|
Читайте также: |
Какая сволочь разбудила Герцена? Кому мешало, что ребенок спит?
(Кажется, Наум КОРЖАВИН)
Отрадно видеть, что в последние годы, похоже, перестали считаться
"священными коровами" и так называемые декабристы. А это отраднейший факт,
поскольку означает, что люди понемногу избавляются от навязанной радикалами
привычки считать этаким Прометеем любого бунтовщика -- только за то, что он,
сокол и буревестник, выступил против существовавшего порядка вещей. Опыт
человечества, увы, сплошь и рядом подсказывает нам, что "героические"
инсургенты, за редчайшими исключениями, либо после своей победы заводят
такие порядки, что "старый режим" начинает казаться раем земным, либо, даже
будучи разогнаны, успевают нацедить кровушки, сколько и не снилось тем, кого
"буревестники" намеревались отправить на свалку истории...
Меня многие годы занимал интересный вопрос: почему во время венгерской
революции 1848 г. другие, столь же вроде бы угнетаемые австрийской короной
народы тем не менее выступили против мадьяр в союзе с габсбургскими
войсками? Тут явственно просматривалась некая нелогичность -- что нашло на
чехов, словаков и хорватов, какое затмение ума? Неужели они были столь
реакционны и верноподданны?
Оказалось, причины предельно просты... Когда победившие в Венгрии
революционеры очертили границы своей независимой отныне державы, в эту
державу вошли и земли, населенные вышеупомянутыми хорватами, словаками и
чехами. Поддавшись общему настроению ("революции" гремели по всей почти
Европе), сии народы, рассуждая логически, решили, что настала и их очередь
создавать свободные национальные государства...
Тут-то из революционной Буды (в те годы Буда и Пешт еще не объединились
в один город) и последовал резкий, недвусмысленный окрик. Всевозможным
"нацменьшинствам" было заявлено, что подобные настроения -- вовсе даже не
стремление к свободе, а злокозненный сепаратизм, подрывающий устои
революционной Венгрии, единой и неделимой. "Сепаратисты" резонно вопросили:
отчего же венграм можно отделяться от австрийской империи и создавать свое
государство, а всем прочим то же самое стремление категорически заказано?
Буда ответила кратко и веско: "Потому что это -- контрреволюция".
Против тех, кто не внял предупреждению и продолжал болтать о независимых
Словакии и Хорватии, были брошены войска. Славная революционная армия
обстреливала из пушек мятежные деревни, после чего в дело вступали конница и
пехота.
Тогда-то хорватские и словацкие части начали войну против Венгрии
совместно с австрийцами. Австрийский император, конечно, угнетал налогами и
поборами, но он был меньшим злом -- при нем, по крайней мере, деревни не
выжигали артиллерийским огнем...
Подобное поведение венгров тем более удивительно, что огромный процент
революционных вождей и трибунов составляли люди немадьярских
национальностей. Лаиош Кошут был чехом по происхождению, "буревестник
революции" поэт Петефи -- словаком (в те времена, когда он глаголом жег
сердца мадьяр, был еще жив его отец, в отличие от сына не отказавшийся от
фамилии Петрович), Дамьянич -- хорватом...
По зрелом размышлении приходишь к выводу, что Николай I, послав на
подавление венгерского мятежа огромную армию, по сути, спас европейское
равновесие. Была для Европы вполне реальная угроза превратиться в кипящий
котел, на десятилетия стать ареной войн, войнушек и вялотекущих мятежей. В
те годы другого финала бессмысленно было бы ожидать. Получилась бы вторая
Латинская Америка, Только и всего...
Вернемся к декабристам. Которые были плохи не оттого, что "узок их круг
и страшно далеки они от народа", а потому, что совершенно не просчитывали
последствий.
Всякому овощу свое время. Массовое сознание российского народа образца
1825-го ни за что не позволило бы безболезненно перейти к грезившейся
декабристам идиллии. Даже французы (народ, безусловно превосходивший наших
соотечественников в развитом правосознании) во времена своей революции
пролили столько крови и учинили столько зверств, что последствия, по мнению
иных французских историков, аукаются даже сегодня...
А посему нельзя относиться к декабристам с любовью и уважением только
потому, что они, чистые души, "хотели сделать лучше". Важны не намерения, а
последствия. Известно, куда ведет вымощенная одними благими намерениями
дорога...
Я не буду разрабатывать виртуальность, которая могла бы возникнуть в
результате победы декабристов. Всю работу проделали до меня: замечательный
историк Н. Эйдельман (как документалист) и мой хороший друг, талантливый
писатель из Одессы Лев Вершинин, написавший великолепную "историческую
фантастику" (см. библиографию) [37, 217]. После них работать в этом
направлении уже бесполезно. Посему я лишь кратко изложу наиболее вероятное
виртуальное будущее.
Революционная армия очень быстро раскалывается на несколько
непримиримых лагерей, которые начинают войну по всем правилам. Параллельно в
стране действуют верные уцелевшим членам императорской фамилии войска,
польские повстанцы и массы крестьян, поднявшиеся на "бессмысленный и
беспощадный" русский бунт. Как минимум несколько лет в стране тянется
повсеместная гражданская война без фронтов и тылов, все воюют со всеми.
Более чем вероятно, соседи начинают интервенцию, как сто раз случалось в
истории многих государств при подобном обороте дел. В лучшем случае отыщется
в конце концов сильная личность вроде генерала Бонапарта или Франке, маршала
Пилсудского или Боливара -- и жесточайшими мерами восстановит порядок. Но к
тому времени страна будет залита кровью, выжжена и разграблена. Да и то --
если отыщется личность...
А посему к Николаю Павловичу у меня претензия одна -- мало повесил. За
одного только генерала Милорадовича, ученика Суворова и замечательного
русского полководца, следовало тут же, на Сенатской, перевешать каждого
десятого.
Между прочим, мы как-то ухитрились забыть, что великому князю Николаю в
декабре 1825 было всего двадцать девять лет. И не может не восхищать, сила
воли, ум и энергия совсем молодого человека, которого к тому же вовсе не
готовили к роли самодержца. Лишний раз убеждаешься, сколь много в
критические моменты зависит от волевой и энергичной личности. Николай не
просто мастерски подавил бунт -- он вдобавок положил конец столетнему
разгулу гвардии, вместо защиты Отечества занимавшейся мятежами и
цареубийствами. Символично, что с разрывом всего в несколько месяцев схожие
события разыгрались и в Турции. Там султан столь же решительно уничтожил
янычарский корпус -- как и русская гвардия, к тому времени выродившийся в
скопище сытых бездельников, обеспечивших себе наследственные привилегии и
думавших о чем угодно, кроме защиты родины...
За умиленными пассажами в защиту и одобрение декабристов мы как-то
совершенно забыли рассмотреть простой и конкретный вопрос -- что,
собственно, готовили означенные господа стране в случае своей победы?
Намеченное ими освобождение крестьян без земли, способное лишь
навредить, -- еще цветочки...
В "Обзоре общественного мнения", составленном в 1829 г. офицерами III
отделения (давно пора отбросить ублюдочную большевистскую оценку этого
учреждения, сохранившуюся по сию пору), содержится любопытный абзац.
"Молодежь, то есть дворянчики от 17 до 32 лет, составляет в массе самую
гангренозную часть империи. Среди этих сумасбродов мы видим зародыши
якобинства, революционный и реформаторский дух, выливающийся в разные формы
и чаще всего прикрывающийся маской русского патриотизма. Тенденции,
незаметно внедряемые старшинами в них, иногда даже собственными отцами,
превращают этих молодых людей в настоящих карбонариев. Все это несчастне
происходит от дурного воспитания. Экзальтированная молодежь, не имеющая
никакого представления ни о положении в России, ни об общем ее состоянии,
мечтает о возможности русской конституции, уничтожении рангов, достичь коих
у них не хватает терпения, и о свободе, которой они совершенно не понимают,
но которую полагают в отсутствии подчинения".
Время показало, что автор этих строк был совершенно прав. Во второй
половине XIX столетия народовольцы, как раз главным образом и состоявшие из
"дворянчиков" и "экзальтированной молодежи", заразили общество вирусом
революции, убили Александра II практически за считанные дни до введения им
конституции да вдобавок проторили дорожку большевикам...
Вернемся к декабристам. Чтобы понять, что же на самом деле представляли
собой эти субъекты, необязательно вспоминать о полусумасшедших неудачниках
вроде Якушкина. Достаточно заглянуть в первоисточники -- в "Русскую правду",
сочиненную Павлом Пестелем в качестве руководства на ближайшее будущее.
Как же Пестель представлял себе полицейскую систему новой свободной
России?
Новую полицию Пестель предлагал именовать... "Высшим благочинием"
(прямо-таки оруэлловское Министерство Любви). "Высшее благочиние охраняет
правительство, государя и государственные сословия от опасностей, могущих
угрожать образу правления, настоящему порядку вещей и самому существованию
гражданского общества или государства, и по важности сей цели именуется оно
высшим..."
По Пестелю, деятельность "Высшего благочиния" с самого начала должна
сохраняться в строжайшей тайне, оно "требует непроницаемой тьмы и потому
должно быть поручено единственно государственному главе сего приказа,
который может оное устраивать посредством канцелярии, особенно для сего
предмета при нем находящейся". Даже имена чиновников "не должны быть никому
известны, кроме государя и главы благочиния". До подобной секретности не
дотянули ни ЧК, ни гестапо...
"Высшее благочиние" должно развернуть самую широкую сеть доносчиков и
тайных агентов: "Для исполнения всех сих обязанностей имеет высшее
благочиние непременную надобность в многоразличных сведениях, из коих
некоторые могут быть доставляемы обыкновенным благочинием (т.е. обычной
полицией -- А.Б.) и посторонними отраслями правления, между тем как другие
могут быть получаемы единственно посредством тайных розысков. Тайные
розыски, или шпионство, суть посему не только позволительное и законное, но
даже надежнейшее и, можно сказать, единственное средство, коим высшее
благочиние поставляется в возможность достигнуть предназначенной ему цели".
Естественно, чины "внутренней стражи" должны получать самое высокое
жалованье: "Содержание жандармов и жалование их офицеров должно быть втрое
против полевых войск, ибо сия служба столь же опасна, гораздо труднее, а
между тем вовсе не благодарна".
Наконец, численность "ревнителей благочиния" предполагается огромная:
"Для составления внутренней стражи, думаю я, 50 000 жандармов будут для
всего государства достаточны".
Для сравнения: тогдашний Корпус внутренней стражи, в который входили и
жандармские части, к 1825 г. насчитывал всего около пяти тысяч человек...
Так что я предлагаю читателю самому решить: куда могли завести такие
планы и чем кончилось бы их вдумчивое претворение в жизнь... Кстати, к 1842
г. штаты многократно руганного и предаваемого анафеме III отделения
составляли... 40 человек.
Кстати, офицеры III отделения отчего-то всерьез полагали, что основным
мотивом, подвигнувшим декабристов на мятеж, было желание освободиться от
своего кредитора, то есть -- императорской фамилии. Шеф жандармов Дубельт
так и пишет: "Самые тщательные наблюдения за всеми либералами, за тем, что
они говорят и пишут, привели надзор к убеждению, что одной из главных
побудительных причин, породивших отвратительные планы "людей 14-го декабря",
было ложное утверждение, что занимавшее деньги дворянство является должником
не государства, а императорской фамилии. Дьявольское рассуждение, что,
отделавшись от кредитора, отделываются от долгов, заполняло главных
заговорщиков, и мысль эта их пережила..."
В самом деле, к 1825 г. большая часть дворянских имений была заложена в
Государственном банке. Маркиз де Кюстин, посетивший Россию в 1839 г., писал,
что император является "не только первым дворянином своего государства, но и
первым кредитором своего дворянства" [105].
Так что эта версия имеет все права на существование -- аналоги в
мировой истории встречались. Доклад Дубельта, уточняю, был строго секретным,
не предназначенным для широкого распространения. Известно, что на допросах
господа декабристы порой прямо-таки выворачивались до донышка. Начальник III
отделения Бенкендорф и шеф жандармов Дубельт -- люди чести (пора, наконец,
отказаться от их совдеповских оценок!), боевые офицеры, герои 1812-го года.
Если признать, что они не кривили душой, а фиксировали то, что знали,
картина получается и вовсе прелюбопытная. По крайней мере, начинаешь
понимать, почему вдруг бросились бунтовать не просто знатные люди --
помещики, владевшие многими тысячами душ и обширнейшими имениями. Чего не
сделаешь, чтобы освободиться от кредитора, которому нет охоты возвращать
долг...
Кстати, проверить эту версию "не просто, а очень просто". Нужно всего
лишь вдумчиво покопаться в архивах. И если обнаружится, что имения "людей
14-го декабря" были заложены в казну, все подозрения превратятся в
уверенность...
Пушкин, еще в 1822 г., будучи совсем молодыми прекрасно понимал
опасности "дворянских" революций, понимал, что "ограничение дворянами
самодержавия" выродилось бы в нечто страшное: "Владельцы душ, сильные своими
правами, всеми силами затруднили б или даже вовсе уничтожили способы
освобождения людей крепостного состояния, ограничили б число дворян и
заградили б для прочих сословий путь к достижению должностей и почестей
государственных".
Правда, он писал это, имея в виду попытку дворянства ограничить в 1730
г. права императрицы Анны, но разница невелика...
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 56 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| НЕКТО ЕМЕЛЬЯН | | | ВВЕДЕНИЕ, ОНО ЖЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ |