Девять дней вместе

Мне трудно передать то состояние, с которым я возвращался в Саратов. Студенческая рота, заполнившая пригородный поезд, вновь обрела свой первозданный студенческий статус. Царило общее радостное возбуждение, словно мы совершили Бог весть что. Но моя радость была особенной. Я жил словно в двух измерениях: веселился и балагурил вместе со всеми, и в тоже время, как бы украдкой от остальных, мысленно и неоднократно, представлял себе встречу с Ксюшей и с нетерпением ждал этой встречи.Душевное волнение, что я испытывал, перемешивалось с боязнью: а вдруг всё пойдёт не так? Ведь после нашего прощания, а по сути разрыва, нас связывали только письма, а точнее, то, что в них содержалось. А вдруг это всё, и в правду, мираж, как писала мне Ксюша. Возникало желание, как можно дольше оставаться в неведении, которое сменялось жгучей потребностью быстрее увидеть её, чтобы избавиться от этой тягостной неопределённости.

Ксюшу в общежитии я не застал. Но девочки из соседней комнаты сказали, что она никуда не уехала. В течение дня я неоднократно подходил к заветной двери, но безрезультатно.

Сходили с Сашко в деканат. Документы на практику оказались не готовы, но обещали выдать на следующий день. Поскольку в Жигулёвск нас ехало шестеро, необходимо было определиться и с конкретной датой общего выезда.

Время тянулось томительно долго, я с трудом дождался вечера. Около шести в очередной раз выглянул в коридор, сердце учащённо забилось. Дверь в 104 была приоткрыта. Я оглянулся на Сашко, читавшего книжку, и в растерянности замер на пороге. Саша поднял голову и улыбнулся, почувствовав моё волнение.

- Что, пришла? Чего же ты стоишь? Иди!

Я расплылся в дурацкой улыбочке и выскочил из комнаты.

На мой стук ответили сразу два голоса. Продолжая улыбаться, вошёл в комнату. У стола сидела Валя, а Ксюша стояла у кровати и складывала в стопочку какие-то вещи.

- Здрасте!

- Привет, солдатик! - откликнулась Валя и улыбнулась, заметив мою растерянность. Улыбка была и на лице Ксюши.

- С приездом!

- Рад вас видеть, - я прошёл в комнату и сел к столу. - Я уже несколько раз заходил к вам. Где вы были?

- Ездили к одной девчонке в гости, - ответила Ксюша. -Мы рассчитывали, что вы приедете более поздним поездом.

- Нам повезло, «отцы-командиры» сыграли раннюю побудку, видимо, и мы им тоже порядком надоели. Предлагаю это событие отметить. Сашок ждёт вашего приглашения, а вино я уже купил. Как на счёт закуси?

- Думаю, что мы кое-что найдём, - ответила Валя, посмотрев на Ксюшу.

Организация не отняла много времени.

- А теперь, - попросила Валя, когда все заняли места вокруг стола - поведайте нам о «таинствах» воинской службы, Ксения зачитывала девочкам «эпизоды» из твоего письма, Серёжа, и все смеялись до коликов в животе, представляя всё это. Хотелось бы услышать ещё что-то.

Я стал рассказывать, Сашко дополнял меня и постепенно некоторая скованность, что я по началу испытывал, прошла.

- А можно было не участвовать в этих дурацких учениях, что ты описывал в письме? - поинтересовалась Валя.

- Нам это никому не удалось, но ребята из старослужащих говорили, что перед любыми из учений количество «больных» в лазарете части резко увеличивалось за счёт симуляции различных болезней, на которые среди солдат находились великие мастера. Один солдат рассказывал, что когда у них в части началась подготовка к учениям, он «совершенно случайно», «со товарищи», оказался в госпитале, но командование части решило перепроверить «болящих», врачи стали назначать дополнительные анализы и другие процедуры. А у них в палате оказался действительно больной парень, над которым «прочие», ожидавшие неминуемой выписки, решили подшутить. Говорят: «Тут, пока ты был в туалете, приходила медсестра, велела тебе сдать пот. Вот оставила тебе пробирку, наберёшь сюда и отнесёшь в лабораторию». Тот в недоумении: «А как мне его столько набрать?» А ребята ему: «А мы тебе поможем». Дали ему чаю горячего с малиной, закрыли кучей одеял и сунули в руку пробирку, чтоб собирал в неё пот. Парень весь измучился, пока собирал капли, вылез как выжатый лимон, принёс пот в лабораторию и спрашивает: «Девочки, кому пот сдать?» Шутников, конечно, наказали, но хохот в части был великий.

Девчонки от души смеялись, а мы вспоминали ещё и ещё, не забывая про вино. Было десять, когда Сашок ушёл.

- Ну ладно, и я оставляю вас, - сказала Валя, - пойду к девочкам в 114. Не буду вам мешать, - она окинула нас взглядом и вышла из комнаты.

На какое-то мгновение я растерялся, потом пересел к Ксюше на кровать. Обнял её за плечи. Она повернула голову, и я близко увидел её глаза, в которых словно застыл какой-то немой вопрос. Я привлёк её к себе и коснулся губами её губ, потом жадно поцеловал раз, другой, третий, и вдруг услышал:

- Я, почему-то, стесняюсь тебя… Словно всё это в первый раз…, - она смотрела на меня, как бы спрашивая, а что я думаю по этому поводу. Я несколько опешил от этих слов, не зная, что ответить, хотя и сам испытывал определённую скованность.

- Мы, наверное, поотвыкли друг от друга, так что восполним этот недостаток.

Я снова привлёк к себе Ксюшу и стал осыпать поцелуями её глаза, щёки, губы, шейку под завитушками волос, плечи и руки, а она, словно оттаивая, прижалась ко мне, обхватила шею руками и сама стала целовать меня. Взаимным ласкам не было конца, я словно изголодался, целовал её всё сильнее, сжимая в объятиях, и пришёл в себя, лишь услышав голос Ксюши:

- Сумасшедший! Задушишь!

Я чуть разжал руки.

- Господи! Как я ждал нашей встречи, ты представить себе не можешь! Весь извёлся, хотя ты и написала, что дождёшься, а всё равно боялся не застать тебя. Когда ты уезжаешь?

- Я осталась на практике в Саратове.

Я ошалел от радости.

- Ксюша! Милая! Какой ты молодец! Эта сногсшибательная новость для меня лучший подарок. А то я смотрю, Валя мнётся, недоговаривает что-то и на тебя оглядывается.

- Мне очень хотелось встретиться с тобой. Тяжело было на сердце после того расставания, вся извелась от противоречивых мыслей, а мы так много ждём от нашей встречи! Ты уверен, что наши ожидания оправдаются?

- Ксюша, всё зависит от нас самих и не от кого более, и давай сделаем так, чтобы эта встреча оправдала всё наши надежды.

Время до возвращения Вали пролетело, как одно мгновение. Когда она вернулась, было уже около двенадцати. Мы с Ксюшей перешли в нашу гладилочку, и «встреча» продолжилась до двух ночи. Договорились, что пока утром она отсыпается, я улажу свои дела в деканате, а с обеда прогуляемся по городу.

На следующий день в деканате нам выдали направления на практику. В Жигулёвск ехало шесть человек. Договорились, что до Куйбышева поедем теплоходом, выезжать будем 19-го. Билеты поручили купить Сарайчику. Сашко в тот же день уехал на неделю домой.

После обеда гуляли с Ксюшей по городу. Шли, взявшись за руки и особо не задумываясь, куда идём. Снова оказались на знакомой скамеечке в тенистой аллейке Собачьих Липок. Разговоры, по-прежнему, о нас и про нас.

- А ведь всё могло бы закончиться месяц назад у дверей нашей комнаты, - как бы в раздумье говорит Ксюша.

- Не могло, - убеждённо отвечаю я. - Хотя в то время мы так считали и ты, и я.

- Почему не могло?

- В душе мы думали иначе. Ты убедила себя, а в итоге и меня заставила согласиться с неизбежным концом. Я уехал с душевной болью, ты осталась с обидой и неуверенностью в правильности своего решения. Твоё самолюбие было задето. Ты не ожидала, что я так поступлю. Да и я сам действовал и говорил чисто эмоционально, не задумываясь, настолько всё перекипело. Но потребовалось совсем немного времени, чтобы мы оба поняли, что поступили опрометчиво. И письма мне из дому были для тебя только поводом, чтобы написать мне.

- Но я не могла не отправить их! Я же обещала тебе!

- Не отправить не могла, но могла не писать своего письма или же ограничиться короткой запиской, что, мол, всё, что ты просил, я сделала. Ты же написала, что «не хотела такого прощания», что «скучаю без тебя и хочется тебя увидеть». Спасибо тебе за эти строчки. Я, к стыду своему, не ждал от тебя письма, когда, в свою очередь, решил написать тебе. И двигало меня то же чувство неудовлетворённости собой и ещё осознание, что я не в силах разлюбить тебя.

Ксюша молча слушала, положив голову мне на плечо и сжав в руке мои пальцы.

- А, получив от тебя письмо, я уже был не в состоянии сдерживать свои чувства, хотя очень боялся, что ты испугаешься моей чрезмерной открытости, или сочтёшь, что всё так и должно быть и вернёшь своё отношение ко мне в прежнее русло. Но, видимо, моё письмо попало на благодатную почву, поскольку я получил возможность прочесть и эти строки, - и я процитировал на память: - «…но тебя я увидеть очень хочу, даже больше, чем ты представляешь». А особенно приятным было твоё третье письмо, такое тёплое, душевное, доверчивое. Я очень хочу, чтобы эта наша встреча закрепила положительные изменения в твоём отношении ко мне. Поверь, я этого заслуживаю. А если что-то во мне не так, как тебе хотелось бы, я сделаю всё, чтобы не огорчать тебя ни в эти дни, ни в будущем. По сути, наша разлука была проверкой для нас обеих.

- Может быть ты и прав. Но я ничего не хочу загадывать на будущее. Мне хорошо с тобой. А сомнения… Что же делать, если они остались.

- Если бы всё зависело только от этих рук, чтобы удержать тебя!

Я сжал Ксюшу в объятиях, а она ничего не ответила, лишь сильнее прижалась ко мне а я целовал и целовал её и не мог насытится.

12 июля была суббота. С утра ездили за Волгу на острова загорать. Народу было тьма, словно это не суббота, а воскресение. Вернулись вечером. Девочки уже куда-то разъехались. Ксюша была одна, когда я зашёл к ней примерно через час, и лежала на кровати, прикрывшись одеялом.

Подошёл, поцеловал, сел рядом.

- Запри дверь, не хочу, чтобы кто-то мешал нам. Девчонки если и придут, то очень поздно.

Я прошел к двери, запер её и вынул ключ. Снова сел рядом, а потом прилёг. Сдвинул с Ксюши одеяло, на ней была только шёлковая комбинация. Лежать одетым было страшно неудобно. Я разделся до трусиков и накрылся одеялом. Просунул одну руку под голову Ксюши, обнял её и привлёк к себе. Господи! Что это были за ласки! А в голове была только одна мысль: «Удержаться, во что бы то ни стало!» - я не забыл тех первых двух уроков.

Но удержаться было очень трудно. Очень. Эта близость чуть не довела меня до истерики. Чувствовать, ощущать всем телом рядом женщину, желать её и не трогать - такую муку не пожелаешь и врагу! Мой «остолоп» был «в полной боевой готовности» и доставлял мне великие муки. Ксюша прямо давила на него своими бёдрами. Лифчика на ней не было, но трусишки были на месте, всё это я проверил рукой, как только притянул её к себе. Лаская её грудь и целуя, я молил Бога, чтобы он дал мне силы удержаться от последнего шага. И, видимо, Бог услышал меня и «помог», но каким образом! Экстаз затуманил мои глаза, дрожью передёрнуло всё тело и я почувствовал, как мой «остолоп» стал импульсивно мочить спермой мои трусы. Это был какой-то кошмар! Я растерялся, не зная, что делать, но Ксюша, наверное, поняла, в чём дело, и чуть отстранилась от меня. Мы продолжали целоваться, о чём-то говорили, потом я, «вспомнив», что должен был позвонить Вите Одинокову, сходил в свою комнату, переоделся, немного посидел, приходя в себя, а когда вернулся, застал Ксюшу уже одетой с двумя девчонками из её группы, которые вместе с нею должны были проходить производственную практику. Посидел немного и вернулся к себе в комнату. Примерно через час пришла Ксюша.

- Пойдём чуток прогуляемся, - предложила она и, как бы поясняя, добавила: - Валя вернулась.

Я согласился. Вышли на улицу. Чувствовал себя не в своей тарелке, не знал, как себя вести и страшно стеснялся произошедшего. Мы дошли до клиник. Калитка в ограде была не заперта, прошли на наше излюбленное место под старой грушей. Ксюша не подавала виду, что заметила моё смущение и растерянность.

Всё закончилось поцелуями ещё более страстными, и на сей раз это в большей степени исходило от неё, чем от меня. Ещё никогда Ксюша так не целовалась, она словно колола мои губы острыми иголками, искусав их до крови. Вернулись около часу ночи и прошли в общежитие под бурчание вахтёрши.

Уже лёжа в постели с привкусом крови во рту от прокушенных губ, я, будучи не в состоянии уснуть, пытался ещё и ещё раз проанализировать своё поведение, попытаться понять и найти объяснение её поступкам. То, как она вела себя, если не свидетельствовало об её опытности, то, по крайней мере, говорило, что она не новичок во взаимоотношениях мужчины и женщины. Другой вопрос, насколько её опыт соответствовал её знаниям в этом деле?

Утром зашёл Шмыгин. Взглянув на меня, засмеялся.

- Это что Ксения тебя разукрасила?

- Что здорово заметно?

- Да есть, «малость». Но вряд ли кто подумает, что это девчонка так тебя исцеловала, быстрее решат, что кто-то врезал тебе по зубам. Поехали на пляж, холодные примочки пойдут тебе на пользу. Или у тебя другие планы?

- Да нет. Ксюша уехала к тётке, так что до вечера я свободен.

День проскочил незаметно. Вечером встретился с Ксюшей. Пытаясь скрыть смущение по поводу распухших губ, попробовал пошутить:

- Я сегодня не в форме. Ты капитально меня обработала, на моих губах «восторг» от твоих «жарких» поцелуев.

Но Ксюша не поняла моего юмора и резко бросила:

- Нахал!

Я опешил.

- Ты что? Так меня ещё никто не называл! Я же тебя ни в чём не обвиняю, просто состояние для меня несколько необычное.

Но Ксюша надулась, и я с трудом её разговорил уже где-то в самом конце нашего свидания.

С понедельника начиналась Ксюшина производственная практика, но она, уехав с утра вместе с Валей в дорожное управление, сумела отпроситься, и мы ещё два дня провели, находясь рядом с утра до позднего вечера.

16 июля Славка с Мишкой уехали на практику. В комнате я один, Сашко приедет только завтра. У Ксюши первый официальный день практики. Работают с Валей десятниками на ремонте одной из улиц. Заехал за ними в конце дня, поскольку договорились сходить в кино, не заезжая в общежитие. Вернулись уже около восьми, девочки заскочили в душ, который наконец-то заработал, потом вместе наскоро перекусили, и мы с Ксюшей пошли к нам в 109. Расположились на подоконнике. Нам никто не мешает. Дневная жара спала, через открытое окно задувает слабый ветерок. Говорим о чём-то несущественном.

Я понимал, что на сей раз мне не удержаться. Видимо это понимала и Ксюша, и ничем не показала своего не согласия, когда я, соскочив с подоконника, взял её на руки и бережно перенёс на койку, расстегнул халатик и снял с неё трусишки. Ксюша молчала и, расслабившись, лежала на постели, раскинув руки и отвернув голову в сторону. На её загорелом теле, в вечерней полутьме, белели бугорки грудей с расплывчатыми маковками, а внизу светлый треугольник на месте трусиков в овале бёдер с тёмным волосяным холмиком.

Было такое состояние, словно я, неожиданно для себя, открыл сокровищницу и растерялся. Всё это длилось какой-то короткий промежуток времени, а потом я стал целовать её, всю-всю, блуждая руками по её обнажённому телу и приближая себя к тому сокровенному желанию, о котором мечтал и грезил почти с первых встреч. Но я никогда до этого дня не знал женщины и просто не смог сделать того, что казалось таким простым. У меня ничего не получалось! Видимо почувствовав мою неопытность, Ксюша прервала мои неумелые попытки достичь её, и повернулась на бок.

Всё оказалось по-будничному просто. Не было никаких обид. Я не чувствовал своей вины, и она не казалась обиженной. Правда, было неловко за свою неумелость, но стыдно не было. А о том, что я «старался», а она, какое-то время, терпела мою неумелость, тому были реальные подтверждения. Когда после её ухода я стал приводить себя в порядок, я снял со своего «помощника» не менее десятка, прилипших к нему, волосяных завитушек. Видимо, пытаясь прорваться «через дебри», мой приятель вырвал их. А ведь стоило Ксюше чуть помочь мне, и всё было бы как надо, но она не сочла это возможным, решив, что и так слишком открылась передо мной. Запахнув халатик, Ксюша притянула к себе мою голову и поцеловала в губы.

- Не переживай.

- Почему другие могут, а я не могу?

- Ты можешь, Серёжа, я не хочу.

Мы продолжали обмениваться поцелуями, которые всё больше распыляли нас, Но вот Ксюша, опершись на локоть, чуть приподнялась надо мной, заглянула в глаза и погладила рукой по моей щеке.

- Какой ты хороший, Серёжа, а я плохая… Из меня не выйдет хорошей жены, - и она снова откинулась на подушку.

Я запротестовал.

- Зачем ты наговариваешь на себя?! Я люблю тебя такой, какая ты есть, и не хочу никакой другой!

- Ты меня совершенно не знаешь!

- Вот и узнаю!

Она ничего не ответила и перевела разговор на другую, более спокойную тему. О чём? Я и не помню.

Шёл второй час ночи, когда я поднялся с постели, чтобы закрыть окно, стало прохладновато. Обернулся. Ксюша стояла рядом.

- Я пойду, уже очень поздно.

Я проводил её до дверей 104, мы поцеловались, и она, сжав мою ладонь, скользнула в полуоткрытую дверь.

На следующий день вернулся Сашко. Поинтересовался моими делами. Ну что я мог сказать? - Практически ничего. Он пытать не стал, лишь добавил:

- Видимо не всё так хорошо, как бы тебе хотелось. Но не раскисай, - и он похлопал меня по плечу.

Практически так и произошло. Днём ездили на пляж, вернулись около пяти. Сразу пошёл в 104. Дверь была закрыта. Пришёл через час, тот же результат, но было похоже, что в комнате кто-то есть. Около десяти вечера зашёл снова, и тот же эффект. Узнав об этом, Саша поднял на меня удивлённые глаза:

- Как ты так можешь?! Это же свинство с её стороны! Брось ты это дело!

Я понимал правильность его доводов, но ничего с собой сделать не мог, хотя и понимал всю пагубность такого поведения. Она пришла в первом часу ночи. Я не перестал ждать, и, как дурак, стоял в коридоре у окна. Подошла. Что я должен был сказать ей?! Хотелось сказать так много, а только сказал:

- Я так ждал тебя…

- Прости, я была занята. Извини, я пойду спать, поговорим завтра… - и сильно сжала на прощание мою руку выше локтя.

В своих отношениях с Ксюшей я и раньше, за редким исключением, не отличался особой твёрдостью и последовательностью, а в эти дни размяк совершенно и растерялся. Даже её объяснение на следующий день, что ей просто надо было побыть одной, принял, как должное, и ничего не стал расспрашивать.

Последние два дня перед моим отъездом прошли в попытках что-то выяснить и поставить точку над «и». Ссорились и мирились. Ксюша снова попыталась убедить меня в необходимости перевести наши отношения в дружескую плоскость. В последний вечер перед моим отъездом она вдруг решила не ходить на пристань провожать меня, и я приложил титанические усилия, чтобы изменить её решение.

- Тебе очень тяжело со мной? - спросила она меня, после того, как этот тяжёлый разговор закончился.

- Очень.

- Вот видишь… Мне с тобой тоже нелегко, - и сразу же оговорилась: - Нет, не в том плане, как тебе со мной, но ты понимаешь, о чём я говорю? Так больше продолжаться не может. Ещё когда ты не приехал, я думала и предполагала, что это произойдёт. И это будет продолжаться всё время! И не спорь! - пресекла она мою попытку возразить ей.

- Выходит, тебя только это и пугает?

- Да.

- Значит, я сам виноват в том, что теряю тебя? Это же парадокс! Мне это трудно понять! А если бы не это, ты продолжала бы со мной встречаться?

- Конечно, - не задумываясь, ответила Ксюша.

- Возможно, всё было бы по-другому, если бы ты поехала в Аксаково.

- Может быть…

- Почему мы не расстались с тобой в лесу? - словно рассуждая сам с собой, спросил я, - так было бы легче.

- Ты же сам не хотел этого!

- Интересно у нас получается, раньше ты боялась нашей дружбы, считая, что ничего хорошего это нам не принесёт, и мы снова придём к тому же, а сейчас ты считаешь, что в этом и только в этом перспектива наших отношений! Если ты боишься того, что происходит между нами раз за разом, зачем тебе нужна эта дружба?! Ты же сама неоднократно говорила, что могла бы выйти за меня замуж. Что тебя удерживает? Что останавливает?

Мы опять стояли у окна гладилки, как месяц назад перед моим отъездом в лагеря. Ксюша стояла в пол оборота ко мне, смотрела в открытое окно и молчала. А меня словно прорвало:

- Я не забыл и то, что ты говорила в первый день, как я вернулся из лагерей, правда, тогда я принял это за шутку. Ты же сказала, что можешь сразу же, как я уеду на практику, завязать знакомство с каким-то Валентином и даже готова выйти за него замуж. И подобное я слышу не в первый раз. До моего отъезда ты как-то обмолвилась, что после того, как мы расстанемся, будешь встречаться с каким-то Вовкой из второй группы вашего курса, и опять допускала мысль, что можешь выйти за него замуж. Нечто подобное ты говорила ещё об одном человеке. Если судить хотя бы по тому, что я перечислил, перспектива для выхода замуж у тебя имеется, и ты считаешь это вполне реальным. Так решайся! И не мучай меня! Или я приелся тебе?

- Зачем ты так?

- А как же иначе?! Да, я люблю тебя. И это не любовь мальчишки, это серьёзнее и глубже, а то, к чему это приводит, естественно, и не малую роль в этом играешь ты сама. В конце концов, ты должна определиться!

Расстались спокойно. На следующий день она провожала меня. Со щемящей болью в сердце я смотрел на маленькую стройную фигурку в красной кофточке, стоявшую на опустевшей Саратовской пристани, когда теплоход «Иван Франко» уносил нас к месту нашей практики - Куйбышевской ГЭС.

Дата добавления: 2015-07-16