Саммари: На седьмом курсе жизнь Гарри меняется в мгновение ока. 31 страница

— Спасибо, я говорил тебе когда-нибудь, что ты мой герой? — Гарри подмигнул, почувствовав себя гораздо лучше, когда Драко посадил его на скамью за их столом, и прохладный воздух, наконец, наполнил его легкие.

— Я покажу тебе героя, Поттер, — пригрозил Драко, но у самого сердце все еще бешено колотилось от счастья, что Гарри снова с ним. — И никто тебе не поможет, если ты еще раз выкинешь что-нибудь подобное. Никто даже проверять не станет, жив ли ты, потому что твой измордованный хладный труп будет прекрасным ответом на все вопросы!

— Ты угрожаешь мне, Дрей? — спросил Гарри очень мягко, наклоняясь и целуя такую нежную и чувствительную кожу на бледной шее Драко, чуть пониже уха.

— Потому что, если тебе очень хочется грубых отношений, то я с радостью устрою тебе это, — многозначительно продолжил он, осторжно прикусывая лакомое ушко.

— Не здесь, идиот, — пискнул Драко, не желая продолжать публичное шоу. Но его протесты вскоре утихли, когда губы Гарри, заскользившие по его теплой коже, наконец, добрались до вожделенного приза. Ни один из них не услышал одобрительных возгласов, раздававшихся все громче и чаще, пока длился их поцелуй.

— Отес, — громко сказал Мэттью, пытаясь обратить на себя внимание Драко. Потерпев неудачу, он пытался снова и снова, пока, наконец, не проорал прямо в ухо блондину, — ОТЕС!

— Ой! Мэттью, это же больно! Чего ты хочешь, малыш? — спросил Драко у решительно настроенного трехлетнего мальчика.

— Я хочу сесть рядом с папочкой, подвинься-ка, — попросил Мэттью, глядя на него щенячьими глазами несколько секунд, а потом постарался втиснуться в несуществующий промежуток между ним и Гарри.

Драко понимал, что Меттью тоже хочется провести немного времени с Гарри, но, черт подери, он сам еще только начал привыкать к мысли, что Гарри вернулся живой и здоровый, и ему совершенно не хотелось делиться своим любимым, даже с их собственным сыном. — Я знаю, ты тоже соскучался по папочке, дорогой, но мне еще нужно немного поговорить с ним, и скоро, очень скоро, ты получишь папочку в свое полное распоряжение, хорошо?

— Нет! — Мэттью раздраженно топнул ногой. — Я хочу сидеть здесь. Эван тоже сидит рядом с папочкой.

Драко даже не знал, что Эван уже устроился по другую сторону от Гарри. — Ну же, Мэтти, дай нам с папочкой несколько минут, пожалуйста, а потом я с радостью отодвинусь, и ты сядешь прямо между нами. Ну же, будь большим мальчиком и посиди рядом с Николь — думаю, у нее найдется для тебя немного тыквенного пирога со взбитыми сливками, как раз такого, какой ты любишь.

Как бы в прошлом подкуп хорошо ни работал, Драко не ожидал, что и теперь сможет уговорить Мэттью, и уже почти был готов уступить сыну, но вдруг красивые зеленые глаза наполнились слезами. Прежде, чем Драко успел признать свое поражение, Мэттью развернулся, обошел стол и сел рядом с Николь.

— Ммм, Дрей, ты ничего не хочешь мне рассказать? — Гарри обеспокоено наблюдал, как будут реагировать присутствующие, услышав, как Мэттью во всеуслышанье назвал Драко своим отцом. Но, к его удивлению, никакой особенной реакции не последовало.

— Вообще-то, да, Лео, мне многое нужно будет тебе рассказать о том, что произошло после того, как ты ушел, испарился, пропал на десять дней. А пока что, думаю, большинство присутствующих, вместе со мной, захотят услышать, что, черт возьми, произошло, и где ты шлялся?

Гарри сжался, эйфория стала испаряться. Его вот-вот вызовут на ковер, а он на собственной шкуре испытал, и, к сожалению, далеко не один раз, что с рассерженным драконом никогда не следует связываться.

— Погоди, Дрей, я все расскажу, только скажи мне, почему никто ничего не сказал с тех пор, как Мэттью проорал во весь голос, что ты его отец? — Гарри был уверен, что кто-то разнюхал, что Драко намного больше, чем просто «папочкин парень» для близнецов.

— Это потому, что все уже знают, — коротко ответил Драко, пытаясь вернуть Гарри к предыдущей теме разговора.

— Что ты имеешь в виду под: «все уже знают»? Никто ничего не знал, когда я в последний раз проверял. — Слова еще не успели сорваться с его губ, а Гарри уже понял, что совершил большую ошибку. Он проклял свою глупость, осознав, что сам подвел себя к теме своего отсутствия, которую так настойчиво желал прояснить Драко.

— Все уже об этом знают, потому что после твоего небольшого фокуса с самосожжением возник вопрос: что делать с близнецами в случае, если ты…ну…В случае, если ты никогда не вернешься. — Драко на секунду смолк, все еще не в силах выговорить слово «смерть», даже теперь, когда он снова держит Гарри в своих объятиях.

— Мы не знали, что делать, но тут прибыли твои адвокаты и зачитали вслух твое…завещание, о котором ты, придурок, мне ничего не рассказывал. — У Драко одновременно возникли совершенно противоположные желания: скинуть Гарри со скамьи и крепко обнять его. Но, демонстрируя блестящий самоконтроль, он не сделал ни того, ни другого.

— Потребовалось совсем немного времени, чтобы секреты этого строго конфиденциального собрания нашли лазейку сквозь стены в коридоры Хогвадса, и всего лишь через полдня об этом было напечатано на первой полосе всех магических газет. Поэтому, как видешь, Лео, дорогой, — Драко ненадолго остановился, давая возможность своим словам пробраться под твердый череп гриффиндорца, — теперь абсолютно все знают, что я биологический отец близнецов — как ты совершенно непреднамеренно сообщил им!

Слушая Драко, Гарри размышлял: а не подумать ли блондину о карьере профессионального певца теперь, когда война окончилась? Ему редко доводилось слышать голос, проходящий весь спектр громкости и тонов — от низкого, мягкого, совершенного альта до громкого, закладывающего уши визга — и все это в какие-то несколько секунд!

Почувствовав невероятное облегчение оттого, что ему не придется делать этого заявления в ближайшем будущем, Гарри, все еще немного нервничая, огляделся по сторонам на глазеющих на них людей. — И?

— Большинство населения довольно неплохо восприняло эти новости. — Драко, наконец, позволил себе немного расслабиться и хохотнул. — Думаю, Лео, что после того, как ты разделался с Волдемортом, их уже ничто не сможет удивить. Кроме того, — добавил он, для пущего эффекта закатывая глаза, — они слишком боятся тебя теперь, чтобы посметь сказать хоть что-нибудь нелицеприятное о тебе, обо мне или о близнецах.

Удовлетворенный, Гарри наклонился и нежно поцеловал своего парня в губы. — Я никогда не говорил тебе, что в том, чтобы быть самым могущественным магом в мире, есть свои преимущества?

— Угу, только вот прижиматься ко мне за ужином на виду у всех — не одно из них, — ответил Драко, слегка отталкивая от себя Гарри. — А теперь, дорогой, может быть, ты уже начнешь говорить? И не станешь останавливаться до тех пор, пока я не получу на все свои вопросы удовлетворительные ответы, ты меня понял?

Гарри вздохнул, а все прочие, сидящие за их столом, рассмеялись. Возможно, быть самым могушественным магом в мире не так уж и хорошо, как ему раньше казалось — возможно, реальная сила в руках того, кто может этого мага контролировать? Не оставалось сомнений, кто здесь реально обладает силой, и это был отнюдь не он!

— Хорошо сказано, Драко! Действительно хорошо сказано. — Гарри медленно повернулся и увидел Дамблдора, Уизли, и прочих членов Ордена, собравшихся за их спинами. — Надеюсь, ты не возражаешь, Гарри, но нам тоже очень хотелось бы услышать, что с тобой произошло после самосожжения. И сразу тебе скажу — это была отличная работа!

Понимая, что выхода у него теперь нет, Гарри отпил глоток тыквенного сока из бокала Драко и начал свой рассказ. Он поведал о своих исследованиях и разговорах с Фоуксом о том, как совершить процесс сожжения. Его повествование часто прерывалось бесконечными вопросами, в основном от Гермионы, но он терпеливо отвечал на каждый из них, как можно подробнее. Он рассказал о найденном заклинании для вызова элементов духа магии, и как он воспользовался ими, чтобы временно связать силу Волдеморта. Гарри описал, что он чувствовал во время сожжения и воскрешения, насколько он вообще мог это вспомнить, и как Фоукс унес его и заботился о нем, пока не пришло время вернуться.

Аудитория неплохо играла свою роль, ахая и охая в нужных местах. Когда рассказ был окончен, все смолкли, испытывая еще большее удивление, чем до этого.

— Понимаю, понимаю, — только и произнес Альбус за все то время, что длился рассказ, но, тем не менее, в конце даже он не удержался и спросил, — Гарри, когда ты успел развить способность к полианимагии? Насколько я понимаю, собака и феникс — не единственные твои формы, и, если я прав, у тебя должна быть, как минимум, еще одна, не так ли?

Гарри кивнул, подтверждая подозрения Дамблдора. После Хэллоуина он боялся, что старик непременно должен что-то заподозрить, слушая рассказы свидетелей о черной пантере, разгуливавшей по замку, но, поскольку Альбус так и не спросил об этом, происшествие вылетело у него из головы, сменившись более насущными переживаниями.

— Перед Азкабаном, — кратко ответил Гарри на все его вопросы.

Альбус грустно кивнул. Недоверие Гарри к нему появилось задолго до того, как он предал молодого человека. Возможно, было к лучшему, что в то время Гарри не доверял ему полностью, да Альбус этого и не заслуживал.

— Что ж, спасибо тебе, Гарри. Спасибо за все. Думаю, мы теперь оставим тебя в покое с твоей семьей, уверен, вам о многом еще нужно друг другу рассказать. — Крепко сжав плечо Гарри, старик развернулся и пошел к своему месту за главным столом, Уизли и все остальные последовали его примеру.

Почувствовав себя гораздо лучше после рассказа обо всем, что с ним произошло, Гарри обвел взглядом людей, сидящих за его столом. — Итак, кто мне теперь поведает о том, что именно я пропустил?

Сириус и Николь сильно побледнели и отвернулись от Гарри, облекшего свой потенцально взрывоопасный вопрос в такую невинную форму. Они не хотели оказаться безумцами, рассказавшими ему о похищении Эвана. Северус и Ремус быстро извинились и, заявив, что у них в лаборатории варится зелье, требующее пристального внимания, попытались сбежать из-за стола, но были остановлены и водворены обратно, весьма раздраженные тем, что Сириус обозвал их трусами. Похоже, произошло что-то очень серьезное. Гарри неуверенно посмотрел на Драко. Он не на шутку заволновался, когда Драко не захотел встретиться с ним глазами. — Говори! — Это был уже не вопрос.

Наблюдая за всем из-за Главного стола, Альбус и Минерва тихо обсуждали, какие шаги следует предпринять, прежде чем снова можно будет открыть Хогвардс в качестве учебного заведения. Во-первых, следовало поскорее расселить нынешних обитателей школы, во-вторых, замок следовало подремонтировать. Еще нужно будет нанять и натренировать новых учителей. Список необходимого казался бесконечным, но это занятие, уж точно, было гораздо приятнее тех, что занимали их умы в последнее время. Иногда Гермиона вмешивалась в разговор с вопросами или предложениями.

Их обсуждение некоторое время мирно продолжалось, пока не было прервано громким сердитым криком, раздавшимся от стола Гарри.

— Я убью этого сукина сына!

Альбус быстро поднялся на случай, если вдруг потребуется его помощь, и облегченно вздохнул, когда Драко завопил в ответ нисколько не тише, — Успокойся, он мертв! Ублюдок уже мертв, поэтому ты не сможешь лично убить его!

— Давай поспорим! — усмехнулся Гарри, усаживая Эвана на колени. — Если я захочу, то верну этот кусок дерьма назад из подземного царства и убью его снова.

— Извините меня, Профессор?

— Да, — ответил Дамлдор на вопрос Гермионы, не отрывая взгляда от взбешенного Гарри Поттера.

— Конечно, мне известно, что природная магия Гарри невероятно сильная — сверхсильная — но как ему удалось изменить чары на потолке? — Гермиона указала на то, что раньше было чистым ночным небом, а сейчас сделалось огненно-красным, затянутым тяжелыми грозовыми тучами.

Дамблдор поднял голову и убедился, что чары никто не изменял, поэтому в ответ просто покачал головой.

— Гермиона, чары остались в том же виде, что и прежде, насколько я понимаю.

Гермиона онемела. — Но если…тогда это значит…небо…

К тому времени странный вид зачарованного потолка уже привлек всеобщее внимание.

— Да, действительно, Гермиона, ты права.

Не желая пропустить этот феномен, Альбус, Минерва и Гермиона выскользнули из-за стола и незамеченными вышли в холл, чтобы выйти на улицу и воочию понаблюдать столь неестественное явление.

Через некоторое время, уже немного успокоившись, Гарри Поттер все еще удерживал у себя на руках Эвана, который теперь уже нетерпеливо извивался, стараясь вырваться, после нескольких пристрастных осмотров папочки в последние полчаса. События, изложенные ему Драко, были столь невероятны, что ему потребовалось некоторое время, чтобы обдумать их и прийти к выводу, что его семья, наконец-то, в безопасности. Счастливый от осознания, что с его родными все в порядке, он, однако, был уверен, что до конца дней своих будет жалеть о своем отсутствии в трудную минуту.

— Папочка, а куда подевалась молния? — требовательно спросил Эван, указывая на лоб Гарри. Драко внимательно взглянул в лицо Гарри и сразу же понял, о чем спрашивал Эван. Знаменитый шрам, украшавший лоб Гарри со дня смерти его родителей, исчез. Не осталось даже следа на том месте, где он был. Обхватив лицо Гарри ладонями, Драко притянул его к себе. Скользнув губами по месту, где так долго был молниеобразный шрам, Драко прошептал. — Что с ним случилось?

Глаза Гарри сверкнули. Он не мог дождаться, кода придет время рассказать об этом любимому. — Когда я снова обрел человеческую форму после самосожжения, шрам исчез, но это еще не самое замечательное.

— Что же еще?

Гарри улыбнулся и прижался к губам Драко в многообещающем поцелуе. — Я позже тебе расскажу — хочу сделать это, когда мы останемся одни, если ты понимаешь, о чем я, — прошептал Гарри в губы Драко, на мгновение от них оторвавшись.

— Только не заставляй меня очень долго ждать, — прошептал в ответ Драко, прикусив нижнюю губу Гарри. Он очень обрадовался, расслышав многообещающий подтекст в словах Гарри.

— И не мечтай об отсрочке, любимый. — Гарри страстно вздохнул, прижимаясь в последнем поцелуе к губам Драко, а потом повернулся к Мэттью, который дергал его за штанину, требуя уделить время и ему.

Гарри, наконец, перестал смеяться. Дед Мороз пока еще не появился, но в полной неразберихе этого вечера магические конфетти и фейерверки, которые должны были обозначить его прибытие, были запушены раньше. Гарри не был точно уверен, но подозревал, что Фред, скорее всего, приложил к этому руку.

Гарри просто наслаждался, смотря на улыбающиеся лица любимых людей. Ощущая в душе невероятное счастье от этого, он с благоговением рассматривал лица членов своей семьи. Лицо Драко светилось счастьем, а в его красивых глазах отражалась любовь и кое-что еще, чем Гарри нетерпелось заняться, как только они остануться наедине. Николь смеялась, прижимаясь к Сириусу, поглаживавшему ее спину и что-то шептавшему ей на ухо. Посмотрев на эту парочку, Гарри решил, что на уме у Сириуса то же самое, о чем сейчас думают они с Драко, судя по краске, разливавшейся по щекам Николь.

Напротив его крестного сидели Ремус и Северус. Эта парочка сидела слишком близко друг к другу, и они беззаботно улыбались, как заметил Гарри. Похоже, предположение Драко о том, что эти двое были гораздо ближе друг другу, чем просто друзья, подтверждалось. Он лишний раз уверился в этом, увидев, как Северус поднял руку и осторожно снял конфетти со щеки Ремуса. Гарри прищелкнул языком: и они еще считают, что неплохо хранят свой секрет! Он просто не мог дождаться, когда же парочка, наконец, объявит о своих отношениях обществу, но пока, как ему показалось, придется подождать.

Наконец, глаза Гарри остановились на двух оставшихся самых важных для него членах этой семьи. Удовольствие от сегодняшнего вечера, медленно разливающееся в его душе, быстро сменилось страхом, когда он увидел только одну темноволосую головку.

Испугавшись отсутствия своего трехлетнего сына в такое позднее время, Гарри выбрался из-за стола и прислушался внимательно, стараясь услышать, куда мог направиться Мэттью.

Ничего не услышав, Гарри тихо чертыхнулся и отправился к гриффиндорской башне. Он был вне себя от злости, что забылся и позволил Мэттью незаметно выскользнуть из-за стола и из зала. Он только лишь обнял и поцеловал сына по прибытии, а потом совершенно отвлекся, слушая ужасающую историю похищения Эвана Люциусом, и о последующем его освобождении Драко и Роном. Он должен был догадаться, что Мэттью почувствует себя брошенным. Ему следовало обращать внимание на обоих сыновей поровну!

Побегав по коридорам пару минут и поднявшись по нескольким лестницам, Гарри добрался до другой части замка. Он не был уверен, следует ли ему искать на гриффиндорской территории или же свернуть налево, к бывшим комнатам Ровенкло, поэтому Гарри остановился, раздумывая. На этот раз, прислушавшись, он смог различить тихие всхлипы явно очень растроеного Мэттью. Поблагодарив свою удачу, пока что не оставлявшую его, Гарри направился на звук.

Пройдя несколько поворотов и длинный коридор, Гарри увидел маленькую фигурку очень несчастного мальчика, сидящую на холодном полу, облакотившись о стену. Он уткнулся лбом в свои коленки, обхватив их руками. Гарри почувствовал себя уж совсем отвратительно, когда увидел, как вздрагивают худенькие плечи, потому что Мэттью продолжал всхлипывать от горя.

Гарри опустился по стене вниз и присел рядом с сыном. Он прикусил губу, обдумывая, как лучше выбраться из сложившейся ситуации. Темных Лордов, Пожирателей Смерти и даже кричащих фанатов он мог выдержать, но очень расстроенный и эмоциональный трехлетний ребенок — это уже совсем другое дело. Обычно, когда один из близнецов был расстроен, Гарри обращался за помощью к Николь, уверенный, что она лучше сможет справиться с ситуацией. Это была еще одна часть его жизни, где он чувствовал себя неспособным к принятию решений, и все благодаря чудесному воспитанию Дурслей. Решив сначала дать понять сыну, что тот полностью владеет его вниманием, Гарри протянул руку и начал осторожно поглаживать Мэттью по спине. С младенческого возраста обоим мальчикам нравилось, когда их успокаивающе поглаживали, и они быстрее засыпали; похоже, это действительно помогало им расслабиться. Но Гарри на этот раз не удалось так просто разрядить обстановку, и его беспокойство только усилилось, когда, спустя несколько минут, Мэттью так и не отреагировал на его прикосновения. Поняв, что, может быть, потребуются более решительные меры, Гарри притянул малыша к себе на руки, прижимая его к груди.

— Шшш, мой дорогой, все хорошо. Я обещаю, что теперь у нас все будет замечательно. Какая бы ни была у тебя беда, я помогу тебе, только перестань плакать, — Гарри наклонился, целуя Мэттью в лоб.

Еще через несколько минут разрывающие сердце всхлипы Мэттью стали стихать, сменившись сопением и редкой икотой.

— Ты мне расскажешь, что произошло? — спросил Гарри.

— Ты Эвана любишь больше, чем меня, — сказал Мэттью, его голос был хриплым от слез.

Гарри закрыл глаза. Он должен был ожидать этого, после всего того внимания, которым окружили Эвана после похищения. — Ты же знаешь, что это неправда, Мэттью. Я люблю тебя — вас обоих — и тебя, и твоего брата.

— Да, но его ты любишь больше.

— Нет, я люблю вас одинаково, — поправил Гарри. — Мы с твоим отцом любим вас обоих одинаково: мы любим вас так сильно, что просто невозможно любить кого-то больше.

— Ты любишь его сильнее, потому что обращаешь на него больше внимания, — уныло настаивал Мэттью.

Раздраженной собственной неспособностью обьяснить ребенку свои чувства, Гарри вздохнул, прижал Мэттью к себе плотнее. Если бы торговые компании нанимали детей продавать товар, весь мир был бы в долгах, потому что дети никогда не принимают «нет» за окончательный ответ. Они упрямы в своих убеждениях, и попытки изменить их часто обречены на провал. Если вдуматься, то телефонные магазины имеют практически детскую логику. Может быть, все-таки, некоторые компании нанимали детей? Усмехнувшись неожиданно возникшему в мыслях образу детей, сидящих на телефоне и требующих у взрослых по воскресеньям, в обед или в любое другое неудобное время, купить то, что им совершенно не нужно, и чего они не хотят, Гарри поблагодарил бога за то, что тот подарил миру детей, и поцеловал Мэттью в макушку.

— Прости, что меня так долго не было с тобой, Мэттью, но теперь я здесь и обещаю тебе, что никуда еще очень долго не уйду, хорошо?

Мэттью вдруг резко развернулся в руках Гарри, едва начав успокаиваться. — Но даже когда ты вернулся, все, что ты делал, это говорил с Эваном — ты не любишь меня!

Подняв Мэттью так, чтобы взглянуть ему в лицо, Гарри окинул сына серьезным, «сам напросился на неприятности», взглядом. — Так нечестно, Мэттью, и ты это знаешь.

Мэттью был еще слишком мал, чтобы объяснять ему причины своего поведения: он не сможет понять, почему папочка должен был говорить со всеми теми людьми тогда, когда больше всего хотел побыть с ним и его братом. Все, что Гарри мог сейчас сделать — это продолжить убеждать малыша, а потом стараться почаще проводить с ним время, пока сын снова не почувствует себя уверенно.

Решив сменить тактику, Гарри попросил Мэттью рассказать ему обо всем, чем он занимался, пока Гарри не было дома. Видимо, это сработало, и после нескольких слабых попыток отказаться, Мэттью вскоре разболтался обо всем, что происходило в его жизни за последнию неделю или около этого.

С пристальным вниманием Гарри слушал детальное описание того, чем они занимались. Он сморщился, когда Мэттью рассказал ему о том, как они нашли плачущего Драко посреди ночи, и рассмеялся, когда Мэттью подробно изложил, как однажды, разгуливая во время своего «тихого часа», они с Эваном застукали дядю Сирии и Николь, целующихся на диване. Фууу!

В конце концов, Гарри удалось уговорить успокоившегося Мэттью вернуться на празднование Рождества. Его обида стала поменьше, но Гарри понимал, что только долгое время постоянного внимания и проявления любви избавят сына от проблем.

Поднявшись, Гарри потянулся, разминая затекшую от долгого сиденья на холодном полу спину. Наклонившись, он взял Мэттью на руки и прижал его к своему сердцу, и они отправились в обратное путешествие на праздничний ужин. Он успел сделать всего несколько шагов, как чей-то голос заставил его развернуться.

— О, Гарри, дорогой, ты ли это?

Гарри замер, узнав знакомые итонации. Не уверенный, действительно ли это тот самый голос, он, прижимая Мэттью к себе, приблизился.

— Что ты так поздно здесь делаешь, Гарри, и кто этот мужчина с тобой? Не думаю, что встречала его раньше. Это родственник твоего отца? Он очень похож на тебя, дорогой.

Гарри заморгал, а Мэттью замер в его руках, поскольку вопросы сыпались быстрее, чем можно было успеть их обдумать. И тут Гарри неожиданно понял, что миссис Уизли обращалась совсем не к нему, а к маленькому Мэттью.

— Я так давно тебя не видела, мой дорогой. Кажется, мы не встречались с тех пор, как ты был еще младенцем, и Лили, благослови бог ее душу, навещала меня здесь, в «Норе». Я слышала, что ты теперь живешь со своими тетей и дядей. Как они относятся к тебе? Тебе бы не помешало побольше кушать — ты слишком худенький. Мне обязательно надо будет перемолвиться словечком с твоей тетей, когда я ее увижу.

Моли, похоже, даже не сделав передышки, чтобы вдохнуть воздуха, продолжила.

— Твоя мама была таким хорошим человеком. Мы подружились, когда работали вместе ради Великой цели. Она была мне почти как дочь, и я даже просила Альбуса позволить тебе жить с нами после гибели твоих родителей, но, к сожалению, он решил, что тебе будет безопаснее с твоими кровными родственниками. Но я уверена, что ты скоро навестишь нас. Мой сын Рон как раз твоего возраста, и могу поспорить, что вы станете лучшими друзьями.

Гарри медленно качал головой, опуская Мэттью на пол и пытаясь найти смысл в ее бормотании. Он помнил, что у нее помутился рассудок с тех пор, как стало известно о предательстве Перси, и ее семья буквально развалилась, но он и не подозревал, что дело так плохо. Он давно хотел навестить ее, но, когда в очередной раз собирался это сделать, что-нибудь всегда его отвлекало. Гарри несколько мгновений рассматривал женщину, которая всегда была добра к нему — он всегда думал о ней, как о своей бабушке.

Если судить по тому, что она говорила, Гарри не мог понять, помнит ли она их встречу на вокзале, когда он впервые ехал в Хогвадс, или же видит его только маленьким ребенком, таким, как был Мэттью сейчас. Одно было совершенно ясно — она перепутала его с сыном.

Наклонившись, старая женщина подняла малыша на руки, обнимая его и с любовью целуя во взъерошенные волосы. — Послушайте, молодой человек, я не знаю, кто вы такой, но не думаю, что Гарри уже слишком опоздал к празднованию Рождества?

Гарри подскочил, удивившись, что к нему обратились напрямую, а Мэттью тихонько неуверенно захныкал, не зная, как реагировать на странную женщину, которой он раньше никогда не видел.

Тихий звук отвлек внимание Молли от Гарри. — Не волнуйся, дорогой, я уверена, что этот добрый человек отведет тебя домой, и ты скоро будешь лежать в своей кроватке, ожидая прихода Деда Мороза. А еще, я просто уверена, что утром ты найдешь, как минимум, один особенный подарок под праздничной елкой.

Мэттью неуютно переминался с ноги на ногу под пристальным взглядом Молли.

Гарри понял, что нужно как-то ответить, но можно ли ей хоть что-то объяснить, когда она в таком состоянии? Но только Гарри открыл рот, собираясь объясниться, Молли развернулась и посмотрела ему прямо в глаза. В какой-то момент Гарри был готов поклясться, что в ее глазах мелькнули узнавание, глубокая печаль и беспомощность, но, прежде чем он успел хоть что-то сказать, все снова пропало.

— О, боже, ты только посмотри, сколько уже времени. Мне лучше вернуться в «Нору». Меня ждет семья, и я так рада, что мы все снова будет вместе теперь, когда Билли и Чарли вернулись из Хогвардса. Боюсь, что Артур, наверное, уже волнуется обо мне — этот человек и шагу без меня ступить не может. Счастливого Рождества, Гарри.

— Счастливого Рождества, миссис Уизли, — только и смог выговорить Гарри. — Счастливого Рождества, — пробормотал Мэттью.

Глядя, как Молли Уизли бесцельно бредет дальше по длинному коридору, Гарри снова ощутил всю жестокость войны. Все уже закончилось, но многие вещи никогда не станут прежними.

— Пошли, Мэтти, нам нужно успеть вернуться в большой Зал, ты же не захочешь пропустить приход Святого Николаса, правда?

Мэттью посмотрел на папочку, радуясь, что сумасшедшая женщина, наконец-то, отстала от них, и улыбнулся, пожимая плечами. — Это уже неважно, — протяжно произнес он, и его голос забавно повторял интонации Драко.

В шоке оттого, что его сын не прыгает до потолка, предвкушая Рождественское утро и все замечательные подарки, которые должен получить, Гарри замялся. — А почему нет?

— Потому что Санта уже принес нам подарок, о котором мы его просили, — ответил улыбающийся Мэттью, но потом его взгляд стал задумчивым, словно он чего-то не понимал. — Кажется, он решил вернуть тебя немного пораньше, но это даже хорошо, правда? А он не попытается тебя забрать снова?

Вот так, когда он уже думал, что его сердце не в состоянии вместить еще больше любви, Гарри узнал, что сыновья попрасили Святого Николаса вернуть его домой на Рождество. Его сердце заколотилось так сильно, что чуть не разорвалось. — Нет, дорогой, Санта больше никуда меня не заберет! Я здесь, чтобы остаться с вами навсегда. Я люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя, пап, — сказал Мэттью, беря отца за руку и крепко переплетая с ним пальцы, и они двинулись вниз по коридору к Большому залу.

Дата добавления: 2015-07-25