Господи, прости меня, кажется, я сама вызвала их к жизни!»
– Я не затем брал твои вещи… – проговорил Стефан чужим голосом. – Не для этого…
Палуба вдруг ушла куда-то вниз, словно провалилась под ними. Маша вскрикнула. Но бригантина выровнялась.
Бабкину вспомнился старый аттракцион, который он очень любил мальчишкой: огромная лодка, которую заполняли все желающие, рассаживаясь на скамейках на носу и корме. Потом сторож включал механизм, и лодка начинала раскачиваться. Выше, выше, еще выше! Вот уже те, кто сидит напротив, оказываются под тобой – кажется, вот-вот свалишься им на головы. А потом взмах в обратную сторону – и ты внизу, прижатый к скамье, а они сверху, нависают над тобой, крича и хохоча. Каждый раз с замиранием сердца он ждал, что лодка сделает полный оборот, «солнышко», но этого, конечно же, никогда не случалось.
С Кирой творилось что-то неладное. Рука, сжимавшая пистолет, ходила ходуном. Макар проследил за взглядом Сергея, устремленным на оружие.
– Значит, вы решили, что именно Наташа убила матроса, – задумчиво сказал он.
Кира не говорила этого, но возражать она была не в силах. Язык не слушался ее. Наташа? Или Стефан? Почему они так смотрят друг на друга?!
То, что сначала было ясно и просто, превратилось в водоворот, который неумолимо затягивает ее, будто щепку. Все переворачивается в бурлящей пене, меняется до неузнаваемости, и знакомое лицо оборачивается студенистым блином с круглыми осьминожьими глазами, а вместо рук тянутся щупальца.
Единственный, в ком она видела слабую надежду, был этот странный человек, взявшийся неизвестно откуда. «Нет, известно! Он пришел, чтобы расследовать дело об убийстве».
Кира вдруг поверила, что это возможно. Островок здравомыслия сосредоточился для нее в лохматом светловолосом парне, с такой легкостью раскрывшем ее.
Но если он смог вытащить на поверхность ее ложь – значит, сможет проделать это и с чужой!
– Как вы собирались расследовать дело? – жадно спросила она.
Макар нахмурился. Остальные смотрели на нее непонимающе, и до Киры дошло, что она бормочет, а не говорит. Она сглотнула и повторила:
– Как вы собирались расследовать дело?
– Да очень просто, – сказал Илюшин. – Моя задача – собрать доказательства. На крепеже топенанта должны были остаться отпечатки. Характер действий, произведенных со снастью, можно определить по ним с большой долей достоверности.
Бабкину опять показалось, что Макар вот-вот поправит воображаемые очки. «Что он несет? Какой еще характер действий? За этот крепеж мог схватиться кто угодно».
– Именно поэтому сегодня рано утром я поднялся на мачту, чтобы снять отпечатки, – продолжал Илюшин. – Крепеж был совершенно чист. Вообще. Ни одного следа.
Козулин, забывшись, издал свое «Гр-р-хм!» и растрепал бороду:
– Так не бывает, голубчик! Мы, конечно, должны в перчатках работать, но на практике это постоянно нарушается.
– Именно так я и рассудил! – подхватил Макар. – На детали должны были остаться хотя бы смазанные отпечатки. Логично предположить, что их стерли.
Если бы кто-то в эту секунду взглянул на Владимира Руденко, он заметил бы, как на его окровавленном лице промелькнула торжествующая гримаса. Но все смотрели на Илюшина.
– То, что их уничтожат, я подозревал с того момента, как поднялся на бригантину, – спокойно продолжал Макар. – Мое появление должно было стать сигналом к действию для убийцы. До этого он думал, что опасности нет, потому что капитан объявил о несчастном случае.
– Так почему же вы не сняли отпечатки сразу? – возмутилась Кира.
– Потому что я сделал лучше. Я поставил там камеру.
Владимир привстал, но спохватился и сел на место. Пальцы его непроизвольно стиснули окровавленную тряпку.
– Камеру?! – ахнул Стефан. – Зачем?
– Потому что это было проще, чем возиться со снятием отпечатков в темноте. И еще потому, что я надеялся, что убийца проявит себя. Отпечатки на крепеже объяснить можно. А вот объяснить, зачем их стирали, куда сложнее.
Кира опустила пистолет. К этому моменту все и думать забыли про него. Боцман и Козулин обшаривали взглядами грот-мачту, Маша уставилась на мужа с тем же немым вопросом в глазах: «Что он несет?»
Бабкин начал догадываться, что задумал Илюшин. Но останавливать его было поздно.
– На вашей камере записано, кто стирал отпечатки? – пробормотала Кира, едва владея собой.
– Не факт. Возможно, убийца обезопасил себя заранее.
Яков Семеныч озадаченно крякнул.
– И когда это можно проверить, сынок?
– Да хоть сейчас! Вы позволите, Кира?
«Он издевается над нами, – подумал Бабкин. – Он издевается над ней. И над убийцей тоже. А самое главное – он издевается над самим собой, с этими своими расшаркиваниями, вежливыми речами и просьбами проверить несуществующую камеру».
Кира не могла говорить. Она только кивнула.
Господи, неужели она сейчас все узнает? Туман развеется, и из него покажется убийца?
Макар выполнил обещанное не сразу. Сперва он поднялся, неторопливо потянулся. Успокаивающе махнул рукой встрепенувшемуся Муромцеву – мол, все в порядке. И двинулся к той мачте, на которую дружно посмотрели Козулин и боцман, когда он сказал о записи. Его обдавало брызгами – только успевай щуриться.
– Это что тут у нас? – бормотал он, ставя ногу на проминающуюся веревочную ступеньку. – Руслени? Или пютенги? Не помню, откуда у меня в голове эти безумные слова…
Он обернулся. Все смотрели на него, не отрываясь.
– А, может быть, руслени, трам-пам-пам-пам-пам-пам-пам! – пропел Макар. – А, может быть, пютенги! Трам-пам-пам-пам-пам-пам-пам! А, может быть, и ванты! Но тоже хорошо!
«Ух, здесь и качает!»
Он неспешно полез наверх. Ему предстояло добраться до нижней площадки.
«Нижняя-то она нижняя, но какая-то слишком уж высокая. Черт знает сколько мне еще карабкаться!»
– Эй, парень! – окликнул его снизу татарин. – Тебе помочь, родной?
– Спасибо, дружище! – в тон ему отозвался Илюшин. – Вроде справляюсь!
– Это она тебя погнала?
– Не-а. Сам дурак.
…Маша снизу видела, как, вскарабкавшись на марс, Илюшин долго возился возле самой мачты. Ветер трепал его не по размеру большую футболку, и у нее замирало сердце от страха, что его сдует. Но когда он закончил, обернулся к ним и помахал рукой, в ней была зажата небольшая черная коробочка.
«У него получилось!»
Бабкин почему-то не разделял ее радости. Увидев, что сделал Макар, он начал торопливо выкручиваться из проволоки.
– Яна! Помогите!
Девушка диковато взглянула на него и не двинулась с места.
Макар поставил ногу на палубу, зачем-то покачал веревочную лестницу, будто запоздало проверяя на прочность. И, насвистывая, направился обратно. Теперь уже все видели, что в ладони он держит матовый черный параллелепипед.
– А, может быть, брамсели! – донеслось до Бабкина.
Большое тяжелое тело, как выпущенный снаряд, пронеслось мимо. Владимир Руденко бросился на Илюшина, повалил его и, рыча, принялся выдирать камеру.
– Дай! Дай сюда, сволочь!
Он ударил Макара по плечу – раз, другой – и тот разжал ладонь. Руденко выхватил коробочку, швырнул ее в море и кинулся к пожарному щиту. Сдернув ближний предмет – им оказалась кирка, – он побежал обратно к Илюшину, который, морщась от боли, пытался подняться с мокрой палубы.
Одним прыжком Руденко сшиб его с ног и занес кирку.
Он с самого начала ощущал опасность, исходящую от этой мелкой тощей шавки. Шавка ползала по кораблю и все разнюхивала. От нее исходило непобедимое самодовольство, как будто она заранее знала, что все закончится в ее пользу: она найдет убийцу, выслужится перед начальством и получит заслуженную косточку. То, что сам Владимир получит переломанную жизнь, шавку нисколько не заботило.
«А вот хрен тебе, сучье рыло. Пускай я огребу по полной, но и ты просто так отсюда не уйдешь».
Ему уже было почти все равно. Он выдал себя, когда кинулся за камерой. Если б у него было время хорошенько подумать, может, он бы и не поступил так опрометчиво. Но времени ему не оставили.
Он все равно должен показать, кто здесь главный. Нельзя просто так взять и схватить Владимира Руденко за хвост, как дворового кошака. А если схватишь, поплатишься.
Он – хозяин жизни. И всегда им останется.
Бабкин не успевал добежать. Он вообще ничего не успевал сделать со связанными руками, только бессильно смотреть, как этот боров убивает Макара.
Сергей навсегда запомнил его лицо. Искаженное отчаянием проигравшего, мстительной яростью за свой проигрыш – и почему-то страхом. Именно страх, а вовсе не ярость, заставил Владимира Руденко кинуться на Илюшина уже после того, как он избавился от улики.
Маша отчаянно закричала, со всех сторон начали набегать люди – капитан, Темир, Стефан, – но они были далеко, слишком далеко! Все пришло в движение, и только Яна Руденко сидела неподвижно. «Око тайфуна», – почему-то подумал Сергей, хотя центром происходящего была вовсе не она.
Все это отпечаталось в его мозгу за несколько секунд.
А потом за спиной Руденко вырос Яков Семеныч. Лысый, страшный, со впалыми щеками, в промокшей рубахе, облепившей жилистое тело, он походил на ожившего лешего, разгневанного хозяина чащ и буреломов. В одной руке у него была швабра. Но боцман не собирался сражаться на палках. Он вскинул ее как копье и метнул со всей мощи.
Швабра влетела рукояткой в плечо Руденко. Бросок был такой сильный, что Владимира толкнуло вперед, будто в него попала не палка, а снаряд. Он вскрикнул и выпустил кирку.
Боцман налетел на него, повалил, хотя был в два раза легче и меньше. Руденко извернулся и сбросил его, потянулся за упавшей киркой – и тогда Яков Семеныч рубанул его ребром ладони сначала по руке, а затем по виску.
Эффект от удара был таков, что Бабкин поначалу решил, будто старик убил Руденко. Дружный вскрик вырвался из всех глоток. Владимир дернулся и страшно захрипел, выкатив глаза и уставившись на собственную руку, словно ожидал увидеть ее отделившейся от тела. Кисть была на месте, но пошевелить ею он не мог.
К коже его прилила кровь, белки глаз покраснели от лопнувших сосудов. Он с видимым напряжением открыл рот, слепо глядя на старика, и так и рухнул – с открытым ртом.
– Хоть бы только он его не угробил, гада, – прогудел рядом Козулин.
Мимо них пробежала Яна, упала на колени возле мужа. Владимир застонал и разжал стиснутые пальцы.
– Живой, – с легким разочарованием констатировал доктор. – Значит, надо выполнять профессиональный долг.
– Иван Васильевич! – взмолился Сергей.
Козулин с усилием размотал проволоку («Ну, на совесть закручено!»), и Сергей, на ходу растирая запястья, кинулся к Илюшину.
Макар приподнялся на локтях и моргал, как будто только что проснулся.
– Сволочь ты, – с чувством сказал Бабкин. – Неудавшийся провокатор!
– Почему это неудавшийся? – обиделся Илюшин. – По-моему, все очень даже удачно получилось.
Тем временем Козулин убедился, что Руденко пришел в себя, и с неожиданной ловкостью замотал ему запястья за спиной той же проволокой, которой Кира приказала связать Сергея. Под возмущенные крики Яны связанного Владимира потащили в кают-компанию. В конце концов старпом пригрозил закрыть жену и мужа по разным каютам, и девушка притихла.
Доктор, отстав от процессии, вернулся к Илюшину.
– Ну ты, мил-друг, отчаянный голубь, – сказал он, качая головой. – Потрепал он тебя?
– Да все нормально!
– Все, да не все. Камеру-то твою он успел-таки выкинуть. Подлая душа! Будет ли польза от нас, если мы все подтвердим, что наблюдали это в прямом эфире?
Илюшин вздохнул.
– Вы меня извините, Иван Васильевич. Польза, конечно, будет. Только выкинул Руденко не камеру, а ваш тонометр, который я в кармане таскал. Я вам еще три таких куплю, обещаю!
Дождь полил сильнее, и, спасаясь от холодных струй, все переместились в кают-компанию. Кира шла, еле-еле передвигая ногами, и выглядела оглушенной. Она не оказала никакого сопротивления Бабкину, который отобрал у нее пистолет и сунул Артему.
– Может, ее тоже того… связать? – спросил Диких, кивнув на женщину.
– Лучше пукалку убери в сейф, от греха подальше, – посоветовал Бабкин. – И закрой его по-человечески. Если бы не твоя халатность, сегодня все бы обошлось.
Артем мигом стушевался и исчез.
Дверь кают-компании хлопнула еще раз, и перед изумленными людьми предстал Аркадий, очень хмурый и злой. Он не заметил ни связанного Руденко, который сидел на полу в углу, ни Яны, вытиравшей ему кровь, ни повара, при его появлении схватившегося за тяжелую пивную кружку. Взгляд его был устремлен на жену:
– Кира, это переходит всякие границы! Я еле открыл замок изнутри! Два часа бился!
– Оба-на! – воскликнул Нафаня. – Живой, ты смотри-ка!
– А почему, собственно… – начал Аркадий и замолчал. Только теперь до него стало доходить, что в кают-компании что-то не так. Он обвел всех взглядом и недоуменно заморгал:
– Что здесь, собственно говоря, произошло? Владимир, почему вас связали?
Кира прижала ладонь ко рту:
– Я хотела убить его! Господи, я хотела убить его!
– Что? – растерялся Аркадий. – Кого ты хотела убить?
– Его!
Кира указала на Руденко. Осела на пол, как сломанная кукла, и зарыдала.
Аркадий забыл обо всех своих обидах. Он кинулся к жене, попытался поднять, но не преуспел, и опустился рядом с ней.
– Родная моя! Ну что ты говоришь?
– Я его почти убила! – прорыдала Кира, уткнувшись ему в плечо.
– Это правда?
Аркадий почему-то адресовал свой вопрос не кому-либо, а Бабкину. Тот пожал плечами.
– Пока мы только знаем, что Владимир зачем-то убил матроса.
– Не «зачем-то», – всхлипнула Кира, вцепившись в мужа. – Он его с тобой перепутал!
Все уставились на режиссера. Лишь теперь каждому бросилось в глаза его сходство с Антоном. «Я ведь и в самом деле спутала их, – вспомнила Маша. – Тогда, на палубе!»
– Но это ведь ерунда, – неуверенно улыбаясь, сказал Аркадий. – Сергей, в самом деле, эта шутка затянулась.
– Да какая шутка!
– Для шутки мы слишком долго сидели под дулом пистолета, – мрачно заявил Нафаня и на всякий случай ушел за стойку.
Аркадий нервным движением пригладил волосы.
– Я ничего не понимаю. Вы выставляете меня каким-то дураком! Сначала моя жена умоляет капитана высадить нас на берег, потом я чуть не умираю от морской болезни. И вдруг выясняется, что меня заперли в собственной каюте! И это тогда, когда я наконец-то стал чувствовать себя вполне пристойно – кстати, спасибо вам за это, Иван Васильевич!
Козулин поклонился и прижал руку к сердцу.
– Я выбираюсь, как несчастный Монте-Кристо, и что нахожу на свободе? – кипятился Аркадий. – Полную кают-компанию людей, которые не желают открыть мне глаза на происходящее.
Все переглянулись. Кажется, никто не собирался ничего Аркадию разъяснять. Тем более что большинство присутствующих не были уверены в том, что способны это сделать.
Кроме одного.
– Господин Руденко фактически признался в преступлении! – весело сообщил Макар.
– Что?
– Не знаю, по ошибке или нет, но матроса убил именно он. Ослабив натяжение гика.
– Чушь собачья!
Пронзительный громкий голос заставил всех обернуться. Яна, выпрямившись, сверлила Илюшина взглядом.
Бригантину качнуло. Со стола полетела забытая кем-то кружка и с грохотом разбилась. Нафаня, чертыхаясь и кляня всех и вся, кинулся собирать осколки.
Яна даже не покосилась в его сторону. Она смотрела только на Илюшина. Широко расставленные синие глаза прищурились, татуировка на предплечье задвигалась – девушка сжала кулаки – и несколько мгновений всем казалось, что змея вот-вот кинется на него.
– Не смей вешать всем лапшу на уши! – отчеканила Яна. – Мой муж никого не убивал. Попробуй доказать обратное!
– Убивал!
Это выкрикнул Владимир. Яна стремительно обернулась и что-то прошипела. Тот отвел глаза.
– Его ударили по голове! – взвизгнула девушка. – Он не соображает, что говорит!
Владимир снова хотел что-то сказать, но она опередила его. Схватив лежащее на стойке полотенце, Яна скрутила его в жгут и завязала мужу рот.
– Вот те раз! – опешил Нафаня.
– Он не будет свидетельствовать против себя! – прошипела Яна. Кок сделал шаг назад, как будто она могла укусить его, несмотря на разделявшее их расстояние. – Я вам не позволю выставить его убийцей! Нашли жертву, мерзавцы? Как бы не так! Я вас еще по судам затаскаю за провокации и причинение телесных повреждений.
Она стояла перед связанным мужем, и синие глаза с маленькой черной точкой зрачка не отрывались от лица Макара. Все сказанное, несомненно, было адресовано ему.
Илюшин молчал, задумчиво поглядывая то на нее, то на Аркадия с плачущей Кирой. Яна подумала, что она заставила его заткнуться, но это было не так. Макар напряженно обдумывал то, что узнал.
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| А потом я подглядела, как Наташа Симонова устраивает обвал. | | | И эта ошибка возникла из-за сходства матроса и режиссера. |