Глававторая ИСПЫТАНИЕ 3 страница

Сосед Петр Николаевич Ваганов медленно подни­мался по лестнице. Лицо у него было осунувшимся, под глазами синевато бугрились мешки. Протянул руку.

— Вернулся, пропащий? А у нас, Вовка, работы по горло. Три ночи не спал, вот отпустили на два часа!..

Стукнула дверь в квартире рядом. Боком, по-крабьи вылез из квартиры Комаров, был он в шинели и фуражке. Кивнул.

— Вот ведь прет фашист, а? — сказал он.— Не остановить.

— Остановим,— буркнул Ваганов.

, — И то верно,— согласился Комаров.— А меня в военизированную охрану взяли... Вовка, а ты где мо­тался?

Володя сбежал вниз по лестнице.

— Обходь подале,— крикнул часовой, когда, вы­бежав во двор, он направился к орудиям.

Часовой был какой-то щуплый, и Володя подумал, что по росту и щуплости они, пожалуй, одинаковы, но он просто мальчишка, а этот «щупляк» — боец, и в руках у него винтовка.

— Да пускай топает к нам,— послышался веселый голос. Володя повернулся и увидел высокого и ши­рокоплечего парня. Он стоял на краю щели, которую рыли артиллеристы, и лопата в его руках казалась игрушечной.— Помогай.

Володя пробежал мимо часового и схватил лопату. Спрыгнул в щель и начал выбрасывать наружу землю. К сожалению, почти все уже было сделано, зенитчики подчищали земляные края щели. Боец-великан оклик­нул его, протянул руку и, как пушинку, выдернул из укрытия.

•— Сашкой меня звать.

Курили и тихо переговаривались зенитчики. Шаркал по стволу орудия тряпкой Саша, ходил взад-вперед часовой. Из подвала торчала железная труба и дымила: там, видно, было оборудовано жилье для зенитчиков. Силой и спокойствием веяло от этих гроз­ных орудий и от зенитчиков. Однако пора!

Володя шел с улицы в улицу, такое тут все-все привычное, родное... И дома, и звуки, и запахи. Воло­дя вышел на набережную Невы. Река все так же спо­койно и вольно катила свои воды мимо дворцов и памятников. Он перешел мост Строителей и как на добрых знакомых поглядел на Нептуна и Геру у под­ножий ростральных колонн... И такую красоту фашис­ты хотят превратить в труху?!

Показалась большая колонна зеленых грузовиков с вооруженными бойцами. Володя вышел к Неве и увидел на ней боевые корабли. Он шел по мосту, глядел на орудийные башни, на матросов, и все в его душе ликовало: какая силища!

Он часа два просидел в вестибюле громадного здания, прежде чем получил пропуск и попал в каби­нет майора Громова. Володе казалось, что стоит ему лишь рассказать о Любе, о ее страшной гибели и винтовках, спрятанных в лесу, как майор начнет зво­нить куда-нибудь, отдавать приказания, чтобы эти винтовки немедленно нашли, выкопали и отдали бой­цам. Но ничего подобного не случилось. Суровый, чем-то похожий на ежа короткой стрижкой,— волосы топорщилась, как колючки,— майор внимательно выслушал Володю, посмотрел несколько документов из сумки Рольфа и отложил их в сторону.

— Спасибо тебе за все,— сказал он, когда Володя замолк.

Майор закурил.

— Значит, вся группа погибла. Дела! — Он 'глот­нул из стакана черного, как деготь, чая. Остро и изучающе взглянул на мальчика.— Показать место смо­жешь?

•— Смогу.— Володя вскочил со стула, одернул рубашку.

— Сиди, сиди,— усмехнулся майор.— Не до этого нам сейчас.— Лицо Володи искривилось: Люба погиб­ла, а он — «не до этого». Майор посуровел: — Дел слишком много, дружок, других, более важных.„- Но будь уверен: настанет пора, и Любины винтовки по­падут в нужные руки. Я записал твой адрес. Я разыщу тебя. Волков Сергей Петрович — твой отец? /^.'

— Мой. На фронте он... А мать — в зоопарка

— Вот и ты иди туда, помогай матери сохранить животных.

В зоопарк? Всё воюют, а он?!

Володя брел по Литейному. Но ведь майор сказал: «Настанет время». И записал его адрес. Володя не­много взбодрился, оглянулся: а, трамвай! «Ребят надо разыскать. И Нину»,— подумал он.

Цирк был закрыт. На стук в дверь долго никто не отзывался, потом за стеклом показалось усатое лицо вахтера.

— Все эвакуировались,— сказал он, приоткрыв дверь.— С неделю уж... Кажись, через Лугу.

«В Госнардом. К Герке»,— решил Володя и, будто опасаясь, что и Герка вот-вот куда-нибудь денется, побежал: хоть бы Герка Рогов никуда не поде­вался.

Народу в Госнардоме было довольно много, и ка­залось, что и нет никакой войны, что' все как было, так и осталось. Смеялись девушки, в глубине парка играла музыка, люди входили в двери Стеклянного театра, с «американок», как и всегда, доносился то затихающий, то нарастающий грохот скатывающихся вагонеток и восторженный рев катающейся пуб­лики.

Там воюют, там взрывы, кровь, смерть, а тут?..

— Волк? Черт побери — ты? — услышал он и в тот же момент увидел, как, расталкивая столпившихся людей, к нему идет Герка.

— Герка!

— Товарищи, рассаживайтесь! — крикнул Герка и стал бесцеремонно расталкивать людей.— Поехали!

Герка потянул на себя рычаг, и, глухо загудев колесами, вагонетка начала набирать скорость. Воло­дя вцепился руками в железные подлокотники, Герка ухмыльнулся, толкнул его локтем.

— Вагонеточник — в армии. Повезло мне... А как ты?

— Дур-рак. Ну и дурак! Повезло?!

— Заткнись, сам знаю. Я ведь уже в народном ополчении, понял? Занимаемся в Петровском. Приходи завтра.

— А где Жорик, Колька Рыба? Отец Жекин при­ехал?

— Да тут они все, только Сыч эвакуировался. Держись!

Вагонетка вскарабкалась на гору, на какое-то мгновенье ее движение почти остановилось. Пламенела Нева, сверкали золотые шпили, так все было обычно и привычно: по улицам шли люди, музыка разноси­лась над парком, и сверху было видно, как на танц­площадке кружились пары. Странное чувство овла­дело мальчиком. Казалось, что в событиях, которые ожидают этот город и людей, он забежал вперед и увидел то, что будет, а потом вдруг вернулся назад, из войны, грохота и крови в мирную жизнь...

Но все это было не так. Война — рядом. И как бы в подтверждение этого Володя увидел над крышами домов надутые хвостатые туши аэростатов воздуш­ного заграждения. Поднимаясь со дворов и пустырей, с широких улиц и площадей, они медленно взмыва­ли в воздух и тянули за собой тонкие тросы. Вскоре все небо над городом было забито стадом повернув­шихся носами в одном направлении серых туш.

Володя немного проспал, и, когда прибежал в Петровский парк, Герки возле ворот уже не было. Он свернул к озеру и увидел на берегу группу парней и девчат. Все устроились на траве и слушали лейте­нанта, который стоял к Володе спиной. Голова у лейтенанта была обмотана несвежим бинтом, из-под бинта торчали пряди белесых волос.

— Волк... сюда,— услышал Володя сдавленный шепот и увидел Герку, а рядом с ним Жеку и Жо­рика.

Лейтенант тут повернулся — так ведь это же сек­ретарь райкома комсомола Толя Пургин. Но как он изменился: жесткий взгляд, сердито сведенные брови. Зачем-то сняв кепку и кивнув ему, Володя опустился на траву рядом с друзьями. Похудевший, как-то посуровевший на вид, Жека сдержанно кивнул, а Жорик схватил его руку своими мягкими,ладонями, стиснул, потом снял очки, стал протирать их носовым платком. Он вроде бы похудел, а лицо его стало строже, значительнее. Володя повернулся к Жеке:

— Как твой отец?

— Уже во Владивостоке. Скоро приедет в Ленин­град.

— Сотрудничаю в «Смене»,— прошептал Жорик Володе на ухо.— Пишу короткие патриотические стихи. Когда печатают, когда нет. Но только без под-, писей. Вот, к примеру. «Нам кабалу несет фашист, на суше бей его, танкист! Сулит нам гибель злобный враг — бей на воде его...»

— Моряк!..

—...распахивая дверь в подвал или на чердак, жмись к стене. Не забывай, что из темноты твое тело очень четко видится на фоне раскрытой двери, и враг может тотчас всадить в тебя пулю,— громко говорил лейтенант Пургин, резко взмахивая рукой.— И быстрота. Все решает быстрота!

— Это о борьбе с вражескими лазутчиками, с ра­кетчиками,— сказал Жека.— Я просился в народное ополчение, но не взяли.

—...и фонарь не прижимай к себе. Враг будет стрелять на его свет и враз тебя укокошит! Держи фонарь на вытянутой руке, тяни его как можно даль­ше от себя и, еще лучше, высовывай его из-за укры­тия...

— «Американки» на днях закрывают,— сообщил Герка.— И все из-за этих фашистских гадов! Завтра нам дадут оружие. Винтовки и ножи.

— Перейдем теперь к метанию гранат. Бойцы, вста-ать!

Гранаты метали в фанерный танк. Правда, Жорику, Жеке и Володе не дали, но зато Герка швырнул гранату лучше всех.

Возвращались молча, потом Володя спросил:

— А что делает Зойка?

— В райкоме комсомола она, в штабе комсомоль­ского отряда самообороны нашего района,— с за­вистью сказал Герка.— Пистолет ей выдали.

— А химик Динамит? Как другие ребята?

Вдруг взвыли сирены, и строгий резкий голос из черного громкоговорителя объявил воздушную трево­гу. Была она совсем коротенькой. Над улицей и всем городом поплыла звонкая песня трубы.

— Гриньков с твоего дома трубит,— сообщил Жорик.

— Кто куда, а мне еще все перегородки на чердаке ломать. Приказ вышел: подвалы расчистить и черда­ки,— сказал Герка.

— Мне в зоопарк нужно.

— А мне — в газету,— сообщил Жора.— Жека, а ты куда?

— Волка немного провожу,— буркнул Жека и, когда они остались вдвоем, сказал приятелю: — Мать на Урале. Застряла там после экспедиции. В какой-то Пышме... А я так никуда и не устроился: отца жду. Ключа-то у него от квартиры нет, уйду из дома, а он и приехал. Эх, скорее бы! — Жека поддал ногой коробку из-под папирос. Остановился.— Знаю, вернет­ся отец — и сразу на боевой корабль, ведь он офицер запаса. И я с ним... Ладно, пошел домой. Вдруг он уже ждет.

День был теплый, солнечный. Володя брел вдоль Невы. Прогрохотали по брусчатке три зеленых танка. Колонна машин с сидящими в кузовах красноармей­цами проехала. Мужчина в перепачканном комбине­зоне наклеивал на стенах плакаты: «Товарищ! Стано­вись в ряды народного ополчения! Враги не пройдут в наш город!»

«Все воюют, все,— с горечью думал Володя.— Жорик стихи патриотические пишет, Герка — уже в отряде ополчения... А я? Сохранить зверей — разве это моя месть фашистам за Любу, за деда Ивана, за всех погибших т а м?»

А вот и школа. Над входом в школу развевался белый с красным крестом флаг, а в школьном дворе ходили или сидели группками мужчины. Бинты, лонжи, костыли... Машина подкатила, выскочили из кабинки шофер и санитар, понесли кого-то на носил­ках.

— Володя? — услышал он и обернулся.— Ты?,

К нему бежала Лена. Она была в белом халате и белой с красным крестом косынке. Белый халат делал ее совсем взрослой.

— Как ты возмужал,— затрещала она.— А что это?..— Она дотронулась рукой до волос.— Что..

— Ничего со мной не произошло.— Володя 'мот­нул головой.

•— Прости,— немного помедлив, сказала Лена. И опять затараторила:— А я в госпитале работаю медсестрой. Ты знаешь, сколько девчонок по призыву райкома комсомола направлено в госпитали Днем мы работаем, а по вечерам учимся на курсах. Устаю, тг ужас. А ты?.. И мама моя тут же работает... Ну^чтр молчишь, а ты где? _;. '' •;.

— Я? А я тоже — по призыву... и приказу: в Зоо­парк.

— В зоопарк?

— А ты что думала? Лена, я видел фашистов... они ставят цель разрушить весь наш город... В крош­ки, в труху! Они убивают и... раздевают трупы. И отправляют вещи убитых в свою проклятую Гер­манию! — Лена с ужасом глядела на него, а Володя продолжал: — А мы не позволим им тронуть наш го­род, поняла? Мы не боимся их и... Вот такие дела, старший товарищ.

—- Володя, как это ужасно: война. Убитые, ране­ные... Я тут каждый день...— Она помолчала.— И правильно про зоопарк, ведь он частичка нашего города. Живая частичка.

— Костро-ова! — позвали Лену.

— Меня... Бегу! Увидимся.

А в зоопарке был санитарный день. Сторожиха Мария Петровна дремала в будке у главного входа. Она открыла ему дверь, схватила, прижала к себе, но Володя нетерпеливо вывернулся из ее объятий — боялся, что и Мария Петровна начнет расспрашивать, что с ним произошло. Хотелось побыстрее увидеть животных.

Здравствуйте, звери, здравствуйте!

— Простите, кажется, Володя Волков? Володя обернулся. За ним стоял Ник.

— Николай Николаевич, вы тут?

— Да-да! Видите ли, один из научных сотруд­ников зоопарка уехал вместе с зверями, и освободи­лось место,— оживленно проговорил Ник.— И я при­шел сюда, чтобы звери остались живыми, чтобы не пришлось из них делать чучела... Надеюсь, что и ты пришел сюда с этим же?..— Володя кивнул.— Пре­красно! — Ник быстро пошел по аллее. Тепло, сол­нечно. Небольшой ветер шелестит в кронах деревьев; как всегда, носятся из вольеры в вольеру крикли­вые стайки воробьев. Володя шел вдоль вольер и с каким-то особым вниманием всматривался в знакомые добрые физиономии животных, пытаясь угадать, что их ожидает. Ведь война!

Были в зоопарке звери, которых Володя любил особенно, любил-потому, что много возился с ними, кормил, воспитывал...

— Бетти! Здравствуй, старушка,— позвал он, по­дойдя к вольере слонихи.— Как здоровье? Не каш­ляешь?

Та шевельнулась в углу, медленно переставляя ноги, пошла к нему и протянула хобот. Володя по­тискал упругий, морщинистый хобот, а слониха тихонь­ко, добродушно всхрапнула.

— Здорово, Вовка,— услышал он какой-то шерша,-вый голос Кирилыча.— Вернулся?

— Вернулся, Кирилыч. Здравствуй. Как старушен­ция?

— Сном старая мучается.

— Да не о Марии Петровне я! О слонихе.

— А! Да все пчихает,— сказал Кирилыч.— И скучно ей. Раньше-то слоновник — это ж самое весе­лое место было в парке. Все сюда! А теперь?

...Вечером к Володе пришел Герка.

Володя вначале и не узнал его. Открыл дверь, а на лестнице стоит высокий боец в черном комби­незоне. На ремне — подсумок, в руках •— винтовка. Герка молча прошел мимо него в комнату, сел, поста­вил между колен винтовку. Володя протянул руку, и Герка отдал винтовку. Тяжелая какая. Холодная.

Дернул затвор, и на пол скакнул матово-золотистый патрон. Володя поднял его, вдавил в патронник и поднял винтовку, целясь в окно.

— Не балуйся с оружием, — каким-то чужим голо­сом сказал Герка. — Враг рвется к городу, Бочка... Меня включили в отряд истребителей танков. Н&вер-пое, на днях — туда.

Громко стуча подкованными каблуками кирзовых сапог, он ушел.

Как все напряженно. Как все тревожно... «Где-то Нина? — подумал Володя. — Немцы у Луги. Что с пей?»

...А в это время жарким трескучим пламенем пы­лал на железнодорожных путях в десятке километров от Луги эшелон. Гулко рыкая мощными двигателями, преследуя бегущих, обожженных и окровавленных людей, утюжили гусеницами землю несколько немецких танков второй танковой восточно-прусской бригады! Люки были открыты:' жарко.

Командиры танков подавали команды, куда пово­рачивать, и водители бросали машины то в одну, то в другую сторону, давя людей гусеницами.

Нина лежала в яме с водой. Сдерживая крик, она кусала губы: страшно ломило раненую руку. Кружи­лась голова. «Сейчас потеряю сознание и утону, — ду­мала Нина — Или они меня увидят. Вот сейчас... вот сейчас».

Взвыли сирены. Кирилыч, дремавший на стуле в углу вольеры, очнулся, покрутил головой и уставился в небо. Володя выключил воду и стал сворачивать шланг. Он мыл открытую площадку слоновника. При­слушался к завыванию сирен, вышел из вольеры. Си­рены раздражали верблюда. Бегая по загону, Майк кричал надтреснутым голосом. Волновались на пруду водоплавающие птицы. Беспокойно ходила в своем загоне слониха Бетти, звенела цепями. Ноги у нее были скованы. Это на тот случай, что если вдруг зоопарк разбомбят и слониха вырвется на свободу, так чтобы она далеко не убежала и не натворила чего-ни­будь в городе.

— Все в бомбоубежище! Все в бомбоубежище! –

послышался голос Ника.— Кирилыч, голубчик, а вы что топчетесь?

— Так слониха ж нервничает,— отозвался Ки­рилыч.

Слониха протягивала сквозь толстые прутья хобот, трогала Кирилыча за плечо, и тот трепал ее по хоботу, говорил что-то, успокаивая.

— Вова, где ты? — услышал Володя голос мамы.

— Здесь... Я сейчас! Ну иди ж, Бетти, иди. Кирилыч манил слониху в зимнее помещение — там

вой сирен слышался меньше. Володя помогал ему, подталкивал слониху: иди же, иди!

Издали накатывалась стрельба. В вечернем небе висели туши аэростатов воздушного заграждения. Их было очень много, и*; глядя на них, становилось спо­койнее: какой самолет прорвется сквозь такое загра­ждение?

— В щель... или в убежище? — спросила мама, подбегая.

— Лучше в щель,— решил Володя.

Герка рассказал ему на днях, как бомба попала в здание, под которым было бомбоубежище. Трубы какие-то лопнули, и всех, кто был в убежище, зато­пило... И потом — щель по площади куда как меньше любого убежища. Попробуй-ка попади в нее.

«Бум... бум... бум...» — донеслось издали. Будто кто-то громадный, железный, очень тяжелый брел но городу и с грохотом ставил свои ножищи на дома, улицы и площади. «Б-бам! Б-бам! Б-бам!» — загрохо­тали где-то невдалеке зенитные пушки.

Володя спрыгнул в щель, протянул руки, подхватил маму, она прижалась спиной к обшитой досками стен­ке, поглядела вверх. Резко ударили зенитки, уста­новленные на территории Госнардома. Над зоопарком разнесся трубный рев испуганной слонихи.

— Куда? Наза-ад! — послышался голос Ника.

— Она ж одна! Она ж с испугу... чокнется!

Володя выглянул. Вжав голову в плечи, возвра­щался к слоновнику Кирилыч. Вот он рванул дверь, захлопнул ее и, наверное, успокоил слониху, потому что она стихла.

А-а-ах! Земля дрогнула. Песок и земля хлынули сверху в щель. Мама вскрикнула, Володя упал рядом, и она обхватила его голову, прижала к себе.

Что-то с грохотом и скрежетом пронеслось над щелью, в щели стало темно, она наполнилась едким дымом и пылью, мама кашляла. Вдруг все стихло, и Володе показалось, что он оглох, мама куда-то пол­зла по дну щели и тянула его за собой. Снова ударило, он поглядел вверх: на щель упали обломки крыши. Торчало ржавое кровельное железо, толстый деревянный брус и расщепленные взрывом, переломанные доски.

— Ты жив? Жив? — кричала мама.

Все так же молотили зенитки, но их стрельбу от­катывалась: видно, волна самолетов, проплывших над центром города, ушла в другой его край, и стрельба сопровождала их.

Володя сел, во рту хрустел песок, в ушах шумело. Он помог подняться маме, она наклонилась, стала вытряхивать из волос землю.

Артиллерийская стрельба немного утихла, стал слышен рев зубров, крики птиц и обезьян.

Володя встал на выступающие из щели доски⁴ и, выглянул. И вначале ничего не понял: вроде бы че­го-то не хватает. В том месте, где возвышалось зимнее помещение слонихи Бетти, громоздилась груда изо­гнутых решеток, доски и кирпичи. В обломках ощу­щалось какое-то движение.

— Слониху ранило! — крикнул Володя.— Это она там...

— Руку дай. Помоги,— позвала мама.— Скорее. Они выбрались из укрытия и побежали к разва­линам.

Слониха была еще жива. Ее посеченный осколками бок круто поднимался из древесного и кирпичного лома, голова и хобот придавлены балками и досками. Слышалось затрудненное дыхание животного. Володя наклонился, оттащил одну из досок и увидел стра­дающий глаз животного.

— Скорее, милые, скорее. Помогите же! — говорил Ник и тоже бросал в сторону доски, куски кровель­ного железа.— Потерпи, милая.

— А где Кирилыч? — спросил кто-то.— Кто видел Кирилыча?

— Скорее... тащите вот эту балку... Потерпи, ми­лая...

Оттащили балку, Володя отбросил скомканный, как бумага, лист железа, сплющенную водосточную трубу, расщепленную доску. Ему, да так же, наверное, и остальным сотрудникам зоопарка, копошащимся в развалинах слоновника, и пожилой женщине из обезь­янника Евдокии Александровне, |>и другой женщине из сектора хищных — высокой сухощавой Нине Вла­димировне, и Нику казалось, что стоит освободить слонихе голову и хобот, как она стряхнет с себя ос­тальной мусор и поднимется...

Вновь ожесточенно загрохотали зенитки. Они воз­вращаются? Страшно ударило... тугая воздушная вол­на пронеслась над зоопарком. Он не помнит, как они доползли до укрытия и спрыгнули в щель, легли. Мама все обхватывала его голову руками и закрывала со­бой, а Володя сопротивлялся и все рвался куда-то. В наступивших сумерках вдруг вспыхнуло громад­ное пламя: загорелись Американские горы. Огненный смерч бушевал над Госнардомом. Поднятые ревущим огненным вихрим, метались над «американками» кло­чья материи, горящих досок и снопы искр. В небо поднимался черный и лохматый столб дыма.

Взрыв. Земля будто заерзала под ними. Красный, словно раскаленная игла, шпиль Петропавловской кре­пости Шпиль вдруг качнулся, и Володя замер от ужа­са бомба попала?.. Нет-нет, показалось! Огненные блики метались по стенам щели и лицу мамы. Какой едкий жар. Еще взрыв.

Зенитная стрельба стала утихать. Улетели?.. Воло­дя прислушался, выкарабкался из укрытия. Зарево пожарища освещало весь зоопарк и соседние улицы. Володя подал руку маме, растерянно оглянулся и не узнал привычного пейзажа. Исчез обезьянник, поме­щение Театра зверей. Многие вольеры были уничто­жены. Из усыпанной мусором земли торчали искоре­женные балки, решетки. Повален забор. Вместо пруда водоплавающих птиц — громадная, наполненная жид­кой грязью воронка.

— Эльза! Эльза! — услышали они голос Евдокии Александровны. Растрепанная, с большой ссадиной на щеке, она брела им навстречу, несла на руках двух обезьянок. Остановилась. Сказала: «Всех обезьян уби­ло. Вот только две...» — Она не окончила, из-за облом­ков Театра зверей вдруг показалась маленькая, усыпан­ная известкой фигурка. Евдокия* воскликнула: «Эль­за!» — и обезьянка кинулась к ней.

— Идем,- - сказала мама.— Страшно.

Они направились к развалинам слоновника. Гам уже виднелось несколько фигур. Растерянно огляды­ваясь, Володя шел следом за мамой, останавливался: мертвый лебедь лежит... а там — целая груда птичьих тушек. Видно, убило их взрывной волной. Какие-то серые бугры в вольере оленей. Володя побежал, пере­гнулся через искореженные ограждения, увидел трех убитых северных оленей, позвал:

— Султан!

Черная тень качнулась в соседнем загончике: жив! Султан медленно шел по замусоренной площадке рво-сго загона, его раскачивало, как во время шторма. Наверно, контузило взрывом бомбы. Мама.позвала, и Володя направился к развалинам слоновника. Вдруг кто-то кинулся к нему, ударился в колени. Вся испач­канная грязью, мокрая собака Милка терлась о его ноги. § ',

У поваленных ворот главного входа остановилась машина «скорой помощи». Два санитара в белых,Ла_:^; латах направились к разрушенному слоновнику с-йо-«силками. Володя побежал к молчаливой толпе служи­телей зоопарка. Мама его шла навстречу санитарам, что-то торопливо говорила им. Увидела Володю, схва­тила за руку, потянула к себе: не ходи туда... Сказала:

— Кирилыч... лежал под обломками рядом с Бетти. Убит. И Мария Петровна погибла. Побежала к сло­новнику, тут ее и...

— И Мария Петровна?!

Торкалась в ноги носом Милка. Володя гладил ее по грязной башке и глядел вслед удаляющимся са­нитарам: прощай, Кирилыч, прощай, Мария Петровна.

Подошел встревоженный и лохматый Ник. Один из рукавов его пиджака был оторван, он прижимал к ли­цу скомканный бинт, и мама тотчас начала рыться в своей санитарной сумке:

— Что с вами, Николай Николаевич? Покажите.

— Пустяк, царапина,— пробормотал Ник.— Ка­кие разрушения, сколько погибших!.. Кирилыч... И Мария Петровна... Животные и люди... Ах да, звонили из медпункта, что напротив Стеклянного театра. Про­сили вас, Татьяна Ивановна, срочно прийти: врачей не хватает.

— Да-да, я сейчас.

— И бомба, не разорвавшаяся на территории зоо­парка,— сказал Ник.— Сейчас машина приедет с подрывниками.

Послышался скрип тормозов. У разрушенного вхо­да остановилась грузовая машина. Несколько человек в комбинезонах и шлемах соскочили на асфальт, из кабинки вынырнул худощавый парнишка и какой-то знакомой, угловатой походкой направился в глубину зоопарка. Так это же гений «маялки»!

— Я сейчас,— сказал Володя.— Рыбин! Коля!

— Приходи на медпункт,— послышался голос ма­мы.— Буду там.

Колька Рыбин остановился, протянул руку, коротко тиснул Володину ладонь. Лицо у него было серым, усталым.

— Здорово, Вовка.— Володя молча кивнул на раз­валины вольер: видишь, что тут у нас? — Вижу, вижу, И вам досталось? — Он сплюнул.— Гады! Что натво­рили... В городе много разрушений, убитых. Бомб по-насыпали!.. И замедленных тоже.

— Всем уходить! — громко прокричал один из под­рывников. Володя узнал в нем учителя Василия Пет­ровича. Динамит! — Рыбин, идем. Волков? Здрав­ствуй... Коля, быстро за мной.

— Опасно? — Володя придержал Кольку за рукав.

— Спрашиваешь.— Колька нахмурился.— Вчера наши ребята подошли к одной, а она... Ну, иди.

— Подожду тебя.

— Уходи, уходи! — крикнул Колька, нагоняя Ва­силия Петровича. Обернулся.— Вдруг у нее механизм сейчас сработает?

...Время тянулось невозможно медленно. Володя стоял в подъезде дома, что напротив зоопарка, и выглядывал в. приоткрытую дверь. Хлопали двери квартир, топот ног по ступеням, взволнованные голоса в темноте подъезда. Стих грохот пушек, только где-то за Невой слегка погромыхивало. Вдруг невдалеке страшно рвануло. Кажется, у Сытного рынка. Может, тоже замедленная взорвалась?

— Во-овка-а! — услышал он голос Рыбина и рас­пахнул дверь.

Миновав мостовую, трамвайные пути, на которых спиралями вились сорванные взрывами провода, он подбежал к воротам зоопарка. Колька, а за ним и Ва­силий Петрович шли к машине. И другие бойцы. Хи­мик на ходу закуривал, а Колька нес что-то.

— Готово,— сказал он.— Держи.

В Володину ладонь легла небольшая, но тяжелая, из желтого металла, коробка. Из нее торчали два красных проводка.

— Что это?

— Взрывная машинка.— Колька подковырнул крышку отверткой.— Видишь, вроде бы как цифербла-ТИК? А вот это — штырек-рычажок, при помощи кото­рого устанавливается время взрыва...

В механизме сухо щелкнуло. Взрыв! Василий Петрович втоптал в землю окурок, тронул Кольку за плечо.

— Мы будем живы, правда, Вовка? До встречи. Коля, ты здорово сегодня работал,— сказал учитель.— Ставлю тебе «отлично». С плюсом. Идем. V

— Отбой воздушной тревоги!— разнеслось над зоопарком.

...А Стеклянного театра не было. Вместо предоас-ного здания Володя увидел безобразную груду метал*-,, лических балок и гору расплавленного стекла. Н«- «сколько пожарных машин лили воду на то, что когда-то • было театром; стекло пузырилось, взрывалось и раз­леталось сверкающими осколками.

Нестерпимая жара. Гул огненного вихря. Рычание двигателей. Люди. Бегут куда-то, несут вещи, тащат ребятишек. Герка? В комбинезоне, пахнущем гарью, с кровоточащей царапиной через лоб он шел мимо, поглядел и не узнал, видно. Володя дернул его за рукав.

По лицу Герки текли черные от сажи слезы. Оттолкнув Володю, он пошел по улице, потом по­грозил дымному, в пламенных сполохах небу кулаком и побежал по Большой Зелениной улице.

Измученный, потрясенный Володя побрел к мед­пункту. Скорее бы найти маму — и домой. Как-то там бабушка?

Его грубо толкнули. Двое запыхавшихся санитаров тащили носилки, на которых лежали женщина и де­вочка лет семи. Девочка прижимала к животу руки и выкрикивала: «Мамочка-а...»

Володя обогнал носилки, распахнул дверь, придер­жал.

Было тесно от множества стоящих, сидящих и ле­жащих на полу, на одеялах и брезенте людей. Стоны. Жаркая, потная духота, резкий запах спирта.

— Парень, вот ту дверь,— попросил санитар. Володя, шагая через скорчившиеся фигуры, открыл дверь и увидел,-что большая комната заставлена но- Ц силками. И маму увидел. В буром халате, встав на 3 колени, она бинтовала голову удатого мужчины. Де- | вушка в таком же халате поддерживала раненого, | помогала. Это была Лена.

— Ставьте сюда,— сказала она санитарам. И де---Д вочке: — Сейчас, маленькая, сейчас... Вов, посмотри

— Отпусти ручки от животика. Володя, припод­нимай.

Девочка прижимала ладони к животу, сквозь паль- I цы сочилась густая кровь. Володя приподнял девочку. _{|

— Срочно в операционную,— сказала Володина мама, заглянув через плечо Лены.— Быстрее!

— Как тебя звать? — спросил Володя.

— Лидочка Снегирева,— прошептала девочка.

Володя помогал Лене, выносил тазы с бурыми лох­мотьями, кусками ваты и марли. И все посматривал на дверь операционной, ждал. А дверь открывалась и закрывалась, в операционную вносили и выносили лю­дей. Некоторых — накрытых простынями с головой.

— Кострова,— позвали Лену из распахнувшейся двери операционной.— Чья девочка? Как фамилия?

— Снегирева она/—сказал Володя.— Лидочка Снегирева.

— Умерла Лидочка... Унесите.

Приходили и уходили санитары; женщина с криком «Коленька!» сбежала со ступенек и побрела между убитыми, наклоняясь и откидывая простыни, а потом вскрикнула еще страшнее и, опустившись на колени, заплакала; и еще кто-то приходил и спросил у него: «Мальчик, мне сказали, что Борисов тут лежит. Не знаешь, где он?» Володя ничего не ответил, он все стоял возле девочки, глядел в ее спокойное лицо, а потом почувствовал страшную слабость и сел в углу подвала на ящик с песком.

Вдруг потекли слезы. Он не всхлипывал, просто слезы текли и текли, а он крепче стискивал зубы, чтобы не закричать от ненависти и злобы к тем, кто повинен в гибели Любы и девочки Лиды Сне­гиревой, «лесного» деда и Кирилыча и многих его, Володи, согорожан, кто повинен в том, что рушатся и пылают дома его родного города.

Дата добавления: 2015-07-25