Редакционное примечание

упрек этому религиозному законодателю, если он также и брак подчиняет церкви, — которая для того только и существует, чтобы осуществлять требования и наставления религии, — и ставит светский брак под верховный надзор церковных вла­стей? Не является ли это простым и необходимым следствием?

Люди ошибаются, когда рассчитывают опровергнуть рели­гиозного законодателя указанием на то, что те или иные его установления противоречат светской сущности брака. Религиоз­ный законодатель выступает не против расторжения светского брака, скорее он выступает против светской сущности брака. Он стремится частично лишить брак его светского характера, частично же, — там, где это невозможно, — он, считая светский характер брака неизбежным злом, старается дать ему почувст­вовать каждую минуту его ограниченность, сломить греховную силу его последствий.

Но точка зрения рейнской юриспруденции, остроумно изло­женная в только что помещенной критике, представляется совершенно недостаточной. Недостаточно подразделить брак на две сущности: духовную и светскую — так, чтобы одна из них была связана только с церковью и совестью отдельных личностей, другая же — с государством и правовым сознанием граждан. Противоречие не снимается тем, что брак подразде­ляется на две различные сферы. Напротив, тем самым создается противоречие и неразрешимая коллизия между самими этими жизненными сферами. И кто в состоянии вменить законодателю в обязанность придерживаться дуализма, двойного мировоззре­ния? Разве всякий добросовестный законодатель, стоящий на религиозной точке зрения, не должен признать единственной силой в реальном мире и в его земных формах то, что в духовном мире и в религиозных формах он признает воплощением самой истины и перед чем он преклоняется, как перед единственной силой?

В этом пункте проявился коренной изъян рейнской юриспру­денции, ее двойственное мировоззрение, которое, отделяя, с присущей ему поверхностностью, совесть от правового созна­ния, не разрешает труднейших коллизий, а разрубает их; отры­вает мир права от мира духа, а тем самым право от духа и, следовательно, юриспруденцию от философии. Но в еще боль­шей степени обнаружилась в оппозиции против обсуждаемого закона полнейшая беспринципность старопрусской юриспру­денции, проявившаяся здесь самым недвусмысленным образом. Если верно, что никакое законодательство не может декрети­ровать нравственность, то тем более верно, что никакое законо­дательство не может провозгласить нравственность правом.

258 РЕДАКЦИОННОЕ ПРИМЕЧАНИЕ

Прусское право ⁸⁹ основано на рассудочной абстракции, которая, будучи сама по себе бессодержательной, восприняла естественное, правовое и нравственное содержание как внеш­нюю, поверхностную, лишенную внутренней закономерности материю. Эту материю, лишенную духа и закономерности, оно пыталось приспособить, расположить и приладить в соответст­вии с внешней целью. В своем отношении к предметному миру оно не считается с присущими ему законами, а только со своими произвольными субъективными выдумками и со своими, не вытекающими из существа дела, намерениями. Старопрусские юристы проявили весьма мало понимания природы прусского права. Они критиковали не его сущность, а отдельные внешние его проявления. Поэтому-то они и выступали не против самого содержания и стиля нового проекта закона о разводе, а против его реформаторской тенденции. В дурных нравах они, вероятно, думали найти оправдание дурных законов. Мы требуем от кри­тики, прежде всего, чтобы она критически относилась к самой себе и не упускала из виду трудностей своего предмета.

Редакция «Rheinische Zeitung»

Написано К. Марксом Печатается по тексту газеты

около 15 ноября 1842 г. _.

Перевод с немецкого Опубликовано в «Rheinische Zeitung»

JVS 319 15 ноября!Si2 г. "^а Русском языке публикуется впервые

ямимш

f 259

[КАБИНЕТСКИЙ УКАЗ ОТНОСИТЕЛЬНО ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ] ⁹⁰

Кёльн, 15 ноября. В сегодняшнем номере «Kölnische Zeitung» опубликован следующий королевский кабинетский указ, разо­сланный в течение прошлого месяца всем обер-президентам:

«Я уже часто указывал на необходимость бороться с тенденцией худшей части периодической печати: вводить в заблуждение обществен­ное мнение относительно общих дел путем распространения ложных или искаженных фактов, бороться с этой тенденцией так, чтобы каждому такому ложному сообщению сразу же противопоставлялась правда пу­тем опровержения фактов в тех самых газетах, которые повинны во лжи. — Недостаточно предоставить противодействие дурным, вредным для общественного духа стремлениям одной газеты другим, руководствую­щимся лучшим духом газетам и надеяться только на них. Там, где яд соблазна пущен в действие, там же он и должен быть обезврежен, — это не только долг властей перед читателями, которым яд направлен, но это одновременно самое действенное из всех средств уничтожения тенденции обмана и лжи, когда она себя проявляет, средство, которое вынуждает редакцию опубликовать приговор самой себе. Я считал это дурным по­тому, что это правомерное и необходимое средство обуздать вырождение прессы до сих пор мало или совсем не применялось. Поскольку преды­дущие законы недостаточно закрепляли обязанность газет без промед­ления публиковать все фактические поправки, направленные им долж­ностной властью, публиковать без всяких примечаний и вводных рассуж­дений, постольку я ожидаю от правительства предложений о необходимых дополнениях к этим законам. Но если они уже сейчас достаточны для достижения цели, то я хочу, чтобы они со всей силой использовались моими властями для защиты права и истины, и поручаю это, наряду с самими министерствами, в особенности непосредственной заботе обер-прези-дентов, которым правительство должно дать указания на этот счет.

Чем больше я забочусь о том, чтобы благородному, лояльному, достойному образу мыслей, где бы он ни проявился, не была урезана свобода слова, чтобы в интересах истины по возможности меньше сужа­лись рамки общественных обсуждений, тем беспощаднее должен подав-

260 КАБИНЕТСКИЙ УКАЗ ОТНОСИТЕЛЬНО ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ

ляться дух, применяющий оружие лжи и соблазна, чтобы свобода слова из-за злоупотреблений этого низкого духа не могла быть лишена своих плодов и благословений.

Сан-Суси. 14 октября 1842. Фридрих-Вильгельм».

Мы потому так торопимся сообщить нашим читателям этот королевский кабинетский указ, что видим в нем гарантию для прусской прессы. Каждая лояльная газета будет рассматривать его только как значительную поддержку со стороны правитель­ства, если ложные или искаженные факты, сообщения которых при самой большой осмотрительности редакции не всегда можно избежать, будут исправляться из официального источника. Правительство гарантирует периодической печати этими офици­альными разъяснениями не только известную историческую точность фактического материала, но и признает также, что еще важнее, большое значение прессы положительным сотрудни­чеством с ней, которое ставит во все более узкие рамки отрица­тельное сотрудничество, проводимое через запрещение, закрытие и цензуру. В то же время королевский кабинетский указ исходит из предпосылки известной независимости периодической печати, так как без нее, если и не смогли бы появиться тенденции обмана, лжи и вредных стремлений, то еще меньше возможности было бы у благородного, лояльного, достойного образа мыслей появиться в газетах и утвердиться в них.

Прусские газеты должны приветствовать эту королевскую предпосылку известной независимости периодической печати как превосходнейшую гарантию этой независимости и как недвусмысленное выражение королевской воли.

Написано К. Марксом 15 ноября 1842 г. Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Rheinische Zeitung» Перевод с немецкого

M 820, IS ноября 1842 s. „,

На русском языке публикуется enepiue

[ 261

КОРРЕСПОНДЕНТ «KÖLNISCHE ZEITUNG» И ПОЗИЦИЯ «RHEINISCHE ZEITUNG»

Кёльн, 16 ноября. Самый ревностный поборник «разделения города и деревни» в «Kölnische Zeitung» ныне снова поднял свой громоподобный глас. Сегодня он избрал сулящей лавры жертвой своего частного разумения и своих частных иллюзий не Рейнскую провинцию, a «Rheinische Zeitung»⁹¹. Мы верим, что этому доброму малому чтение за завтраком статей «Rhei­nische Zeitung» об общинном устройстве затуманило голову и вновь повергло в «чрезвычайно запутанные грезы». Мы верим, что знатоку Кёльна и Биккендорфа *² весьма неприятно, когда его прогоняют сквозь Восток, Грецию, Древнюю Германию, Галлию и Францию и даже сквозь идеи, которые рутине прак­тического обихода и узкоограниченного созерцания неизбежно представляются «софистикой» и «диалектическими ухищре­ниями». Мы не хотим дурно истолковывать те весьма далекие от умеренности комплименты, которые это бодрое самодовольство умеет расточать своим собственным творениям, ибо в характере ограниченности — считать свои индивидуальные узкие пределы пределами, свойственными всему миру, его столпами. Поскольку ныне наш добрый и не лишенный юмора друг не выдвигает никаких новых доводов, а придерживается того мнения, что довод, который при его первом упоминании был опровергнут и отвергнут, может, подобно назойливому просителю, в конце концов достигнуть цели, если только обладать достаточным упорством, чтобы вновь и вновь к нему возвращаться; поскольку, стало быть, наш друг ожидает эффекта от своих умело расстав­ленных и тщательно взвешенных доводов, рассчитывая при этом, в соответствии с принципами, выдвигаемыми в отноте-

262 КОРРЕСПОНДЕНТ «KÖLN. ZTG» Й ПОЗИЦИЯ «RH. ZTG»

нии газетных статей, не на сами эти доводы, а на их повторение, то не остается ничего другого, как изгнать наконец из реального мира некоторые фантасмагории, которые могли взбрести ему в голову во «сне» или в «запутанных грезах», и таким образом, насколько это зависит от нас, содействовать устранению вновь появляющейся веры в привидения, которая, как известно, смешивает свои иллюзии о предметах с самими предметами. Наш ясновидец увидел во сне, как «Rheinische Zeitung» воз­буждает тревогу среди крестьян,

«толкая их на то, чтобы с заступами и мотыгами идти в поход на города, потому что эти города вынашивают тиранические замыслы».

Нашему ясновидцу в моменты проблеска сознания придется убедить самого себя в том, что «города» расположены не в «Kölni­sche Zeitung», что мы даже отвергли ее произвольную интер­претацию намерений городов и, наконец, что тот труд, который даже не входит в пределы кругозора «знатока Кёльна и Бик-кендорфа», еще меньше может возбудить крестьянина к демон­страции «с заступами и мотыгами», хотя последние, вероятно, играют известную роль для проверки «свободных от предрас­судков воззрений», почерпнутых «из практической жизни и обихода». Наш ясновидец найдет, далее, при своем пробуждении, что вразумление некоего мнимого «корреспондента» «Kölnische Zeitung» без всякого сомнения не является «искажением истины», что возбуждение «недовольства» по отношению к «Kölnische Zeitung» и выступление против ее глубокомысленного кор­респондента отнюдь не представляет собой антигосударствен­ного «возбуждения недовольства и партийной ярости»; в про­тивном случае, пожалуй, не только «города» оказались бы расположенными в «Kölnische Zeitung», по также и само государство оказалось бы воплощенным в ней и ее сотрудни­ках! Наш друг тогда поймет также, что можно позволить себе «.безграничную дерзость», возбуждая раздражение по отношению к литературной продукции, публикуемой под значком —. —, не «осмеливаясь» при этом «на непристойные выпады против высших государственных учреждений», которые он хочет сде­лать ответственными не только за свои мнения, но даже за свои аргументы и которые охотно дезавуировали бы этого само­званного союзника.

При теперешнем состоянии немецкой науки потребовалось бы совершить нечто большее, чем переворот, для того чтобы те пустые теории, которые силятся утвердить себя в качестве результатов всемирной истории, и общие точки зрения совре­менной доктрины испытали горькую судьбу, взяв в качестве

КОРРЕСПОНДЕНТ «KÖLN. ZTG» И ПОЗИЦИЯ «ВН. ZTG» 263

критического мерила «свободные от предрассудков», почерпну­тые из гражданского обихода и практической жизни воззрения «знатока Кёльна и Биккендорфа». Но наш знаток поймет, что до наступления эпохи этой реформации и установления предпола­гаемого литературного величия значка —. — мы считаем разрозненные плоды его теперешних усилий слишком отрывоч­ными и, да позволит он нам сказать, слишком незначительными во всех отношениях, чтобы, продолжая удостаивать их внима­ния, поддерживать и взращивать иллюзию об их важности.

Написано К. Марксом 16 ноября 1842 г. Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Rheinische Zeitung» Перевод с немецкого

Л5 321, 17 ноября 1842 г.

264 ]

[ПИСЬМО РЕНАРА ОБЕР-ПРЕЗИДЕНТУ ФОН ШАПЕРУ] ⁹³

Высокочтимый г-н обер-президент!

Ваше высокоблагородие!

Ваше высокоблагородие распорядились направить мне через правительственного президента в Кёльне, г-на фон Герлаха, двенадцатого числа сего месяца рескрипт министерства цензуры и кроме того два распоряжения, в связи с каковыми я должен был сделать заявление для занесения в протокол. Но ввиду важностей затребованных у меня объяснений я счел за лучшее вместо того, чтобы по всей форме делать заявление для прото­кола, обратиться сегодня письменно к Вашему высокоблаго­родию.

1. Что касается рескрипта министерства цензуры и в осо­бенности предъявляемого «Rheinische Zeitung» требования изме­нить свое направление и принять иное, угодное правительству, то я могу понять это требование лишь применительно к форме, которую можно будет — поскольку это позволит содержание — смягчить. Направление газеты, которая, подобно «Rheinische Zeitung», не является просто беспринципной амальгамой из сухих рефератов и низкой лести, а освещает государственные дела и деятельность отечественных учреждений в духе сознаю­щей свою благородную цель (хотя и резкой) * критики, — направление это, судя по недавно опубликованной цензурной инструкции ^м и по неоднократно высказанным взглядам его величества в другом месте, может, как нам кажется, быть лишь желательным для правительства. Да! Ответственному редактору

• — «хотя и резкое» — зачеркнуто карандашом. Ред.

ПИСЬМО РЕНАРА ОБЕР-ПРЕЗИДЕНТУ ФОН ШАПЕРУ 265

до сих пор никогда не указывалось на то, что это направление не встречает одобрения. Кроме того, так как «Rheinische Zei­tung» находится под строжайшей цензурой, то как можно считать правомерным, чтобы сделанное ей первое предупрежде­ние явилось и ее запрещением? Могу заверить Ваше высоко­благородие, что «Rheinische Zeitung», поскольку это от нее зависит, будет и впредь помогать прокладывать путь прогрессу, по которому Пруссия идет теперь впереди всей остальной Гер­мании. Но именно поэтому я должен отвергнуть сделанный мне в рескрипте упрек, будто «Rheinische Zeitung» старалась рас­пространять в Рейнской области французские идеи и симпатии. «Rheinische Zeitung», напротив, считала своей главной зада­чей * обратить взоры, прикованные еще у многих к Франции, на Германию и вместо французского либерализма вызвать к жизни немецкий либерализм, который, конечно, не может быть неприя­тен правительству Фридриха-Вильгельма IV. «Rheinische Zei­tung» при этом всегда указывала на Пруссию, от развития кото­рой зависит развитие остальной Германии. Доказательством этого служат полемические статьи о прусской гегемонии⁹⁵, направленные против антипрусских устремлений аугсбургской газеты **. Доказательством служат все статьи о прусском Таможенном союзе, направленные против статей гамбургского «Correspondent» *** и других газет, — статьи, в которых «Rhei­nische Zeitung» обстоятельнейшим образом доказывала, что вступление в союз Ганновера, Мекленбурга и Ганзейских городов является исключительно полезной мерой. Наконец, доказательством служит прежде всего то, что «Rheinische Zeitung» постоянно подчеркивала значение северогерманской науки в противоположность поверхностности не только фран­цузских, но и южногерманских теорий. «Rheinische Zeitung» была первой рейнской и вообще южногерманской газетой, которая ввела в Рейнскую провинцию и южную Германию се­верогерманский дух, протестантский дух ****, — а чем можно неразрывнее связать разобщенные племена, как не духовным единством, являющимся душой и единственной гарантией поли­тического единства от всех внешних бурь!

Что же касается якобы антирелигиозной тенденции «Rhei­nische Zeitung», то высшим властям не может быть неизвестно, что по вопросу о содержании определенного положительного

* Слова «считала своей главной задачей» вписаны Марксом вместо зачеркну­тых им слов: «немало способствовала тому, чтобы». Рев. ** — «Allgemeine Zeitung». Ред. *** — «Staats-und Gelehrte Zeitung des Hamburgischen unpathetischen GOf- reepondenten». Ред.

**** Слова «протестантский дух» зачеркнуты карандашом, Ред.

266 ' ПИСЬМО РЕНАРА ОВЕР-ПРЕЗИДЕИТУ ФОН ШЛПЕРУ

вероучения, — а ведь речь идет только о нем, а не о религии, которую мы не затрагивали и никогда не будем затрагивать, — вся Германия, и в особенности Пруссия, раскололась па два лагеря, каждый из которых насчитывает среди своих предста­вителей деятелей, занимающих высокое положение в науке и государстве. Неужели газета обязана в нерешенном еще злобо­дневном споре не занимать никакой позиции или же занимать позицию, предписанную ей в официальном порядке? (Если Лютеру не вменяется в вину, что он — вопреки имнератору и империи — напал на единственную тогдашнюю форму сущест­вования христианства, на католическую церковь, в весьма несдержанной и неумеренной форме, то неужели в проте­стантском государстве будет запрещено защищать противное современному догмату воззрение не путем легкомысленных выпадов, а путем последовательных рассуждений, основанных на серьезной, по преимуществу немецкой науке) *. К тому же мы никогда не выходили за пределы газетной тематики и каса­лись догматов, церковных учений и порядков вообще лишь постольку, поскольку ** другие газеты пытались отнести религию к области государственного права и перенести ее из ее собственной сферы в сферу политики. Нам было бы нетрудно подкрепить каждое из наших утверждений аналогичными и более энергичными утверждениями одного прусского короля, Фридриха Великого, а мы считаем этот авторитет таким, на который вправе ссылаться прусские публицисты.

Поэтому «Rheinische Zeitung» вправе считать, что она прежде всего исполняла выраженное в цензурной инструкции желание его величества о независимой, свободомыслящей печати и тем немало умножила те добрые пожелания, кото­рыми теперь вся Германия сопровождает его величество, нашего короля, на его возвышенном поприще.

«Rheinische Zeitung» была, Ваше высокоблагородие, осно­вана не ради торгашеской цели, не в расчете на какой-нибудь барыш. Значительное число самых уважаемых лиц из Кёльна и Рейнской провинции, по справедливости печалясь горестным состоянием немецкой печати, сочли, что они не сумеют исполнить волю его величества короля более достойным образом, нежели созданием в лице «Rheinische Zeitung» национального памятника, органа, который бесстрашно, в сознании своего достоинства будет говорить языком свободных мужей и — редкое явление — даст королю возможность услышать подлинный голос народа.

* Фраза, стоящая в угловых снобках, зачеркнута карандашом. Ред. *• Далее зачеркнуто Марксом: «другие хотели их превратить в политические учения, аксиомы ■ предписания». Ргв.

ПИСЬМО РЕНАРА ОБЕР-ПРЕЗИДЁНТУ ФОН ШАПЕРУ 267

Беспримерно быстрое распространение этой газеты показывает, как хорошо она поняла пожелания народа. Для указываемой цели эти лица дали свои капиталы, для этой цели они не оста­новились ни перед какими жертвами, а теперь пусть Ваше высо­коблагородие само решит, могу ли я, вправе ли я, как предста­витель этих лиц, заявить, что «Rheinische Zeitung» измепит свое направление, и не будет ли ее запрещение насилием не над отдельной частной личностью, а скорее над Рейнской провин­цией и над немецким духом вообще?

Впрочем, чтобы доказать правительству, насколько я готов исполнять его желания — в той мере, в какой они согласуются с позицией независимой газеты, — я, как это уже и делается некоторое время, по возможности оставлю в стороне все цер­ковные и религиозные вопросы, если только другие газеты и политические обстоятельства не заставят коснуться их.

2. Что касается, во-вторых, требования Вашего высокобла­городия уволить немедленно д-ра Рутенберга, то я уже 14 фев­раля заявил правительственному президенту фон Герлаху, что он вовсе не редактор «Rheinische Zeitung», а является лишь переводчиком при ней. В ответ на сообщенную мне президентом фон Герлахом угрозу, что если Рутенберг не будет вскоре уволен, то газету тотчас же закроют, я, уступая насилию, устранил его пока от всякого участия в газете. Но так как мне неизвестна вовсе статья закона, которая оправдывала бы этот пункт рескрипта, то я прошу Ваше высокоблагородие об указа­нии мне таковой статьи или же о скором ответе, останется ли в силе принятое решение или нет, дабы я мог законным образом защитить свое право перед соответствующими инстанциями.

3. Что касается третьего пункта, представления на утверж­дение нового * редактора, то, согласно закону о цензуре от 18 октября 1819 г., только,высшие цензурные власти облечены правом требовать представления на утверждение другого ** редактора. Мне неизвестна статья закона, переносящая это право на обер-президентов. Поэтому я прошу об указании мне этой статьи или же о соответственном распоряжении министер­ства цензуры. Тогда, — но только тогда, — я охотно пред­ставлю редактора на утверждение.

Написано К. Марксом около Печатается по рукописи

17 ноября 1842 г. _. _

Перевод с немецкого

Впервые опубликовано в книге:

«Rheinische Briefe und Akten

zur Geschichte der politischen

Bewegung 1830 — 1850», Bd. 1, Hrsg.

von Hansen, Es sen a. d. Ruhr, 1919

* Слово «нового» зачеркнуто карандашом. Ред. * * Слово «другого» зачеркнуто карандашом. Ред.

---

Дата добавления: 2015-07-20