Сергеев Сергей. Пришествие нации? Книга статей. М.: Скименъ, 2010. — 304 с.

Наши непосредственные ближ- ние — не «бедные всего мира» и не европейские «белые братья», а рядом живущие русские люди.

С. Сергеев

В русском движении наметился важный поворот, которого мне лично пришлось ждать долго — добрых пят- надцать лет. Он совершался незамет- но, постепенно, но необратимо. И вот теперь мы можем взять в руки несо- мненное свидетельство совершившего- ся — небольшой томик: сборник статей историка, докторанта МПГУ Сергея Сергеева «Пришествие нации?». Поче- му такое невзрачное на первый взгляд событие (мало ли книг выходит еже- дневно, в том числе по русской темати- ке) я считаю рубежным?

Во-первых, потому что сам автор биографически соотносим с русским движением, синхронен ему: он вывари- вался в толще движения с начала 1990-х, жил его надеждами и иллюзиями, болел его болезнями, функционировал как его частица, словом — был, что называется, в системе. Именно поэтому тотальная ревизия классического идейного насле- дия, предпринятая Сергеевым, есть не вызов одиночки, а симптом состояния системы как таковой30.

за несколько часов интеллектуального

удовольствия и нравственного и поли- тического волнения. Но при этом заме- тить, что нам, русским националистам, пришло, видимо, время самим задумать- ся над составлением учебников. Как по истории нашего движения (хватит кор- мить недобросовестных грантоедов), так и по теории национализма. Один из таких учебников для вузов под назва-

30 В опорном для традиционалистов жур- нале «Москва», где Сергеев долгие годы работал, а с 2008 по 2010 г. был главным ре- дактором, на мое имя и творчество, по его собственному признанию, было наложено жесткое табу. Тем важнее было обнаружить почти полный свод своих заветных тезисов под обложкой новой книги (правда, при этом

фигура умолчания перешла и в сборник). Та-

нием «Этнополитика» сейчас в работе

кая трещина в стене дорогого стоит. Мне мо-

у автора этих строк.

рально непросто анализировать книгу Сер-

Александр Севастьянов

Во-вторых, потому что выросший в общем контексте движения Сергеев, благодаря природным способностям и профессиональному ревнованию исто- рика, далеко обогнал движение в раз- витии и получил способность судить о нем не свысока (ибо сам таким был), но с высоты новых умственных достиже- ний и открывшихся интеллектуальных далей. Он, будем надеяться, останется своим для большинства вчерашних еди- номышленников (хотя уже расплатил- ся за «ересь» редакторским креслом в журнале «Москва»), а значит, послу- жит примером, маяком. Его автори- тетное слово поведет многих и многих к свежим идеям. А его переход из сла- беющего сектора традиционалистов- консерваторов в набирающий силу сектор новых единомышленников авангардного склада серьезно усилит наши позиции.

В-третьих… Но для того чтобы сформулировать это «в-третьих», надо обратиться к текстам.

Внебольшуюкнигувместилосьочень много мысли. Упрощая, я бы выделил три направления: 1) полемика (как со «своими» — русскими национал- патриотами, так и с «чужаками» — ли- бералами, конструктивистами и др.);

2) теоретические опыты о нации и на- ционализме; 3) эссе на темы культуры и биографические очерки. Этот третий раздел не требует специального анали- за, поэтому сосредоточусь на первых двух.

Десять «заповедей» Сергеева

Сразу оговорюсь, что вся книга в

судительный, деликатный и самоиро- ничный). Главное достоинство: автор поразительно много прочел в своей жизни, причем в самых разных сферах и — с пониманием, что важно. Если филологи, знающие историю, — не редкость, ибо литературу иначе не по- нять, то историки, знающие литерату- ру, как Сергеев31, единичны (я лично, кроме Н. Эйдельмана, с такими и не был знаком). Отсюда не только умест- ное цитирование широкого круга авто- ров XIX–XX вв., но и хороший язык, чувство стиля, общая филологическая и библиографическая культура. Кни- гу приятно читать, она возвышает не только до политических, но и до важ- ных философских проблем.

Основная проблема самой книги, однако, имеет более прикладной ха- рактер. Хотя автор позиционируется как архитрадиционалист, «для кото- рого традиция — не экзотическое блю- до, а экзистенциальный центр бытия» (с. 38), на деле он внимательно пере- сматривает одну за другой все, так ска- зать, несущие конструкции русского традиционализма и не оставляет от них камня на камне. И что с того, если он причисляет их не к традиционализму, а к «политически бесплодному» кон- серватизму? Игра в слова не обманет вдумчивого читателя: перед нами дав- но чаемый русский бунт, осмысленный и беспощадный, ибо это бунт завтраш- него дня против дня вчерашнего32.

Против чего взбунтовался историк и русский националист Сергей Сергеев.

1. Против знаменитой уваровской триады «православие — самодержа-

целом очень обаятельна — обаянием

высокой профессиональной и общей культуры и непритворной русской интеллигентской интонации (тон рас-

31 И, попутно замечу, кино, отечественное и мировое.

32 О многом говорят одни даже заглавия

разделов, глав и главок: «Ревизия славяно-

геева, поскольку по очень многим вопросам, им поднимаемым, мною были опубликованы ранее статьи в центральной печати и даже

книги. В чем-то (основном) наши позиции со-

210 впадают, а в чем-то — нет, но я старался су-

дить непредвзято.

фильства», «Ревизия аксиом», «Русский традиционализм: переоценка ценностей». Ключевые слова — ревизия, переоценка — свидетельство главного направления мысли ученого. «Работа над ошибками» отняла у него более десяти лет, но дело того стоило.

II. Новые мехи для нового вина

вие — народность», считавшейся про- виденциальной формулой России лет эдак более полутораста и остающейся краеугольным камнем для национал- патриотов «первой волны»33. Автор предлагает тотальный размен: пра- вославия (правда, сохранив его как

«ядро») — на русскую классическую культуру; самодержавия — на просто сильную государственность; народно- сти — на русский национализм (с. 40). Комментарии излишни, кроме одного. Отвечая своим критикам, Сергеев, за- детый упреком в «отказе от Право- славия», выдвигает контраргумент:

«создание атмосферы подлинного и деятельного братства внутри русского общества — чем не великая христиан- ская задача?». О, не просто великая — величайшая! Вот только — не христи- анская: «ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы люб и те врагов ва- ших» (Лк, 6, 34–35).

2. Против классической русской философии, в том числе религиозной, которой Сергеев без обиняков выдает блестящее резюме: «В том-то и состо- ит главный “грех” русской религиоз- ной философии, что она слишком мало анализировала эмпирическую действи- тельность, предпочитая предаваться мечтам и фантазиям. В результате у нас отсутствуют подлинно значитель- ные национальные социологические и политологические школы, на которые мы могли бы методологически опе- реться, зато имеется гигантский пласт

33Классификация Сергеева: «Прочерчу схе- му трех волн. “Русизм” 60–80-х ставил во главу угла русский вопрос и решал его, опираясь на восхищенно открываемую в те годы русскую религиозную философию. “Евразийство” 90-х растворяло русский вопрос в лево-правой им- перскости, используя те или иные актуальные концепции социально-политического знания. “Русизм” 2000-х вернулся к русскому вопро-

талантливой и увлекательной нацио- нальной мифологии» (с. 56). Если до- бавить сюда достойную сборника из- бранных афоризмов сентенцию: «1917 год — это Страшный суд над русской религиозной философией» (с. 96), то тему можно считать закрытой;

3. Против мистицизма и клерика- лизма: «Русские сегодня нуждаются не в самоотречении во имя немысли- мых мистических идеалов, а в здоро- вом национальном эгоизме, здоровой национальной демократии, здоровом национальном либерализме» (с. 98– 99); «Обилие людей в храмах (кстати, далеко не во всех, если брать масштаб России в целом) еще не есть обще- ственное событие, а пока только вну- трицерковное… Церковь теоретически могла бы возглавить подъем русского национализма, способствуя необходи- мому сегодня самоструктурированию русской нации через систему приходов и братств, но и те, и другие до сих пор имеют только внутрицерковное значе- ние» (с. 57).

4. Против самой, может быть, страш- ной нашей «заразы»34— извечной рус- ской жертвенности и мессианства. По- лемизируя с о. Александром Шумским, Сергеев пишет:

«Нация как целое, конечно, не толь- ко может, но и обязана жить исключи- тельно для себя, в противном случае она будет жить для других народов (например, для тех, представители ко- торых ведут себя в отношении русских на исконно русской территории как завоеватели — см. книгу Д. Соколова- Митрича “Нетаджикские девочки. Не- чеченские мальчики”). Если это и есть жертвенность, о которой говорит свя- щенник Шумский, то ее я, конечно, уразуметь и принять не смогу, на мой взгляд, это просто мазохизм и нацио- нальное самоунижение. Но и мой ува- жаемый оппонент против того, что- бы русские были народом-донором,

су как центральному, переняв и приумножив

аналитический инструментарий предыдущей волны» (с. 249–250).

34 Термин XVIII века, означает: «рана»,

«ущерб» (от глагола «разить»).

Александр Севастьянов

народом-подстилкой. Так к какой жертвенности тогда он призывает не отдельного русского человека, а рус- ский народ в целом? Решительно не- понятно. Все это, по-моему, отголоски русского мистического романтизма XIX — начала XX века, от Чаадаева до Евгения Трубецкого с его сентимен- тальной мечтательностью, с неуемным желанием все время спасать какие-то другие народы, а то и весь мир, жерт- вовать Россией ради постоянно меняю- щихся интеллигентских химер» (с. 54). Как профессионал-историк, специ- ализировавшийся на славянофильстве,

Сергеев знает и верно указывает, где зарыта собака:

«На пути к синтезу русской нацио- нальной мысли необходимо преодо- леть слабости как западничества, так и славянофильства. В первую очередь нужно окончательно изжить общий для обоих направлений утопизм … За- паднический утопизм заключается в идеализации Европы… Славянофиль- ский утопизм грешил переоценкой политического и духовного могуще- ства России и предлагал ей уж слишком невероятно головокружительные ми- ровые миссии… Варианты отличались разнообразием, но суть их сводилась к одному: Россия обязательно должна кого-то спасать. Минимум — Европу, максимум — человечество. Нет сомне- ний, что это настроение явилось одним из источников революционного мес- сианизма советской эпохи... глубоко трагический опыт которой, казалось, навсегда излечил нас от глобально- мировых мечтаний. Но, как ни стран- но, мессианские настроения до сих пор бродят в некоторых патриотических головах» (с. 83–84).

практически нулевой уровень месси- анских настроений в нашем обществе. Боюсь, трубадуры ВВП (Великого Всечеловеческого Подвига) “страшно далеки от народа”… Политика России обязана реализовывать не мессиан- ские грезы запоздало романтических интеллектуалов, а прагматические интересы нашего народа, который по абсолютно верному, на мой взгляд, на- блюдению Валерия Соловья, “впервые в своей истории хочет жить для себя, а не для других”. И нельзя не признать, что в целом это желание — вполне нормальная и здоровая реакция на то катастрофическое состояние, в кото- ром русские оказались» (с. 86–87).

Провозглашая подобные истины с середины 1990-х, я был подвергнут остракизму почти во всех русских национал-патриотических кружках35. Тем отраднее видеть, что здоровый прагматизм сегодня объединяет интел- лектуальную верхушку Движения.

Сергеев совершенно верно резю- мирует: миф об особом пути России (в чаадаевско-соловьевском смысле)

«давно уже изжит нашим обществом… Все социологические опросы, да и сами общественные практики фиксируют практически нулевой уровень мес- сианских настроений среди русских, особенно молодых поколений. Они не хотят спасать или обновлять мир, они хотят наконец-то просто обустроить свой дом» (с. 98–99).

Я так подробно остановился именно на данном пункте ввиду его чрезвы- чайной актуальности, первостепенной важности.

5. Против фантома коллективизма, который в России — «государствн- ный, а не общинный — дьявольская

Сергеев выборочно приводит в

пример несколько русских неомесси- анских утопий и метким выстрелом приземляет их все разом: «Почему мессианисты-антиглобалисты увере-

ны, что Россия поддержит их смелые

212 дерзания? Насколько известно, все со-

циологические опросы констатируют

35 Какую бурю негодования в среде, каза- лось бы, единомышленников вызвал такой, например, мой тезис: «Нужно ясно понимать: вообще любой глобализационный проект, включая наши собственные, гибелен сегодня для русского народа» (Политическая про- грамма РНОД, 2002).

II. Новые мехи для нового вина

разница!»; но также, заодно, и общин- ности: «Есть очень серьезные осно- вания полагать, что и крестьянская община — “священная корова” славя- нофилов и их незаконных детей народ- ников — также является результатом целенаправленной политики Москвы и Петербурга. Во всяком случае, общин- ное самоуправление было точно при- думано графом П.Д. Киселевым в ходе реформы быта государственных кре- стьян 1830–1840-х годов, а затем взято за образец и для бывших крепостных. Не мифическая община создавала в России армию и флот, заводы и ярмар- ки, университеты и больницы, театры и монументы — а государство, при- чем именно петербургское, “западни- ческое” государство (при некотором участии дворянства и купечества). В связи с этим, как оценить славяно- фильскую политологию, по выводам которой государство-“власть” лишь нечто вроде необходимого зла для обеспечения внешней безопасности общины-“земли”? Как неумение видеть и интерпретировать факты или как не- винную романтическую фантазию? И то, и другое вряд ли пригодится совре- менной русской мысли» (с. 73).

Замечу для непосвященных, что тут наш бунтарь восстает уже не просто против очередной нелепости обще- ственного мнения (которое, по выра- жению Поля Гаварни, есть глупость каждого, помноженная на глупость всех), но даже против любимого Учи- теля — профессора Аполлона Кузьми- на, что говорит о глубине накопивших- ся противоречий с традицией.

6. Против донельзя обрыдлого наро- допоклонства. Глубокий знаток твор- чества славянофилов имеет полное правоутверждать:«Поистинероковой, непреднамеренно “данайский” дар сла- вянофильства — “народопоклонство”, которое унаследовало и вульгаризиро- вало народничество и которое до сих пор продолжает одурманивать даже и

физическим производственным тру- дом, и есть подлинный “народ”, а сле- довательно, только он и есть носитель национального духа; стоит же челове- ку получить высшее образование — и он немедленно отрывается от “почвы”» (с. 74). Ошибочность подобных воззре- ний очевидна.

А между тем, как совершенно пра- вильно постулирует Сергеев, время ориентирует русское движение совсем на другое: «Формирование националь- но мыслящей элиты — задача номер один для любого нормального госу- дарства. И если мы хотим ее успешно решить, то от апологии простонарод- ности нужно отказываться в первую очередь» (с. 75).

7. Против панславизма и даже про- тив славянофильства (не только как конкретного исторического явления, контр-парного западничеству, но и как вообще направления мысли). Только

«безнадежные оптимисты» (оцените интеллигентскую деликатность эвфе- мизма!), согласно Сергееву, еще спо- собны верить в славянское братство (с. 75). «Славянофилы, как истинные романтики и к тому же истинные рус- ские люди, без всяких оговорок слома- ли грань между мифом и эмпирической реальностью, сделав первый средством познания второй, что не могло не при- вести к эффекту “скверного анекдо- та”» (с. 76). Да уж! Чувствуется в этих словах, насколько надо было проник- нуться славянофильством, а после разочароваться и изжить его в себе, чтобы формулировать так остроумно и точно. Вообще, данной теме в кни- ге посвящена даже специальная глава

«Ревизия славянофильства», и этим все сказано.

8. Против евразийства, соблазнив- шего, особенно в дугинском варианте, порядочное количество малых сих:

«Не спорю, евразийство эффектно, ро- мантично, открывает вроде бы широ-

кие политические перспективы. Одна

светлые русские головы, — убеждение

только беда — оно основано на сплош-

в том, что только тот, кто занимается

ных подтасовках, будучи “идеологи-

Александр Севастьянов

	ей” в худшем смысле, “умственным	этому исходу сопротивляться или
вывертом”, по точному определению	предпочтут с ним смириться, уста-
И.А. Ильина. Оно реанимирует самые	новка “жить для себя” — неизбежна.
нелепые утверждения славянофиль-	В первом случае она поможет моби-
ства, которые русская мысль к началу	лизовать волю к победе, во втором —
XX века как будто уже преодолела»	будет способствовать выживанию в
(с. 81–82).	чрезвычайно пестром и агрессивном
9.Против имперской парадигмы,	этническом котле. Мне кажется, “про-
на смену которой должна прийти	стой народ” лучше почувствовал весь
идеология «сбережения народа», по	трагизм ситуации, чем патриотическая
Солженицыну (с. 42). Этому больно-	интеллигенция, вcе еще пережевываю-
му вопросу посвящена целая глава	щая жвачку “русской идеи”. Задача
«Цена империи» (с. 170–188), соль ко-	патриотов-интеллектуалов в том, что-
торой — в очень мягкой, сдержанной,	бы рационализировать это интуитивное
но бескомпромиссной формулировке	знание и сформулировать четко и ясно
Сергеева: «Российская империя являет	пути выхода из кризиса» (с. 87–88).
собой самый очевидный антипод наци-	Жвачка «русской идеи»… Точнее,
онального государства… Националь-	выразительнее и жестче не скажешь.
ную политику самодержавия с русской	И по большому счету — справедливей.
национальной точки зрения нельзя	Браво!
признать удачной»36(с. 186, 188).	В общем, как итожит сам автор вы-
10.Против — венец всего! — вообще	шеизложенного фронтального от-
т.н. «русской идеи»как комплекса об-	рицания изжившей себя парадигмы:
ветшалых, мешающих благоприятному	«Двадцать с лишним лет я посвятил
развитию Движения представлений	исследованию и пропаганде наследия
(наиглавнейшие из них перечислены	русского традиционализма XIX–XX
выше): «Речь… о самом важном — о	веков и, в конце концов, пришел к
собственно физическом существова-	горькому разочарованию в возможно-
нии нашего народа. Демографические	сти (да и в нужности тоже) целостного
прогнозы неутешительны: при ны-	осуществления его идеалов в совре-
нешней динамике рождаемости и при	менной России» (с. 8).
планируемой правительством круп-
номасштабной миграции уже к концу	* * *
нынешнего столетия русские в Рос-	Конечно, Сергеев не первый, кто
сии превратятся в нацменьшинство.	возвысил голос против, казалось бы,
При любом раскладе, захотят ли они	железобетонных основ, на деле давно
	превратившихся в бочку с цементом,
36 Прекрасно, что подобные идеи сегодня	в коем по колено увязли и застыли
постепенно становятся общим местом в воз- зрениях русских националистов, благодаря,	ноги русского движения37. Но он про-
в том числе, резонансным работам историков	37 С искренним возмущением доктор фи-
Валерия и Татьяны Соловей, историка и пу-	лософии, редактор «НГ-сценариев» Сергей
блициста Александра Самоварова и других.	Королев еще десять лет назад честил меня за
Между тем сравнительно еще недавно, каких-	неожиданный (для него) отказ от изживших
то 10–15 лет тому назад, антиимперская ар-	себя «фундаментальных констант». «Сева-
гументация воспринималась чуть ли не как	стьянов выступает против тысячелетней ло-
измена Родине. Помню, какое негодование,	гики российской истории», — негодовал он.
в частности, вызвала глава «Империя: цель и	А я тогда же отвечал: «Да, был у нас такой
	цена» (обращу внимание на перекличку Сер-	замечательно интересный этап духовного
	геева с этим названием) из моей книги «Чего	развития, но — в прошлом. И выводы и реко-
	от нас хотят евреи» (1999).	мендации эти блестящие философы давали в

II. Новые мехи для нового вина

вел «систематическое развенчание си- стемы» так последовательно, с таким знанием дела и пониманием ситуации изнутри, так корректно и неоскорби- тельно, как вряд ли мог бы сделать кто- либо другой. Пусть все священные ко- ровы русского традиционализма пали под рукой искусного матадора, но это зрелище вызывает не ужас и отвраще- ние, а восхищение и крики «Оле!».

Нам, русским националистам, давно пора научиться выговаривать свое, без оглядки на любые западные или оте- чественные традиции. А уж в случае успеха наши «предшественники» сами найдутся.

Граждане конструкторы, на выход, с вещами!

Сергеев мастерски расправляется не только с предрассудками и устарев- шими взглядами дней минувших, но и с новомодными заблуждениями века сего, не менее враждебными идеям ис- тинного национализма. И тут достает- ся как западным идолам либерального идеализма, так и их доморощенным жрецам и апостолам.

Насущность этой критики велика. С одной стороны, далеко не случайно антирусский режим специально при- гревает и всячески продвигает про- поведников конструктивизма, демон- стративно и напористо берущих под

сомнение объективность расы, этноса, нации (понятия базовые). И вот уже Валерий Тишков38введен в Обществен- ную палату и возглавляет там комис- сию по межнациональным отношениям и свободе совести; а монография Вла- димира Малахова «Национализм как политическая идеология» рекомендо- вана в качестве учебного пособия для вузов. Претендующие на роль хозяев этнополитического дискурса, чинов- ники от науки вводят в заблуждение неискушенную публику, порождая в общественном сознании один фантом, вроде мертворожденной «российской нации», за другим.

С другой стороны, проснувшийся интерес молодежи к национальной теме искусно направляется (как можно видеть на примере учебника по нацио- нализму, изданного ВШЭ в 2006 г.) по адресу «прогрессивных», «продвину- тых» западных исследователей, якобы

«глубоко» изучивших вопрос. Преиму- щественно, разумеется, конструктиви- стов. В результате в интеллектуально девственной среде массово вызревает

«синдром Дугина», когда слабый мозг оказывается не в состоянии справиться с собственной эрудицией и критически осмыслить сильные, но легковесные идеи дутых зарубежных авторитетов, таких как Э. Геллнер, Б. Андерсон, Э. Хобсбаум и др. И русские доверчи-

вые неофиты, вместо того чтобы биться

прошлом очень интересные и замечательные. А вот в настоящем от них приходится реши- тельно отказываться. Почему? Да потому, что веками развивавшиеся имперские тен- денции русского этноса сегодня обернулись своей противоположностью. И вся русская классическая философия, аккумулировав- шая вековой русский опыт и оформлявшая в духовной сфере указанные имперские тен-

с теорией «воображаемых сообществ» и «изобретенных наций» как научно ошибочной и политически вредной для дела национализма, восхищенно и трепетно транслируют ее в еще менее просвещенные массы, иногда даже как бы против своей воли, в упор не видя ее кричащих противоречий или не вполне отдавая себе отчет в содеянном39.

денции (отсюда — концепции “всемирности”,

“всечеловечности” русского человека), ока- залась сегодня совершенно не ко двору. Она повисает в воздухе, лишенная почвы, болтая изящными ножками. Любоваться — можно; пользоваться — нет». Сколь отрадно мне се-

38 Директор Института этнологии и антро- пологии РАН и одновременно, парадоксаль- ным образом, автор книг «Забыть о нации» и

«Реквием по этносу».

39 За примерами ходить не далеко: Ремизов

215

годня читать аналогичные выводы Сергеева!

Михаил. Нация: конструкт или реальность?

Александр Севастьянов

	Актуальной критике конструкти-	на, чем абстрактно-социальная. Не по-
вистских концепций нации и нацио-	тому ли, что этничность представляет
нализма у Сергеева посвящены главки	собой некое онтологическое свойство
«Организм или конструкт?» и «Миф о	человеческой природы?» (с. 133). Ответ
гражданской нации». Основные аргу-	слишком ясен;
менты весьма достойны внимания:	— в-третьих, развенчивая адептов
— во-первых, Сергеев наблюдатель-	«гражданской нации» (упомянутого
но отмечает: «Ныне в мировом науч-	Тишкова и иже с ним), Сергеев с исто-
ном сообществе конструктивизм явно	рическими фактами в руках пытается
занимает ведущие позиции, что, на мой	обосновать именно этническую пер-
взгляд, отнюдь не свидетельствует об	вооснову даже таких сложносостав-
его истинности, а скорее — о серьезной	ных наций, как французы, англичане и
болезни современной западной мысли,	американцы42, завершая свой экскурс
окончательно утратившей способность	эффектным выводом: «Приходится с
к онтологическому видению бытия и с	грустью констатировать, что “граж-
маразматическим восторгом погрузив-	данских наций” в природе не суще-
шейся в субъективистское своеволие»	ствует, их место обитания — головы
(с. 133). Воистину так, субъективный	либеральных идеологов» (с. 148). Я бы
идеализм давно утвердился в качестве	предложил публике совсем другие
ведущего метода науки Запада, все ту-	примеры и аргументы, но вывод готов
пики и ловушки которой проистекают	подтвердить.
из данного факта40. И вот уже «наи-
более последовательный конструк-	Вр а чу, исцелися сам
тивист — английский исследователь41	Что ж, стройплощадка для возве-
Эрнст Геллнер договорился до того,	дения здания новой русской идеи рас-
что не нации порождают национализм,	чищена, новые мехи для заполнения
а наоборот, последний сам “изобрета-	их новым русским вином изготовлены.
ет нации”» (с. 132);	Каким оно будет?
— во-вторых, Сергеев не без ехидст-	Здесь наши с Сергеевым взгляды со-
ва задает риторический вопрос: «Кон-	впадают пока далеко не во всем. Если в
структивисты, отрицая этническую	своих представлениях о том, чего нам,
природу наций, не могут объяснить,	русским, не нужно брать с собою в за-
почему для их “изобретения” понадо-	втрашний день, Сергеев за протекшие
билась апелляция именно к чувству эт-	пятнадцать лет догнал меня (и даже
нического родства, а не, скажем, к про-
стой социальной солидарности или к	42 С моей точки зрения, сегодня эта этни-
экономическим интересам. Значит, эт-	ческая основа, если и была когда-то (насчет
ническая мобилизация более действен-	французов это особенно сомнительно), уже претерпела неприемлемый для идентичности
Пролегомены к критике конструктивизма в	ущерб, что ведет названные «нации» к этни-
науке о нации // ВН. 2010. № 1; Храмов Алек-	ческой фрагментации и конечному распаду
сандр. Национализм и модернизация. Теория	и гибели. Лидируют в этом трагическом про-
и перспективы либерального национализма	цессе, естественно, французы, именно по-
// ВН. 2010. № 2;. Неменский Олег. Вооб-	тому, что они и не были никогда настоящей
ражая нацию (под таким название вышло на	нацией, а только этническим конгломератом,
сайте АПН его выступление, опубликованное	стиснутым в рамках согражданства. Но по-
в том же номере ВН в подборке) и др.	добный конгломерат — всего лишь салат, в
40Аналогичный упрек западной традиции	который сегодня добавили ананас, а завтра
	нациеведения см. также в предыдущем очерке.	селедку; но только что ни добавляй, а нацией
	41 Еврей, как и Э. Хобсбаум, уточняет Сер-	это не будет, и «кушать» такой «салат» нель-

геев на с. 138.

зя, его ждет историческая помойка.

II. Новые мехи для нового вина

местами существенно перегнал в плане основательности суждений), то в смыс- ле постулатов, дефиниций и прогнозов нам еще необходимо доспорить.

Это касается в первую очередь основных тем: чт о есть нация и нацио- нализм.

Как нельзя безнаказанно играть с нечистой силой, так, видимо, возня с идеалистами-конструктивистами, да- же критическая, не проходит без по- следствий. В результате той необходи- мой и важной работы, что была сделана Сергеевым по разгрому оппонентов, кое-что из добросовестно растоптан- ного им наследия налипло все же кри- тику на ботинки. Это касается ложного и/или поверхностного представления о нации как о предмете некоего дого- вора и представления о национализме исключительно как об идеологии. В то время как нация не есть что-то такое, о чем можно договориться с кем бы то ни было — с Богом или людьми. Гене- зис нации и национализма залегает и шифруется гораздо глубже верхушеч- ной рациональной надстройки — там, где коренится самая природа человека, управляемая отнюдь не разумом, не корой головного мозга, а инстинктами, как у всего живого на Земле.

Об этом договориться нельзя

Обидно, однако констатирую: Сер- геев привел в своей книге практически идеальное и полностью соответствую- щее современному дискурсу опреде- ление нации, но принадлежит оно не ему, а известному правоведу XIX века А.Д. Градовскому, который еще в 1873

как есть. Причем в самом актуальном смысле слова — достаточно срав- нить это определение с тем, что ныне дают коллеги Градовского — юристы- цивилисты, профессора СПбГУ П.А. Оль и Р.А. Ромашов43, которые приш- ли к выводу, что нация есть такая фаза развития этноса, в которой он обре- тает свой суверенитет, выражающий- ся в собственной государственности. (И — более краткое, но равнозначное определение: нация — это государ- ствообразующий этнос). В ходе работы над монографией «Этнос и нация» мне пришлось досконально разбираться с хитросплетениями нациеведения, и я присягаю: более совершенной форму- лировки на сегодня не существует.

К сожалению, Сергеев прошел мимо им же самим обнаруженного перла Градовского и встал на зыбкую по- чву самодеятельного словотворчества. Между тем современное нациеведение уже непредставимо без книги А.Й. Эле- за «Критика этнологии», ссылки на ко- торую я у Сергеева не нашел. Да и в моей упомянутой выше монографии можно было бы найти небесполезную историю вопроса. Такой труд сэкономил бы Сер- гееву усилия и предостерег от излишне- го пафоса первооткрывателя.

Что же такое нация по Сергееву? Дважды он повторяет в разных разде- лах полюбившуюся ему формулировку:

«Нация — это форма, которую этнос приобретает в условиях современного общества, главная ее особенность — выдвижение на первый план проблемы политического и культурного един- ства» (с. 133, 164)44.

году отчеканил: «Совокупность лиц,

связанных единством происхождения, языка, цивилизации и исторического прошлого», которая при этом «имеет образовывать особую политическую единицу, то есть государство». Если закрыть глаза на то, что Градовский пользовался русским термином «на- родность» вместо малоупотребитель-

43 Оль П.А., Ромашов Р.А. Нация (Генезис понятия и вопросы правосубъектности). СПб.: Изд-во Юридического ин-та, 2002.

44 Во втором эпизоде Сергеев счел нуж- ным уточнить: этнос — это-де «естественная биологически-культурная общность». К со- жалению, это лишь популярное заблуждение,

ибо этносы существовали как биологические

ной тогда латинской «нации», тут

единицы, продукты дивергенции рас, уже тог-

ни убавить, ни прибавить: нация вся

да, когда никакой особой этнической культу-

Александр Севастьянов

	Казалось бы — довольно близко к	умно критикуя Вл. Соловьева именно за
формуле, созданной русскими юри-	указанную несуразицу, Сергеев забыл
стами, но: 1) феномен «политическо-	подставить себе то же зеркало.
го и культурного единства» покрыва-	Эта неосторожность дорого обо-
ется одним термином «суверенитет»,	шлась автору. Коготок увяз… Сергеев
а оно, в свою очередь, раскрывается	делает уступку за уступкой своим же
в слове «государственность», от ко-	оппонентам, которых только что раз-
торого, таким образом, никак нельзя	нес в пух и прах. От условного «пусть
уйти в дефиниции; 2) суверенитет и го-	(согласимся на минуту) нация как
сударственность народов — примета	единое целое — идеологическая фик-
не только Нового времени; а следова-	ция, но национальное чувство, кото-
тельно, нации, причем именно этно-	рому подвержены миллионы… никак
нации, были и ранее (к примеру, рим-	не может быть названо фиктивным»
ская нация республиканского периода,	(с. 166) — до откровенно капиту-
еврейская нация эпохи Израильского	лянтского: «Мысль конструктивиста
царства и др.).	Э. Геллнера о том, что национализм
Чувствуя несовершенство своей фор-	предшествует нациям, имеет вполне
мулировки, Сергеев в главке «Нация в	рациональное зерно, во всяком слу-
русской истории» пытается уточнить —	чае, национализм точно предшествует
и… срывается в типичный конструк-	оформлению нации в пределах всего
тивистский идеализм: «Нация — это	населения той или иной страны, так
культурно-политическая общность, по-	сказать, “большую нацию” конструи-
стулирующая в качестве основания сво-	рует “малая нация” в лице политиче-
его бытия собственные суверенность и	ской и культурной элиты» (с. 163). Как
самоценность» (с. 164–165).	тут не вспомнить отца философско-
Из этой уточненной, «усовершен-	го идеализма Платона, учившего, что
ствованной» дефиниции исчезли, как	идея стола предшествовала в мире по-
видим, естественно-биологическое	явлению стола как такового!
основание нации (этнос), а также идея	Дело, однако, в том, что бывают на-
развития, эволюции, становления, ста-	ции и «нации». В одном случае мы име-
диальности. Зато появился, выпятился	ем дело с мононуклеарной структурой,
и пожрал объективную суть предме-	выращенной из общего этнического
та — субъективно-идеалистический	ядра (немцы, русские, евреи и т.д.),
фактор: нация, оказывается, должна	а в другом — со структурой комби-
что-то о себе самой постулировать	нированной, представляющей собой
(кто именно это должен делать от лица	этнический конгломерат (французы,
нации, не указано).	итальянцы, англичане), в отношении
Чем такое определение (нация есть	которого пресловутая сентенция Рена-
то, что она сама о себе думает) лучше	на о нации как ежедневном плебисците
соловьевского (нация есть то, что ду-
мает о ней Бог) — я, право, понять не в	а в этнологии и антропологии в частности,
силах. Зато я понимаю отлично, что лю-	должен заявить, что феномен нации невоз-
бой объект является самим собой неза-	можно постичь вне соотнесения с феноменом
висимо от того, кто и что о нем думает, в	этноса, а сей — вне соотнесения с феноменом
т.ч. он сам, и задача историка — как раз	расы. От этой печки и приходится танцевать,
выявить эту объективную суть45. Остро-	если стремиться к истине. Боязнь биологиз- ма — типичный предрассудок гуманитария-
ры, кроме обще-неолитической (и даже, ве-	антропоцентриста. Но сегодня его с успехом
	роятно, палеолитической), еще не было.	преодолевают как историки (например, В.Д.
	45 Как человек, немало натрудившийся с	Соловей), так и филологи (например, А.Н.
	проблемой дефиниций в социологии вообще,	Севастьянов).

II. Новые мехи для нового вина

не так уж бессмысленна. Мононукле- арная нация, те же русские, не требу- ет никаких манифестаций, она просто есть — и все тут; а вот конгломерат мо- жет осуществиться как «нация» толь- ко через умственное насилие (вариант: плебисцит). Однако является ли он во- истину нацией — вот вопрос!

Пример французов, уже вырождаю- щихся, но так и не успевших ею стать (отчаянная попытка Ренана подвести теорию под этот факт не помогла), говорит: нет, не является. Конгломе- рат — он и есть конгломерат: сегодня в нем десять компонентов, завтра сто, но сколько еще ни добавляй, а его суть от того не изменится. Беда в том, что рано или поздно возросшие этнические ком- поненты перестают ассимилироваться и норовят создавать анклавы, анклавы же требуют суверенитета, после чего распад такой «нации» — лишь дело времени, как свидетельствует судьба Рима, Византии и др.

Вышеприведенное «капитулянт- ское» заявление Сергеева обязывает возразить с позиций не только нацие- ведения, но и этнополитики. Однако не менее важное расхождение с автором ждет впереди. Он заявил:

«Мне представляется совершенно верным тезис о принципиальной но- визне наций Нового времени по от- ношению к досовременным этносам. Нация в сравнении со средневековым обществом поражает своей социаль- ной, политической и культурной го- могенностью. В нации преодолеваются сословные и прочие групповые раз- деления, образуется единое для всех ее членов социальное, политическое, правовое, экономическое и культур- ное поле. Нация едина социально (ни одна социальная группа формально не является привилегированной), полити- чески (она живет в одном суверенном государстве, не предполагающем вну- три себя никаких других политических образований), юридически (в этом го-

экономически (внутренний националь- ный рынок, национальное разделение труда, государственная банковская система) и культурно (все сверху до- низу должны знать, кто такие Данте, Шекспир или Гете и относиться к ним с благоговением)» (с. 163–164).

На мой взгляд, такой подход излиш- не усложняет простую и ясную сущ- ность нации как этноса, развившегося до стадии собственного государства. После такой решительной нотации остается, однако, совершенно неяс- ным, почему, собственно, нация обяза- тельно должна быть гомогенной? Кто это сказал, доказал? Где такую гомо- генную нацию можно видеть? Да, по- добные декларации порой звучат, но доказательной силы не имеют.

Возьмем, к примеру, самое яркое проявление нации в Новейшее время, а именно, немцев образца 1933–1945 гг. На поверхности мы видим идею то- тального единства: одна нация, одна партия, один вождь и т.д. Но были ли преодолены «сословные и прочие групповые разделения», образовалось ли «единое для всех ее членов социаль- ное, политическое, правовое, экономи- ческое и культурное поле» и т.д.? Нет, никакой гомогенности тут не было и в помине. Перед нами — общество, очень жестко структурированное, разбитое на классы, сословия, кор- порации, конфессии и иные группы с весьма стабильными границами, в ко- тором еще и действовал, играя не по- следнюю роль во всех сферах жизни, вовсе закрытый орден национальной суперэлиты — СС. А между тем в плане национальной сплоченности, солидар- ности, идейно-политического единства немцам тех лет можно только остро завидовать (если отвлечься от финала, конечно). Уровень национальной кон- солидации — недостижимый для нас сегодняшних.

Итак, вооружимся «бритвой Окка-

ма» и освободимся от «лишних сущно-

сударстве действует единое и обяза-

стей», в данном случае — фантомных

тельное для всех законодательство),

предикатов нации. Интересно, что про-

Александр Севастьянов

тив явно надуманного тезиса об обя- зательной гомогенности нации резко возражает не кто иной, как Виссарион Белинский, которого сам же Сергеев цитирует с пиететом: «Под “народом” всегда разумеют массу народонаселе- ния, самый низший и основной слой государства. Под “нацией” разумеют весь народ, все сословия, от низше- го до высшего, составляющие госу- дарственное тело» (с. 192). Понятно, что возможно что-либо одно из двух: либо гомогенность, либо — высшие и низшие сословия. Пример социально однородного общества в истории за- фиксирован лишь однажды: советский народ, если верить мечтателю Леониду Брежневу.

Почему столь эрудированный, умный, проницательный и скептиче- ский автор попал в простую ловушку? Потому что сам себе ее и выстроил, поддавшись обаянию интеллектуаль- ных баек конструктивистов? Потому что признал, вслед за ними: «Нель- зя делать вид, что не было гигант- ских рукотворных усилий по фор- мированию современных наций со стороны интеллектуалов и прави- тельств» (с. 161)? Загадка. Характер- но, однако, что в пример таких усилий Сергеев приводит лишь известные ми- стификации этнических эпосов, со- стряпанные Макферсоном и Ганкой, которые имели (и могли иметь) успех единственно потому, что для этого была подлинная материальная — био- логическая! — основа: кровь, этнос, шотландский и чешский. Других ар- гументов нет. Но я готов побиться об заклад, что кто бы ни разработал, по примеру названных, мифологию хоб- битов, купно с их псевдоэпосом, хобби- танская нация в результате от этого не возникнет. Напротив того, есть вполне известные нации (исландцы, норвеж- цы, киргизы, финны и др.), чьи неми-

памятники, по образцу коих творятся мистификации, «рукотворными уси- лиями по формированию наций» мне кажется довольно нелепым и анах- роничным. Такой уступки идеализму делать нельзя, особенно раздолбав (и справедливо!) перед этим наш родной, русский традиционный идеализм.

Поистине, идеецентризм для исто- рика противопоказан в принципе, осо- бенно если он — историк идей. Не сто- ит забывать, что сознание вторично, а первична — материя.

Экстраполируя свой теоретиче- ский посыл в Россию, Сергеев, на мой взгляд, закономерно ошибается, счи- тая, что сегодня происходит «первое пришествие русской нации» (с. 155). Но ведь русское национальное госу- дарство у нас уже было!46 Следова- тельно, русские имели суверенитет, а с ним и статус нации еще во времена Земских Соборов, но затем, по мере усиления имперской и династической тенденций, постепенно его утратили. И сейчас остро стоит вопрос: сумеем ли вернуть? Такая трактовка пробле- мы, мне кажется, менее располагает к опасному благодушию и носит более мобилизующий характер.

Опасная логика

Между тем идеалистическое пони- мание нации, само собой, ведет к иде- алистическому пониманию национа- лизма — и тоже в конструктивистском духе.

Конечно, национализм проявляет себя (именно проявляет!) в том числе в форме идеологии. Однако тракто- вать национализм исключительно как идеологию, а не как чувство и/или врожденный инстинкт, означает вы- давать проявление сущности за саму сущность. Такова родовая травма ти- пового конструктивиста. Она обуслов- лена именно пониманием нации как

стифицированные эпосы тоже впол-

не известны («Круг Земной» Снорри

220 Стурлусона, «Манас», «Калевала» и

др.). Считать подобные литературные

46 Мавродин В.В. Образование русско- го национального государства. 2-е изд. М., ОГИЗ — Госполитиздат, 1941.

II. Новые мехи для нового вина

интеллектуального, идеологического продукта; связь этих понятий самая прямая: сказал «А», изволь сказать и

«Б». Как это делает тот же Малахов в своем учебном пособии. Мне уже при- ходилось критиковать такой подход47, не стану повторяться, но лишь покажу, куда он может завести.

Вначале Сергеев просто именует национализм идеологией (с. 48, 59), придавая ей положительное значение и мобилизационный потенциал. Но дальше происходит странная редук- ция этого важного понятия. Автор риторически спрашивает: «Большой и сложный вопрос: является ли национа- лизм особой идеологией?». И отвечает:

«Есть серьезные основания считать его служебным идейно-эмоциональным комплексом, который могут использо- вать в своих целях любые идеологии» (с. 166).

Конструктивисты «отдыхают»!

Увы, стоит отнестись к национа- лизму как к идеологии, то есть как к инструменту, а не как к движителю, который сам располагает обширным инструментарием, дойдешь и до такой мысли. Чтобы далее опуститься еще ступенью ниже: «Национализм сам по себе не выдвигает какого-то осо- бого, одному ему присущего проекта общественно-политического устрой- ства, ему волей-неволей приходится “вписываться” в подобные проекты, содержащиеся в традиционализме, либерализме или социализме. С этой точки зрения национализм есть лишь “субидеология”, важный, но не един- ственный элемент всякой влиятельной идеологии» (с. 168).

Даже не верится, что это написано в наши дни, когда лозунг «Даешь рус- ское национальное государство!» объ- единил русских националистов всех мастей столь явно, столь наглядно48.

47 А.С. Русские: жить или умереть? // Раз-

(О конкретных проектах такого госу- дарства у нас, надеюсь, будет возмож- ность поговорить на страницах ВН.)

Свою антиапологию национализма Сергеев завершает так, что аплодис- мент либерального лагеря начинает звучать в ушах с силой океанического прибоя: «Национализм — идеология очень своеобразная, чрезвычайно пла- стичная и на удивление небогатая в теоретическом плане» (с. 169). Уж не знаю, какого богатства искал автор, избалованный разнообразием русской идеалистической традиции (и как толь- ко он нашел в себе силы отказаться от этого изобилия, этой «цветущей слож- ности»?). Но позволю себе заметить, что удивляться вряд ли стоило, ведь это мифов бывает множество, а исти- на — одна, и она всегда, как мы знаем, конкретна. Одна. И впрямь, небогато.

Не случайно, как видно, Сергеев, удрученный этим небогатством, при- зывает к созданию «нового русского мифа» (с. 89). Боже упаси! Никаких ми- фов больше! А то как бы не пришлось историку XXII века разбирать завалы новой, националистической мифоло- гии и проводить новую «ревизию ак- сиом», отыскивая причины очередного и окончательного провала русских на- ционалистов.

Недобитую традицию — добить!

Итак, Сергеев прекрасно подгото- вил для русского национализма новые мехи (за что ему большое спасибо), но ничего подходящего туда сам пока не влил. Несмотря на обилие блестящих мыслей, интереснейших фактов и на- блюдений, будоражащих мысль гипо- тез, небогатая теория национализма не была им заметно обогащена.

Почему? В целом ясно: идеа- лизм русской традиции (в том числе, религиозно-философской), изучению и пропаганде которой автор, по его

Семнадцать мгновений истины, или Наш от-

мышления над книгой // ВН. 2010. №3. С. 67.

48 См. об этом: Севастьянов Александр.

вет Данилину // Наш современник. 2009.

№10.

Александр Севастьянов

	собственному признанию, посвятил	есть медицинский факт, от которого
двадцать лет, держит цепко, въедается	никуда не спрятаться. Соматика же,
в мозг. Это во-первых.	как ни крути, носит расовый и этниче-
А во-вторых, Сергеев, проявивший	ский характер. Это тоже факт. Saрienti
себя незаурядным разрушителем тра-	sat.
диций, чей внимательный, точный,	Меньшиков, Ковалевский, Розанов…
вдумчивый исторический анализ раз-	Примкнувший к ним, не убоявшись, вы-
бивал на наших глазах один миф или	дающийся историк Валерий Соловей…
предрассудок за другим, забыл разбить	Чем плоха компания, Сергей Михай-
еще один такой, причем важнейший.	лович? Правда, придется потерпеть ря-
Он и сам это знает и прекрасно по-	дом еще и «записного националиста»
нимает: «Традиционная русская мысль	Севастьянова, но на что не пойдешь
всегда чуралась биологизаторских	ради общего дела!
концепций нации (за исключением,
пожалуй, национализма начала про-	* * *
шлого века в лице М.О. Меньшикова	В книге Сергеева много есть еще
или П.И. Ковалевского)» (с. 153). Ну,	такого, о чем бы мне хотелось пого-
я бы добавил сюда еще и Суворина, и,	ворить подробнее, поспорить, благо
конечно же, Василия Розанова, и не	наши научные интересы, как выясни-
только; да, русская дореволюционная	лось, слишком во многом совпадают.
мысль с роковым опозданием дозрела	Но я не буду здесь обсуждать ни про-
до биологизма, но какие имена! Один	блемы русской интеллигенции и сред-
Меньшиков чего стоит…	него класса, на которого уповает автор
Оправдывая, более для самого себя,	(это сделано мной в другом месте)49; ни
это «чурание», Сергеев поясняет: «Не-	проблемы словесности и культуры (это
возможно показать и объяснить транс-	требует иной площадки); ни проблему
формацию биологических признаков	русского характера50; ни трагическое
этноса (тех же отпечатков пальцев) в	заблуждение насчет принадлежности
культуру и социальность» (с. 154).	русских и России к Европе (быть ев-
Ан вот и нет! Во-первых, именно	ропеоидом еще не значит быть евро-
по отпечаткам пальцев на глиняных	пейцем); ни многого другого, повод к
изделиях каменного века ученые де-	чему подает книга. И даже такой важ-
лают совершенно неопровержимый и	ный предмет для спора, как отношение
далеко идущий вывод о том, что мы,	русских националистов к режиму и
русские, — прямые потомки тех са-	Кремлю (Сергеев, на мой взгляд, пи-
мых гончаров и наследники той самой	тает здесь необоснованные надежды),
культуры и социальности, которые су-	оставлю для другого случая.
ществовали на нашей земле в весьма	В заключение скажу кратко. Новые
далекие времена.	мехи русского движения ждут нового
А во-вторых — и это гораздо се-	вина. Пожелаем всем нам — а Сергею
рьезнее — биологические различия	Сергееву особо — успеха в его изго-
этносов касаются не только дермато-	товлении.
глифических узоров (это лишь один из
многих десятков этнодиагностических
маркеров), но и устройства головно-
го мозга. Расовые и даже племенные
мозги — это объективная реальность,	49 Севастьянов А.Н. Диктатура интелли-
зафиксированная многими исследова-	генции против утопии среднего класса. М.:
	ниями. От этого уже так просто не от-	Книжный мир, 2009.
	махнешься. Связь соматики с самыми	50 Об этом пойдет речь в следующем номе-

высшими проявлениями духовности

ре ВН.

З А М Е Т К И А Н Г А Ж И Р О В А Н Н О Г О И С Т О Р И К А

Сергей Сергеев

I. Апология

«очернительства»

«Вы не любите русскую исто- рию», — с мрачной удовлетворенно- стью тем, что наконец-то удалось рас- кусить «засланного казачка» и теперь уже совершенно ясны причины «стран- ностей» вроде бы неглупого человека, сказал мне известный и заслуженный ветеран русского национального дви- жения после прочтения моей статьи

«Нация в русской истории»1. Я, не- сколько ошарашенный таким выводом, растерянно возразил, что вообще-то именно русской историей и занимаюсь профессиональновотужелетдвадцать. Мой визави, саркастически-мудро усмехнувшись («и не таких видали»), с полной уверенностью в своем торже- стве моментально меня «срезал»: «Ну и что, Пайпс, между прочим, русской историей всю жизнь занимается…» После стигматизирующего мою персо- ну в глазах каждого честного русского патриота сближения с главным «русо- фобом» американской историографии я понял, что дальнейший спор обре- чен быть бессмысленным и беспощад- ным…

С тех пор упреки в нелюбви к рус- ской истории, в ее «очернении», а

димир Садовников инкриминировал мне «чаадаевщину»4, и даже мой друг Александр Самоваров посетовал, что Сергеев-де невольно льет воду на очень нехорошую мельницу5… А все потому, что я изображаю имперский период нашей истории далеко не в радужных тонах.

Разве может русский националист критиковать историю своей стра- ны? — возмущаются мои оппоненты. Я вряд ли сумею перед ними оправдать- ся, но эта дискуссия (пусть и тупико- вая) — хороший повод поразмышлять о том, на каких принципах должна стро- иться русская националистическая историография. Настоящие беглые заметки (которые служат, кроме всего прочего, методологическим послесло- вием к циклу моих работ по истории русского нациостроительства)6— по- пытка эти принципы наметить. Есте- ственно, к дальнейшему обсуждению приглашаются все желающие.

Трюизмом стало утверждение, что вполне объективное, деидеологизи- рованное историческое исследование возможно только в формате хроноло- гической таблицы (да и там возмож- ны злоупотребления злостным субъ- ективизмом). Если выбирать между Леопольдом Ранке («историк должен просто описывать то, что было на са- мом деле») и Михаилом Покровским («история — это политика, опрокину- тая в прошлое»), то, при всей несимпа- тичности фигуры последнего, премию в номинации «За реализм» придется

то и попросту в русофобии, я по-

лучаю более-менее регулярно. Осо- бенно после статьи «Дворянство как идеолог и могильщик русского нациостроительства»2. Елена Чуди- нова буквально прокляла ее автора,

«плюющего на могилы предков»3, Вла-

Дата добавления: 2015-07-25