Что такое йога?

На Западе йогу широко практикуют в виде ритмической гим­настики или фитнеса. Символом подобного подхода стала стойка на голове, которую настойчиво стремятся освоить многие нович­ки. Для человека, с йогой не знакомого, эта поза (асана) кажется интригующей и сложной в исполнении. На самом деле освоить ее достаточно просто; существуют другие, значительно более слож­ные позы, овладеть которыми полностью можно лишь после дол­гих месяцев или даже лет ежедневных занятий.

Гораздо важнее то, что любые позы представляют собой лишь «кожу» йоги. За ними скрываются «плоть и кровь» — владение дыханием и ментальные техники (которым научиться еще слож­нее), а также мораль и соответствующее ей поведение. Последних следует придерживаться всю жизнь, они как бы соответствуют скелету всего тела. Высшие практики концентрации, медитации и объединяющего их экстаза (самадхи) являются аналогами кро­веносной и нервной систем.

Стержень йоги — это осознание трансцендентальной Реаль­ности во всех ее проявлениях. Данный аспект отнюдь не очевиден, если мы просто наблюдаем за человеком, выполняющим сложные позы с огромной гибкостью и элегантностью. Вне всякого сом­нения, многие из занимающихся йогой как на Западе, так и на Востоке сами не отдают себе полного отчета в ее духовном изме­рении. Однако без этого измерения йога остается всего лишь формой хобби. Традиционная же цель йоги всегда была и остается одной: вызвать глубинное изменение личности через трансцен­дентальное «я». Об этой цели истинной йоги забывать никак не следует.

Дать определение тому, что такое йога, не такто просто. В са­мом общем смысле санскритское слово «йога» означает «духов­ную дисциплину» индуизма, джайнизма и некоторых школ буд­дизма. Даже если сам термин не употребляется, эти три великие

И

*&с Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ Г^&Г

традиции и составляют неотъемлемую суть йоги. Таким образом, йога эквивалентна христианскому мистицизму, мусульманскому суфизму или иудейской каббале. Духовный практик, зани­мающийся ею постоянно, носит название йога (если он мужчина) или йогини (если это женщина) (1) *. В более узком смысле йога — одна из ветвей огромного древа индийской духовности, две дру­гие крупные ветви которого представлены ведантой и санкхьей. Слово «йога» произошло от глагола «йой» («налагать ярмо» или «запрягать»). Ярмо или упряжь должны быть наложены на вни­мание, которое обычно прыгает с объекта на объект.

Как я уже объяснял в своей книге «The Yoga Tradition» («Тради­ция йоги»), корни йоги уходят в далекое прошлое (2). Развившись, вероятно, из архаичного шаманизма, йога превратилась в необоз­римо огромный комплекс традиций с довольно расплывчатыми границами, что временами мешает отделить ее от других ветвей индусской духовности.

В своей наиболее ранней из поддающихся идентификации форме йога была связана с жертвенными обрядами последовате­лей вед, которым принадлежат древнейшие произведения миро­вой литературы и которые, очевидно, являлись создателями так называемой индусскосарасватской (или хараппской) цивилиза­ции (3). Ведическая йога заключается в основном в приемах мыс­ленного сосредоточения, владения дыханием, пения и ритуально­го поклонения. Она служила цели призыва Высших Сил, творческой визуализации и даже слиянию с различными божест­вами. Мужские и женские божества Вед (дэвы) рассматривались как могучие союзники в невидимом царстве, без поддержки и бла­гословения которых жизнь не может протекать гладко. Только сфокусировав внимание, превратив его как бы в лазерный луч, можно растопить барьер между видимым и невидимым и устано­вить связь с божествами.

Принято считать, что ранний ведический взгляд на мир был чисто политеистическим и постепенно уступал дорогу рели­гиозному монотеизму и метафизическому недуализму. Однако эта гипотеза оспаривается отдельными учеными, которые на­ходят некоторые монотеистические и даже недуалистические

' Здесь и далее цифрами в скобках отмечены фрагменты текста и понятия, пояснения к ко­торым даются в Примечаниях (в конце книги).— Прим.ред.

замечания уже в архаических гимнах «Ригведы» (4). Считается также, что ранние гимны отражают политеизм, а более поздние (особенно те, которые содержатся в книгах 1 и 10) выражают недуалистические идеи. Представление, что невидимое царство населено сущностями (божествами или ангелами), так или иначе связанными с людьми в видимом мире, вовсе не исклю­чает ощущения, что за всеми этими проявлениями скрыта Одна Сущность. В монотеизме это Единое персонифицировано (обычно в форме Творца). В философии нондуализма то же самое Единое понимается в абстрактных терминах как некое безликое «Оно». В Индии обе эти концепции сосуществуют с не­запамятных времен.

Йога оперирует как персонализированным представлением о Высшей Личности (будь то бог или богиня), так и неперсонали зированным понятием об Абсолюте (часто называемом Брахма­ном). Иногда, как в «Бхагавадгите» («Божественной песни»), дела­ется попытка сочетать обе идеи. Исходя из этого, некоторые формы йоги ориентированы больше на религию, тогда как другие склоняются к философии. Например, с бхактийогой, путем благочестивого подчинения себя Высшей Реальности, связано множество религиозных элементов, а джнанайога, путь возвыша­ющей «я» мудрости, ближе к философии или метафизике.

Тем не менее развивающиеся приемы йоги относительно физических и ментальных практик стали ассоциироваться с нон дуалистической (адвайта) метафизикой. В соответствии с древ­нейшим учением индуистского нондуализма, изложенного в Упанишадах, многоликий мир является эманацией одной транс­цендентальной Реальности, называемой Брахман («то, что расши­рилось») (5). Йога же представлена как путь возврата к этому Единому (эка).

Мудрые пришли к пониманию, что единая Реальность, яв­ляющаяся высшим сознанием и истинным благословением, есть стержень не только всей Вселенной, но и человеческой личности. В качестве сердцевины личности она получила название «Я», или «атман». Санскритский термин «йога», таким образом, полу­чил новое определение как «союз» между низшим, воплощенным «я» и трансцендентальным «Я» (атманом). Это определение и по­ныне главенствует как в Индии, так и в остальном мире. Тем не менее даже йога, понятая как союз, включает элемент «налагания ярма»,

*»i Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ Sufc'

поскольку низшее «я» не может слиться с высшим «Я» без надле­жащей концентрации внимания.

За исключением одной, но весьма влиятельной школы клас­сической йоги, все индусские школы йоги основаны на мета­физической идее нондуализма (6). В сущности, это верно и по отношению к буддизму махаяны и ваджраяны. Классическая йога, называемая также «царской йогой» (раджайога), была сформулирована Патанджали приблизительно во II веке до н. э. (7), очевидно, в споре с буддизмом махаяны. Как следует из «Йога сутры», произведении, состоящем из 195 коротких афоризмов (сутр), Патанджали учил дуалистической метафизике. Он проти­вопоставляет Дух, или «Я» (пурушу), Природе, или Космосу (пра­крита), рассматривая обоих как непримиримые, враждебные первопринципы.

Согласно Патанджали, существует много (возможно, даже бес­конечное множество) трансцендентальных «Я», подобно тому как Природа заключает в себе бесчисленные индивидуальные формы. Однако лишь «Я» обладают сознанием. Природа неодушевленна, бессознательна, что относится и к мысли! Кажущаяся незави­симость сознательной мысли (читта) полностью обязана «подо­бию», божественному сознанию «Я» (чит). Природа и то, что она производит, никогда не смогут развиться до того, чтобы стать «Я», а «Я» не может производить различные категории Природы. Тво­рение есть процесс, при котором трансцендентальная основа (прадхана) Природы дает толчок низшим уровням и формам сущего.

«Я», или Дух, просто свидетель этого космического процесса, который совершается сам по себе, подобно тому, как заранее зада­на программа окончательного и неизбежного разрушения види­мой и невидимой Вселенной. «Я» не рождается и не умирает. Оно неразрушимо, поскольку не состоит из какихлибо частей. И лишь с точки зрения непросветленной мысли «Я», или трансценден­тальное Сознание, кажется вовлеченным в различные царства Природы.

Для Патанджали цель йоги заключалась в освобождении Духа от вовлеченности в процессы Природы, которая происходит по причине ошибочной идентификации: «Я» неправильно определя­ет себя как тело, производя таким образом феномен индивидуаль­ного сознания, страдающего от предполагаемых ограничений.

Дуалистическая философия Патанджали неубедительна, одна­ко содержит определенное практическое достоинство, поскольку, согласно нашей ограниченной, личной точке зрения, субъект сознания, или «Я», действительно являет себя как «иное», которое должно быть тщательно отделено от объективного мира и мате­рии. Путем прогрессирующего разграничения (вивека) мы пере­стаем идентифицировать себя с тем, чем на деле не являемся. На­конец, «Я» пробуждается к своему истинному состоянию вечной свободы и независимого Сознания. Это состояние не является простым измененным состоянием сознания, поскольку даже высокий экстаз наступает все еще в орбите Природы. Скорее, самореализация «Я» есть полностью трансцендентальное «недея­ние». Недеяние, поскольку «Я» на деле никогда не было в оковах Природы, оно по сути своей и навеки свободно. Оно лишь вооб­ражает себя прикрепленным к телу и потому страдает от пред­полагаемых ограничений, которые налагает воплощение. Вся дра­ма уз, за которыми следует освобождение, разыгрывается лишь в мысли.

В классической йоге самореализация «Я» называется кайвалия, что в буквальном смысле означает «одиночество». То, что является «одиноким» (кевала), или отделенным от Природы, и есть транс­цендентальное «Я». Однако это «Я» — не монада, лишенная оков; подобная ужасная перспектива вряд ли может служить источни­ком постоянной духовной поддержки, наличие которой отличает любую истинную йогу. Пусть сам Патанджали об этом умалчивает, но мы обязаны допустить сосуществование многочисленных вечных «Я», пересекающихся в бесконечности. В понимании Па­танджали самореализация «Я» предполагает отречение от тела. Это и есть идеал видехамукти, или «развоплощенного освобож­дения». Ничего удивительного в том, что один из традиционных комментаторов «Йогасутры» определяет йогу как «вийогу», т. е. в от­личие от этого большинство нондуалистических школ йоги учат идеалу дживанмукти, «освобождению при жизни». Согласно это­му учению смерть не является обязательным условием осознания собственной истинной природы, «Я». Скорее, освобождение зави­сит от раскрытия «Я» среди толкотни и суматохи жизни и затем трансформации жизни в свете этого осознания. Именно такой идеал славит нондуалистическая традиция веданты, которую дол­гое время тесно ассоциировали с йогой.

ш<^ Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ Гьйь'

Йога, как дуалистическая, так и нондуалистическая, зани­мается уничтожением страдания (дукха). Под страданием здесь подразумеваются не боль от пореза и не эмоциональные муки, вызванные политическим угнетением. Это просто проявления более глубокого экзистенциального страдания, прямо происте­кающего из нашей привычки ощущать себя заключенными в тело, которое отделено от всех остальных. Йога стремится предот­вратить будущие страдания подобного рода, указывая путь к унитарному сознанию, раскрывающемуся в возносящих «я» экстатических состояниях.

С точки зрения традиционной йоги даже удовольствие или благополучие (суха), ощущаемые как результат регулярного вы­полнения поз йоги, владения дыханием или медитаций, проник­нуто страданием. Прежде всего, это удовольствие может быть лишь временным, тогда как блаженство (ананда), присущее «Я», постоянно. Вовторых, удовольствие относительно: мы можем сравнить текущее ощущение радости со сходными переживания­ми в другое время или у других людей. Таким образом, наше ощу­щение содержит элемент зависти. Втретьих, оно всегда сопро­вождается тайным страхом, что приятное состояние придет к концу,— вполне разумное допущение.

Йога — это систематическая попытка выйти из данного круга обретений и потерь. Когда йог или йогиня соприкасаются с Ре­альностью за пределами мыслей тела, когда он или она вкушают беспримесное наслаждение «Я», все мыслимые удовольствия, по­черпнутые из объектов (а не из «Я»), теряют свою привлекатель­ность. Мысль начинает обретать большее спокойствие. Как сказа­но в «Бхагавадгите» (2. 48), наиболее известном манускрипте индуистской йоги, «Йога — это баланс (саматва)». Отмеченный баланс внутренне присущ йоге и наступает на многих уровнях занятий ею. Кульминация его — «видение тождества» (самадарша на). В этом благословенном состоянии мы видим все в одном све­те. Все раскрывается как великая Реальность, и ничто не привлека­ет нас тем, что кажется более ценным, чем все остальное. Мы смотрим на кусок золота и комок глины или на красивого и не­привлекательного человека одинаково трезво. Мы не раздуваемся от похвалы и не сникаем от порицания.

Это состояние, состояние полной ясности и душевного равно­весия, не следует путать с какимлибо из многочисленных типов

экстаза (самадхи), известного йогам. Экстазы, видения и психиче­ские (паранормальные) явления не являются смыслом духовной жизни. Они могут прийти и наступают, когда мы искренне посвя­щаем себя высшим ценностям, но это сопутствующие явления, а не цель истинной духовности. И, разумеется, их никак нельзя делать средоточием вдохновения.

Таким образом, йога — это всеобъемлющий образ жизни, при котором первичная Реальность поставлена над всеми прочи­ми заботами. Это священный путь, направляющий нас, как сказано в древних упанишадах, от нереального к Реальности, от заблужде­ний к Истине, от временного к Вечному.

Есть две основные формы образа жизни в соответствии с йогой. Один, можно сказать, отмечен мистическим подъемом от ординарного сознания к сверхсознательному в том виде, в каком оно открывается на пике экстаза, состояния нирвикальпасамад хи. Санскритское слово «нирвикальпа» может означать либо «бесформенный», либо «вне понятий». Когда движения мысли полностью успокаиваются в экстатическом состоянии, вспыхива­ет первичная Реальность. Благость этой временной реализации столь мощна и прекрасна, что йог становится совершенно равно­душным к обычной жизни и стремится все больше и больше времени проводить в состоянии трансконцептуального экстаза (нирвикальпасамадхи). Подобный подход, который я называю «вертикальным», совпадает с путем внешнего отречения (самнья са), состоящего в отказе от мира. Духовный вертикализм, в проти­воположность интегрализму, принимает позицию «в, выше и вне»: через практику йоги индивидуализированное сознание (в форме внимания) отвлекается от внешнего мира и фокусируется на себе (или своем содержании), затем поднимается на все более высокие уровни функционирования (т. е. «высшие» уровни осознания) и, наконец, совсем покидает тело и Природу (Космос). В про­никнутой наркотиками культуре 1960х гг. эта тема всплыла на низшем уровне под девизом «открой, загляни и исчезни».

Вторая основная форма пути йоги не увлекает от мира в мис­тический полет. Наоборот, она утверждает жизнь и творчество, но открывает перед ними новые горизонты. Эта надмистическая ориентация не высказывает преимущественной заинтересован­ности в мимолетном затмении «я», дающем мистический опыт. Она рассматривает любой опыт, в том числе и возвышенное

te^ Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ ^/»^

состояние нирвикальпасамадхи всего лишь как опыт. Скорее, данная форма йоги основана на непрерывном возвышении «я» до точки, где намеренный акт самовозвышения становится спон­танным жестом, известным как сахаджясамадхи.

Поскольку эта вторая, надмистическая или интегральная, фор­ма пути йоги не отрицает жизни, она и не отвергает способности разума, что обычно для мистической йоги. Это четко осознал и разработал западный эзотерик Поль Брайтон, глубоко испив­ший из источника индуистской йоги и веданты. В своих «Запис­ных книжках» он писал: «Недостаточно мыслить без форм и обра­зов; это может привести к ментальной пустоте без содержания. Следовательно, мы должны превзойти это. Первое есть путь обыч­ной йоги; второе есть путь йоги философской. Таким образом, на втором пути мы усердно стараемся вознести мысль к ее самой абстрактной и разреженной точке, к критической кульминации, где весь характер меняется и сливается самостоятельно с высшим источником, из которого мысль возникает. При удаче это вызыва­ет приятное, иногда экстатическое состояние, но мы не стремим­ся к экстазу, как в обычном мистицизме. В нашем случае отраже­ние должно сохранять верность более высокой цели, а именно растворению «я» в божественном источнике» (8).

Мы, безусловно, не в силах придумать пути духовного осво­бождения. Отражение, о котором говорит Брайтон,— это муд­рость или высшее понимание, санскритское «джнана». Данная способность соответствует греческой идее гносиса, центру эзоте­рической традиции гностицизма. Подобное высшее понимание само по себе уже способно привести нас к полной реализации и, следовательно, может изменить обыденную жизнь. И тогда, по­сещает ли нас экстаз или, что неизбежно, испытываем ли мы горе и боль, мы твердо остаемся приверженными всеобъемлющей Ре­альности. А это, в свою очередь, позволяет нам привнести нечто от ее блеска и славы сюда, вниз, на Землю.

Дата добавления: 2015-07-20