Вкус ледяного поцелуя 11 страница

– Конечно, – кивнула Маргарита Назаровна, внешне никак не выдав своего волнения. – Присаживайтесь.

Мы устроились на стульях, женщина постарше улыбнулась и молча покинула комнату.

– Это ваша сестра? – спросила я.

– Нет, тетка. Из всей родни только мы и остались. Она одинокая, я тоже, вот и… не знаю, что бы я без нее делала. Что же, задавайте ваши вопросы.

– У вашей дочери был друг?

– Вы имеете в виду?.. Нет, она же совсем ребенок. В куклы играла. Я знаю, в четырнадцать лет девочки бывают очень развитые, но Леночка совсем не такая. Я даже переживала за нее, подружки уже потихоньку пользовались косметикой, наряды и прочее, а моя… с книжками да куклами. Единственный раз мы не встретили ее из музыкальной школы. Отец был в командировке, а к нам приехали гости из Германии. И я… решила, ничего страшного, восемь часов, не так поздно… – Губы ее побелели, и стало ясно: двенадцать прошедших лет мало что для нее изменили, боль рвала и корежила женщину, а жизнь, по большому счету, закончилась в тот вечер, когда эти мерзавцы убивали ее ребенка, а она не смогла защитить, спасти его.

– Маргарита Назаровна, – заговорил Лукьянов, голос его звучал едва ли не вкрадчиво, а взгляд ярко-синих глаз обещал утешение и райское блаженство. – Извините, что заставляем вас страдать, но… мы столкнулись с четырьмя убийствами: Краснов, Уфимцева, Тюрина и Коренева. Эти фамилии вам знакомы?

– Да. Они убили мою дочь. Говорите, что их… я вас правильно поняла? Их убили?

– Да. Зарезали. Всех четверых.

– О господи, – она торопливо перекрестилась. – Теперь понятно… Я не буду притворяться и говорить, что мне их жаль. Не жаль. Но их смертями дочь не вернешь. Никто мне ее не вернет. Я надеюсь, что, когда наконец умру, встречу ее. А все остальное… мне не нужна их гибель, если вы об этом.

– Но кто-то убил их, – все так же вкрадчиво заметил Лукьянов.

– Да, но не из-за моей дочери. Возможно, это было не единственное их преступление. За мою дочь мстить некому, если вы об этом. Две женщины-инвалидки. У тети болезнь почек, давление под двести. Какие из нас мстители? Да и смысла в этом нет. И я не могу назвать вам человека, для которого в этом заключался бы смысл, – вздохнула она и отвернулась. Мы простились и покинули комнату.

– Что-то есть, – сказал Лукьянов, невидящим взглядом уставившись в окно.

– Ага. Она испугалась. Совершенно ясно, чего-то испугалась.

– Но разговорить ее нам не удастся.

– Есть еще тетка.

– Что ж, попробовать можно, – пожал плечами Лукьянов.

Тетку Маргариты Назаровны мы нашли в парке, она сидела на скамейке в компании милого старичка, приветливо улыбнувшегося нам.

– Вы уже закончили? – спросила женщина, звали ее, кстати сказать, Капитолиной Васильевной.

– Да. Извините, наш визит формальность, но формальность необходимая.

– Я понимаю. Надеюсь, вы Риточку не очень расстроили? – Она поднялась со скамейки, намереваясь идти к племяннице.

– Мы вас задержим на пять минут, – сказал Лукьянов, причем произнес это так, что женщина с готовностью кивнула:

– Да, конечно.

– Скажите, пожалуйста, вашей племяннице кто-нибудь помогает? Какой-нибудь фонд…

– Что вы, – усмехнулась женщина. – Бывший Риточкин муж дает деньги на лекарства. Вот сюда нас отправил.

– Как муж? Он же умер? – не поняла я.

– Это ее второй муж умер несколько лет назад, не смог пережить той страшной трагедии. У него сердце больное, а тут весь этот ужас. Сергей Станиславович любил Леночку как родную дочь. Они ведь поженились, когда Леночке было всего два годика. Своих детей у него не было, так что сами понимаете… А Леночка не ребенок, а ангелочек была, такую не полюбить невозможно. Он даже удочерил ее, хотя отец был против. Но потом он вынужден был признать, что для ребенка так лучше. Рита с мужем сменили квартиру, чтобы никто не узнал, и Леночка даже не догадывалась. Отца она называла дядя Сева. Он их навещал, но всегда держался в рамках. Эта трагедия всех искалечила, – закончила она со вздохом.

– А кто же настоящий отец Леночки? – насторожилась я.

– Они вместе с Ритой учились в институте. Он на три года старше. Выскочила замуж на первом курсе, обычный студенческий роман. Пожили немного, поняли, что не подходят друг другу. Разошлись. Но Сева всегда принимал участие в ее жизни, надо отдать ему должное. И Леночку очень любил. Знаете, у него жизнь тоже не сложилась. Третий брак, а детей нет. Я имею в виду, кроме Леночки…

– Как его фамилия? – теряя терпение, спросил Лукьянов.

– Игнатов, – охотно ответила Капитолина Васильевна. – Игнатов Всеволод Владимирович.

– Это не тот Игнатов…

– Да, он теперь человек известный и состоятельный. Если бы не его помощь…

– Спасибо, – в два голоса сказали мы и заспешили к выходу.

– Твоему менту поленом бы по башке, – прошипел Лукьянов. – Он что, не мог…

– Не ори. Девочку удочерил отчим. Как ее свяжешь с Игнатовым? А юношеские романы мало кого интересуют. Что-то тошно мне, друг мой Сашка, – вздохнула я.

– Чего тебе тошно? Убийцу, считай, нашли. Не убийцу, заказчика. Все четверо сыграли в ящик, следовательно, теперь дядя успокоится. Убивать больше некого. Исполнителей мы вряд ли найдем, раз это наемники. А это наемники. Игнатов со своими бабками мог позволить себе самых лучших. Если честно, я мужика осуждать за это не могу. Единственный ребенок… Ты материалы дела читала? Кишки выворачивает. Простить такое невозможно. Вот он дождался, когда Краснов выйдет, и порешил всех зараз, чтоб не разбежались, как тараканы.

– И что теперь прикажешь делать? – скривилась я.

– Это у ментов голова должна болеть. Пусть ищут доказательства. Может, повезет и в самом деле что найдут.

– Тоска, – протянула я с отчаянием и набрала номер Вешнякова. – Настоящий отец Лены Лисициной – Игнатов, – сообщила я со вздохом и в ответ услышала:

– Уже знаю. Мы тоже не лаптем щи хлебаем. И как мы его зацепим, скажи на милость? Придем и предложим покаяться?

– Это твоя проблема. Я отправляюсь к Деду, докладываю и забываю об этом деле, как о страшном сне.

– Везет же некоторым…

– Ага. Есть справедливость на свете.

Я простилась с Вешняковым. Мы как раз подошли к машине.

– К Деду отправишься прямо сейчас?

– А чего тянуть?

– Правильно. Отвези меня домой, соберу вещички, пора отчаливать.

– Сегодня?

– А чего тянуть? – передразнил он.

– В самом деле, – кивнула я. – Поехали.

В квартиру я входить не стала, дождалась, когда Лукьянов выйдет из машины, махнула рукой:

– Ключи оставь себе. На память. Или выброси.

– Оставлю. Вдруг пригодятся?

– Ладно. Пока.

– Пока. Спасибо тебе.

– За что? – вытаращила я глаза.

– За гостеприимство. Знаешь, с тобой приятно работать. – Он наклонился ко мне и добавил: – Любовью заниматься тоже, но об этом ты знаешь.

– Тогда тебе тоже большая благодарность за старательность и доставленное удовольствие. Если в Москве недостаток в дурах вроде меня, заглядывай. Всегда рада услужить.

Он засмеялся и пошел к двери. А я поехала к Деду. “Вот и все”, – подумала я с тупым равнодушием, сама не зная, к чему отнести данное утверждение, то ли к следствию, то ли к отъезду Лукьянова.

Я притормозила, схватила мобильный. Почему бы не позвонить ему? И сказать очередную глупость? С минуту я пялилась на телефон, потом отбросила его на соседнее сиденье и покачала головой, ухмыляясь. “Двигай к Деду. Доложи об успехах. Тебе премия положена”.

Ритка встретила меня широчайшей улыбкой.

– Потрясающе выглядишь, – сказала она с таким удовлетворением, точно это была ее заслуга.

– С чего бы? – усмехнулась я.

– Вот и я думаю. Должно быть, дела идут неплохо, иначе ты бы не светилась изнутри, как электрическая лампочка.

– А свечение действительно имеет место?

– Ага.

– По идее, все уже должно потухнуть.

– Когда ты выглядишь нормальной женщиной, которая помнит, что вокруг полно мужиков, у Деда улучшается настроение.

“Может, в этот раз будет наоборот”, – подумала я и кивнула на дверь в святая святых.

– Он меня примет?

– Десять минут выкроит. Хочешь кофе?

– Не хочу.

– Новости есть?

– Полно.

– Хорошие?

– Черт их знает.

– Иногда говорить с тобой одно удовольствие.

– Да я и вправду не знаю, может, кто-то порадуется, а для меня геморрой.

– Дед порадуется?

– Возможно, – помедлив, ответила я, памятуя о недавнем разговоре с Лялиным. На душе вдруг сделалось скверно, это было тем более неприятно, что определить причину такого ощущения я затруднялась. Ритка успела сообщить Деду о моем приходе и спросила:

– Ты что нахмурилась?

– Я? Так, мысли разные.

– Как твой стриптизер?

– Нормально.

– Говорят, ему цены нет. Правда?

– Что – правда?

– Ну, как с таким мужиком в постели?

– Отчаянно хорошо. Мне в принципе со всеми неплохо, я неприхотливая, а с ним просто полный отпад.

– Везет же некоторым. А мой два раза в неделю, и то по обещанию.

Эту содержательную беседу нам пришлось прервать.

– Рита, – позвал Дед, – пусть Оля зайдет.

– Давай, – шепнула она мне.

Я вошла в кабинет, Дед таращился в окно, стоя ко мне спиной. Это всегда означало одно: он чем-то недоволен. Мною, надо полагать. Я устроилась в кресле и голоса не подавала. Если ему приглянулся пейзаж, пусть наслаждается.

– Что у тебя? – спросил он.

– Две новости, одна хорошая, другая плохая. С какой начинать?

– Прекрати паясничать, – оборвал он.

– Тогда начну с хорошей. Мы высчитали убийцу. Все три женщины плюс мужчина, который тоже скончался на днях, к счастью, далеко отсюда, двенадцать лет назад совершили убийство. Жертве было четырнадцать лет, и умерла она в страшных мучениях. Теперь ее отец восстановил справедливость.

– И в чем проблема?

– В том, что доказать все это будет невозможно. Сам он, разумеется, никого не убивал. А найти киллера…

– Кто он? – повернувшись ко мне, спросил Дед.

– Игнатов Всеволод Владимирович, – пожав плечами, ответила я.

– Шутишь, – сказал Дед вроде бы растерянно.

– И рада бы, да… убитая девочка – его дочь. Правда, удочеренная вторым мужем матери, потому и фамилия у нее другая.

– Подожди… – Дед прошел к столу, сел и сердито посмотрел на меня. – Но почему ты решила…

– Все три убитые женщины когда-то учились в одной школе, дружили. Развлечения выбирали экзотические. Девчушку встретили случайно и “развлеклись”. С ними был парень одной из девиц, той самой, что в универмаге зарезали первой. Он уже сидел, на следствии не отпирался. Его подружка тоже признала себя виновной, но оба утверждали, что были вдвоем. Соучастниц по неведомой причине выгораживали. Однако те, кому надо было, знали, истинных убийц было четверо, и все четверо на сегодняшний день скончались. Других причин убивать этих людей просто нет.

– А маньяк? Почему ты исключаешь…

– Убийц было минимум двое, один из них левша.

– Значит, ты абсолютно уверена, что за всем этим стоит Игнатов?

– Предполагаю, что он выступил в роли мстителя.

– Предполагаешь или уверена?

– Слушай, я у него за спиной не стояла, когда он киллеров нанимал. Похоже, что он. Почти уверена, что он. Не представляю, кто еще, кроме него. Другой кандидатуры просто нет. Все? Или мне еще поговорить?

– Значит, Игнатов.

– Значит, – кивнула я, весьма довольная, что он перестал болтать глупости. Но радовалась я рано. Дед посидел, уставясь в столешницу, пожевал губами и изрек:

– Тогда найди доказательства. Я хочу, чтобы сукин сын сел в тюрьму.

Я тяжко вздохнула и покачала головой.

– Игнатов очень богатый человек, – спокойно и даже ласково начала я, точно передо мной было малое дитя, а не дядя с седой головой, который лучше меня знал, что почем в этом мире. – И не дурак. Кроме догадок, у нас ничего нет.

– Найди улики, – упрямо повторил Дед.

– Где, интересно? – съязвила я, теряя терпение от чужого упрямства.

– Найди. Что-то должно быть. Как-то он связывался с киллерами, передавал деньги, каким-то образом те вышли на этих женщин, наконец. Сделай все возможное и невозможное.

– Ух ты, господи… Почему я-то? Пусть менты носом землю роют. Вешняков, к примеру. Ему лишняя звездочка весьма кстати. Может, и нароет чего.

– Знаю я, как они работают, – отмахнулся Дед. – Я хочу, чтобы это стало твоим главным делом. И единственным на ближайшее будущее. До тех самых пор, пока Игнатов не предстанет перед судом.

– Спасибо за доверие…

– Я ясно выразился? – перебил он. – В конце концов, я плачу тебе деньги не для того, чтобы ты разводила руками и уверяла меня в том, что ничего сделать нельзя. – Я присвистнула. Если мой старший товарищ заговорил в таком тоне, лучше не перечить и вообще помалкивать. – Разумеется, у тебя самые широкие полномочия. Любая помощь и все такое… Ясно?

– Предельно, – кивнула я, поднимаясь, подумала и добавила: – Между прочим, мужика можно понять.

– Не в этом дело, – вздохнул Дед. – Он вообразил себя всемогущим. Демонстративно разделывается с этими женщинами, днем, в центре города… плюет на закон и общественное мнение.

– Да, лучше бы ему придушить их по тихой и где-то за городом, – охотно согласилась я.

– Прекрати паясничать. Это серьезно. Он бросил вызов всем. А мы, в свою очередь, должны доказать, что перед законом все равны. И Игнатов тоже, несмотря на его деньги и положение в обществе. Именно потому, что у него деньги и положение в обществе, он обязан это общество уважать.

“Все, зашелся…” – мысленно вздохнула я. Иногда Деда клинит, и он отрабатывает на мне свои агитационные речи. Тут главное – думать о своем, чтобы в голове, упаси боже, ничего не осталось. Он говорил еще минуты две. Я дремала с открытыми глазами, с готовностью кивая в самых ответственных местах, то есть когда Дед повышал голос.

Наконец он замолчал, а я вскочила с сияющими глазами, готовая к великим свершениям. Я была уже возле двери, когда Дед совершенно другим тоном вдруг спросил:

– Что у тебя с Лукьяновым?

Обожаю дурацкие вопросы. В самом деле, что у меня с Лукьяновым? А с Дедом? И вообще со всем этим миром? У меня все хорошо. Так хорошо, что хочется напиться, но этот гад обещал застрелиться. С него станется, он упрямый, как стадо ослов.

– У нас полное взаимопонимание, – глазом не моргнув, ответила я. – Он очень помог нам в работе по выяснению личности преступника.

– Мало тебя в детстве ремнем драли, – сказал Дед.

– Папа был противником насилия.

Он подошел и даже открыл рот, чтобы что-то сказать. Но не сказал. И правильно сделал. Нечего нам сказать друг другу. Давно уже нечего.

Я вышла, прикрыла за собой дверь, бормоча под нос:

– А кто придет к нам с мечом, от меча и погибнет.

– Ты чего? – испугалась Ритка.

– Дед дал четкие указания, как поступать с супостатами, не уважающими наш электорат.

– Это не Дед сказал, а Александр Невский. Я кино смотрела.

– Сегодня он за Невского. Покой избирателей был нарушен, и виновные должны понести наказание по всей строгости закона.

– Ну тебя к черту, – обиделась Ритка.

– Ладно, извини.

– Чего случилось-то? – спросила она заинтересованно.

– Сообщаю по секрету: у меня очень большая зарплата.

– Ну, знаю. И что?

– А я хочу маленькую и большой отпуск. Большой-пребольшой.

– С ума с тобой сойдешь. Иди отсюда. В следующий раз захочешь поговорить, а я начну кривляться, посмотрим, как тебе это понравится.

Я поцеловала ее в нос и отбыла восвояси. Само собой, разговор с Дедом моего настроения не улучшил, хотя оно и так было хуже некуда. Возможности зацепить Игнатова я по-прежнему не видела, да и заниматься этим делом не хотела. Как юрист (у меня и диплом есть), я считала, что закон надо уважать, даже если он тебе не нравится. Но когда погиб близкий мне человек… Когда я собралась замуж и честно рассказала обо всем Деду, своему тогдашнему любовнику, мой несостоявшийся муж погиб с благословения того же Деда, не терпевшего соперников ни в чем и никогда. Я разыскала исполнителя… в общем, не мне судить Игнатова. Нет у меня на это права. Но Дед решил иначе. А почему, черт возьми, я должна его слушать? Послать эту работу к такой-то матери. Пойду к Лялину, он меня возьмет. Назло Деду возьмет. И не побоится. Я плюхнулась на ближайшую скамейку и попыталась представить свою новую жизнь. Оказалось, что новая ничуть не привлекательнее старой.

– Ох ты, господи, – проворчала я. – Может, мне в Америку податься? Или в Африку? Буду защищать слонов от браконьеров, крокодилов от охотников. А еще лучше на Южный полюс, пингвинов рыбьим жиром поить.

В географии я была не сильна, и фантазия моя вскоре истощилась. Примерно в это время позвонил Вешняков.

– Ты где? – спросил он сердито. На такой вопрос я знала только один ответ.

– Здесь. А ты?

– Я у себя. Сможешь приехать?

– А надо?

– Очень. У меня тут такое дерьмо, просто не знаю, что делать.

– Ну, дерьмом-то меня не удивишь, – оптимистично заверила его я и поехала к нему.

Судя по его физиономии, на парня обрушились все возможные несчастья.

– Излагай, – сказала я, устраиваясь верхом на стуле.

– Лукьянов прав, кто-то проводил следствие раньше нас. И тому есть доказательства.

– Это твое дерьмо? Так нам майора по имени назвали. Правда, оказалось, что такого в природе нет.

– Может, и есть, только зовут по-другому, – понизил голос Артем. – Я проанализировал ситуацию. Кто-то из наших активно помогал убийцам, тормозил следствие.

– Проанализировал, дальше что?

– Уверен, у Игнатова здесь есть свои люди, – он обвел взглядом стены своего кабинета, – и доказать его причастность будет ох как непросто.

– Оттого у тебя дерьмово на душе?

– А ты думаешь, приятно подозревать коллег, с которыми ты…

– Сейчас будет еще дерьмовее. Я только что от Деда. И он совершенно определенно заявил: Игнатов должен сесть в тюрьму за то, что плюнул в лицо электорату. Он в магазины ходить боится.

– Дед?

– Электорат. И Дед этим очень сильно огорчен. Короче, мы его сажаем, и ты получаешь полковника. Не пяль глаза, я серьезно. Не сажаем, едешь участковым в Берендеевку, это в костромских лесах, а я на Огненную Землю пожары тушить. Вот так примерно выглядит настоящее дерьмо.

– Между прочим, Дед прав. Преступник должен сидеть в тюрьме. Нормальная позиция. Ты так не считаешь?

– И как ты думаешь сажать этого самого преступника?

– Должны быть зацепки, нет такого умника, чтобы ни разу не прокололся.

– У нас нет даже уверенности, что за всем этим стоит Игнатов. Пожалуй, докладывать Деду я поторопилась. Хотела осчастливить народного избранника и себя порадовать, то есть послать это дело к черту, и вот, пожалуйста…

– Это Игнатов, – посуровел Артем, должно быть, он уже видел себя полковником. – По-другому не складывается. Нет больше версий, нет.

– Чего ты орешь? – удивилась я.

– Злой очень, вот и ору. Тюрина Ольга вовсе не та женщина, что двенадцать лет назад совершила убийство. – Поначалу я решила, что ослышалась, продолжала сидеть и пялить глаза на Артема. – Вот-вот, – кивнул он. – Редкий случай полного совпадения: и та и другая – Тюрина Ольга Александровна, родились в нашем городе, и год рождения тот же. Только одна родилась в мае, а другая в январе. И убитая никогда с Серафимович в одной школе не училась. С Ивановой они познакомились четыре года назад, вместе работали в гастрономе, а та Тюрина, что участвовала в убийстве, предположительно участвовала, – поправился Вешняков, – утонула в прошлом году. Тот, кто разыскивал участников давней трагедии, допустил непростительную халатность, в результате погиб случайный человек.

– Не стоило ему этого делать, – нахмурилась я.

– Да уж. Когда вершишь правосудие сам, очень велика вероятность непоправимой ошибки.

– Это точно? – все-таки спросила я.

– Вот, почитай. – Он перебросил через стол листок бумаги. – Отец Тюриной – служака, мотался по гарнизонам, и двенадцать лет назад она жила в городе Новосибирске. Сюда приехала через четыре года после произошедшей трагедии. С Уфимцевой даже не была знакома, так же как и с Красновым, потому что к тому моменту они были изолированы от общества.

– Серьезный прокол, – заметила я. – Могли бы поинтересоваться биографией, прежде чем прирезать.

– Уж очень все было просто и ясно: вместе работали, дружили, фамилия, имя, отчество и возраст подходящие, вот черт и попутал.

– По-твоему, мент мог допустить такую ошибку?

– Менты тоже люди, – пожал плечами Артем. – Давай прикинем, что мы имеем. У Игнатова, если за убийствами стоит Игнатов, здесь свой человек, возможно, не один. Значит, будут вставлять нам палки в колеса. Необходимо внедриться в окружение Игнатова. Тебе это проще, ты у нас с сильными мира сего на “ты” и за руку. Если нам повезет… При этом ничто не мешает нам разрабатывать другие версии, если они, конечно, появятся.

– Внедриться – это хорошо, – задумчиво пробормотала я. – Ладно, попробую. Умнее все равно ничего не придумаешь. Любыми судьбами найди любовника Ивановой. Если он смылся из города, значит, был повод, наверняка что-то знает. Еще раз поговори с ее мужем. Вдруг были письма с угрозами или странные звонки. Пошли, наконец, человека в Красноярск, пусть поговорит с людьми, которые знали Серафимович. Дед сказал, у нас широкие полномочия, учись ими пользоваться. В рамках закона, конечно, который мы очень уважаем.

– Особенно ты, – съязвил он.

– Особенно я, – ответила я серьезно. – Ладно, будем работать. Если повезет, посадим этого сукина сына, чтоб другим неповадно было.

Я поднялась и потопала к двери.

– Будь осторожна, – сказал он мне вслед. – Такие, как Игнатов, ни перед чем не остановятся.

Я кивнула и побрела к своей машине. Артем прав, самому вершить правосудие – вещь опасная, в основном для граждан, которые о твоих проблемах ни ухом, ни рылом. Погибла женщина, ни за что погибла, и Игнатов должен за это ответить. Но при мысли об Игнатове у меня почему-то противно сосало под ложечкой.

– Хочу в отпуск, – сказала я, с печалью глядя в небо.

Однако через минуту завела машину и вскоре уже тормозила возле своего дома. Машина Лукьянова стояла в гараже. Сам он отсутствовал, так же, как и Сашка, из чего я сделала вывод, что они пошли гулять. На кухонном столе красовался экзотический салат из фруктов, креветки, приготовленные в ресторане по соседству, и две свечи. Свечи не горели, но зажигалка лежала рядом.

– С ума сойти, – покачала я головой и замерла у окна.

Вскоре показался Лукьянов. Сашку он нес под мышкой, и тот казался абсолютно довольным жизнью. Странное дело. Пес у меня вредный. Выходит, Лукьянов легко обольщал не только женщин, но и собак. Особенно годовалых такс. Я вдруг поняла, что реву. Это уж точно никуда не годилось, Я поспешно вытерла глаза, так что, когда Лукьянов вошел в квартиру, выглядела как обычно: немного придурковато, но очень оптимистично.

– Сашка – забавный пес, – сообщил Лукьянов, снимая кроссовки. – И соображает, по-моему, лучше многих людей.

– Лучше меня?

– Это уж точно.

– Спасибо. Всегда приятно, когда говорят хорошее о моей собаке.

Сашка потрусил к мискам, а Лукьянов подошел и обнял меня.

– Ты почему не уехал? – спросила я.

– Честно? – Он немного отстранился, заглядывая мне в глаза.

– По возможности.

– Сам не знаю. Сел в машину и вдруг решил, что ничего хорошего меня в Москве не ждет. Так же, как в других многочисленных городах. Пошевелил мозгами и пришел к выводу, что твоя квартира – единственное место, где мне хотелось бы находиться. Думаю, что я заслужил небольшой отдых. Скажем, на пару дней. Ты не против?

– Шутишь? Я счастлива. Ты со мной… целых два дня неземного блаженства.

– Хочешь, чтобы я уехал? – спросил он. Вышло это у него грустно и даже испуганно.

– Я хочу, чтобы ты остался навсегда, – вздохнула я. – Правда, понятия не имею, что мы будем делать в этом случае.

– Заниматься любовью, – усмехнулся он, вновь привлекая меня к себе. – Хочешь, открою шампанское?

– Не хочу. Меня развезет, и я опять начну болтать глупости.

– Болтай на здоровье. Я готов выслушать что угодно. У меня же выходной.

– Здорово. Тогда открывай.

Мы выпили. Я вяло пожевала салат, вздохнула, уставилась на горящую свечу, потом перевела взгляд на Лукьянова, который молча наблюдал за мной, и сказала:

– Дед хочет, чтобы он сел за решетку.

– Игнатов?

– Ага.

– Ну что ж… хороший повод задержаться еще на несколько дней.

– Задержаться? – подняла я брови.

– Не притворяйся, – поморщился Лукьянов. – Я сказал то, что сказал. Могу добавить: сказал, что думал. Еще вопросы?

– Нет. Извини.

– Когда ты с таким видом начинаешь извиняться, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сказать тебе гадость.

– Извини.

– Да пошла ты к черту. Что за манера все портить? – Он поднялся и потянул меня за руку. – Идем. С тобой лучше общаться в горизонтальном положении. Или в вертикальном, но когда твои мысли заняты другим. Например, как получить максимальное удовольствие. Предупреждаю сразу, я рад, что остался, и не позволю тебе испортить мне настроение.

– Твое желание для меня закон, – хмыкнула я.

– Значит, мы прекрасно проведем время.

Я пошла за ним в спальню, пытаясь обнаружить в своей душе большое счастье. Со счастьем были некоторые проблемы, зато появилось чувство, что меня умело водят за нос. Вопрос – с какой стати? А может, я все выдумываю, может, он действительно… Должна быть причина.

Лукьянов оказался прав, эта мысль очень скоро, меня покинула, так же как и все остальные. И счастье явилось как по заказу, да такое, что хоть сейчас умри, ничего лучше в жизни уже не будет и ждать нечего, а надумаешь ждать – себе дороже, замучаешься.

В комнате было темно, под дверью скулил мой пес, которого опять не пустили в спальню, а я робко позвала:

– Саша…

– Что? – спросил он. – Хочешь, чтобы я сказал, что люблю тебя? Я тебя люблю. Никогда никого так не любил. И точно знаю, что не буду. Потому и не приезжал, не звонил. К чему сердце рвать? Так проще.

– Давай уедем куда-нибудь. Далеко.

– Разве только на Шпицберген. Но там хреново. А я тяготею к пятизвездочным отелям.

– Что же делать?

– Ничего. Жить. И радоваться тому, что есть.

Следующий день прошел в высшей степени приятно. Квартиру мы покидали только для того, чтобы погулять с Сашкой да еще заглянуть в магазин за продуктами. Я приготовила фирменное блюдо, названия оно не имело, но выглядело аппетитно. Лукьянов мне помогал, оказывается, он знал толк в кулинарии, по крайней мере больше, чем я. Резал лучок, тер морковку. А я то и дело касалась его, без всякой к тому нужды, то есть нужда была, хотелось чувствовать его рядом, прижаться к плечу. Странно, но его это не раздражало, и на прикосновение моих пальцев он реагировал весьма благосклонно.

Вечером, когда мы устроились перед телевизором, позвонил Артем.

– Чем занимаешься? – буркнул он устало.

– Хороший вопрос, – почесав в затылке, ответила я.

– Этот тип из Москвы все еще здесь?

– Дед решил, пока…

– Ясно, – перебил Вешняков. – Идеи есть?

– Есть. Лечь спать пораньше.

– Так я и знал. А мне отдувайся за двоих. Давай шевелись, общую проблему сообща и решают.

– Лучше Ваньку найди.

– Помечтай… К примеру, вдруг Игнатов явится с повинной? Мол, взял грех на душу, теперь спать не могу…

– Эко хватил, – вздохнула я и торопливо простилась с ним.

– Вешняков? – спросил Саша, когда я повесила трубку.

– Он самый.

– Что ж, праздник кончился. Давай все-таки прикинем, как прижать Игнатова.

– Давай, – согласилась я, устраиваясь напротив. – Проверим его окружение. Кто-то что-то должен знать. Даже если киллеры – гастролеры, информация могла просочиться.

– Разумно. Что еще?

– Установить за ним наблюдение. Вдруг повезет?

– Вряд ли, но попробовать можно. Неплохо бы заставить его понервничать. У тебя есть знакомые журналисты?

– Пруд пруди, – скривилась я.

– Отлично.

Утром пришел Дед. Разумеется, когда его не ждали, оттого увиденное его порадовать не могло. Дурацкая привычка являться без звонка. Мы с Лукьяновым пили кофе, когда он вошел, открыв дверь своим ключом. Лукьянов сидел в купальном халате, оставшемся от моей прежней жизни, в которой иногда возникали мужчины. При появлении Деда он и бровью не повел, поздоровался и продолжил завтрак как ни в чем не бывало. Дед обвел кухню строгим взглядом, зыркнул на меня так, точно хотел, чтобы я провалилась сквозь землю. Впрочем, не очень это меня испугало. А вот поведение Лукьянова вызывало любопытство. Не похоже, что он относился к Деду как к работодателю, скорее просто его игнорировал. Это было бы забавно, не внушай подобное серьезных опасений.

Поняв, что Лукьянов чувствует себя вполне комфортно и не собирается покидать мою кухню, Дед миролюбиво сказал:

– Детка, можно тебя на два слова. Мы прошли в гостиную.

– Может, плащ снимешь? – предложила я. – Я кофе сварю.

– Перебьюсь, – ответил он, устраиваясь в кресле, не удержался и добавил: – Рад, что у вас такое тесное сотрудничество. Я невольно поморщилась:

– Ты по делу или решил напомнить, что я живу в твоей квартире?

Дата добавления: 2015-07-25