Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Развитие учения

Раджпур | Коллеги | Путешествия по Индии | Эксперименты с гипнозом | Прошлые жизни | Самоубийства | Душевнобольные | Медитация | Первые центры медитации | Медитационные лагеря |


Читайте также:
  1. F66 Психологические и поведенческие расстройства, связанные с сексуальным развитием и ориентацией.
  2. I. РАЗВИТИЕ СЛУХОВЫХ ОРИЕНТИРОВОЧНЫХ РЕАКЦИЙ
  3. II. Психическое развитие
  4. III. Служба учения Божьего
  5. IV год обучения
  6. IV. Ониомания. Теория научения
  7. IV. РАЗВИТИЕ ЗРИТЕЛЬНЫХ ОРИЕНТИРОВОЧНЫХ РЕАКЦИЙ, ЗРИТЕЛЬНО-МОТОРНОЙ КООРДИНАЦИИ, ОРИЕНТИРОВКИ В ВЕЛИЧИНЕ, ФОРМЕ, ЦВЕТЕ

 

Во всей Индии меня считали ачарьей. Это слово переводится как мастер, учитель, и я был учителем. Я странствовал по стране и наставлял людей. Такова была пер­вая часть моей деятельности. Я хотел привлечь людей.

Перед своей кончиной Вивекананда сказал, что он призвал сто человек прийти к нему работать, но они так и не пришли, поэтому он умер несчастным, разочаро­ванным человеком. Вивекананда был убежден в том, что он мог изменить весь мир, если сделает просветленными сто человек. Но они так и не пришли к нему. Виве­кананда умер в одиночестве.

А я решил не звать людей, а самому ходить по деревням и искать эти сто человек. Я стану заглядывать людям в глаза, чтобы проникнуть в глубину их душ. И если они не внемлют моему призыву, я приведу их силой, принуждением. Если я смогу собрать общину из ста человек, тогда их души, по моему убеждению, поднимутся над миром как Эверест, излучая свет на заблуждающееся человечество и ведя его по истинному пути.

Люди, отзывающиеся на мой призыв, которым достает силы и мужества, чтобы ступать по этому трудному пути со мной, должны помнить о том, что этот путь не только тернист, но и неведом. Он похож на огромное неисследованное море, и у нас нет карты, нет схемы его глубин. Но тот, кто готов мужественно пуститься в плавание по этому глубокому морю, должен осознавать, что у него есть эта сила, эта мощь только потому, что его призвал сам Бог. В ином случае он никогда не развил бы в себе такую смелость. В Египте верили, что если человек просит Бога наделить его силой и пониманием, значит Бог уже призвал его, и в ином случае человек не обратился бы к нему.

Люди, испытывающие такое внутреннее стремление, ответственны перед челове­чеством. В наше время крайне необходимо ходить во всей четыре стороны света и призывать людей пожертвовать своей жизнью для того, чтобы достичь высоты ду­ховности и просветления.

Я призываю тех людей, которые понимают, что могут предложить человечеству нечто благое. Я намерен ходить по деревням, насколько мне хватит сил. Если я встречу глаза, которые могут воспламенить другие глаза или в которые я могу влить огонь убеждения, я стану забирать таких людей с собой, чтобы работать с ними. Я научу их всему, что знаю сам. Я передам им все способности, необходи­мые для того, чтобы высоко нести факел и освещать темный путь, который ведет людей в более светлое будущее, в котором царит знание.

Итак, моя работа начинается с отрицания. Мне нужно освободить вас от устано­вок, которыми вас напичкали. Не важно, кто это сделал: католики, протестанты или еще кто-то. Я должен освободить вас от программы, чтобы вы сбросили с себя бремя, очистились. Ваши окна и двери распахнуты.

Затем вступает в дело вторая, главная часть: вы учитесь погружаться в свой внут­ренний мир.

В мою студенческую молодость меня считали атеистом, нерелигиозным челове­ком, который восстал против всех нравственных систем. Таково мое кредо, которое сохраняется и поныне. Я не изменился ни на йоту, моя позиция неизменна. Но у меня появилось много неприятностей из-за того, что меня считали атеистом, без­божником, аморальным типом. Мне было трудно общаться с людьми, мне было невероятно сложно устанавливать с ними связь. Когда я разговаривал с людьми, эти ярлыки (атеист, безбожник, аморальный тип) превращались в неприступные стены. Я сохранял свою позицию, и мне не составляло это никакого труда, но я видел, что уже не могу распространять свое переживание, делиться своим опытом.

Стоило людям услышать, что я атеист, безбожник, аморальный тип, как они сразу же закрывались. Они уходили от меня, если слышали, что я не верб в Бога, рай и ад. Даже очень образованные люди (я преподавал в университете в окружении со­тен профессоров, ученых, интеллигентных и утонченных людей) просто избегали меня, поскольку им недоставало мужества для того, чтобы отстаивать то, во что они верят, им не хватало для этого аргументов.

А я постоянно спорил на улице, в университете, в магазинах — везде, где только мог схватиться с кем-то. Я громил религию и пытался полностью очистить людей от всякого вздора. Но в конечном итоге я уподобился острову. Никто даже не хотел разговаривать со мной, потому что было опасно даже просто поздороваться со мной. Куда заведет приветствие? Наконец, мне пришлось поменять стратегию.

Я осознал удивительный факт: люди, стремившиеся познать истину, были члена­ми религиозных общин. Они считали меня безбожником, поэтому я не мог общать­ся с ними. Но они по-настоящему хотели познать истину и были готовы отправить­ся со мной в неведомые дали. Однако они уже причисляли себя к определенной конфессии, общине, философии. Моя слава хулителя веры воздвигла высокую сте­ну, а ведь именно таких людей я и искал.

Я ненавижу слово «религия». Оно никогда не нравилось мне, но мне пришлось говорить именно о религии. Но то, о чем я говорил под прикрытием религии, в действительности было не тем, о чем судачат люди. Просто такой была моя страте­гия. Я использовал слова «Бог», «религия», «освобождение», «мокша», придавая им собственное значение. Таким образом, я получил возможность набирать людей, они сами приходили ко мне.

Понадобилось несколько лет для того, чтобы люди изменили свое мнение обо мне. Но они слушали только слова, не понимая их смысл. Люди воспринимали прямой смысл, но не осознавали подтекст. Поэтому я использовал против них их же оружие. Я стал комментировать религиозные тексты, наделяя их моим понима­нием.

Теперь я говорю то же самое, но уже без комментариев. Мне стало гораздо про­ще, потому что я говорю с вами прямо. Мне не нужно приплетать Кришну, Махавиру и Иисуса, приписывать им слова, которые они никогда не произносили. Но люди так глупы, что прежде не были даже готовы выслушать меня. Но вот уже ты­сячи людей стали собираться вокруг меня, потому что я рассказывал о Кришне.

Какое отношение я имею к Кришне? Что он мне сделал? Что общего у меня с Ии­сусом? Если бы я встретил Иисуса еще при его жизни, то сказал бы: «Ты фанатик, очнись. Я не могу сказать, что распявшие тебя люди были так уж и не правы, по­тому что они в принципе не могли иначе поступить с тобой».

Итак, это единственный способ. Когда я начал говорить об Иисусе, меня стали приглашать христианские колледжи и теологические институты, а я тем временем посмеивался про себя, потому что эти болваны решили, что я передаю слова Иису­са. Да, я применял изречения Иисуса, жонглировал словами, придавал им собст­венное значение. А эти люди полагали, что я передаю подлинное послание Иисуса. «Наши христианские миссионеры и священники не сделали для Иисуса столько, сколько сделали вы», — говорили они.

А я помалкивал, хотя и знал, что не имею никакого отношения к Иисусу. Должно быть, Иисус даже не понял бы то, что я говорил. Он был неграмотным человеком. Разумеется, он обладал сильным лидерским характером, поэтому ему было не трудно собрать вокруг себя небольшую группу неграмотных крестьян, которых сковали разные срази и которые жадно стремились обрести райские блага. Иисус давал им обещания, но ничего не требовал взамен. Верить в него было совсем не трудно. Это было неопасно и безвредно. Если Бога и рая нет, тогда вы все равно ничем не рискуете. Если же каким-то чудом это существует, и если Иисус в самом деле единородный сын божий, тогда вы задаром получаете горы благ. Простая арифметика!

Но замечательно то, что один образованный культурный раввин стал учеником Иисуса, потому что раввины гораздо лучше умели аргументировать и философст­вовать. А Иисус ничего не знал. Он не предоставил ни один аргумент и озвучивал изречения, которые были у всех на слуху. Он был довольно упрямым молодым че­ловеком.

Все, что я приписывал Иисусу, я произносил и прежде, но ни одно христианское общество, ни один христианский колледж, христианский теологический институт тогда еще не приглашал меня. Да что там приглашения! Перед моим носом захло­пывали двери. Мне запретили входить в главный храм моего города. Фанатики за­ручились поддержкой полиции, откуда мне прислали предупреждение о последст­виях такого моего шага. Всякий раз, когда в этом храме читал лекцию какой-нибудь индуистский монах, полицейский, стоявший на его пороге, не пускал меня внутрь.

«Но я хочу послушать этого человека», — говорил я.

А полицейский отвечал: «Все знают, что стоит вам зайти в храм, и прихожане станут слушать вас. Нам приказано не пускать только вас, всем остальным людям разрешено посещать этот храм. Если вы перестанете приходить сюда, у нас будет меньше забот, потому что мы стоим здесь зря по два, три часа в день. Пока монах читает лекцию, я буду стоять здесь лишь для того, чтобы не пустить вас».

Но теперь меня стали приглашать в этот же храм. И снова на его пороге дежурят полицейские, только теперь для того, чтобы не допустить давку! Один офицер ска­зал мне: «Смешно! Мы стояли, чтобы не пускать вас. Теперь мы стоим, чтобы лю­ди не разрушили ветхий храм!»

Внутри были балконы. Весь храм вмещал не меньше пяти тысяч человек. Но ко­гда я произносил в нем речь, туда набивалось пятнадцать тысяч человек. Люди за­лезали на балконы, которыми обычно никто не пользовался. Однажды мы даже испугались, что балконы обрушатся, так много людей скопилось в этом старом храме. Пришлось перенести лекцию на другой день, и полицейские пустили в храм ограниченное количество людей.

Появилась новая трудность. Офицер сказал мне: «Вот беда! Вы говорите два часа, но люди приходят за два часа до лекции, чтобы не опоздать». «Меня все это удив­ляет, — признался он. — Когда-то вас считали безбожником».

«А я и сейчас безбожник, — шепнул я ему на ухо. — Но никому не рассказывайте об этом, все равно никто не поверит вам. Я всегда отвергал идею существования личного Бога. До самой смерти я буду разоблачать глупость. Но если вы кому-нибудь передадите мои слова, вам все равно никто не поверит, а я стану отпираться от своих слов».

«Неужели? — удивился полицейский. — Вы безбожник, но все равно говорите о Боге?»

Но мне пришлось искать свои способы. Я говорил о Боге, а потом заявлял, что гораздо лучше слово «божественность». Так я преображал понятие Бога. Но я го­ворил о Боге, в которого люди верили, поэтому эти настоящие искатели, которых эксплуатировали священники, стали питать интерес ко мне. Я собрал соль всех ре­лигий.

Иного способа не было, потому что я ни за что не вступил бы ни в одно религи­озное общество, и они тоже не могли прежде приходить ко мне. Их остановили бы несколько слов. И я не мог ни в чем винить их и предпочитал требовать от самого себя искать способы, которые позволили бы мне приблизиться к ним. И я нашел такой способ, он был очень простым. Я просто думал: «Используй их слова, их язык, их священные писания».

Если вы пользуетесь чужим ружьем, это еще не значит, что вы не можете заря­дить его своими патронами. Даже если ружье чужое, все равно патроны-то мои! Настоящую работу сделают патроны, а не ружье. Ничего дурного не будет. И мне стало легко, очень легко, потому что я начал пользоваться индуистским термина­ми, стал играть по их правилам. Я применял также мусульманские и христианские изречения.

Ко мне начали приходить не только эти люди, но также индуистские, буддист­ские монахи и монахини, христианские миссионеры, священники — самые разные люди. Подумать только! Я хохотал, только про себя, внешне вовсе не нужно было проявлять смех. Я рассказывал вам анекдоты, но не смеялся, потому что шутил всю жизнь! А что может быть более веселым? Мне удалось легко одурачить всех этих священников и великих ученых.

Я постоянно устраивал встречи. Однажды я говорил в мусульманском институте Джабалпура. Один мой преподаватель-мусульманин стал директором этого инсти­тута. Он не догадался, что я остался таким же, как и прежде. Кто-то сказал ему, что я читаю лекции о суфиях, и он счел это невероятным. «Такого мы о суфиях еще не слышали! — воскликнул он. — Наш институт почтет за честь визит этого лектора».

Если мусульманин приходит к вам в Индии или любой другой стране и начинает говорить о Библии, вам это очень приятно, ваше эго значительно укрепляется. Или если мусульманин, индуист, буддист говорит об Иисусе, восхваляет его и превоз­носит... Особенно в Индии, где мусульмане и индуисты постоянно убивают друг друга, если человек не мусульманского вероисповедания заговорит о суфизме... Мой престарелый учитель был счастлив и пригласил меня в возглавляемый им ин­ститут читать лекцию.

Тогда я ездил по институтам, потому что хотел найти своих людей, ведь все они были скрыты от меня в других заведениях. Когда мой учитель увидел меня, то ска­зал: «Я только слышал о чудесах, но ты ходячее чудо! Ты в самом деле читаешь лекции о суфизме, о фундаментальной философии ислама?»

«Вам я не стану лгать, — ответил я. — Вы мой старый учитель. Я проповедую лишь собственную философию. Да, я научился искусству жонглирования исламскими терминами. Это у меня действительно получается».

«О, Аллах! — всплеснул он руками. — Но уже слишком поздно. Студенты ждут те­бя в аудитории. Ты все такой же хулиган, нисколько не переменился. Ты действи­тельно шутишь? Один из наших особо почитаемых учителей, специализирующий­ся в суфизме, высоко превозносил тебя. Я пригласил тебя по его совету».

«Он правильно сказал, — подтвердил я. — И вам тоже моя лекция понравятся. Но помните о том, что я стану говорить только то, что хочу высказать. Мне не так уж и сложно готовиться к лекции. Если меня позовут буддисты, мне придется лишь переменить несколько терминов. В лекции о суфиях я в действительности говорю о дзен, а не о суфизме. Я все время говорю одно и то же, мне просто нужно несколь­ко изменить там и тут суфизм. И мне приходится быть настороже. Мне следует лишь помнить предмет моей лекции, вот и все».

Я прочел лекцию. Разумеется, мой учитель сидел с грустным выражением лица. Но потом, послушав меня, он значительно повеселел. Он обнял меня и сказал: «На­верно, ты пошутил».

«Я всегда шучу, — ответил я. — Не принимайте мои слова всерьез».

«Ты настоящий суфий!» — объявил он.

«Люди придерживаются такого же мнения», — заметил я.

Я читал лекцию в Амритсаре, в Золотом Храме, который теперь приносит Индии много неприятностей. Это сикхский храм, и именно из-за него убили Индиру Ган­ди. Это событие потрясло всех граждан Индии. А я читал лекцию в этом храме. Повсюду в Индии люди спрашивали меня, почему я отпустил бороду. Я уже при­вык к такому вопросу и ради шутки давал разные ответы.

Но когда я читал лекцию в Золотом Храме о Нанаке и его послании, ко мне по­шел очень старый сардар. Он коснулся моих ног и сказал: «Сардарджи, почему ты постригся?»

Этот вопрос был мне в новинку, его мне задали впервые. «Нас вполне устраивает ваша борода, — сказал сардар. — Но зачем вы остригли волосы? Вы же такой рели­гиозный человек!»

Для того чтобы быть сикхом, нужно выполнить всего лишь пять требований. Это по плечу любому человеку. Эти условия называют пять «к», дело в том, что каждое слово начинается с буквы «к». Например, слово «kesh» означает волосы, «katar» — нож, «kachchha» — нижнее белье... кстати, этот пункт я так и не понял. Лишь этот вопрос я не понял. Какой философии все это учит? Странно, но наверняка на то есть какая-то причина.

Я говорил священникам сикхов, их первосвященникам: «Мне все понятно. От­пускайте длинные волосы, носите меч или кинжал... Но причем здесь нижнее бе­лье? Для каких теологических, теософских, философских нужд необходимо это условие?»

«Нас никто никогда не спрашивал об этом. Нам нужно лишь выполнять пять тре­бований "к"», — терялись они.

Этот престарелый сардар и меня принял за сардара, потому что больше никто ни­когда не читал лекции в храме. Такого прецедента еще не было. Он очень удивился тому, что такой набожный человек, как я, стрижет волосы. Мне тогда было всего лишь тридцать лет.

«На то есть причина, — ответил я. — Я не считаю себя совершенным сардаром и не хочу делать вид, будто я представляю собой что-то иное. Поэтому я выполняю че­тыре условия, но волосы все-таки стригу. Я стану отращивать волосы, когда стану совершенным сардаром».

«Вы правы, — сказал он. — Очень важно задумываться о таких вещах. Нам не сле­дует притворяться совершенными сардарами. Вы более правильный сардар, чем мы. А мы-то считали себя совершенными только потому, что выполняли все пять условий».

Среди членов таких общин я подбирал своих людей. Мне было совсем не трудно. Я говорил на их языке, цитировал изречения из их священных писаний, а между строк озвучивал и собственное послание. Разумные люди сразу же понимали меня, они начали собираться вокруг меня.

Повсюду в Индии стали собираться группы моих людей. Теперь мне уже не нуж­но было говорить о сикхизме, индуизме, джайнизме. В том больше не было ника­кой нужды, но мне пришлось целых десять лет читать такие лекции. Постепенно я отказался от этих лекций, когда у меня появились свои люди. Я странствовал два­дцать лет и остановился, потому что потребность в поездках исчезла. Теперь у ме­ня были свои люди. Если они хотели приехать ко мне, то могли сделать это.

Итак, религиозные беседы были абсолютно необходимы мне, ведь иначе я никак не мог найти своих людей. Все они были разделены. Это не открытый мир. Одни люди становятся христианами, другие — индуистами, третьи — мусульманами. Очень трудно найти человека, который не причисляет себя ни к какой группе. Мне пришлось искать своих людей в замкнутых религиозных общинах, но для этого я был вынужден говорить на их языке. Постепенно я отказался от их языка. По мере того как мое послание становилось все более ясным я медленно отказывался от их языка.

В те времена мне приходилось говорить от имени религии, от имени Бога. Я про­сто был вынужден так поступать, у меня не было альтернативы. Не то чтобы я не делал никаких попыток. Кое-что я делал, но тогда передо мной просто захлопыва­ли двери. И все-таки я нашел простой выход.

Даже мой отец удивлялся, причем больше других людей, потому что он знал с пеленок. Он понимал, что я атеист, причем атеист до мозга костей, что я не привет­ствую религиозные общины, не люблю священников. Когда я начал выступать на религиозных конференциях, он спросил меня: «Что случилось? Неужели ты пере­менился?»

«Ничуть, — ответил я. — Я просто изменил стратегию, иначе мне никто не позво­лил бы выступить на индуистской конференции. Им не нужно выступление атеи­ста. Эти люди не потерпят аморальных безбожников. Но они все-таки пригласили меня, а я стал под прикрытием религии низвергать ее столпы».

Шанкарачарья, глава индуистской религии, председательствовал на этой конфе­ренции. Король Непала (единственного индуистского государства в мире) открыл конференцию. Шанкарачарья оказался в большом затруднении, потому что мое выступление шло вразрез с главной мыслью конференции. Но я так обернул дело, что люди прониклись ко мне симпатией. Шанкарачарья так рассердился, что встал и попытался отключить микрофон. Когда этот престарелый человек тянул провод, я попросил его: «Подождите минуточку. Я уже заканчиваю». Он остановился, а я и в самом деле через минуту прочел последнюю строку своей лекции!»

На той конференции присутствовало не меньше ста тысяч человек. Я сказал им: «А чего вы хотите? Он председатель. Если ему захочется, он может лишить меня слова, и я обязан подчиниться ему. Но вы же пришли слушать. Если вы хотите слушать меня, то поднимите руки. А для пущей ясности поднимите обе руки».

Над толпой вырос густой лес из рук... Я посмотрел на престарелого шанкарачарью и сказал: «Сядьте, пожалуйста. Вы больше не председатель. Две сотни рук лишили вас этой должности. Кого вы представляете? Эти люди сделали вас пред­седателем, а теперь сняли вас с должности. Теперь я стану говорить столько, сколько захочу».

Другими способами я не мог найти своих людей. На той конференции я нашел четыреста своих сторонников. Штат Бихар стал одним из главных поставщиков моих саньясинов.

Вот так я путешествовал по стране, принимал участие в религиозных конферен­циях и находил своих людей. Как только у меня появлялась в каком-то городе группа сторонников, я уже не принимал там участие в религиозных конференциях. Мои люди сами устраивали свои собственные встречи. Но прежде того мне нужно было поработать какое-то время.

 

 


Дата добавления: 2015-07-25; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Лагерь медитации в Ранакпуре 1964 год.| Встречи с джайнами

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.013 сек.)