Встречи с индуистами

В Джайпуре собралась индуистская конференция, и одни шанкарачарья... В Ин­дии четыре шанкарачарьи, и они считаются первосвященниками. Каждый шанка­рачарья правит одной областью Индии, а всего таких областей четыре — отсюда и такое число шанкарачарий. Одни шанкарачарья жил в Джайпуре, он родился в этом городе. Этот человек занимался астрологией, был великим ученым, поэтому после смерти прежнего шанкарачарьи его избрали шанкарачарьей Джаганата Пури.

Я знал его еще до того, как он стал шанкарачарьей, и именно на этой конферен­ции я встретил его в роли нового шанкарачарьи. «Теперь вы, должно быть, стали непогрешимым, — сказал я. — Я хорошо знаю вас. Раньше вы не были непогреши­мым. Не могли бы вы известить меня о том, в какой день и в какой час вы стали непогрешимым?»

«Не задавайте некорректные вопросы в присутствии других людей, — ответил он. — Теперь я шанкарачарья, и мне положено быть непогрешимым».

«Положено?» — изумился я.

«Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, — нахмурился он. — Если вы спра­шиваете меня публично, то мой ответ таков: я непогрешим!»

Вы удивитесь, когда узнаете, чему учил в двадцатом веке самый уважаемый ин­дуистский святой Свами Карпатри. Я присутствовал на одной встрече с ним, и мне пришлось возражать ему. Из-за этого я нажил тысячи врагов. В нескольких милях от того места возводили дамбу, и тамошние жители должны были обрести многие блага, потому что они жили на засушливых землях, в которых редко выпадали осадки. Эти люди должны были получить воду в изобилии. А Свами Карпатри внушал им: «Не принимайте воду с дамбы, потому что из нее сначала выкачают электричество, а уже потом отдадут вам».

Он говорил людям, что такая вода не имеет никакой силы, ведь из нее извлекают всю силу. «Опасно принимать эту воду! — кричал Свами Карпатри — Откажитесь от нее!» Он убедил людей, потому что они были неграмотны и не понимали, что у воды невозможно отнять электричество. Это вам не мужчина, которого можно ли­шить потенции. Но такое сравнение убедило людей, и они подняли руки в под­держку Свами Карпатри.

Мне пришлось подняться. «Вы вообще понимаете, что говорите? — спросил я. — Вы разбираетесь в электричестве? Вы знаете, каким образом гидроэлектростанция вырабатывает энергию?»

«Давайте проверим слова этого человека, — призвал я людей. — Поливайте этой водой свои поля и посмотрите, каким будет урожай. Вы убедитесь, что этот чело­век желает вам зла. Другого способа нет. Если урожая не будет, если вы не сможе­те утолять жажду этой водой, значит он, несомненно, прав». Свами Карпатри силь­но рассердился. Он был так разгневан на меня, что даже написал обо мне паск­вильную книжку.

Эти люди несут ответственность за бедность индийцев, за высокую детскую смертность. Все религии мира в той или иной форме проповедуют бедность на протяжении всей истории...

Я хочу изменить ситуацию. Я всей душой за удобство, роскошь, богатство, доста­ток, технологию, науку. Мне не нравится отречение, я приветствую радость. Я хо­чу, чтобы каждый человек реализовал свой творческий потенциал.

Вот старый логический прием, позволяющий описать, уничтожить, критиковать врага: сначала вы навязываете ему некий образ, который ему вовсе не соответству­ет, который просто отдаленно напоминает его. Итак, сначала вы навязываете образ его имени, хотя прекрасно знаете, что не правы, так как критикуете образ, который приписали кому-то. Любой человек, прочитавший вашу книгу, найдет вашу крити­ку уместной. Этот прием опробовали на мне, поэтому я так хорошо знаю его.

Один из самых почитаемых индуистских монахов Карпатри написал целую кни­гу, в которой поносил и очернял меня. Я стал изучать его метод. Сначала он при­писывал мне некие изречения, которые я никогда не делал, а потом критиковал меня. Любой человек, который прочтет эту книгу, решит, что Карпатри разбил ме­ня в пух и прах. Но он даже не коснулся меня.

Его секретарь написал предисловие к книге Карпатри. По-видимому, это разум­ный человек, потому что он пишет: «Мы благодарны Раджнишу за то, что он дал возможность всем людям пересматривать все, а не просто принимать что угодно без переосмысления».

Этот секретарь стал последователем Карпатри, поэтому благодарит его за то, что тот проделал большую работу, приняв мой вызов и критиковав меня. Секретарь сам пришел ко мне и преподнес эту книгу. Я полистал ее и сказал секретарю, кото­рый сам был индуистским саньясином: «Вы секретарь Карпатри. Разве вы не заме­тили, что это не мои изречения? Скорее всего, Карпатри диктовал вам книгу».

«Я боялся услышать от вас эти слова», — вздохнул он.

Я еще раз открыл книгу, полистал ее и сказал: «Я не делал это утверждение. Оно не только не принадлежит мне, но и противоречит самому моему мироощущению. Вы образованный человек. Как вы могли позволить ему поступить так? Вам следо­вало помешать изданию этой книги, потому что она насквозь пропитана ложью. Люди, которые прочтут ее, вынесут обо мне абсолютно неправильное представле­ние».

Индуистам доверять нельзя.

Однажды я остановился в Аллахабаде. Индуисты устроили в этом городе все­мирную индуистскую конференцию, и я тоже пришел выступать. Кто-то по ошиб­ке пригласил меня, так как счел меня индуистом. Потом организаторы смекнули, в чем дело, но было уже слишком поздно. К тому времени я успел спутать им все планы, а ведь они размышляли о том, как обратить в индуизм все человечество.

Я сидел вместе с сотнями других гостей в палатках у Ганга, для своей конферен­ции индуисты выбрали красивое место. В этих палатках сидело не меньше пяти воплощений Бога! В Индии это очень легко, вам никто не возразит. Вы можете объявить себя воплощением Бога. В этом отношении индийцы очень терпимы. Ко­му есть до вас дело? Кому вы нужны? Это ваше дело. Если вы считаете себя во­площением Бога, хорошо, будьте им. Все равно вы никому не повредите такими заявлениями.

Я жил в городе, в котором люди поклонялись одному святому. «Он очень сми­ренный», — говорили мне о нем многие люди. Наконец, он пришел ко мне. Он кос­нулся моих ног и сказал: «Я просто пыль под вашими ногами!»

Я посмотрел в его лицо и увидел, что его глаза и нос придерживаются иного мне­ния, поэтому ответил так: «Насколько я вижу, вы абсолютно правы. Вы и в самом деле просто пыль под моими ногами».

«Как вы смеете!» — взбеленился святой.

«Но я просто согласился с вами, — объяснил я. — Не я произнес эту фразу. Вы ска­зали, а я подтвердил ваши слова. Почему вы нервничаете?»

«А теперь закройте глаза, тихо сядьте и узрите суть, — велел я. — Просто так ваше эго хочет достичь удовлетворения. Вот эго, сейчас оно выполняет ширшасану, стойку на голове. Но это прежнее эго, которое в настоящий момент притворяется смиренным».

Все религии эксплуатируют ваши скрытые желания.

Однажды я принимал участие в религиозной конференции в Праяге. Там один шанкарачарья читал проповедь тысячам людей. «Если вы пожертвуете одну ру­пию, то в ином мире получите тысячу рупий», — сказал он.

Отличная сделка! Неплохо придумано! Но все индуистские священные писания в изобилии дают такие обещания — дайте немного здесь, и вы получите огромную награду на небесах.

Это не доверие. Так вы не избавитесь от безумного желания обладать вещами. Здесь вы отдает одну рупию, и тогда люди говорят, что вы религиозный человек, ведь вы дали нищему рупию. Но они не знают ваше скрытое желание. Вы даете рупию, поскольку вам гарантировали, что после смерти вы за нее получите тысячу рупий. Вы делаете зачисление на свой счет в банке Бога. Но коммерческая заинте­ресованность в подобных делах абсурдна!

Люди дают самую малость для того, чтобы гарантировать себе в другом мире достаток. А в этом мире они приобретут почет и респектабельность, люди будут считать их религиозными.

Я акцентирую именно этот принцип: каждый поступок либо вознаграждается, либо наказывается. Нет нужды в Боге, записывающем все сутки напролет в свою записную книжку поведение миллиардов жителей земли.

Ко мне пришел человек. «Я хочу научиться медитировать», — сказал он.

Он был посвящен в саньясу старого типа. «Хорошо, — ответил я. — Приходите на утреннюю медитацию».

«Вряд ли это получится», — сказал он.

«Почему? Что здесь такого трудного?» — недоумевал я.

«Моя трудность заключается в том, что я не могу прийти без сопровождающего меня человека, который хранит у себя все мои деньги. Сам я не прикасаюсь к день­гам. Завтра утром он куда-то поедет, поэтому я не смогу прийти на медитацию».

Смех, да и только! Если вам нужно воспользоваться своими деньгами, то не важ­но, хранятся они в вашем кармане или чужом. Так появляется новая зависимость. Человек, который хранит ваши деньги в своем кармане, находится в более выгод­ной ситуации, чем вы. По крайней мере, он может пойти, куда захочет. Складыва­ется странная ситуация: вы не можете никуда без сопровождающего вас человека, потому что вам нужно расплатиться за такси, но вы же не прикасаетесь к деньгам! Вы наняли этого человека, чтобы он грешил за вас? Несите ответственность за свое поведение. Получается забавная картина: вы едете в такси, а он за это летит в ад! Будьте немного сострадательными к нему. Сострадание это крепкая связь между мирянами и йогами!

Все монахи живут в привязке к мирянам, и миряне тоже привязаны к монахам, потому что касаются их ног, думая: «Сегодня я еще не монах, но я могу хотя бы склониться перед одним из них. Я получаю удовлетворение от своего поступка. Если не сегодня, то завтра я сам стану монахом. А пока что неплохо бы засвиде­тельствовать монаху свое почтение».

Я встречал самых разных монахов. Однажды я был в Ришикеше, что в Гималаях. Я сидел под очень красивым деревом. Было жарко, день только что перевалил за жаркий полдень, а дерево отбрасывало прохладную тень. Мне пора уже было идти, но я все медлил.

Ко мне подошел один старый индуистский монах. «Что вы делаете под моим де­ревом?» — спросил он.

«Вашим деревом? — удивился я. — Вы же отреклись от всего мира. Как это дерево может принадлежать вам? И я нигде не вижу табличку с предупреждением. Как вы докажете, что это дерево принадлежит вам?»

«А мне не нужно ничего доказывать, — ответил монах. — Все люди в округе знают, что оно мое. Вот уже тридцать лет я сижу под ним».

«Возможно, вы и в самом деле сидите под этим деревом тридцать лет, но оно су­ществовало еще прежде вас, — возразил я. — Теперь я сижу под ним, оно переживет и меня. Этому дереву не дела до нас с вами. Ему все равно, кто назовется его хо­зяином. Убирайтесь!»

«Что вы говорите? — возмутился он. — Вы здесь всего лишь несколько часов, а уже называете себя владельцем дерева, а я сижу под ним тридцать лет».

«Я не собираюсь становиться владельцем этого дерева, — сказал я. — Скоро я уйду, но только не таким образом. Вам придется попросить прощение у дерева. Вы не купили его, не посадили, не поливали. На каком основании вы назвались его хо­зяином? Только потому, что целых тридцать лет ни днем, ни ночью не давали ему покоя?»

«Вы в долгу перед этим деревом, а оно ничего не должно вам, — заявил я. — Оно оказывает вам любезности, а вы экспроприировали его! А между тем, вы отреклись от самого понятия обладать имуществом. Вы отказались от всего на свете. Вы го­товы прямо сейчас подраться со мной. Тридцать лет назад вы боролись за убежи­ще, за жалкий клочок земли. Вы говорили: "Вот моя жена, вот мой дом, вот моя религия, вот моя страна". А теперь все ваши собственнические устремления сфо­кусировались на этом бедном дереве. Не важно, обладаете вы целым царством или просто маленьким деревом. Вещизм определяется не количеством вещей, а отно­шением к ним».

Однажды я случайно остановился в одном санатории с шанкарачарьей. «Целибат это абсолютно неестественная идея, — сказал я. — Только импотент может практи­ковать целибат. Если вы обладаете потенцией, то не можете сохранять целибат. Скажите, у вас все нормально с потенцией?»

«Я практикую целибат!» — замычал шанкарачарья.

«Скорее поезжайте в больницу», — стал я торопить его.

«Вы странный человек, — заметил он. — Это же вопрос идеологии! Причем здесь больница?»

«Идеология здесь не при чем, — заявил я. — Вы знаете, как вырабатывается ваша сексуальная энергия? У вас есть священное писание, в котором имеет подобное описание? Вы умеете контролировать эту энергию? У вас нет такой способности, и точно так же вы не умеете контролировать движение крови, рост волос. Организм не отдал вашему уму самые важные функции. Целибат это часть вашего организма, самая важная часть. Биология не может отдать эту часть вам на милость».

«Мне не нужны лишние неприятности», — сказал он.

«Я все равно вызову вам врача», — настаивал я.

«Но я не хочу спорить с вами», — застонал шанкарачарья.

«Вы уже спорите со мной, — напомнил я. — Вы утверждаете, что практикуете це­либат».

Этот шанкарачарья не один в мире практикует целибат. В мире тысячи монахов (католических, индуистских, буддистских, джайнских) занимаются тем же самым, и никто не собирается проверить, насколько подлинен их целибат. Но идею цели­бата выдвинули очень хорошие люди. Они не совершили ни одного преступления. Я имею в виду Махавиру и Гаутаму Будду. Они не сделали ничего дурного, и все же создали неиссякаемый источник преступлений.

На своем веку я видел много святых и изучал множество святых прошлого. Девя­носто девять человек из ста оказывались просто ненормальными. Это были невро­тики или даже психопаты. Но они пользовались уважением за то, что были несча­стны, запомните это. Чем больше горестей было в их жизни, тем больше им оказы­вали почестей. Некоторые святые каждое утро истязали свои тела плеткой, а люди собирались для того, чтобы узреть их суровую практику аскетизма. Величайшим святым считался тот, кто причинял больше ран своему телу. Вот каких людей счи­тали святыми!

Одни святые лишали себя зрения, потому что глазами мы воспринимаем красоту, и тогда возникает похоть. Их почитали за то, что они ослепили себя. Бог дал им глаза для того, чтобы они видели красоту вселенной, а они решили сами себя осле­пить.

Другие святые отрезали себе гениталии. Их почитали еще больше, потому что они жестоко поступили с собой. Эти люди были душевнобольными.

Третьи святые почитались за то, что они могли много дней оставаться без пищи, были доками по части поста. Для того чтобы прослыть докой в какой-то области, нужно учиться. Нужно не так много интеллекта. Обучение совсем простое, любой тупица может выучиться таким вещам. Нужно просто наслаждаться своими стра­даниями, но на такое способен только больной человек.

Такие идолы порождали несчастных людей, неблагополучное общество. Обрати­те внимание на свое несчастье, и вы увидите его основу. Прежде всего, из-за него вас уважают. Люди относятся к вам теплее. У вас будет больше друзей, если вы станете несчастным. Это очень странный мир, в нем что-то изначально не так. Си­туация должно быть в корне иной, именно у счастливого человека должно быть больше друзей. Но если вы счастливы, тогда люди завидуют вам, они перестают испытывать к вам дружеское расположение. Им кажется, будто их об­манули, ведь у вас есть то, чего нет у остальных людей. Почему вы счастливы? Прошло много столетий, но мы так и не изучили этот тонкий механизм: подавлять счастье и выражать несчастье, которое стало нашей второй природой.

На Востоке многих больных людей считают махатмами, а на Западе многих по-настоящему просветленных людей определяют в психиатрические лечебницы, по­тому что считают их душевнобольными. Оба этих подхода неверны. Поэтому я говорю, что это тонкое духовное переживание. На Западе в лечебницах множество просветленных людей лечат электрическим током, убойными дозами инсулина, потому что врачи полагают, что перед ними истерики.

Это тонкий вопрос. Если бы Рамакришна жил на Западе, его стали бы лечить. Врачи придумали такие сильные методы для излечения людей, что они наверняка сделали бы Рамакришну обычным человеком. Но от этого человечество потеряло бы многое.

На Востоке обратная ситуация. Я встречал многих людей. Иногда ко мне приво­дили кого-то, чтобы я распознал его состояние. Но я видел, что передо мной про­сто истерики, что кроме истерии в их состоянии больше ничего нет. Они были нев­ротиками и нуждались в лечении. Они упали ниже нормального уровня. Но людям кажется, что состояния как ниже ума, так и выше ума, одинаковые. Только мастер может распознать их, другим людям будет трудно разобраться, что к чему. Он вам можно дать кое-какие указатели.

В Индии я встречал много махатм, которых превозносили толпы. Я общался с ними очень плотно, и они открывали мне свои сердца. В них больше уродства, чем в обычных людях.

Я часто посещал заключенных, учил их медитации, и мой опыт говорит мне... Сначала я удивился тому, что заключенные (даже те, которых приговорили к по­жизненному заключению), гораздо невиннее святых, гораздо лучше святых, проще и легче их. Святые лукавые, хитрые, у них есть лишь дно качество: они умеют по­давлять себя.

Меня спросили: «Вы всерьез критикуете таких святых, как Муктананда или Нитьянанда?»

Конечно, всерьез! Муктананда вообще самый обыкновенный человек, я с ним встречался. Я проезжал мимо его ашрама, и его ученики пригласили меня зайти ненадолго выпить чашку чая. И я согласился.

Этот человек оказался скучным, бесцветным, в нем не было даже безумия. И это обстоятельство было очевидно не только для меня. Одна моя последовательница Нирмала Шривастава сопровождала меня. Даже она заметила это, она оказалась разумнее Муктананды. Мы побыли у него всего лишь пятнадцать минут и лишь зря потеряли это время. Когда наша машина отправилась в путь, Нирмала сказал мне: «Этот человек совершенно обыкновенный. Зачем вы растранжирили на него свое время? Даже пятнадцати минут для него слишком много!»

Я посмотрел на нее и сразу же отгадал ее мысли. Она подумала: «Если такой бол­ван, как Муктананда, смог стать великим святым, тогда и мне это дело по плечу». И она воплотила свою идею в жизнь. Нирмала Шривастава стала великой святой и теперь путешествует по всему миру, у нее много преданных учеников. Она решила стать святой в день встречи с Муктанандой. Сейчас она уже «Ее Святейшество Всемирная Матерь, Лагаджанани, Матаджи, Нирмалайи, Девиджи Шриваставаджи». У нее много последователей, и она занимается тем же, что и Муктананда, то есть поднимает у людей кундалини. Когда она увидела, что этот болван способен поднять у человека кундалини, то решила и сама делать то же самое. Разумеется, она умнее Муктананды, гораздо искуснее и лукавее его. Муктананда никакой не святой.

Но таких людей я встречал далеко не раз и не два.

Например, мастером Муктананды был Нитьянанда. Он только и мог, что валяться на полу, потому что у него был огромный живот. Для того чтобы передвинуть та­кое пузо, пришлось бы вызывать кран! Поэтому он постоянно лежал на спине. Увидев его, я не поверил своим глазам. У него был огромный живот, почти как го­ра, на нем виднелась маленькая голова, а под ним торчали две маленькие ноги.

Я обернулся к своему провожатому... Он был министром штата Махараштра, а заодно и последователем Нитьянанды. Он настоятельно рекомендовал меня уви­деть его мастера, поэтому я согласился. «Ладно, — сказал я. — Я поеду. Его ашрам мне по пути, в тридцати километрах от Бомбея. Поэтому я остановлюсь там, я уде­лю вашему мастеру несколько минут».

Итак, я обернулся к своему провожатому и спросил его: «Скажите, мне пожалуй­ста, кто кому принадлежит: живот Нитьянанде, или Нитьянанда животу? Живот большой, а Нитьянанда совсем маленький, почти ничтожный! Живот занимает почти весь его объем».

«Люди, штурмующие Эверест, зря теряют время, — заметил я. — Они могут прие­хать сюда и совершить восхождение на живот Нитьянанды. И пусть здесь дежурит фотограф. Тот, кто заберется на живот Нитьянанды, станет великим героем, пото­му что этот живот очень скользкий!»

Нитьянанду постоянно полировали и массировали, на него лили масло. Поклон­ники массировали его. Но никто толком не умел массировать...

У всех махатм Индии большие животы, и они при этом учат людей: «Не ешьте со вкусом». А сами-то... «Почему у вас такой большой живот? — спросил я. — Встань­те! Покажите свой живот всем людям. Вы постоянно переедаете в то, время как граждане Индии голодают. Я знаю, что вы не можете заниматься сексом с женщи­нами из-за своего живота, поэтому внушаете всем мысль о недопустимости поло­вых сношений. Все это из-за живота, а не из-за религии». Вы не поверите, какие огромные животы я повидал на своем веку.

Один знаменитый махатма Шивананда, у которого много поклонников на Западе, был врачом. Мне трудно понять, почему врач так поступает с собой. Шивананда ел так много, что не мог передвигаться, если его не поддерживали с боков помощни­ки. Он не мог даже поднять руку. Его руки были такими тяжелыми и жирными, что ученики его брали под руки, и Шивананда делал маленькие шажки.

«Вы должны придерживаться пяти главных принципов индуизма, — говорил Ши­вананда. — Прежде всего, это асвад, отсутствие вкуса».

Что случилось с ним? Он был врачом! Когда я пришел к нему в Ришикеше, то сразу же сказал: «Разве вы врач? Наверно, у вас поддельный диплом. Вы не можете позаботиться даже о собственном теле, вы превратились в чудовище. Вы не можете поднять руку, она стала для вас слишком тяжелой».

Тело Шивананды было напрочь лишено пропорций: большой живот, большие жирные руки, толстые слоновьи ноги, а этот человек учит весь мир: «Вы не тело, а душа». Что представляют собой эти чудовища? Одни сплошные тела, в который совсем нет души. Я не вижу в них пространства для души, потому что эти люди доверху набиты мусором, и душа там не поместится.

Я знавал и Свами Прабхупаду, который создал общество почитателей Кришны. Он был одним из самых тупых болванов, но обладал талантом притягивать к себе идиотов. Если вы хотите увидеть большое скопление тупиц, отправляйтесь к криш­наитам.

Я критиковал Кришну, поэтому кришнаиты не любят меня. Прабхупада очень гневался на меня, потому что я называл его болваном, но так оно и было.

Прабхупада учил людей половому воздержанию, которое неминуемо вызывает сексуальные извращения. Он учил своих последователей просить милостыню. Он говорил им, что им не нужно ничего делать, пусть просто без конца твердят: «Харе Кришна, Харе Рама».

Это верный способ лишить себя зачатков интеллекта. Так вы просто внушаете себе некую установку.

Если кто-то полагает, что такого метода достаточно для того, чтобы преобразить свое сознание, и решит во время всех своих дел напевать громко, тихо или про се­бя: «Харе Кришна, Харе Рама», танцуя на улице... ведь нужно повторять только эту фразу. Все ваши тонкие клетки разрушатся, погибнет весь интеллект, который создан не для того, чтобы повторять пару слов. Если им не пользоваться, он начнет умирать.

Итак, болванов тянет к Прабхупаде, и если у кого-то еще остались зачатки интел­лекта, он успешно уничтожит их подобными методами.

Кришнаиты постоянно поют, не зная о том, что повторение одного слова или од­ной мантры непременно убьет их интеллект.

Интеллект нужно оттачивать в новых областях, новых измерениях. Он должен отправляться в неведомое. Если вы повторяете: «Харе Кришна, Харе Рама», тогда ваш интеллект застревает на месте.

Прабхупада был очень зол на меня, потому что он ничего не мог ответить мне на мою критику Кришны. Если бы он был честным человеком, и был окружен чест­ными людьми, то назвал бы Кришну самым подлым бандитом. Кришна насильно женил на себе шестнадцать тысяч женщин, причем они уже были замужем, у них были дети и мужья... Но Кришна был насильником, фашистом. Стоило ему поло­жить глаз на какую-нибудь женщину, и ее уже волокли в его гарем, и никому не было дела до того, что станется с ее детьми. В его дворце жили шестнадцать тысяч женщин! Ни один мужчина во всей человеческой истории не поступал так подло.

По моему мнению, нам не нужно физическое бессмертие. Ваша душа уже бес­смертна! Лучше поищите свою душу, чем физическое бессмертие. Но многие бол­ваны мечтают как раз о физическом бессмертии.

Философия Шри Ауробиндо прославилась на весь мир просто потому, что он убеждал своих учеников в том, что физическое бессмертие возможно. Когда же он умер, ученики глазам своим не поверили. Один мой приятель находился тогда в его ашраме. Потом он рассказал мне, что ближайшие последователи Ауробиндо три дня скрывали факт его кончины, потому что это событие было немыслимым. Когда люди обратились к Матери, она сказала: «Он погрузился в глубокое самадхи. Это не смерть. Разве он может умереть? Он бессмертен физически». Но спустя три дня тело Ауробиндо начало смердеть, пришлось его похоронить.

Затем они начали верить в то, что бессмертна Мать. Потом и Мать умерла. Те­перь эти болваны верят в то, что они перешли в другой мир, чтобы принести об­ратно какие-то тайны, что скоро они возвратятся. Люди надеются на то, что их ли­деры возвратятся к ним с тайнами физического бессмертия!

Довольно и бессмертия души. Вашему телу не нужно быть бессмертным. На са­мом деле, достаточно семидесяти лет. Этих лет хватит вам, чтобы насладиться жиз­нью, пострадать, что-то понять или не понять. На самом деле, семидесяти лет вам хватит для того, чтобы осуществить все свои планы. И если вы действительно будете реализовывать себя в полную силу, то сможете увидеть всю абсурдность пребывания в теле. Вы не станете требовать бессмертное тело, а попросите изба­вить вас от бесконечного круговорота рождения и смерти, избавить от необходи­мости умирать и рождаться вновь.

Вот еще одна заповедь Мёрфи: миллионы людей жаждут бессмертия, но не зна­ют, чем займутся в дождливый воскресный вечер.

Один учитель йоги в Пуне дал интервью группе журналистов. В частности, они задали ему вопрос обо мне. Когда-то он часто приходил слушать мои лекции, тогда еще толком никто не понимал их смысл.

Он приезжал в мои лагеря медитации. Этот учитель йоги хотел, чтобы я выпол­нял некоторые асаны, потому что я постоянно путешествовал, что пагубно сказы­валось на моем теле.

«Пусть лучше у меня будут недуги, чем практиковать глупые искривления тела, — ответил я. — Более того, я помню, как ты эксплуатируешь людей».

Он научил Джидду Кришнамурти нескольким асанам йоги, чтобы тот справлялся с сорокалетними приступами мигрени. Теперь этот учитель йоги профессионал, он учит принимать разные положения тела, асаны. Написав книгу о йоге, он приписал на обложке: «Я гуру Джидду Кришнамурти».

«Я не потерплю от тебя такой эксплуатации, — заявил я. — Ты стал гуру Джидду Кришнамурти только оттого, что научил его паре упражнений? В таком случае любой болван, который способен научить гимнастическим упражнениям, любой врач, который может прописать пилюли, любой психоаналитик или психиатр мо­жет назваться чьим-то гуру. Я не хочу, чтобы ты включал меня в список своих учеников, поэтому мне придется отклонить твое предложение стать моим настав­ником по йоге. Мне твои асаны не нужны».

Однажды ко мне пришел последователь Радхасвами. Эта маленькая религиозная община ограничена областью вокруг Агры. А я в то время как раз был в Агре. Этот человек оказался каким-то священником. «Наш мастер сказал, что у существования четырнадцать уровней. Вы знаете об этом?» — спросил он.

«Все лишь четырнадцать?» — удивился я.

«А что? — насторожился он. — На самом деле, больше?»

«Конечно!» — воскликнул я.

«Но наш мастер сказал, что этих уровней всего лишь четырнадцать, — сказал он. — Между прочим, Магомет достиг только третьего уровня».

Этот чудак принес с собой карту.

«Кабир и Нанак достигли пятого уровня, — заявил он. — Махавира и Будда подня­лись до седьмого». Далее он стал перечислять, кто какого уровня достиг. Он че­тырнадцатого уровня смог достичь только его так называемый мастер.

«Знаю я твоего мастера, — махнул я рукой. — Я видел, как он лихорадочно цеплял­ся за четырнадцатый уровень. Выше он не мог подняться, как ни старался. Я смот­рел на него вниз, с пятнадцатого уровня. У существования пятнадцать уровней».

«Но вы первый человек...» — промямлил он. Этот человек находился под боль­шим впечатлением. Покидая меня, он коснулся моих ног и сказал: «Вы открыли мне новую тайну».

«Не глупите! — засмеялся я. — Это же шутка! Люди бывают лишь двух категорий: осознанные и неосознанные. Осознанные люди не строят иерархии, помещая лю­дей на разные ступени бытия. В осознанности нет высшего и низшего. Осознан­ность это просто осознанность».

Но он не интересовался осознанностью. Его интересовало, что находится на пят­надцатом уровне существования. Людей интересуют религиозные выдумки. Не тратьте свое время на оккультизм, если только вы не поклонник приключенческих романов. Тогда вас увлечет это чтиво.

Однажды я попал на конференцию теософов. Меня пригласили к ним читать лек­цию. Теософы готовы поверить любой чепухе — любой! Чем очевиднее ложь, тем скорее они поверят ей. И я подшутил над ними. Я придумал общество, которое якобы называлось Адитналта. Все теософы навострили уши. Что такое Адитналта? А я просто прочел задом наперед слово «Атлантида». Я объявил: «Наше знание исходит от самих атлантов! Их континент погрузился в пучину Атлантического океана».

Потом я начал рассказывать свое учение: «На самом деле, чакр не семь, а семна­дцать. Мы утратили великое древнее эзотерическое учение, но и поныне существу­ет общество просветленных мастеров, и оно работает. Это общество работает в подполье! Лишь немногим людям позволили пообщаться с мастерами. Их знание находится под покровом тайны».

Дальше я нес всякую чушь, какую только мог выдумать. И вдруг президент тео­софского общества говорит: «Я слышал об этом обществе». Теперь пришла моя пора удивиться. Он подтвердил все мои утверждения и сказал, что впервые сведе­ния об этом тайном обществе переданы так точно.

Затем мне начали передавать записки. Один человек даже написал: «Я очень бла­годарен вам за то, что вы просветили людей на счет этого тайного круга теософов, потому что я член того самого общества, о котором вы рассказали. Я могу покля­сться о том, что вы говорили правду».

Некоторые люди, вроде этих, только и думают, как бы им во что-нибудь этакое поверить. Дело в том, что чем абсурднее вера, тем более важной она кажется. Чем она нелепее, тем скорее в нее поверят, потому что нет нужды верить в явления, очевидные рассудку.

Встречи с сикхами и пенджабцами

Сикхизм во многом связан с индуизмом. Главный сикхский храм, Золотой Храм, стоит в Амритсаре, что в штате Пенджаб.

Один житель Пенджаба был самым знаменитым святым этого штата. Его называ­ли Львом Пенджаба, Бабой Хари Гири. Он не знал о моем существовании, и мы как-то раз случайно встретились на одной конференции. В Амритсаре каждый год устраивают конференцию, посвященную Веданте. На эту всемирную конференцию приезжают не меньше ста тысяч человек.

Так получилось, что на конференции сначала выступал этот святой, а после него должен был выступать я. Я стал критиковать его пункт за пунктом. Организаторы остолбенели от страха, ведь перед этим святым в Пенджабе благоговели. Тысячи людей были готовы умереть за него. А меня вообще не знали в штате Пенджаб, я впервые приехал в Амритсар.

Я так жарко критиковал Бабу Хари Гири, даже в мелочах, что организаторы ис­пугались, что начнутся беспорядки. А меня не знал ни один человек.

Этот святой рассказал древнюю притчу из Веданты. Она повествовала о десяти слепцах, которые переходили реку. На другом берегу они решили пересчитать друг друга, ведь кто-то мог утонуть. Речное течение было сильным, и наступил сезон дождей. И вот они начали считать друг друга. Но всякий раз счет продолжался до девяти, потому что каждый слепец забывал посчитать себя. Он пересчитывал всех товарищей, но только не себя. Разумеется, получалось девять человек.

Один человек сидел на берегу и наблюдал за происходящим. Они потешался над слепцами. Тут они зарыдали и запричитали: «Один человек пропал!»

Тогда человек встал и сказал: Не беспокойтесь. Я найду вашего товарища. Встаньте в ряд. Я буду каждого из вас по очереди колотить по голове посохом, а вы называйте свой порядковый номер».

Слепцы очень обрадовались, потому что нашли десятого товарища. Десятый про­сто выкрикнул свой порядковый номер, когда доброжелатель стукнул его по голо­ве посохом.

Эту древнюю притчу из Веданты рассказывают уже сотни лет. Никто ни разу не усомнился в ней. «Эта притча идиотская, — сказал я людям. — Как слепцы с самого начала узнали о том, что их десять? Наверно, они посчитались до того, как войти в речной поток? А если они умели считать до того, как перейти реку, то с какой ста­ти разучились считать потом? Как они узнали, что их было ровно десять? Хари Ги­ри должен ответить на мой вопрос, иначе ему не стоило рассказывать такие глупые байки под видом великой философии!»

Баба Хари Гири взбеленился, потому что прекрасно знал о том, что ответа на мой вопрос нет. Если эти люди сумели посчитать себя до того, как войти в реку, то на­верняка сумеют справиться с этой задаче и после того, как переберутся на другой берег. Если же они не умели считать, то откуда им было знать, что их ровно де­сять?

Он просто сошел с подмостков. «Бегство вам не поможет, — предупредил я его. — Я обсудил каждое ваше утверждение. Вас называют Львом Пенджаба, но вот предмет гордости всего вашего штата зашатался. И если вам достает мужества, то останьтесь. Вернитесь на сцену».

Но он все равно не вернулся. Он просто убежал. «Вы до сих пор хотите называть этого человека Львом Пенджаба?» — спросил я людей. — Я погощу у вас десять дней. Все это время я буду ждать вашего льва. Мой вызов ему остается в силе ров­но десять дней. Если он захочет, то может прийти ко мне. Я готов сразиться с ним по любой теме».

Дело в том, что я не против главного послания Упанишад. Но подобные господа не имеют никакого отношения к сути Упанишад. Они придают больше значения всяким мелочам, потому что второстепенные вещи помогают им эксплуатировать народ.

Итак, Лев Пенджаба сбежал. Десять дней я участвовал на конференции, и даже организаторы удивлялись тому, что ни один пенджабец не вступился за своего ав­торитета. Я объявил, что готов принять вызов любого человека, который решит дискутировать вместо своего гуру. Там собралась тысяча человек, он все они хра­нили молчание. Десять дней я доказывал им, что именно я передаю суть Веданты, что все остальные люди до сих пор упускали эту суть.

А истинная суть всегда одна и та же независимо оттого, Веданта это, дзен, су­физм или песни Кабира и Баула. Все это не имеет никакого значения. Со мной со­гласятся понимающие, опытные люди.

Каждый день я убеждался в этом в Индии. Сикхи поклонялись мне в храме Ам­ритсара, как будто я был почти их мастером. У них уже было десять мастеров. Во­обще-то, человек, который представил меня на конференции, заметил, что меня могут признать их одиннадцатым мастером. Но теперь они не пускают меня в свой храм.

Тогда я еще опускал многие темы. Я говорил об одной маленькой книжке «Джапуджи». Сикхи были счастливы, потому что люди другого вероисповедания нико­гда не задумывались о ней. И сами сикхи прежде никогда не задумывались о смыс­ле, который я придал их брошюре. Но через два года после того, как я выступил на конференции, я снова на конференции в Золотом Храме сказал: «Я считаю про­светленным только Нанака, а остальные девять мастеров обычные учителя». И то­гда сикхи были готовы уже убить меня.

«Вы можете убить меня! — крикнул я. — Но тогда вы убьете своего одиннадцатого мастера!»

Мне не хочется умирать. Это не значит, что я хочу жить вечно, просто я наслаж­даюсь своей нынешней жизнью. А если смерть придет. Я получу и от нее удоволь­ствие. Но я не поеду в Иерусалим, если буду знать наверняка, что меня хотят там распять.

В Амритсаре меня окружила толпа, когда я вышел из поезда двести индуистских шовинистов хотели затолкать меня обратно в поезд, чтобы я не вышел в Амритса­ре. Люди, которые встречали меня, не подумали о том, что на меня навалится такая громадная толпа, поэтому их было всего лишь человек двадцать или двадцать пять. А мое выступление должно было состояться немедленно, оставалось время лишь выпить чашку чая. На конференции уже собрались десять тысяч человек. Двадцать пять человек обступили меня плотным кольцом на тот случай, если двести индуи­стских шовинистов вздумают поколотить меня. Я видел в лицах этих двухсот индуистов лишь жажду крови.

Начальник станции оказался моим поклонником. Он позвонил в Золотой Храм сикхов и объяснил им ситуацию. «Я не могу отправить поезд, — сказал он. — Если я это сделаю, начнутся беспорядки. Поезд до сих пор стоит на станции. Индуисты требуют от Раджниша, чтобы он вернулся в свое купе, но он не подчиняется их требованиям. Пришлите подкрепление».

Сикхи прислали охранников храма с обнаженными кинжалами. Как только они пришли, толпа сразу же стала рассеиваться, потому что сикхи могли устроить рез­ню. Впервые меня пришлось сопровождать вооруженной охране. Сикхи вели меня в город, размахивая ножами.

«Я в последний раз приехал в ваш город», — сказал я.

«Почему?» — спросили сикхи.

«Потому что мне всякие глупости не нужны», — ответил я.

Я действительно больше не приезжал в этот город и вообще перестал ездить по стране. «Люди, которые хотят понять меня, сами приедут ко мне, — рассудил я. — И с какой стати мне вмешиваться в жизнь людей, которые не хотят понять меня? Ес­ли они не хотят, чтобы я приезжал в их город... Это же их родной город. Они вольны вечно оставаться болванами, и я уважаю их намерение. Я не могу заставить их достичь просветления. Пусть они остаются омраченными, ведь таков их выбор. С какой стати мне беспокоиться о них?»

Тот день стал последней каплей, я больше никуда не ездил.

Дата добавления: 2015-07-25