Читайте также:
|
(«роман»)
Он в очередной раз вышел из себя и пошел гулять по лужам парящего солнца. Не в пример другим, себе примером, так он лечился всегда, когда хотел заболеть. Еще вчера продуманный роман, рассыпался в пьяной ночи. И начал плясать буквами над челом, когда-то гения, убитого ныне предательским хвостом зеленого змея.
«Обреченный быть писателем» все шел, роняя незримый взгляд, на, наверное, родственных змею, зеленых солнечных зайчиков. И размахивая ивовой веточкой, начинал выводить новый, как прежде великий, роман жизни.
«Любовь до гробовой доски постукивала своим ровным, скорбящим молотком над так и несбывшимися надеждами. Но они думали, что все впереди. Океан страстей бушевал, накатывая волны безумия на еще не окрепшие тела после всепоглощающего огня любви.
Их встреча была случайной, с напускной развязанностью и взаимной симпатией с первых полу секунд. Ее, цвета синего неба глаза, его греческий профиль сошлись в неравной схватке между желанием и невинностью. Но так как судьба уже предрекла их неминуемую встречу, деваться было некуда, и они пообещали друг другу любить в горести и радости плюс хранить верность до самого того конца!
Плоды любви выросли очень быстро и вступили во взрослую жизнь подкованными на все четыре копыта вундеркиндами. Но среда, как известно окружающая, взяла верх над ценностями духовного толка и толкнула молодые повторения своих родителей, на скользкую дорожку и те покатились. Девушка, встретившись с нехорошими парнями, стала такой же, и, не зарекаясь от суммы, попала в места не столь отдаленные. Парень – перспективный химик, нахимичил новый синтетический заменитель счастья и пал от верхних конечностей недовольного клиента.
Не до конца убитые горем родители продолжали ковылять по такой же грешной земле, как и все, и впадать в приступы воспоминаний, ругая время и китайских мудрецов «за перемены».
За пол ночи зашла луна, когда «обреченный быть писателем» добрался до дома и не раздеваясь, сел за письменный стол. Предательские тени бегали по потолку, играя в догонялки, и не замечая хозяина, раскидывали свои щупальца на вновь вступивших в игру. Черный кот (ночь же) на соседней крыше призывно исполнял свою странную песнь для кошки, мышки, репки. Но даже все это великолепие не могло тронуть вновь возродившегося гения. И отряхнув пепел с плеч, «обреченный быть писателем» медленно отодвинул ящик письменного стола, и, трепеща, почти не дыша, сплевывая через левое плечо, стуча по столу, достал стопку бумаги и аккуратно разложил ее на столе. Потом также медленно достал еще одну стопку и налил до краев, открыл ножом, безусловно, перочинным, могилку для кильки в томате. Горячительная пошла без масла, но как по оному, не давая, не единого шанса вернутся. Так, не возвращаясь, унесла она с собой непризнанного писателя «обреченного быть гением».
ОН….
Он брал из ящика, стоящего рядом, маленьких деревянных человечков и расставлял на большом цинковом столе. Рядом со столом находилась огромная, черная, трехметровая печь с трубой, уходящей куда-то вверх. В ту непроглядную тьму, которая обволакивала все пространство, кроме стола, того, с человечками и самой печи.
- Ты думаешь, что я совсем бездушный и злой? – он открыл дверцу печки, которая доходила как раз до края стола. И сгребая одной рукой всех деревянных болванчиков, стоящих на нем, резким движением отправил их в огонь.
Пламя было на столько сильным, что поглотило вновь прибывших, даже не заметив пополнения.
«Пассажирский поезд, сошедший с рельс, унес жизнь пятнадцати человек….»
- Думаешь, что жизнь – это бесценный дар? Что она дается один раз и бу-бу-бу и тому подобное? Чушь! – он не торопясь, расставлял свои трофеи.
- Жизнь – это бедствие, которое переживает человек. Соревнуясь с самим же собой в способах переживания этого бедствия. Немного запутанно, но верно.
- Вот посмотри на этого красавца. – Он взял одну деревянную фигурку и стал вертеть в руках.
- В пять лет у него умерла мать. Он остался с отцом-импотентом, бившим его так, что к десяти годам у него не осталось ни одного живого места на теле. После детдома, в который его отдали в двенадцать. Отца лишили родительских прав. Он пошел работать на завод. И напившись как-то, оттяпал себе пол руки.
- Ну и какой же это бесценный дар, а? – он взглянул на фигурку и швырнул в печь.
«По предварительной версии неосторожное обращение с огнем. Погиб один человек….»
- Ты, спросишь, а как же любовь? А я отвечу. Миг, за который расплачиваешься всем. Всем, что было, есть и будет. Нет, ну это справедливо?
- Ты посмотри на них, – он стал брать попарно маленькие скульптурки.
- Эти сбежали из дома. Думали, весь мир у их ног.
В печь.
«Обнаружены тела двух молодых людей европейской национальности. Парня двадцати-двадцати двух лет, девушки….»
- Эти, с разрывом в двадцать лет, надеялись, что время повернули вспять.
Туда же.
«Два не опознанных тела были найдены в машине….»
- «Две не познанные жизни…» Она ждала его двенадцать лет. Когда, он, наконец, развелся со своей первой женой и пришел к ней о, чудо! А чуда, не было. Он задушил ее, – первая фигурка полетела в печь.
- И чего она мучилась эти двенадцать лет? Ради чего? Чтобы умереть в объятьях любимого? Расплата?! – и вторая фигурка отправилась вслед за первой.
«В следственном изоляторе обнаружили повешенным….»
- Вот ты говоришь – судьба! Какая карта выпадет. А если ты по жизни всегда не ту вытаскиваешь? Ниточка тянется, тянется, хоп и оборвалась… - Весь расставленный народец отправился в печь.
«Боинг» рухнул на взлетную полосу. Погибло двести восемьдесят два человека…»
- Нет, я не злой и не бездушный. Я просто знаю, что лучше.
- Я избавляю мир от стольких напастей: безумцев с ядерными кнопками, маньяков, амбициозных ученых, сумасшедших политиков, убийц, воров, изменников…
- Невинные? О каких невинных жертвах ты говоришь? Каждому есть за что покаяться. А смерть, смерть – это самое легкое наказание. Смотря, какая?… Да любая. Ведь это освобождение, открещение от всего, что натворил или еще смог бы натворить. Во чреве умерший – святой!
- Не говори мне о жизни. Она бесплодна. Я делаю ее значимой. Потому, что лишаю ее, их. Только после – рождается память, слава, поклонение… Я рождаю вечность! – вновь весь стол был заставлен и вновь…
«При взрыве дома…»
ЗАВТРА
- Зачем она тебе нужна?
- Для души.
- Какая душа, если ты с нее не слезаешь?
- Это не важно.
- Не важно, что не слезаешь или не важно, что для души?
- Слушай, отстань.
- Вот ты всегда так. Только мы начинаем с тобой о чем-нибудь говорить, ты сразу.
Виктор поудобней лег на диван и уставился в потолок.
- Ну и хрен с тобой! – Сергей встал с кресла и вышел на балкон.
Недолгое молчание прервал телефонный звонок. Виктор не меняя положение, взял трубку.
- Да.
- …
- Нет.
- …
- Два или три?
- …
- Или?
- …
- Хорошо. Целую.
- Эй, Серега! Твоя сестра звонила. Просила, чтобы ты купил апельсин. Два или три килограмма.
- А что ее муж-дебил не может купить?
- Это уже не ко мне.
Виктор опять уставился в потолок. И стараясь не моргать, смотрел на маленькую паутинку, колеблющуюся из стороны в сторону. Через несколько минут глаза начали слезиться и болеть – это был первый признак к отступлению. Он перевел взгляд на телевизор, старый мамин сервант, веник в углу, стул. И так постепенно вместе с взглядом наконец-то привел тело в вертикальное положение. Сидя на диване и смотря уже в пол, Виктор вдруг крикнул: «Вставай, сука!»
С балкона донеслось: «Опять начинается».
Виктор начал заунывно: «У любви как у пташки крылья…» - медленно поднимаясь с любимого дивана. Подавив приступ тошноты и осознания собственной ничтожности, он поплелся в ванную, волоча за собой левую ногу.
Два года назад, подвеселевший у Маринки на день рожденье, Виктор возвращался домой на своем новеньком «Фольксвагене». Он обещал Маринке, что завтра привезет ей целую корзину клубники. А завтра протянулось три месяца.
Со сложнейшими переломами левой ноги, сотрясением мозга и рваными ранами на лице. Она так и не пришла. Ни разу за девяносто один день.
Как-то в магазине они встретились. Встретились – громко сказано, она сделала вид, что не узнала его.
«Такая же сучка как все!»
Виктор смотрел на себя в замызганное, все в подтеках зеркало ванной. Давно не бритый, с лоснящимися волосами и припухшими веками, он поймал себя на мысли, что похож на соседа-алкаша, с утра бегущего за опохмелом в ближайший киоск.
«Как все запущенно» - вырвалось у него.
Он уже начал было мылить помазок, как услышал за спиной голос Сергея.
- Витя.
- Что еще?
- Там, там… К тебе пришли.
- Кто?
- Мм… Мм…
- Что ты мычишь как бык производитель? Ну?
- Ма-ри-на.
- Какая еще… Марина? – Виктор оглянулся и, увидев округлившиеся глаза Сергея, понял «та самая».
На несколько секунд Виктора парализовало, но сердце с лихорадочной скоростью барабанной дроби, стало отстукиваться в каждой частички так, что ему пришлось несколько раз перехватить дыхание. Вздохнув глубже, и уже уверенней он направился в зал.
Марина сидела в кресле, положив руки на колени, как провинившийся, ребенок.
- Привет – чуть глуховато произнес Виктор.
- Здравствуй, Витя!
- Чего пришла?
- Ты обещал клубнику, но так и не принес – она глазами указала на стоящую рядом корзину с отборной, крупной ягодой.
- Клубнику? – в недоумении произнес Виктор.
- Ну, да – чуть смущенно ответила Марина. – У меня же вчера был день рожденья.
Виктор смотрел на нее и не понимал, что вообще происходит. «Она что больная или прикидывается».
- Ты мне обещал, а не принес, – продолжала Марина. – Вот я и решила сама…
- Ага, я чуть опоздал. Примерно на два года.
- Нет, это я опоздала, – сказала она и заплакала. Потом вдруг встрепенулась, нацепила улыбку и притворно предложила. - Хочешь клубничку?
- Ты, что спятила? – Виктора начало колотить от всего происходящего.
- А я тебя любила, – едва слышно произнесла Марина и выбежала из комнаты, опрокинув ногой корзину.
Секунды две спустя с грохотом захлопнулась входная дверь.
Ничего не видящим взглядом, зомби-Виктор вернулся в ванную. Побрился. Вымыл голову. Почистил зубы.
Обновленный, он вытер запотевшее зеркало и посмотрев на себя, подмигнул. Выходя из ванной, Виктор столкнулся с Сергеем, запыхавшимся и взволнованным.
- А я вот, к соседям за солью ходил – он замолчал, вопросительно смотря на Виктора.
- Где же соль?
- Да их дома не было. А где? – Сергей повернулся и направился в зал.
Виктор пошел за ним. На полу все так же лежала опрокинутая корзина, а комнату наполнял запах весенней поляны.
- А где же гостья? – продолжал Сергей.
- Ушла – твердо ответил Виктор.
- Ушла и все?
- Все.
- Вы что даже…
Виктор не дал Сергею договорить.
- Отстань – невозмутимо произнес он.
- Вот так всегда – и раздосадованный Сергей стал собирать клубнику в корзинку.
Виктор, смотрящий на друга, чему-то улыбнулся, хрустнул пальцами и заковылял в спальню.
На старой деревянной кровати в беспорядке подушек и одеяла лежало то, что ему было нужно.
- Что ж, красотка, сегодня ты будешь Мариной, – и со всего маха плюхнулся в кровать.
Когда до Сергея донеслись звуки поскрипывающей кровати, он с грустью или скорее с философской рассудительностью заметил: «Кто придумал эти сексшопы?» - откусывая кусочек от очередной очень крупной ягоды.
Вопросы природы
(Эссе)
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Жанат Баймухаметов | | | Рождение (крик) |