Потомки

К Петру (в отличие от многих других самодержцев) отношение потомков

было неоднозначным с самого начала, и разброс мнений оказался особенно

велик...

Уже в конце XVIII в. князь Щербатов написал прекрасную, до сих пор не

устаревшую работу, исследование, впервые, наверное, в российской

историографии поставившую вопрос виртуальности: как развивалась бы Россия,

не будь Петра? У Щербатова есть примечательная фраза: "Нужная, но, может

быть, излишняя перемена". Чуть позже Радищев, по сути, вторил Щербатову,

пусть и с другой колокольни: "И я скажу, что мог бы Петр славнее быть,

возносяся сам и вознося отечество свое, утверждая вольность частную". Но как

раз "вольность частную" наш сатрап и подавлял с небывалым прежде усердием...

Пушкин поначалу написал "Полтаву" -- одно из ярчайших в русской

литературе восхвалений Петра. Однако, возмужав и посерьезнев, за сто

пятьдесят лет до Стивена Кинга создал великолепный "роман ужасов" -- поэму

"Медный всадник", где Петр уже совсем иной, прямой аналог современных

полусгнивших зомби и прочих "живых мертвецов", с тупой непреклонностью

преследующих вопящих от страха беглецов...

Крайне символично, между прочим, что картечь Николая I, 14 декабря

1825-го покончившего с последней отрыжкой "вольностей гвардейских", стегнула

и по Медному всаднику. Не менее символично и то, что декабристы для своей

ублюдочной пародии на прошлые гвардейские перевороты выстроились как раз

вокруг памятника Петру...

Ситуация стала еще более интересной, когда в России стала издавать

осмысленные звуки интеллигенция (не путать с интеллектуалами!), по своей

сути как раз и являвшаяся одним из монструозных порождений петровских ломок.

Под интеллигенцией и здесь, и далее я всегда полагаю в виду нечто строго

конкретное: аморфное скопище субъектов, получивших некоторое образование

(точнее, нахватавшихся вершков) и одержимых параноическим апломбом быть

"духовными вождями и учителями", равно как и "совестью народной".

Радикальной интеллигенции Петр как раз пришелся по нутру -- подобно всякому,

славному разрушением. Белинский, бледная поганка российской общественной

мысли, изощрялся, как мог, и в прозе, и в стихах: Россия тьмой была покрыта

много лет, Бог рек: да будет Петр -- и был в России свет.

Здесь проявилась еще одна видовая черта отечественной интеллигенции,

превращающая ее в вульгарную "образованщину": полнейшее невежество в

истории. В письме Кавелину Белинский не менее категоричен: "Для меня Петр --

моя философия, моя религия, мое откровение во всем, что касается России. Это

пример для великих и малых, которые хотят что-либо сделать, быть чем-нибудь

полезным".

Радикалы и революционеры Петра как раз обожали. Белинскому вторил

"московский бастард" Герцен: "Петр, Конвент научили нас шагать семимильными

шагами, шагать из первого месяца беременности в девятый".

И зашагали... Советские историки любили важно отмечать, что "Ленин в

высшей степени положительно относился к деятельности Петра I". ("Вождь

мирового пролетариата" в данном случае всего лишь следовал за Энгельсом, еще

одним почитателем разрушения и вселенской ломки, назвавшим Петра

"действительно великим человеком". Маркс считал Петра гением, деятельность

Петра -- "исторически оправданным закономерным историческим процессом".) Так

что среди учителей Ильича несправедливо будет числить лишь Маркса с

Энгельсом -- эту сомнительную честь разделяет и Петр, названный Герценом

"революционером на троне". Он же, Герцен, говаривал, что Петр был "первой

свободной личностью в России". Спорить с этим нельзя -- беда только, что

Петр был еще и единственной свободной личностью в России, все прочие, от

фельдмаршала, до крестьянина, -- по сути, рабами...

А уж особенно интеллигенции, разумеющей лишь внешние признаки,

нравилось, что Петр "поставил Россию в ряд с западными державами". И никто

не задумывался, какой ценой... Главное, все брили бороды и носили

европейское платье. Суть глубинных процессов интеллигенция понимать не в

состоянии...

Лев Толстой поначалу относился к Петру прямо-таки восторженно,

собирался писать роман о нем, но впоследствии наступило отрезвление, и

Толстой оставляет такие строчки: "Был осатанелый зверь..." "Великий

мерзавец, благочестивейший разбойник, убийца, который кощунствовал над

Евангелием..." Говорил о Петре I и его сподвижниках: "...убивали людей.

Забыть про это, а не памятники ставить".

Алексей Толстой до того, как пришел на службу к большевикам,

высказывался о Петре несколько иначе, чем в своем будущем романе

(талантливом, несмотря ни на что): "Но все же случилось не то, что хотел

гордый Петр: Россия не вошла, нарядная и сильная, на пир великих держав. А,

подтянутая им за волосы, окровавленная и обезумевшая от ужаса и отчаяния,

предстала новым родственникам в жалком и неравном виде -- рабою. И сколько

бы ни гремели грозно русские пушки, повелось, что рабской и униженной была

перед всем миром великая страна, раскинувшаяся от Вислы до Китайской стены".

Тот же Герцен выразился как-то, что "Чингисхан с телеграфом хуже, чем

Чингисхан без телеграфа". Именно таким "Чингисханом с телеграфом" и был

Петр, и добавить мне больше нечего...

Кстати, любопытнейшие рассуждения о природе "консерваторов" и

"либералов" мне встретились в воспоминаниях митрополита Вениамина

(Федченкова), в той их части, где речь идет об участии его в продолжавшемся

девять месяцев Московском Церковном Соборе, открывшемся вскоре после

Февральской революции:

"Большинство было, в общем, консервативно, но в хорошем смысле этого

слова: было по сердцу добрым, желало помочь устроению жизни, готово было к

жертвенности, не гордилось собою, считалось с братским мнением Других, было

достаточно свободно в своем понимании окружающих обстоятельств. Обычно слово

"консерватор" считалось в русском интеллигентском воззрении синонимом

тупости, злобы. По совести сказать, на Соборе было как раз обратное. Вот

либералы (они почти все вышли из преподавательской, отчасти и профессорской

среды духовных школ) были действительно раздражены, злобны, упорны в своем

либерализме, партийно нетерпимы и просто злостно тупы... они очень не любили

повиновения, послушания, признания авторитетов, любви и уважения к

начальству. Наоборот, всячески унижать то, что выше их, лишать прав,

ограничивать, отвоевывать привилегии самим себе, командовать над другими --

вот их свойства. И чего бы ни коснулось, они готовы тотчас же в злобный бой

против инакомыслящих... как люди с самоуверенным духом, большими знаниями и

способными развязными языками, они производили большой шум: и по количеству

подобных ораторов (они всегда выступали!), и по горячим речам их иногда

казалось, будто чуть не весь Собор мыслит так, как они звонят. Но когда дело

доходило до решений... эта десятая частичка оставалась в меньшинстве" [33].

Прошло восемьдесят лет, но отечественные интеллигенты и либералы не

изменились ни на йоту. Все вышеприведенное прекрасно описывает и нынешних.

Злобный бой против любого инакомыслия, жажда власти, стремление лишать

оппонента всех и всяческих прав... Вот только знаний не в пример меньше,

старая интеллигенция при всех своих недостатках была все же хорошо

образована, а нынешняя -- совки-с...

Между прочим, знаменитое крылатое выражение " Петр прорубил окно в

Европу" выдумано не в России -- этот пассаж впервые употребил в 1769 г. в

своих "Письмах о России" итальянец Франческо Альгорроти. Хорошо, что наши

соотечественники не причастны хотя бык этой глупости. В самом деле, эпитет

выбран неудачнейше. Нормальный человек прорубил бы дверь. Реформы, лезущие в

окно -- зрелище довольно сюрреалистическое...

Дата добавления: 2015-07-16