Снова Элла

С того душевного штопора я выходил с большим трудом, но время лечит и не такие «болезни», вылечился и я, хотя далеко не сразу. В тот трудный для меня период, особенно до конца года, странички моего дневника часто заполняли стихотворные строчки, я даже завёл тетрадь, куда переписал эти стихи, из которых около десятка были посвящены или навеяны воспоминаниями об Элле.

Это были наивные и далёкие от совершенства, но очень искренние стихотворные строчки, вот как эти, написанные через месяц после нашей последней встречи:

Ты ушла, и нет тебя со мною,

Я знаю, не вернёшься ты,

Замолк скрип снега под тобою,

И ветром замело твои следы.

В чём виноват я? В чём? Скажи, родная!

Ведь я тебя по-прежнему люблю!

Уж если только в том, что стала ты чужая,

Так я об этом до сих пор скорблю.

Любил тебя я страстно, нежно, сильно,

Свои я чувства не умел скрывать.

Не знаю, в силах ль так обильно

Дождями небо землю поливать?

Я слышал, говорят такое,

Чем прежде про любовь свою сказать,

Был должен я, любимая, с тобою

Порядочно на нервах поиграть!

Тогда, мол, у тебя возникнут чувства,

Меня ты сможешь сильно полюбить,

Но мне противно это «лжеискусство»,

Зачем друг друга за носы водить!

Не лучше ль прямо, честно, по-простому,

Всю, осознавши, чувства глубину,

Сказать об этом другу дорогому:

«Любимая! Безумно я люблю!»

Но ты, ведь я не ждал такого,

Не думал я, что можно так играть,

Ушла, признавшись: «Я люблю другого,

Я не могу тебе не отказать!» -

К чему же были эти встречи?

Зачем встречались мы с тобой?

Как позабыть мне эти речи?

Как заглушить такую боль?!

Мне тяжело, до боли сжавши зубы,

Перенесу я горечь, коли так,

Но никогда…Ты слышишь? Я не буду,

Не буду никогда я делать так!

Пускай ушла ты, снова не вернёшься,

Пускай сказала горестное «Нет!»,

Я всё равно, любить так буду просто,

Не нужен мне такой в любви совет!

Как-то так получилось, что после новогодних праздников мой товарищ по группе, Юра Сухотин, закрутил любовь с Ритой, подругой Эллы. Я узнал об этом совершенно случайно, когда после очередного свидания ребята из его комнаты над ним незлобиво подшучивали, а я стал свидетелем этого разговора.

- Что это у тебя за девчонка? - поинтересовался я.

- Да знаешь ты её! - откликнулся он. - Ты же ходил с её подругой Эллой, она мне рассказывала.

- И что ещё поведала она тебе? - заинтересовался я не на шутку, чувствуя, как защемило где-то внутри от упоминания знакомого имени.

- Говорила, что вы расстались, а потом ты писал Элле очень эмоциональные письма.

- Откуда Ритка знает о моих письмах?

- Да они их вместе читали.

Ответ ошеломил. Мысленно возмущаюсь: «Выходит, Элла разрешала читать мои письма, адресованные только ей, ещё кому-то и, вполне возможно, не одной только Рите! Какая низость! Может, и в правду, смеялась? Или я заблуждаюсь, и в этом нет ничего особенного?» Разбираясь, в этой толчее мыслей, слышу Юркин голос, видимо, по выражению моего лица, уловившего ту сумятицу, что творилась в моей голове:

- Там было что-то очень личное?

А я, как на Яву, вижу эти письма, написанные со всей искренностью, без оглядки на условности, и адресованные только ей одной и никому более! И я многое мог бы рассказать об этих письмах, но отвечаю односложно:

- Да, было и порядком.

- Зря ты так, я никогда ничего не оставляю после себя.

У меня пропадает всякий интерес к разговору, настроение окончательно портится, а Юрка, словно добивая, продолжает:

- Они как-то заходили к нам в общежитие. Их человек шесть было. Приехали на танцы, а танцев не было. Рита тогда и познакомила меня со всеми, в том числе и с Эллой. Говорит, это Серёжина девушка, та её ещё дёрнула за рукав, когда она это говорила, а когда я пошел их с Эллой провожать, Ритка, как бы шутя, спрашивает Эллу: «Привет от тебя Серёже передать?» А та говорит: «Не надо». Ну а я, словно ничего не знаю, интересуюсь: «Почему?» А та отвечает: «А у меня есть мальчик». А я не отстаю: «А чего же ты тогда с Серёжкой встречалась?» «Так, - говорит, - получилось. Я со своим мальчиком поссорилась, а тут с Серёжей встретились случайно».

- Да врёт она, или мне врала, поскольку о своём школьном друге, что учится в Ленинграде, рассказала мне сразу, чуть ли не в первую встречу, как о чём-то давно забытом.

- Да не переживай ты! Встретится тебе другая, ни чем не хуже Эллы, а может даже и лучше.

- А я и не сомневаюсь!

На том разговор и закончился. А Эллу я случайно увидел, где-то вскоре после этого разговора у нас в институте на танцах. Её лицо мелькнуло передо мной в толчее танцующих пар, и внутри словно что-то оборвалось. Танец, почти сразу закончился, и она с каким-то парнем прошла мимо меня, а я боялся оглянуться, чтобы не встретиться с ней глазами.

А взглянуть так хотелось! Осторожно повернул голову и увидел Эллу, сидящую в одиночестве у стены. Заиграла музыка. Замелькали суматошные мысли: «Может пригласить? Ведь наверняка не откажется! А дальше что? О чём говорить с ней? Конечно, тема найдётся, а вот потом… Что я буду делать потом?» Но пока я дёргался, её пригласил какой-то паренёк, и я воспринял это с определённым облегчением, и хотя от мысли пригласить её не отказался, но не сделал никаких попыток осуществить это.

Закончился очередной танец, и я увидел, что Элла идёт в мою сторону. Я растерялся и…отвернулся, а когда повернул голову обратно, она уже прошла мимо буквально рядом со мной. Видела ли она меня? Конечно, видела и, возможно, шла ко мне, но, заметив, что я отвернулся, подходить не стала.

После этого искать её не было никакого смысла, и я, проклиная себя за нерешительность, отправился в курилку, где стал свидетелем интересной сцены, что как-то отвлекла меня от грустных мыслей.Группа студентов окружила и зажала в угол какого-то расфранчённого парня, явно не из нашего института.

- Гляньте, хлопцы! Экое же «чудо»! О, це да! - в притворном восторге воскликнул один, разведя руками и как бы отодвигая остальных от парня в узких, по щиколотку, брючках, клетчатом мешковатом пиджаке, с ярким шарфом на шее, жёлтых ботинках на толстой каучуковой подошве и громадной копной волос на голове.

- В таких ботиночках хоть по Европе топай! - выкатив глаза «восхищается» другой, протискиваясь поближе к парню.

- А матери-а-льчик-то какой! - дёргает парня за полы пиджака третий, из группы окруживших парня студентов.

- И-и-и, а волосы-то! Волосы! Любая девчонка позавидует! -поддерживает общий «восторг» четвёртый.

- Острижём? - полушутя, полусерьёзно предлагает кто-то, и над головой, вконец растерявшегося парня, щёлкают, не ведомо откуда взявшиеся, ножницы.

Видимо, осознав трагизм своего положения, парень пытается выскользнуть из круга, окруживших его ребят, но ничего не получается. Под общий хохот его совсем зажимают в угол. Позабыв про всякую спесь, парень пытается урезонить ребят, но его просьбы только раззадоривают присутствующих, и, поняв тщетность своих попыток, «чудо» привычным, но сейчас далеко не любовным жестом, смахивает вперёд свою шевелюру и отрешённым голосом произносит:

- Стригите, только поровней.

Кто-то прыскает со смеху, а тот, кто с ножницами, уже сжимает в руку волосы парня и подносит к ним ножницы, но тут чей-то полупрезрительный, а может быть, даже несколько сожалеющий, голос останавливает «карающую» руку:

- Оставь его.

Волосы отпускают, ножницы исчезают, ещё не верящий в своё избавление парень поднимает голову.

- Остригись, потом приходи, а то поймаем, хуже будет, - звучит тот же бесстрастный голос.

- Да я больше сюда век не приду! - захлёбываясь от радости, восклицает «чудо», ещё не веря благополучному исходу.

- Нет, ты дай слово, что придёшь завтра остриженный.

- Честное слово, ребята, остригусь и приду! Честное слово!

- Ну ладно, иди, только если не острижешься, всё равно подловим, тогда уж точно острижём и так острижём, что долго помнить будешь.

- А ещё и вломим, как следует, - добавляет кто-то.

Парень поспешно «испаряется». Все безудержно смеются. Вместе со всеми смеюсь и я, и на душе становиться как-то веселей.

Прошёл год и я начисто излечился от этой любовной привязанности, чему не в малой мере способствовало моё новое любовное сумасшествие, но об этом позднее. Была весна, и я вдруг вспомнил, что 14 марта у Эллы день рождения, и в каком-то душевном порыве, не поддающемся объяснению, собрал воедино и отправил ей вместе с поздравлением все свои стихи, что когда-то написал, одурманенный ею. Отправил, с какой-то душевной благодарностью, за то большое чувство, что вновь пришло ко мне. Написал, не ожидая ответа, но каково было моё удивление, когда через месяц я получил от неё письмо.

Серёжа, здравствуй!

Я не нахожу слов, чтобы выразить благодарность за твоё внимание ко мне. Я была тронута твоим поздравлением и твоими стихами, которые меня изумили и обрадовали.

Сразу отблагодарить тебя я не смогла, точнее, не решилась, думала встречу и всё скажу. Меня давно мучила мысль, что я должна тебе написать и как-то ещё раз попытаться ответить на твои письма, что ты написал мне после нашего расставания, но так и не отважилась до сегодняшнего дня. С тобой, Серёжа, у меня связаны самые лучшие воспоминания, воспоминания о наших встречах, наших долгих разговорах, темы для которых, кажется, были неиссякаемы, и, прощаясь, с сожалением, думалось, что мы не переговорили вот об этом, и об этом тоже, и хотелось снова встретиться и снова делиться сокровенным. Не веришь? - Честное слово!

В этом году я три раза была на ваших институтских вечерах, но тебя так и не смогла встретить. Или просто много народа, или ты очень занят и не ходишь на вечера. А мне было бы интересно увидеть тебя. А кто тебе рассказал обо мне? Я просто теряюсь в догадках, поскольку знакомых автодорожников у меня не так и много.

Ещё раз благодарю тебя за всё. С приветом Элла.

А рассказывал мне об Элле всё тот же Юра Сухотин, который продолжал встречаться с Ритой. Правда, отношения бывших подруг к тому времени разладились, и прежних доверительных контактов уже не было, но Юра неоднократно напоминал мне, что Элла интересовалась мною, и что по его словам, мои шансы «резко возросли». Но к этому времени меня это мало интересовало, другой образ затуманил сознание, и после прочтения письма осталась лишь дымка лёгкой грусти и вопрос: «Почему только сейчас, а не тогда?» А вот это стихотворение было последним, что я посвятил ей:

В память нескольких встреч, что с тобою

Лишь на время приблизили нас,

Я тебя этой чудной порою

Рад поздравить сегодня, сейчас.

Лишь хорошее, самое чистое,

Что стремился с тобой я связать,

В этот день от души, просто, искренне

Я хотел бы тебе пожелать!

Для меня ты осталась, как прежде,

Честной, скромной, правдивой, прямой,

Я хотел бы поверить надежде,

Что другим ты казалась такой!

С Эллой я встретился только через три года. Мы мило поболтали, она уже работала, но всё ещё была не замужем, а с тем ленинградским «мальчиком», по её словам, они так и не наладили взаимоотношений.

НОВОГОДНИЕ ИСТОРИИ

Новогодние праздники на третьем курсе были яркими и сумбурными. Не было той оторопи ожидания предстоящей зимней сессии, которая уже воспринималась, как естественная необходимость, которую скоро надо сдавать и которая, безусловно, будет сдана. Праздник было решено отметить на новогоднем балу в электромеханическом техникуме, где это празднование, по словам очевидцев, всегда было очень интересным. Актовый зал и большое фойё перед ним были празднично разукрашены и ярко иллюминированы. Разноцветные огоньки, то вспыхивали по стенам и потолку, то бежали яркими ленточками из одного зала в другой, вспыхивая всполохами. В углу медленно кружилась ёлка, сверкая и переливаясь в свете, направленных на неё разноцветных фонарей. Было весело, шумно, и празднично.

Мы появились где-то около десяти. Мы, это два Александра и я, Вовчик уехал раньше и уже поджидал нас здесь в компании своих друзей из техникума. Все были в соответствующем настрое и в соответствующей зарядке. При входе, дежурившие там студенты, изъяли у нас «дополнительный бутылочный реквизит», но мы об этом особо и не жалели, поскольку и так, малость, перебрали. Меня уже не волновал вопрос, с кем я проведу эту новогоднюю ночь, я смело скользил взглядом по фигурам девчонок, выбирая ту «единственно достойную», и ничуть не сомневался, что такая будет.

И я вдруг обратил внимание на прислонившуюся к стене, почти у самой ёлки, миниатюрную девчушку в чёрном шёлковом платье, показавшейся мне маленькой феей из волшебной страны грёз, о чём я и сказал ей, приглашая на танец. Девчушка смутилась от моей похвалы и шагнула навстречу, и всю эту новогоднюю ночь я провёл с ней, с Наташей. Меня ни чуть не смутило, что она школьница, даже обрадовало, разница в возрасте давала мне определённые преимущества и позволяла держаться более свободно. Мы танцевали, переходя из зала в зал, участвовали в конкурсах и в лотереях, дурачились и смеялись вместе со всеми, принимая участие в совместных играх и хороводах, а когда уставали, садились на один из многочисленных столов, стоящих в полутёмных коридорах и сидели, прижавшись друг к другу.

Но выпитое вечером вино давало себя знать, и под утро я основательно устал, мне страшно хотелось спать, и если бы не Наташа, я ушёл бы в спортзал, где, как сказал мне Вовчик, он малость вздремнул с кем-то из ребят. Наташа понравилась мне своей непосредственностью и застенчивостью. Её улыбка, вздёрнутый носик, вьющиеся белокурые волосы и вся её миниатюрность создавали ощущение существа, нуждающегося в защите и покровительстве. Где-то уже около шести утра, наконец-то, открыли раздевалку, и Наташа ушла искать своих подруг, с которыми пришла. В этой сутолоке я как-то потерял её, к тому же сказалась и усталость. Подошли ребята, и я уехал вместе с ними, так и не простившись с ней.

На следующий день, проспавшись, я решил отыскать Наташу, хотя эта задача была не из лёгких, ведь я о ней знал только то, что она учится в десятом классе второй школы, живёт где-то недалеко от техникума, и что у неё есть брат Андрей на год младше и всё. Ещё в самом начале знакомства я спросил про её фамилию, на что она со смехом предложила мне угадать, сказав, что фамилия похожа на кошачью. Мои несколько попыток оказались тщетны и только вызвали её смех, а потом что-то отвлекло меня, и я забыл переспросить её снова. Тем не менее, имея такие скудные познания, я рискнул двинуть на поиски, заинтересовавшей меня Наташи.

Одной из учительниц, что совершенно случайно застал в учительской, закрытой на каникулы Наташиной школы, я наплёл трогательную историю про наше знакомство, и то, что у меня остался Наташин шарфик и мне нужен её адрес, чтобы вернуть его. Учительница спросила у меня класс и фамилию Наташи, и мне опять пришлось изворачиваться, ссылаясь на свою забывчивость, поскольку для меня было открытием наличие трёх классов. «Фамилия чем-то напоминает кошачью», - поведал я. Видимо я был убедителен, поскольку женщина достала классные журналы трёх десятых классов, в которых обнаружились три Наташи, но фамилии ни одной из них кошачью не напоминали. Я под недоумевающим учительским взглядом пожал плечами и сказал, что, видимо, я перепутал школу, чувствуя, что она засомневалась в моей правдивости, но это было уже не так важно, адресный стол в то время работал исправно.

«Семёнова, Кашина и Приходько, которая же из них?» – мучил я себя вопросом, возвращаясь к себе на квартиру. И я нашёл адрес, нужной мне Наташи, сопоставив все три адреса по месторасположению и перепроверив ещё раз по адресу её брата Андрея. Это оказалась Наташа, только не Приходько, а Прикотько, но началась сессия, и мне стало не до неё, а потом я уехал на каникулы, а после возвращения мой интерес к Наташе поугас, хотя образ маленькой феи в чёрном шёлковом платье в световых блесках ещё долго, при воспоминании о той новогодней ночи, вызывал сладостную истому.

Где-то уже после Нового года, собравшись с друзьями по какому-то случаю за столом, мы вспоминали прошедшие новогодние праздники, и Вовчик, выслушав мой рассказ про кошачью фамилию, позабавил нас своим рассказом о новогодней, точнее после новогодней истории, случившейся с его товарищем по учёбе в техникуме.

- Тогда на новогоднем вечере Джон, ну Женька, он как-то заходил сюда, ты его должен помнить, познакомился с одной девчонкой и не плохо провёл время. Проводил её до дому, и получил приглашение в гости. Но поскольку был под хорошим градусом на следующий день точного адреса вспомнить не смог, в памяти осталась, что это какая-то из дачных улиц, и он решил поехать в надежде, что сумеет определиться по месту. Нужную улицу он всё же нашёл со второго раза, проехав мимо, а вот нужный дом среди почти одинаковых частных домов, с налёту определить не смог. Подошёл к первому более-менее похожему. Постучался. Вышла женщина, спрашивает: «Вам кого нужно?» А он: «Лида здесь живёт?» - «Какая Лида?» - «На 122 ламповом работает». - «Здесь такой нет». А Джон ей: «А Вы не скажите, в каком доме поблизости есть Лида?» - «Да вон через дорогу второй дом». Джон туда, входит в калитку, навстречу старушенция, он к ней: «Скажите, пожалуйста, Лида дома?» - «Дома». - «Позовите её». Выходит девчонка, но не та. Джон извиняется. «А вы кого ищите-то?» – интересуется девчонка. Джон называет место работы и ещё кое-какие подробности, а фамилии не знает. Его направляют в следующий дом. Джон прощается и через несколько минут стучится в двери очередного дома. На сей раз оказалось, что в доме живут две Лиды. Джон просит пригласить обеих. Но опять неудача. Девчонки смеются, а Джону приходится теперь уже описывать и внешность своей подруги, и он с невозмутимым видом указывает рост, цвет волос и характерные особенности девушки. Ещё два дома, и опять неудача, и вот, наконец, уже в седьмом доме ему посоветовали зайти в соседний, где, судя по его приметам, живёт похожая девушка. Подходит, спрашивает, оказывается, на сей раз, не ошибся, но её нет дома. И тут бабка, что открыла ему дверь, начинает утверждать, что это он вчера поздно вечером пьяный снова ломился в дом и разбил стекло на веранде, и Джон проявляет максимум изворотливости, чтобы доказать обратное.

Мы от души посмеялись над его рассказом. Досталось и мне за мою «ненастырность».

- Мог бы и по адресам походить, - сетует Сашко, но я не стал вступать в дискуссию, поскольку Вовчик, под настрой, поведал нам ещё одну историю.

- Дня через три после того похода Джон со своим корешком Витькой, зашли к Верке, Витькиной подружке, с которой он встречается уже месяца четыре. Оба - серьезнее некуда. Витька подходит к Вере и говорит: «Собирайся, пойдём расписываться». Та глаза вытаращила: «Бросьте, - говорит, - смеяться!» А Витька ей тем же тоном: «Я серьёзно, собирайся!» Та растерялась: «Да ну тебя!» А Джон, с не менее серьёзным видом, поясняет: «Витьку в армию берут». Верка в полнейшей растерянности. Спрашивает Витьку: «Ты это серьёзно, что ли?» А он ей: «Я тебе говорю, собирайся. Или ты не хочешь? Тогда твоё дело», - и поворачивается к двери, чтобы уйти. Верка колеблется, не может ничего понять, знает, что в Витькином характере сейчас уйти и насовсем, и она решается, говорит: «Обожди», - и начинает собираться. Витька с Джоном за ней наблюдают, потом Витька, тем же спокойным голосом, изрекает: «Ну ладно, не спеши, мы пошутили». Верка оборачивается, лицо всё пятнами: «Ну и дурак же ты, Витька!» А они оба ржут, и в двери.

- Зря девчонку обидели, - замечаю я, с сожалением.

Вовчик не соглашается.

- Она же вместе с Зарубиной Нинкой перед Новым годом нас с Витькой чуть не подловили. На следующий день после защиты пригласили нас в гости, угостили, что надо, а разговор один, что пора, мол, вам остепениться. Липли до невозможности, и спать нас завалили. Не знаю, как Витька, а я тогда перебрал крепко, уснул сразу, и ничего не было, а ведь могло и быть. И хотя, если подумать, их можно было бы и понять - техникум закончен, надо определяться с замужеством, но, тем не менее, и так, как они, делать нельзя.

Разгорается извечный спор о порядочности во взаимоотношениях, разрешить который могла только сама жизнь.

Дата добавления: 2015-07-16