все же не должна позво­лять себе устраивать мне такие скандалы и сцены и воображать, что ты одна права во всем, хотя на деле ты, собственно, должна умолять меня на коленях о прощении. — Ты жалуешься на корсет для выпрямления спины, ну и глупенькая, старайся сама держаться прямо, тогда его тебе не будут надевать. — У нас здесь была такая точно погода, какая, как ты писала, была у вас; а теперь здесь погода ужасная, непрерывно моросит дождь или идет мокрый снег, а то начинается ливень, потом раз в сутки выглядывает клочок голубого неба и один раз в полгода — солнечный луч.

Итак, ты хочешь, чтобы я написал тебе, что мне нужно к рождеству? Того, что у меня есть, мне не доставай, пожалуй­ста, а из того, чего у меня нет, ну что бы тебе такое написать? Вышей мне кисет или — я не знаю что, но ты можешь примерно каждые два-три дня напоминать маме, чтобы она мне к рож­деству прислала Гёте; он мне действительно очень нужен, так как что ни станешь читать, все ссылаются на Гёте. «Кто такой был Гёте?» Г-н Рипе: «Дети, это был —!»

В твоем чертеже птичьего двора я очень легко сумел разоб­раться, это очень практичная постройка: кошки и хорьки не мо­гут туда проникнуть, а птицы не могут оттуда выйти.

В прошлую пятницу я был в театре, давали «Ночной лагерь в Гранаде» *, очень милая опера; сегодня вечером идет «Волшеб­ная флейта» **, я должен пойти. Хочу узнать, что это за вещь, надеюсь, что превосходная.

10 октября. В театре я был, и «Волшебная флейта» мне очень понравилась. Я бы хотел, чтобы и ты могла как-нибудь схо­дить со мной туда, бьюсь об заклад, что тебе бы очень понрави­лось. — Да, Мария, ну о чем же мне написать тебе еще? Может быть, за неимением лучшего, мне следует поболтать немножко? Действительно, ничего лучшего в голову не приходит, а ты и так ведь будешь довольна, если четыре страницы будут цели­ком заполнены, что бы там ни было написано. Здесь в Бремене купеческие дома построены очень своеобразно: они выходят на улицу не длинной стороной, как наш дом, а, наоборот, узкой, крыши тесно прижимаются друг к другу, сени просторные

• — Опера К. Крейцера. Ред. •* — Опера Моцарта. Ptd.

МАРИИ ЭНГЕЛЬС, 9—10 ОКТЯЁРЯ 1838 Г.

и высокие, как маленькие церкви. Наверху и внизу, прямо друг над другом, расположены люки, которые закрываются опускными дверцами, через них может ходить вверх и вниз канат лебедки; ведь на чердаке помещается склад товаров, и через люк с помощью лебедки сюда подаются кофе, по­лотно, сахар, ворвань и т. д. В сенях же всегда имеется два ряда окон, один над другим- — Сейчас г-жа консульша опять переехала в город со своими четырьмя маленькими детьми; они ужасно буянят- К счастью, двое из них, Элизабет и Лойн (что значит Людвиг), ходят в школу, благодаря чему у нас не целый день стоит шум, но, когда Лойн и Зигфрид вместе, они поднимают такой визг, что это со­вершенно невыносимо. На днях они прыгали на ящиках из-под полотна, каждый был вооружен ружьем и саблей; они вызывали друг друга на единоборство, и при этом Лойн начи­нал трубить в свою раковину так, что звенело в ушах. Мне бывает очень весело: перед моей конторкой находится большое окно, из ко­торого видны сени, и я могу подробно наб­людать все, что там происходит.

За то, что ты нарисовала мне птичий двор, я рисую тебе церковь, как ее видно из окна конторы. Farewell *.

Дата добавления: 2015-07-20