Вкус ледяного поцелуя 13 страница

– Чего ты болтаешь?

– Артем, я только что простилась с шофером Игнатова. Забавный парень. И непростой. А главное, и левой и правой рукой орудует одинаково ловко.

– Что? – Должно быть, на дне рождения он крепко выпил, потому и соображал неважно. – Черт… неужто так просто?

– Завтра займись парнем, всю подноготную…

– Какая еще подноготная?! Я его биографию изучил вдоль и поперек. Ты вроде бы тоже интересовалась. Или забыла? Забыла, так я напомню. Парень сидел за драку, но драка драке рознь, пять лет так просто не дают. После освобождения он среди ребят Горелика терся, а тот, кстати, Игнатова хорошо знает. Когда Игнатов свой бизнес разворачивал, деньги Горелику отстегивал. Думаю, Горелик этого парня Игнатову в водилы и рекомендовал. Ладно, давай до завтра. Утро вечера мудренее. Может, хоть башка болеть не будет.

Я повесила трубку, подобрала мячик и немного пошвыряла его в стену. Как все просто. Очень просто. Я бы даже сказала, слишком просто.

К вечеру следующего дня мы встретились с Вешняковым.

– Сомнений нет, – начал он весьма эмоционально, имея в виду шофера Игнатова. – У меня, по крайней мере. Чувствую, напали на след. Алиби на то время, когда убили Серафимович и Иванову, у него нет. Вроде на рыбалку ездил, но подтвердить это вряд ли кто сможет. В четверг, когда зарезали Тюрину, был с хозяином на даче. Вдвоем ездили. Конечно, хозяин подтвердит, что весь день они провели вместе, но это же… Самое интересное, он летал в Омск, где в тот же день скончался Вадим Краснов. Соображаешь?

– Ага, – кивнула я, по непонятной причине услышанное меня совсем не радовало.

– То-то, – хмыкнул Вешняков. – Брать его надо. Я из этого гада всю душу вытрясу. Лишь бы адвокаты Игнатова малину не испортили. Детка, убийца у нас в кармане.

– Не зови меня так, – попросила я.

– Что? А-а… извини, вырвалось. Короче, если нам дадут с ним поработать, он сознается и сдаст хозяина. Вряд ли он такой уж крепкий парень.

– И ты получишь подполковника, а я избавлюсь от геморроя.

– Ты чего? – обиделся Артем. – Я ж не из-за звездочки.

– Знаю. Настроение скверное.

– С чего бы вдруг? Такое дело с места сдвинули… Ты из-за Лукьянова? – кашлянув, спросил он. – Укатил в свою Москву?

– Наверное. Мне сообщить не потрудился. Ты работай, работай, – подмигнула я, – зеленый свет я тебе обеспечу.

– Ага. Мне бы только зацепить этого гада. Зацепил он его основательно. Алексея вскоре арестовали, да с такими трофеями, что впору рыдать от счастья: в тайнике в квартире нашли пятьдесят тысяч долларов, о наличии которых, по его словам, он даже не знал, а в хозяйском “Мерседесе” финку, которой, судя по проведенной экспертизе, была убита Иванова. Артем радовался как ребенок, а я занервничала.

– На кой черт он эту финку в машине держал? – спросила я, выслушав его рассказ.

– Чувствовал свою безнаказанность.

– Это после статьи в газете?

– Финка не простая, сработана в зоне. Оставил на память, пожадничал. И спрятал в хозяйской тачке, не в своей. Опять же деньги…

– Может, он о них и вправду не знал? – упрямилась я.

– Я тебя не понимаю, – разозлился Вешняков. – У нас есть подозреваемый, есть неопровержимые улики.

– А что, отпечатки его пальцев на финке?

– Не совсем же он идиот. Слушай дальше. Я его фотографию показывал продавщицам, одна вроде бы вспомнила, что видела его в спорттоварах.

– Что значит вроде?

– Иди ты к черту, на тебя не угодишь. Думаешь, парня подставляют? Кто? Игнатов? Но ведь дураку ясно…

– Подожди, что он говорит по поводу своей поездки в Омск?

– Говорит, что даже не знает, в какой он стороне света. Паспорт потерял несколько дней назад. А в городе отсутствовал, потому что ездил с хозяином в Москву.

– Правда ездил?

– Игнатов ездил, это установленный факт. А вот кто был за рулем его машины…

– В Москве ночевали в гостинице?

– Нет. У Игнатова там квартира. Алиби вроде есть, но ведь его нет. Детка… извини… – смутился он и поспешил продолжить: – Все шито белыми нитками. Игнатов ждал возвращения Краснова из тюрьмы, чтобы разом разделаться с убийцами дочери. И подготовился основательно. То они с шофером в Москве, то на даче… Только подтвердить это никто не может.

– Значит, плохо подготовились. Опять же, не стал бы он покупать билет на самолет на свое имя. Это же глупо.

– Ничего не глупо. Игнатов был уверен, что до него не доберутся. У него деньги, адвокаты. И дочка под чужой фамилией. А здесь маньяк, режущий женщин в универмаге. Шум, гам, разговоры по всему городу. Так при чем здесь приличный человек и удачный бизнесмен? Только это его рук дело, и шофера он из команды Горелика взял не случайно, знал, что тот за деньги кому хочешь горло перережет.

– Вот что, – подумав, сказала я. – Мне надо с ним встретиться.

– С кем? – нахмурился Вешняков.

– С Алексеем этим.

– Ну, ты даешь… Слушай, чего ты дурака валяешь, ты ж сама твердила, что Игнатов…

– Слишком все просто. Чувство у меня какое-то нехорошее, что нас кто-то за нос водит. Профессионально.

– С ума с тобой сойдешь. На неделе семь пятниц. Встретишься ты с ним, и что? Он тебе правду расскажет, которую нам не рассказал? Я тебе гарантирую, через пару дней он напишет чистосердечное признание. Я его так прижму…

– Вот этого я и боюсь.

– Чего? – устало спросил Артем.

– Признания. Ну так что, могу я с ним встретиться?

– Ты у нас птица такого полета, кто ж тебе откажет.

Алексей сидел за столом, осунувшийся, под глазами круги, плечи опущены. Щетина, крепко сжатые зубы и напряженный взгляд делали его похожим на киношного злодея.

– Привет, – сказала я.

Он усмехнулся, покачал головой, все-таки не выдержал и спросил:

– Твоя работа? Молодец, ничего не скажешь.

– Артем, – попросила я, – оставь нас на пару минут.

– Ты что, с ума сошла? – возмутился он.

– Ты за дверью постой, отсюда ему никуда не деться.

– А если он тебе шею свернет, кто отвечать будет?

– Не свернет. Он умный. Верно? – повернулась я к Алексею.

– Свернул бы с удовольствием, только руки пачкать неохота.

– Вот видишь. Иди покури. А мы поговорим. Вешняков в растерянности потоптался у стола, но из комнаты вышел.

– Ну что, Алексей. Улики против тебя. Алиби дохлое, сам понимаешь.

– Улики ваши менты и подкинули. Ни денег, ни финки этой я и в глаза не видел. Это первое. И вот тебе второе: не дождетесь, что я хозяина вам сдам. Знаю, как здесь обрабатывать умеют, ученый. И штучки эти ментовские… держаться буду до последнего. Не заставите чужую вину на себя брать и на невиновного человека зря наговаривать.

– Так ли уж он невиновен? – пожала я плечами. – Говоришь, подставляют тебя? Только вот кто? Может, тебя твой хозяин в унитаз спускает, а ты за него горло дерешь? Подумай об этом.

Я медленно пошла к двери, надеясь, что он окрикнет меня.

– Детка, – позвал он, я повернулась. – Глазами-то не зыркай, не я тебе такое погоняло придумал. Вот что, судя по всему, отсюда я уже не выйду. Либо пожизненное, либо пришьют втихую, ко мне уже подкатывались, советовали ночью спать вполглаза. А ты живи, радуйся. Только знай, я никого не убивал. Даст бог, на том свете встретимся, и ты мне в глаза посмотришь, а я тебе. – Он и сейчас смотрел мне в глаза, а я ему. Взгляды мы не отводили долго. Пока я не заговорила:

– Если ты врешь, сядешь на пару с хозяином, об этом я позабочусь. Получите на полную катушку. А если… я разберусь, обещаю. У меня есть скверная привычка – докапываться до истины.

– Поторопись, – сказал он совсем другим тоном. – Мне пожить хочется.

– Поживешь. Может, еще выпьем вместе.

– Ага, – кивнул он, облизнув пересохшие губы.

Вешняков ждал меня возле двери.

– Ну что, открыл душу?

– Ага. Клянется, что невинен, аки агнец.

– А ты чего ждала?

– Артем, нам этот парень на суде нужен. В целости и сохранности. Ты за него головой отвечаешь. Пусть немного отдохнет, мозги на место встанут и все такое… Позаботься, чтоб соседи его не доставали.

– Может, его на курорт отправить?

– Это как получится. Может, и отправим.

– Лучше меня отправь, у меня от твоих заморочек изжога.

– Не у тебя первого, – осчастливила его я и пошла к выходу, потом обернулась, махнула рукой: – А на курорт съездишь. Обязательно. С женой, как положено.

Позвонил Дед, предложил отобедать вместе. Обошлось без радостного повизгивания с моей стороны, но дала понять ему, что оценила и даже счастлива. Он явился без охраны и выглядел так, точно у него первое свидание.

– Я соскучился, – сказал он с улыбкой. Я тоже улыбнулась, задержав его руку в своей. Надеюсь, это выглядело искренне. Забавно, если он надеется на то же. Не очень веселые мысли, но меня вдруг они рассмешили. – У тебя хорошее настроение, это радует. Признаться, я думал, ты расстроишься, то есть опасался…

– О чем ты? – подняла я брови.

– О Лукьянове, – неохотно ответил Дед. – Он ведь уехал?

– Тебе об этом лучше знать. Теперь его брови поползли вверх.

– Объяснись, – сказал он таким тоном, что юлить мне сразу расхотелось.

– Пожалуйста. Лукьянов исчезает из моей квартиры, не предупредив. Я предполагала, что он уехал, раз работы для него в нашем городе больше нет, но он все еще здесь. Был. Чем занят, неизвестно. Если неизвестно только мне, обидно, но ладно. Если и тебе, то… твои московские друзья не очень-то с тобой считаются.

Лучше бы мне попридержать свой язык. Лицо Деда потемнело. Ну вот, наступила на больную мозоль. Он посверлил меня взглядом:

– Я знаю, что он в городе. Такой ответ тебя устроит?

– Вполне.

– Между вами что-то произошло? – задал он очередной вопрос.

– Между нами всегда что-то происходит.

– Извини, я не так выразился. Он обидел тебя?

– Лукьянов? – искренне удивилась я. – Он не может меня обидеть. Вы с его хозяевами решили, что посвящать меня в кое-какие детали ни к чему, и он съехал с моей квартиры, чтобы продолжить работу в одиночку и не тратить время на пустяки, то бишь на запудривание моих мозгов.

– Неужели ты влюблена в него? – нахмурился Дед, но голос его звучал скорее печально, чем рассерженно.

– Нет, конечно. Боюсь, я не очень годна для святых чувств, но меня здорово задевает тот факт, что ты, требуя от меня искренности, сам о некоторых вещах не считаешь нужным сообщать мне. К примеру, о том, чем занят сейчас все тот же Лукьянов.

– Детка… – покачал он головой, а я с готовностью кивнула:

– Не продолжай. Я все поняла и обязуюсь вести себя прилично.

Мы выпили и отобедали, болтая о пустяках. Я терялась в догадках. Ясно, что, приглашая меня в ресторан, Дед хотел не просто поговорить, он желал придать беседе задушевный характер. Иначе он вызвал бы меня к себе. Значит, либо надеялся что-то для себя прояснить и теперь озадачен, потому что о пребывании Лукьянова в городе он не знал, либо, зная о планах своих друзей, решил проверить, что о них известно мне. Разумеется, для того, чтобы планы эти осуществились, а я своим неразумным вмешательством не поломала чужой игры. Внушить мудрые мысли мне надо легко, без нажима, оттого и ресторан. Скорее всего, разговор еще не закончен, что-нибудь Дед добавит. Он и добавил, правда, совсем не то, что я ожидала услышать.

– Детка, что, если нам попробовать снова жить вместе?

– Зачем? – сдуру буркнула я. Но он даже бровью не повел, как будто ничего умнее от меня и не ждал.

– Зачем люди живут вместе? – пожал он плечами. Его голос приобрел еще большую задушевность. – Мне скоро шестьдесят. Я тут подумал на досуге, сколько мне еще осталось? Вряд ли много. А на что я трачу свою жизнь? На ерунду.

– Ты без этой ерунды не сможешь, – перебила его я, чтоб он не очень-то увлекался.

– Возможно. Но без тебя… Наверное, старый стал. Тоска замучила. Я тебя ни к чему не принуждаю. Было время, когда я относился к тебе как к дочери. Помнишь, как нам было хорошо? Попробую и сейчас. По крайней мере, я очень постараюсь. Просто родной человек рядом.

– Что ты болтаешь? – покачала я головой.

– Я бы никогда не заговорил об этом, – взяв меня за руку, продолжил он, – просто не решился бы. Если бы не видел… тебе это тоже нужно. Ты очень одинока. Бедная моя девочка, не такой жизни я хотел для тебя. Я знаю, что ты обо мне думаешь, и ты, конечно, права. Я разрушил твою жизнь, но очень прошу… помоги мне.

Я почти рыдала. Тут ничего не поделаешь, умеет старый змей поговорить. И дело даже не в словах, а в этом его взгляде и задушевном тоне, сразу хочется забраться к нему на колени, уткнуться носом в грудь и почувствовать себя маленькой, надежно спрятанной от всех тревог мира.

– Мы не сможем, – вздохнув, сказала я. – Нам было слишком хорошо в одной постели, чтобы мы забыли об этом.

– А зачем забывать? Я хочу быть с тобой. И сделаю все, чтобы ты была счастлива… Ты знаешь, я сумею. А если… если у тебя появится человек, которого ты… тебе достаточно только сказать.

“Помнится, я так и сделала, – с отчаянием подумала я, – и человек этот исчез, а когда его труп обнаружили… Я не хочу, чтобы кто-то принял из-за меня мученическую кончину”.

И едва мои губы начали расползаться в ядовитой улыбке, как он добавил:

– Второй раз я такой ошибки не допущу. Если бы я смог тогда… ты была бы счастлива.

– Не обязательно, – проворчала я, чтобы хоть что-то сказать. Просто удивительно, как я была растрогана, хотя знаю его двадцать лет и все его фокусы тоже. – Счастье – такая штука, с ним ничего не знаешь наверняка.

– Конечно. Вы могли бы пожить вместе какое-то время, понять, что ваши чувства – ошибка, и ты бы вернулась ко мне. Ведь так могло быть?

– Угу.

– Всего-то и надо было, что потерпеть. Или смириться. Но я слишком тебя любил.

– Сейчас любишь меньше?

– Нет. Стал мудрее. Не веришь?

– Почему? Я тоже стала мудрее. Я согласна. Могу поклясться, он растерялся. Еще не было такого случая, чтобы я переиграла его, но попробовать всегда стоит. Пока я еще не знала, что он такое задумал, но облегчать ему жизнь не собиралась.

– Ты переедешь ко мне? – пожелал уточнить он.

– Да. В конце концов, ничто не мешает нам разъехаться, если наш опыт не удастся.

– Господи, – покачал он головой. – Я был уверен, что тебя придется долго уговаривать. И… даже растерялся.

– На самом деле ты прав. У меня один близкий человек – ты. Есть, правда, еще Сашка, но он не человек, а собака, поэтому не считается. Когда ты хочешь, чтобы я переехала?

– Сегодня, – с готовностью ответил он.

– Может, дождемся окончания следствия? – решила я проявить благоразумие.

– С какой стати? – вполне искренне удивился он.

– Ну… сейчас я слишком занята мыслями об этом деле. Ты же понимаешь, первое время нам будет непросто… Надо немного приспособиться друг к другу.

– Тогда пошлем твою работу куда подальше. Считай, что ты уволена.

“Опа, – как говаривал в таких случаях один мой знакомый. Я даже присвистнула, правда мысленно. – Вот оно, самое интересное. Аж мурашки по всей спине. Значит, я кому-то всерьез мешаю. Так мешаю, что Дед испугался. Сказать об этом прямо он ни за что не решится, не тот человек, да и я не тот, чтобы послушать. Вот и завел всю эту бодягу… А я-то была готова разрыдаться. Вот уж дура так дура”.

– Мне хотелось бы довести это дело до конца, – ласково заговорила я, стараясь особо не перебарщивать, избыток ласковости иногда звучит издевательски. – Потом я с трудом представляю себя без работы. Когда чересчур много свободного времени, это к хорошему не приводит. – Надеюсь, он понял правильно, уволит меня, а я запью с горя, вот и пусть стреляется, кто ж виноват? – Я думаю, все должно происходить естественно. Мы работаем вместе и будем жить вместе. Если вдруг обстоятельства изменятся… к примеру, декретный отпуск и все такое… тогда решим.

Он сидел не шевелясь и смотрел на меня во все глаза. Интересно, он хоть немного поверил или отлично все понял и теперь просчитывает возможные варианты? Мне ли злиться на это? Я вот тоже сижу просчитываю.

– Я тебя люблю, – сказал Дед, должно быть, ничего толком не измыслив.

– И я тебя, – ответила я с готовностью.

– Можешь переезжать, когда сочтешь нужным.

– Спасибо. Постараюсь закончить работу побыстрее.

– Кстати, мне сообщили, что ты зачем-то встречалась с этим типом. Шофером Игнатова, – переводя взгляд на рюмку коньяка и с увлечением рассматривая ее, заметил Дед.

– Да, – я кивнула. – И что?

– Похоже, убийства – его работа. Не хочу, чтобы от избытка усердия менты перегнули палку. Зачем нам сюрпризы на суде? Верно?

– Разумеется. Держи меня в курсе.

Далее обед проходил в теплой и дружеской обстановке. Расстались мы вполне довольные друг другом.

Ближе к вечеру я заехала к Вешнякову, потом дважды разговаривала с ним по телефону, потом пришлось заскочить в контору, подготовить кое-какие материалы. Несмотря на расследование, от повседневной работы меня никто не освобождал. В общем, суеты было много, но без особого толка. Домой я вернулась поздно, страшно усталой, погуляла с Сашкой, не удаляясь от дома, после чего с чистой совестью легла спать.

Разбудил меня Лялин.

– Сладко спишь, – заметил он, когда я, взглянув на часы, зло чертыхнулась.

– Имею право. У меня вчера был тяжелый день.

– Везет. У меня все дни тяжелые.

– Между прочим, Дед предложил мне переехать к нему и уволиться с работы, чтобы у меня было время жарить котлеты. Вот ты умный, скажи, к чему такое? – Лялин надолго замолчал, так что я решила, что он меня не слышит, и на всякий случай позвала: – Эй, ты упал со стула от радости за меня?

– Нет, пытаюсь прикинуть, как бы подоходчивее объяснить тебе, что Дед прав. Жарь котлеты. Дед тебя любит, успеете ребенка родить, ему хоть и шестьдесят, но мужик он геройский. Глядишь, еще внуков увидит.

– Чего это ты разошелся? – насторожилась я.

– Я близко к сердцу принимаю твои проблемы.

– А какие у меня проблемы?

– Откуда мне знать, раз ты о них ничего не рассказываешь.

– Кончай дурака валять, – потеряла я терпение. – В семь утра мне может позвонить лишь человек, начисто лишенный сострадания.

– Детка, – сказал Лялин со вздохом, – сегодня ночью Игнатов застрелил свою жену и пустил себе пулю в голову. Из охотничьего ружья.

– Черт, – тряхнула я головой. – Когда это произошло?

– В милицию позвонили в пять утра. Там сейчас наш любимый друг – господин Николаев. Начинаешь соображать?

– И мне об этом самоубийстве сообщаешь ты.

– Точно, я. Хотя Дед в курсе. Так что учись жарить котлеты. Очень тебя прошу, – добавил он.

Я вскочила, оделась в рекордно короткие сроки и спустилась в гараж.

Возле особняка, где жил Игнатов, стояло штук шесть машин. Я приткнула к ним свою и направилась к калитке. К дому вела дорожка с фонариками, возле крыльца курили двое мужчин в форме. Один хотел что-то сказать мне и вроде даже попытался загородить дорогу, второй делать это ему отсоветовал.

– Здравствуйте, – на ходу бросила я.

В холле жизнерадостный Валера, присев на корточки, что-то рассматривал на полу.

– Тебя только и не хватало, – заметил он вместо приветствия.

– Что тут? – Он махнул рукой.

– Жену наповал и себе полбашки снес.

– Записку оставил?

– Ага. Иди взгляни.

– Кто обнаружил трупы?

– Анонимный звонок в милицию. Кто-то слышал выстрелы. Приехали проверить, свет горит, а хозяева на звонки не отвечают.

Услышав наши голоса, в холл заглянул мужчина. Мы были знакомы, он приветственно кивнул и сказал:

– Сюда.

Я пошла за ним. Игнатов сидел в кресле за огромным письменным столом. Руки его бессильно свесились, голова, точнее то, что от нее осталось, запрокинута, на стене за спиной весьма неприятного вида пятно. Между ног охотничье ружье. Тапка с ноги снята, носок тоже валялся возле ножки стола, выполненной в форме львиной лапы. На столе записка.

– “Я виновен”, – прочитала я. – Лаконично.

– Что? – спросил Валера.

– Лаконично, говорю.

– У мужика нервы не выдержали, обложили его крепко. Он знал, что шофер со дня на день начнет давать показания. А может, совесть замучила, и такое бывает.

– Чего на свете не бывает, – согласилась я. – Жена где?

– В спальне. Хочешь взглянуть? Два выстрела в упор. Жену-то за что?

– Сам говоришь, нервы.

– Ага. Появился Николаев.

– Дело ясное, – вздохнул он. – Вешняков дожмет шофера…

– В доме были только он с женой?

– Да. Домработница обычно уходит в восемь. На сегодня она отпросилась. Мать приболела. С ней сейчас беседует наш сотрудник. Можете доложить Игорю Николаевичу, что история с мнимым маньяком завершена.

– Хорошая новость, – кивнула я и прошлась по дому.

В соседней комнате, небольшой, с арочным окном, стояла гладильная доска, в кресле – белье аккуратной стопочкой. Недоглаженное белье в кресле напротив. Длинный шнур от утюга тянулся за занавеску. Оглянувшись, я приподняла ее, утюг включен в розетку. Коснулась утюга рукой, горячий. Хорошо, что стоит на металлической подставке.

Утюг я выключила и подошла к окну. Стандартный стеклопакет, я потянула ручку, окно было не заперто. Меня это не удивило, просто хотелось удостовериться.

Я распахнула окно и выглянула. До земли метра два. Под утро шел дождь, и следы можно не искать. Закрыв окно, я покинула комнату.

– Осмотр закончили? – бодро спросила я Николаева.

– Да.

– На протокол можно взглянуть? Хочется, чтобы мой доклад Игорю Николаевичу был обстоятельным.

– Пожалуйста, – пожал он плечами, но слегка заволновался. Я быстро просмотрела бумаги. Ни об утюге, ни об открытом окне там не упоминалось. – По-моему, все предельно ясно, – весомо сказал Николаев.

– Я тоже так думаю, – оптимистично ответила я. – Что ж, не буду вам мешать, – попрощалась я и покинула дом.

Едва успев сесть в машину, я грязно выругалась, потом покачала головой и потерла лицо руками.

– Ну и дерьмо, – пробормотала я отчаянно и вновь покачала головой. Бешенство буквально переполняло меня, а оно, как известно, дурной советчик. – Так, успокойся, – заговорила я вслух, потянулась к замку зажигания, рука противно дрожала. – Успокойся, черт тебя дери.

В конце концов мне это удалось, машина плавно тронулась с места, но проехала я не более двух кварталов. Я увидела джип Лялина и притормозила. Он вышел мне навстречу, махнул рукой. Разговаривать в моей машине он остерегался, и правильно, я теперь тоже поостерегусь. Я подошла к джипу со стороны пассажира и села на переднее сиденье, Лялин устроился за рулем.

– Ну что? – спросил он насмешливо. – Поняла, почему я советовал тебе жарить котлеты?

– Ты знал. С самого начала знал.

– Не знал. Догадывался, что развитие сюжета может быть именно таким. Игнатов труп, его жена тоже. Компаньоны и наследники отсутствуют, потому что теперь их просто нет. И вожделенная землица перейдет в надежные руки.

– Да неужели из-за паршивого участка земли… – рыкнула я.

Лялин хохотнул:

– Но-но, участок не паршивый, а золотой. Огромные деньги, а когда речь идет об огромных деньгах…

– Я разговаривала с Игнатовым, он готовился к драке.

– Возможно, – кивнул Лялин, насмешки в его голосе прибавилось. – Возможно, даже, что менты обратят внимание на кое-какие нестыковки. Например, синяки на теле Игнатова. Не смотри так, я это к примеру говорю. Возможно, и с ружьишком выйдут кое-какие накладки. Но кому это нужно? Валерке? Этому по фигу. Твоего Вешнякова и близко к делу не подпустят, а наш заботливый страж закона господин Николаев всегда отлично знает, в какую сторону дует ветер, и держит по нему свой длинный нос. Этот все оформит в лучшем виде. Только намекни, а ему уже намекнули. Протокольчики подчистит, инструктажик с кем надо проведет и к весне получит генерала. Он спит и видит себя в белом мундире. Теперь – главное. Зачем я здесь торчу битый час и тебя дожидаюсь?

– Зачем?

– Затем, чтобы по-отечески предостеречь.

– Лялин, – облизнув губы, пробормотала я.

– Я серьезно. Зная твой характер, здесь и караулю. Не вздумай.

– Если ты мне поможешь… Он присвистнул.

– Один раз ты уже пыталась – и что? Забыла, как кишки от страха сводит? А я не забыл. По мозгам задвинут так, что кровью блевать начнешь. Я эту сволочь хорошо знаю.

– А меня ты знаешь?

– Еще бы, – недовольно хмыкнул он.

– Тогда скажи мне, мой старший товарищ, когда в городе появился Лукьянов?

– Так я за ним не следил. Зачем мне твой Лукьянов? – Я прямо смотрела на него, он отвел глаза и буркнул: – На следующий день после первого убийства.

– А у меня он объявился гораздо позднее.

– Вчера вечером из гостиницы он съехал. Укатил в Москву, стало быть. Даже на посту ГАИ отметился, номер машины занесен в компьютер. Правда, можно в обход поста… Теперь у тебя дури поубавилось?

– Дури во мне сколько угодно. И характер паршивый, тут, Олег, ты прав. Ладно, спасибо, покачу докладывать. Дед должен быть счастлив. – Я распахнула дверь.

– Детка, – позвал он, – скажи мне, радостное… Господи, ну зачем тебе все это?

– Фиг его знает, – честно ответила я. Лялин отвернулся, видать, тошно ему было созерцать мою рожу. Я поспешно хлопнула дверью.

Почти тут же мне позвонил Вешняков и буквально огорошил новостью:

– Детка… тьфу ты, Ольга, короче, нашли Мещерякова.

– Любовника Ивановой?

– Ага.

– Что значит нашли? Живой, мертвый?

– Что ему сделается. Живее всех живых. Задержали на вокзале по чистой случайности. Драку затеял, менты всех забрали. Ну, затем всех отпустили и только потом увидели его фотографию у себя перед носом и очухались. Хорошо, он не успел далеко уйти.

– Я еду к тебе.

– Давай.

Не успела я закончить разговор, как мобильный вновь зазвонил. На этот раз я долго соображала, кто это, пока дама весьма обстоятельно не рассказала о себе, припомнив также нашу единственную встречу. Звонила та самая классная руководительница Серафимович и Ивановой.

– Ольга Сергеевна, может, я зря вас беспокою, но вы тогда сказали, если что-то вспомню…

– Да-да, слушаю вас.

– У следователя, что приходил ко мне и расспрашивал, на руке была татуировка в виде якоря. Я еще подумала, приличный мужчина… Удивляюсь, как я могла о ней забыть? Соседский мальчик татуировку сделал, а бабушка его мне об этом сегодня рассказала, она на внука очень сердилась. Вот я и вспомнила, какая мне тогда в голову мысль пришла. Он, знаете ли, все рукав одергивал, видно, стеснялся.

– Грехи молодости, – пробормотала я; простившись со старушкой. – Выходит, Карпов. Вот сука… впрочем, почему же сука, человек выполнял приказ, а приказ – это серьезно. Он дядька тоже серьезный и ответственный.

Предаваясь размышлениям на эту тему, я полетела к Вешнякову. Вид у него, когда он встретил меня, был слегка растерянным.

– Игнатов застрелился? – спросил он с порога.

– Ага.

– Сам? И записку оставил?

– Точно. “Я виноват”. Жену в упор и себе башку снес. Кровищи… ужас.

– Виноват, значит… Что ж, не зря мы, то есть я хотел сказать… Теперь и шофер отпираться не будет. Какой ему резон?

– Резон есть. Положим, никого он не убивал и свято верит в то, что справедливость восторжествует.

– Ага. Я тоже верю. Надо за него браться по-настоящему.

– Неопровержимые доказательства его вины есть? Дело можно передавать в суд?

– Нет, и что?

– Может, поищем доказательства невиновности?

– Ты вроде говорила, что в завязке, развязалась, что ли?

Я выглянула за дверь, тщательно прикрыла ее, вернулась к Вешнякову и тихо спросила:

– Ты очень хочешь быть полковником?

– Слушай, хватит, а? У меня работы полно.

– Я серьезно.

– Серьезно так не говорят. Что у тебя за манера в самом деле?

Я посмотрела на него и наконец решилась.

– Артем, я почти уверена, Игнатова убили. Он мешал московским друзьям нашего Деда. Речь идет о больших деньгах… Очень больших. Дидонов, Игнатов…

– А Дидонов здесь при чем?

Пришлось объяснять. Хорошо, что делать это я умею толково и быстро. Когда хочу, понятное дело.

На Артема было жалко смотреть по окончании моей речи.

– И чего теперь делать?

– Найти убийц, естественно, – пожала я плечами.

– Подожди, если я правильно понял… я правильно понял?

– Правильно, – вздохнула я.

– Ничего себе… да ты хоть представляешь… шофера в тюрьме замочат, и все. Все. А мы какого хрена полезем? Тебе хорошо, – перешел он на ворчание. – Ты одна, сама по себе. А у меня жена с пузом, второго родить должна через два месяца. Пацану четыре года. И что, прикажешь…

– Мне сегодня старушка-учительница звонила… – Я передала наш с нею разговор.

– Ну, Карпов… Он мне, кстати, никогда не нравился. У тебя какой-то план или так, уток пострелять?

– Прежде всего до Ваньки мы должны добраться первыми. Ему что-то известно, оттого-то он и в бегах. И если ты будешь одним местом груши околачивать, у нас появится очередной труп.

– Я буду, а ты не будешь?

– А у меня этого места просто нет.

– Черт. – Он поспешно поднялся, схватил куртку. – Поехали.

– Секунду. Где фоторобот мужчины, которого видела продавщица? Ну, тот, который сначала серенький, а потом настоящий мужик?

Артем нахмурился, достал из стола листок бумаги и перебросил его мне. Я взглянула и не смогла удержаться от ухмылки.

Дата добавления: 2015-07-25