Глава 4. ПОПЛАЧЬ!

* * *

Денег аптекарь пожаловал немного, всего около пятидесяти монет, зато накормил их отличным завтраком.

Пока они ели, Кели постоянно следила за его руками – как бы старик не достал из шкафа вместо хлеба что-нибудь военное. Фрэнку аптекарь понравился – правильный старикан. Ведет себя разумно: не нарывается на грубости, но и не лебезит перед ними.

После завтрака старый аптекарь внимательно осмотрел раны Фрэнка:

- Что я могу сказать вам, молодой человек? Нога поболит да заживет, ребра и плечи тоже до свадьбы заживут, - пошутил он.

Фрэнк весело подмигнул Кели. Та нервно отвернулась и закурила.

- А вот спина ваша – очень плоха, - продолжил старик, трогая покрасневшую опухшую кожу вокруг пореза. (Фрэнк еле сдерживал стон), - тут без швов не обойтись. И еще без кое-каких процедур. Я удивляюсь, как вы все еще живы. Такой глубокий порез. По-хорошему вам бы лежать и лечится.

Кели недовольно взглянула на аптекаря.

- Не могу себе этого позволить. Дела, знаете ли, - сказал Фрэнк.

- Да. Я понимаю, - поддержал его аптекарь, - но я все равно должен наложить вам швы. Иначе, вы не сможете делать ваши дела.

- Это долго? - угрюмо осведомилась Кели.

- Достаточно долго – рана-то серьезная. Операция нужна, иначе снова может начаться заражение. Так что, если вы хотите, чтобы ваш молодой человек был в полной боевой готовности, вам придется подождать. Вам повезло, что вы на меня наткнулись – мало того, что я сам произвожу многие лекарственные препараты, так я еще и хирург. Я его вам поставлю на ноги. Будет как новенький.

Кели промолчала, за что Фрэнк был ей несказанно благодарен.

ИНТЕРЕСНО, ЧТО ОН ДУМАЕТ О ХАРАКТЕРЕ НАШИХ ОТНОШЕНИЙ?

* * *

Когда Пит наконец-то освободил руку, собачонка в каморке разбушевалась ни на шутку. А тут еще какой-то пожилой господин селиться пришел. И как теперь работать с больной рукой?

- Мистер, я, конечно, извиняюсь. Но у меня тут… Я руку порезал. Подождите несколько минут. Я сейчас позову горничную, она оформит вас.

- Ничего, я подожду, - успокоил его клиент, - я посижу пока.

Собачонка начала колотиться в дверь прямо серьезно. И сдавленно замычала, что натолкнуло Пита на мысль, что никакая это не собачонка. И тем более, не кот.

В его голове появилась догадка. Да. Может быть, и нелепо так думать, но вдруг…

- А что это у вас там так стучит из-за той двери? - поинтересовался пожилой господин.

- Да, вот, я и сам не знаю. Хочу посмотреть, а ключа нет. Потерялся ключ.

Мычание продолжалось. И тот, кто мычал, принялся пинать дверь с такой силой, что Пит больше не грешил на собачонку. Это человек. И более того, Пит на девяносто процентов был уверен, что знает, как звать этого человека. Надо срочно звонить Борду

* * *

Операция началась. Сначала аптекарь продезинфицировал рану. Эту процедуру Фрэнк еще смог вынести. А когда скальпель начал срезать пораженные края пореза, терпения Ройсфилда хватило не больше, чем на пару минут. Если и дальше будет так больно, он своими дикими криками распугает всех посетителей аптеки. Фрэнк скулил и извивался, рискуя вместо удаления отгнивших тканей получить еще парочку порезов. А ведь необходимо наложить не меньше пятидесяти швов!

За последние дни Фрэнк так устал от боли, что она уже перестала его заводить.

Он расслабился, пытаясь убедить себя, что ему не больно. Сначала это даже удавалось. А потом, когда аптекарь добрался до какого-то слишком чувствительного места – может быть, задел какой-нибудь нервный узел – Фрэнк не выдержал и завыл во весь голос, не хуже пожарной серены и крикнул:

- Кели!!! Дай мне водки, я уже больше не могу! Он меня хочет убить!

Та, сидя в кресле напротив, даже не шелохнулась.

- Молодой человек, я не хочу вас убивать. Я, напротив, пытаюсь спасти вас, - возразил аптекарь, продолжая работать, - если вы будете так орать и дергаться, я могу…

- Кели!!! Дай водки!!! - Фрэнк вскочил с кушетки, служившей операционным столом, оттолкнул опешившего аптекаря, и, не дождавшись, когда Кели соизволит внять его просьбам, сам достал бутылку из сумки, стоящей рядом с креслом. И принялся глыкать прямо из горла. Его даже не передергивало. Водка шла, как вода. А кровь из раны текла по штанам и капала на пол.

- Молодой человек! Разве можно…

- Можно, - перебил его Фрэнк, оторвавшись от бутылки, - я же все-таки не робот! Попробуй-ка не дергаться, когда тебе в живое мясо ножи втыкают! - он посмотрел на Кели. Вот она, наверняка смогла бы терпеть. А он не может, хоть ты тресни.

Фрэнк отпил еще водки, чувствуя, что или его сейчас вырвет или торкнет так, что он начнет вытворять такие вещи, что потом стыдно будет. Раньше с ним частенько такое случалось.

Кели все это время сидевшая молча, тут сказала:

- Обезболивание нужно.

Фрэнк глотнул еще водки и с надеждой посмотрел на нее:

- Ой, Кели! Какая ты молодец. Сделай мне, пожалуйста, твой волшебный укол, как ты мне в первый день сделала.

Он уже начал было надеяться, что сейчас ему всадят в вену лекарство, и он не загнется от боли во время операции. Но Кели его разочаровала:

- Он был один.

- Ну, ведь мы в аптеке! Уж где, где, а тут дол…, - язык начал заплетаться, - должны быть обез… обезолищи… обезболивающие что... Или я что? Так и должен лежать и пер… терпеть такие издевательства? Или все-таки хоть кто-нибудь пожа… сжалится надо мной и поставит обез… без… ну, короче, укол?

- Понимаете, молодой человек, это лекарство очень дефицитное. У меня его мало. Я берегу его для рожениц или для полостных операций. Я, конечно, понимаю, что вам больно и ваша спина в очень плохом состоянии. Я даже вполне допускаю, что эта операция не менее болезненная, чем, скажем, вырезание аппендикса, но она же не полостная…

- Да мне наплевать, посол… это, плевать, полосатая… - он отхлебнул еще, начал шататься и чуть было, не упал, поскользнувшись на луже собственной крови. Перед глазами заплясали разноцветные искорки, - Кели! Неужели тебя… тебе… это… неужели тебя мене… блядь. Неужели тебе меня не жалко?

- Ложись, - сказала она, подошла и попыталась уложить его. Он отпихнул ее руки:

- Лучше бы ты вчера меня так обняла.

- Молодой человек, если вы не ляжете, то потеряете много крови.

- Ложусь, ложусь. Кели! Поцелуй меня перед смертью, - Фрэнк схватил ее за плечи и наклонился, чтобы поцеловать.

Она отстранилась и еще раз попыталась угомонить его. Аптекарь стал помогать ей, приговаривая:

- Молодой человек, успокоитесь уже. Подумайте о вашем состоянии. Вы только еще хуже себе делаете.

- Я не могу без… без анестезии! - засопротивлялся он, - резать по живому мясу! Конечно! Вам легко говорить, что это не больно. А я уже не могу.

- Сможешь, - оборвала его завывания Кели.

- Ты – просто чудовище, Кели. Никакой жалости от тебя не дождешься, - высказывался он, укладываясь, - ты со… совершенно не понимаешь, что я уже четыре дня маюсь с этой спиной, а еще умудряюсь что-то делать. Какая же ты сука, Кели. Тебе нравится, что-ли смотреть, как мне больно? Ну и смотри, если ты тащишься от этого, - он наконец-то улегся, - все. Доктор, я готов к эсге… к экзекуции.

Аптекарь подошел, чтобы продолжить операцию. Сначала ему пришлось вытереть натекшую кровь. Потом он вымыл руки, взял со столика скальпель, продезинфицировал его… Но, стоило ему только прикоснуться им к спине пациента, как тот снова заорал:

- Бог!!! Пожалей меня!!!

В общем, закончилось тем, что доктору пришлось нести шприц и делать пациенту обезболивание дефицитным лекарством, которое он берег на крайний случай.

* * *

Когда Борд спустился вниз – телохранитель следовал за ним молчаливой тенью, Пит и какой-то мужчина стояли возле двери в архив комплекса.

Сначала Борд пришел в ярость – что еще за дела? Посторонние за конторкой. Но тут же подумал, что это связано с тем, что Питерсон назвал по телефону «серьезной неурядицей». Да-да, эта дубина так и сказала: «господин Борд, тут требуется ваше присутствие. Тут серьезная неурядица».

Пит и мужик прислушивались к странным звукам, доносящимся из архива. Борду они напоминали стоны человека, которому забили в рот кляп.

- Там что, заперся кто-то? - спросил Борд.

- Да, мне кажется, что наоборот, его там кто-то запер и ключ куда-то дели. Нет ключа.

- Как так нет?

- Ну, я везде посмотрел, нигде нету. Похоже, дверь придется ломать.

Несколько минут Борд рядился, заставлял Питерсона еще раз обшарить все, чтобы не пришлось портить имущество, но потом все же уступил:

- Ладно, ломай.

Питерсон подошел к двери и крикнул:

- Ты слышишь меня?!

Ему ответили все тем же мычанием.

- Тогда отползи от двери, я буду выбивать ее.

Снова мычание. И звук, означающий, что некто, запертый там, пытается откатиться в сторону.

Питерсон подождал с минуту, пока бедняга, которого наверняка жестоко связали, окажется на безопасном расстоянии. А затем с размаху пинанул дверь. И вышиб ее с первого раза. Она хлопнулась в архив, чуть не прибив…

- Рики!!!

- Твою мать! - воскликнул Борд, - какая холера занесла тебя туда?

Пит вынул кляп изо рта несчастного Рики и тот ответил:

- Это был бандит тот, что с казни сбежал. Ройсфилд.

Пит, Борд, его телохранитель и пожилой мужчина, случайно оказавшийся свидетелем, в паническом недоумении глядели на Рики.

Первым пришел в себя Борд:

- Питерсон, звони в полицию.

Тот кинулся к телефону.

* * *

Когда лечение было закончено, Фрэнк измученный и пьяный лежал без движения на диване. А аптекарь инструктировал Кели, как в дальнейшем делать перевязки и другое лечение. Она очень внимательно выслушала, но на ее лице не отразилось ни капли сострадания. Затем старик достал из шкафа и выдал Ройсфилду новую рубашку.

- Спасибо, - поблагодарил Фрэнк. Если задуматься, с какой скоростью его рубахи приходили в негодность, можно решить, что портить вещи – его новое хобби.

Аптекарь улыбнулся Фрэнку:

- Знаете, Фрэнк, а моя жена вам очень симпатизирует. Я вас не называю мистер Ройсфилд, потому что вы еще очень молоды.

При слове «Фрэнк» руки Кели метнулись к бедрам. Они не представились, и ее насторожило, что аптекарь догадался, кого лечил. Но потом она расслабилась и опустила руки. Видимо, сообразила, что, если бы старик собирался их сдать, то давно сделал бы это.

- Ну что, молодые люди, вы что-нибудь еще от меня хотите? - спросил старик.

- Да, - ответил Фрэнк, надевая рубаху и морщась от боли, - мы бы хотели два билета на морской круиз с заездом на познавательные экскурсии в Пояс Городов. Но, если у вас нет возможности предложить нам такие билеты, то нас устроит два билета на карусель «Сюрприз» в местном Парке культуры и отдыха, - выдав это, Фрэнк обессилено рухнул на диван.

Кели подошла к нему:

- Подъем.

- Да какой там подъем, детка, я пьян в тряпки. Так что, солнышко мое, наше свадебное путешествие немного откладывается.

- Леди, - позвал ее аптекарь, - дайте ему отдохнуть. Хотя бы час. Ведь это ни на что не повлияет. Человеку после такой операции по-хорошему хотя бы сутки постельного режима надо. А я пока попробую сообразить, чем я вам еще могу помочь.

Кели села обратно в кресло, поставила локти на колени, положила голову на скрещенные в замок пальцы и задумалась. Пусть Фрэнк действительно отдохнет. А она пока решит, какие вопросы следует задавать телепату.

Аптекарь вдруг всплеснул руками и вскочил:

- Я вам кое-что соберу, - воскликнул он и направился из комнаты.

Кели пошла за ним.

- Милая леди, - остановил он ее, - вам не стоит ходить за мной в торговый зал. Лучше подождите меня тут. Если вы думаете, что я могу причинить вам вред, то ошибаетесь. Я глубоко на вашей стороне.

Кели остановилась. Но не потому что аптекарь убедил ее словами. А потому, что в эту секунду поняла кое-что.

ЕГО АУРА

Она видит ауры! Снова может видеть их! Причем, еще со вчерашнего дня…

Она когда-то умела (и снова умеет!), по ауре, со стопроцентной точностью определить, врет человек или нет. Как детектор лжи, аура четко показывает все физиологические изменения.

ЕСЛИ ЭТО – ТИПИЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Этот старик без сомнения был таковым – его аура говорит об этом. И он не врал.

* * *

Ждать пришлось больше часа. Кели успела выкурить штук шесть сигарет, кидая окурки в открытую форточку. Ее рука привычно водила по шраму на лице.

Одним из вопросов, которые она задаст телепату, будет как раз вопрос о происхождении этого шрама. Еще один – что за секрет таят в себе горы Меллисон…

Конечно, главные вопросы: те два, которые она сформулировала сразу, как узнала о Последнем Аккорде: кто она и какова ее роль.

Но еще она обязательно спросит про Фрэнка: кто он такой? Почему она почувствовала его в первую же секунду? Что-то в нем такое есть, чего нет в других. Не только в тех, кого она видела на этой планете. Было ощущение, что и раньше ей редко встречались подобные люди – умеющие черпать Силу.

ЛЮДИ ЛИ ЭТО?

Когда Фрэнк рассказал Легенду, Кели осознала, что видит ауры.

А вот и неверно. Вспомнила про ауры. А начала видеть их только вчера вечером, когда сидела на перилах балкона, а Фрэнк обнимал ее и целовал в висок. Он, словно вернул ей эту способность.

Кели вдруг так сильно захотелось встать, подойти к нему и прижаться всем телом, чтобы энергия, которая прямо бушует в нем, перетекла к ней.

- Секс – отличный способ перекачать немного энергии от того, кто способен дать ее, - сообщил Голос немного насмешливо.

ПОШЕЛ ВОН!

Она не может себе позволить заниматься сексом с Фрэнком. Потому что тогда, в конце концов, проснутся и чувства и эмоции. И ощущения проснутся. И ей, чего доброго, как однажды – уже на этой планете, захочется насладиться ими.

И захочется жить! Обязательно захочется. И перестанет быть все равно. Ей захочется найти способ уйти не только от Темницы, но и от полной смерти. А это все равно невозможно.

Так что хватит думать о нем! Лучше поразмыслить, что полезного ей может дать способность видеть ауры.

Ее собственная аура – золото-черная с красным отливом. У ее сестры Лу была перломутрово-зеленая, у брата, который подарил ей браслет – перломутрово-фиолетовая. У всех альфийцев ауры перломутровые или «металик». У радужных эльфинов – переливающиеся радугой, у янтарных – золотистые. У прошедших Темницу – разного цвета: в зависимости от их сущности, но всегда с золотистым или серебристым проблеском. А у типичных людей – еле видимые, бледные-бледные, словно капельку краски размешали в тазу с водой.

В ауре Фрэнка нет ни золотистого, ни серебристого, ни радужного, ни перламутрового. Но, тем не менее, это очень и очень странная аура для типичного человека: отчетливые полосы двух цветов – изумрудного и белого – они, словно ленты Мебиуса, вращаются, перекручиваются и меняют форму, оставаясь неразрывными. А внутри, словно язычки пламени – желтые вспышки. Яркая-яркая аура. И, хотя в ней нет благородного золотистого блеска, есть другое золото – словно этот изумрудный цвет, это смесь золотого и ярко голубого-небесного. К тому же, изумрудной ее можно назвать лишь условно, а на самом деле, в этом Мире нет такого цвета.

И, что самое удивительное, его аура светится через глаза – они, конечно, не точно такого цвета, ибо это невозможно, но словно спроецированы им…

… как золото на голубом…

А это еще что такое всплыло? Словно какая-то мелодия…

Только не на голубом, а внутри голубого… и светится…

А белый – вообще мощный! Такого белого она, пожалуй, еще не видела в аурах… прямо какой-то концентрат белого.

А еще в нем ощущается удивительная жизненная сила. Он на самом деле вызывает восхищение.

ВСЕ, СТОП!

* * *

Аптекарь принес для них целую кучу вещей:

- Вот! Я думаю, что все это вам пригодится. Тут еда, вода, бинты, вещи вам в дорогу…, - он поставил на пол здоровенный, но судя по всему, не тяжелый полотняный мешок.

- Что так долго? - недовольно спросила Кели.

- Ну, знаете, леди, это ведь не быстро столько вещей собрать. Еще к тому же вам обязательно пригодится вот это, - старик подал ей довольно большой медицинский чемоданчик, - я это по разным витринам собирал, поэтому и долго. А вам лично моя жена просила передать вот это.

- Что? - спросила она, забирая сверток.

- Одежда, в самый раз на вас, леди. То, что горожане носят. Пригодится.

Кели кивнула и принялась спихивать в мешок все, что принес аптекарь. Тот сначала немного обиделся, что его не поблагодарили, но потом улыбнулся и сказал:

- Когда мы узнали, как это произошло, мы были просто счастливы.

- Кто? - мрачно спросила Кели.

- Ну, многие горожане, те, которые на вашей стороне. Позавчера, когда вы пришли ко мне одна, я не понял, кто вы. Хотя догадывался. А когда вы вместе пришли, я Фрэнка сразу узнал. Мы с женой просто восхищаемся вашим подвигом, леди. Но вам надо быть осторожнее.

Фрэнк уже не спал и слушал, что говорит его «мучитель»:

- Полиция и гвардия теперь считают делом чести вас поймать. По радио целыми днями про вас сообщают. Все уже, наверное, наизусть ваши приметы выучили, правда, хорошо, что приметы эти не соответствует вашему виду. Еще награда назначена очень большая – две тысячи монет тому, кто вас задержит живыми. А за мертвых мало – всего четыреста. Это потому что вас хотят приговорить к самой страшной казни – Черный лес.

Фрэнк глянул на Кели. Она ухмылялась. Вот уж точно, «страшное» наказание – она прошла через этот лес.

- Я вижу, что вы выспались, Фрэнк. Хочу вам один укол поставить – витамины и железо. Вы очень много крови потеряли. У вас слабость и головокружение. А после этого укола станет легче. Я так понимаю, что вы куда-то очень торопитесь и не можете уделить своему здоровью хотя бы день и полежать тут у меня?

- Не можем, - сурово произнесла Кели.

- Тогда этот укол просто необходим. Сейчас я принесу лекарство и шприц.

* * *

В этот раз старик отсутствовал минут десять, не больше и вернулся взволнованным.

Фрэнк заметил, что у аптекаря трясутся руки, и поинтересовался:

- Что случилось?

- Сначала я должен сделать укол, а потом расскажу. И еще я с собой вам десять штук таких ампул положил. Их надо будет ставить три раза в день сегодня и еще два дня. И две у вас про запас останутся.

Фрэнк задрал рукав рубахи выше локтя и протянул руку аптекарю. Тот протер ваткой кожу, подцепил иглой вену, и сказал:

- Когда я ходил за медикаментами для вас…

- Где туалет? - перебила его Кели.

Старик ввел лекарство, вытащил иглу, зажал ваткой место укола, положил шприц на столик и махнул рукой, показывая, куда идти:

- Туалет вон там, слева, перед входом в торговый зал, - и, когда Кели ушла, продолжил, - мне сейчас жена рассказала, по радио только что передавали – срочная полицейская сводка. Там сказали, что в комплексе «Веселый путник» вчера администратора…

Фрэнк засмеялся, вставая с дивана.

А ВЫ НЕ ТАК УЖ ПЬЯНЫ, ДРУГ РОЙ

Старик тоже захохотал, несколько истерично и сквозь смех сказал:

- Ну, так я и думал. Тогда я не буду пересказывать то, что вы и без меня знаете. Его нашли сегодня утром. Примерно часа три назад. Вы как раз вовремя успели уйти оттуда. А было так. Другой портье дежурил. Услышал какой-то звук, будто бы кто стучит в какую-то дверку рядом с его конторкой. Искал, искал ключ, так и не нашел. И выбил дверь. А там этот лежит. Связанный. Вызвали полицию, ну, в общем, стали разбираться, что да почему. Тот господин вас описал. Понимаете, что я хочу сказать?

Фрэнк кивнул. Аптекарь продолжил:

- В этом городе вам нельзя оставаться. У меня вы в безопасности, но мало ли, что. Вдруг придумают дома обходить? Вам уходить надо. Кстати, как ваше самочувствие?

- Да, вроде жив пока, - пошутил Фрэнк, - а если честно – то гораздо лучше, чем до укола.

- Это лекарство еще и от абстиненции помогает.

- Да я почувствовал уже, - согласился Фрэнк, удивляясь чудесному действию лекарства.

Тут взгляд аптекаря стал смущенным, но он все же спросил:

- Фрэнк, а ваша подруга… она … как бы это сказать… ну, всегда такая…странная?

- Обычно она еще хуже.

- Вы уж простите мое стариковское любопытство, но как вы с ней общаетесь?

Фрэнк вспомнил, как Кели выстрелила в него, а после этого заставила рассказывать про Белый Огонь. А потом, словно наяву увидел, как она сидит на тонких перилах балкона и рассказывает о Джете, а он слушает и представляет, как раздевает ее и целует худенькие плечи. «Не заговаривайся, Фрэнк!». Он невесело засмеялся и ответил:

- В основном общаемся при помощи оружия.

- Часть ваших ран – это ее работа? - догадался старик.

- Причем, значительная.

Аптекарь хитровато прищурился. Фрэнк, заметив это, сразу догадался, о чем тот хочет спросить. И не ошибся.

- Это, конечно, не мое дело. Но я видел, как вы на нее смотрите. Вы ее любите?

Фрэнк не имел желания исповедоваться перед кем бы то ни было, и его начали раздражать назойливые расспросы старика.

- Я ее ненавижу.

- Простите, меня старого надоеду, Фрэнк. Уходите из города, прямо сейчас. Но, если вам еще когда понадобится моя помощь и вы будете в этом городе, я всегда рад вам помочь, - старик помолчал, а потом все-таки, не удержался и снова ввернул, - я не буду давать вам глупых советов, я по себе знаю, каких только ошибок в молодости не наделаешь. Но ваша подруга – очень тяжелый человек. Нужно много терпения, чтобы с ней общаться. И я вам желаю, чтоб у вас с ней было все хорошо. Желаю вам удачи во всем. Все-таки, вы мне теперь не совсем чужой. Я вас штопал.

Фрэнк улыбнулся:

- Удача мне пригодится.

Кели легкой походкой шла к ним по длинному коридору. Аптекарь кивнул на нее:

- С ней тоже.

Кели подошла и встала рядом.

- С облегчением, - съехидничал Фрэнк.

Она безразлично посмотрела на него и сказала:

- Пошли.

- Пойдем, любовь моя, - в одну руку он взял мешок, а другую положил ей на плечи. Кели недовольно скинула его руку.

ЛАДНО, ХОТЬ БЕЗ ОРУЖИЯ ОБОШЛОСЬ

- Ну, спасибо вам за все, - Фрэнк пожал старику руку.

Тот сочувственно посмотрел на него:

- Счастья вам, молодые люди.

* * *

- Хороший дед, правда же? - спросил Фрэнк, привязывая мешок к своей лошади.

Кели молчала.

- Ты слышишь, что я говорю? Он сказал, что нам валить отсюда надо. Сразу. И никаких телепатов.

- Поехали, - отозвалась Кели.

* * *

Примерно через полчаса, уже далеко от города Фрэнк снял очки – все равно от них теперь пользы, как от козла молока, сунул их в карман и спросил Кели:

- А что, разве тебя не интересует судьба нашего друга Рики?

- Нет.

- Ключ-то у тебя. А он все еще закрыт в своих апартаментах. Как ты считаешь, не нужно ли вернуться, выпустить его?

Кели достала ключ.

- На, вернись! - и швырнула его Фрэнку, чуть ли не в лицо. Он увернулся в последний момент. А ключ улетел в траву.

Они, не останавливаясь, поехали дальше. Фрэнк едва сдерживался, чтобы не стукнуть ее в лоб за такое безразличие: ведь она не знает, что Рики нашли. Неужели для нее нормально оставить связанного человека в душной каморке, где его, может быть, даже не догадаются искать, и уехать, забрав с собой ключ?

- Кели! Стой! - крикнул Фрэнк.

- Чего еще?

Она остановилась. Он отметил сразу две вещи: она гораздо увереннее держится в седле и задницу уже не отбивает – это первое, и второе – она понимает вот такой тон. Грубость и приказы.

НАДО ВЗЯТЬ НА ЗАМЕТКУ

- Кели! Ты – бездушный робот! Он же человек.

- И что?

- Тебе его не жалко?

- Нет.

- Нельзя быть такой! Что бы там с тобой не случилось раньше, но нельзя так относиться к людям!

- Сядь, поплачь.

Она пришпорила коня, и тот поскакал во весь опор.

* * *

Нельзя так относиться к людям!

ЧТО Б ТЫ ПОНИМАЛ!

Если эти люди ничего другого не заслуживают, как к ним относиться? Однажды Лу тоже говорила примерно так… На что получила тот же ответ, что Фрэнк пять минут назад.

Она и Лу стояли внутри оружейного склада. Откуда-то из коридора доносились голоса и чей-то смех, но тут они были одни. Только два неоновых сиреневых глаза прожекторов наблюдали за ними.

- Что бы он ни сделал, так нельзя с людьми поступать! - глаза Луизы были полны ужаса.

- А как надо было!?

- Ну, только не так! - крикнула Лу, - даже самый плохой и ужасный человек не заслуживает такого! Если ты так делаешь, значит, ты сама становишься не лучше его! Посмотри, какая ты стала! У тебя душа, как кирзовый сапог! Нельзя так с людьми поступать.

- Сядь, поплачь!!! - крикнула ей в ответ Кели (или как там ее звали тогда), выхватила лазер, выпуская ярость, пальнула по прожектору, освещающему склад – осколки дождем мелких искорок посыпались вниз – и пошла прочь.

И что же такого она сделала тогда? Разрезала какого-нибудь говнюка на пятьсот кусочков? Отчего сестра была в таком шоке?

Кели должна вспомнить это! Просто обязана! Она еще и еще раз прокручивала этот коротенький эпизод, стараясь с его помощью выудить из памяти то, из-за чего Лу выкрикивала свои обвинения. Словно рыбак закидывает удочку с наживкой в темную воду мутного озера, амазонка «закидывала» этот кусочек мозаики воспоминаний в омут своего подсознания…

Ветер колосил высокие травы, пекло солнце, конь летел вперед. Кели слышала стук его копыт по разбитому потрескавшемуся асфальту.

Цок-цок, цок-цок, цок-цок…

Четкий ритм, словно бьется здоровое сердце.

Цок-цок, цок-цок, цок-цок… Копыта по земле…

И вдруг, вместо цоканья, она услышала топот ботинок по хромированному полу…

ВОТ ОНО! ТОЛЬКО НЕ УПУСТИТЬ!

Ни в коем случае не перескакивать на другие рассуждения!

Кели схватилась за это ускользающее, словно мокрая рыба, воспоминание, изо всех сил удерживая его за «хвост».

Стук ботинок, а она сидит в навигаторском кресле и ждет, напряженно вслушиваясь в этот приближающийся звук.

Только бы не упустить эту ниточку, только что выдернутую из клубка памяти. И она принялась «разматывать» ее дальше…

Ощущения подсказывали, что идут трое. Ох, как она ждала этого момента. И вот это наконец-то произойдет…

ПОЧЕМУ Я ТАК СИЛЬНО ЖДАЛА?

Она сидит в кресле и, сгорая от нетерпения, пытается сконцентрироваться на предстоящей расправе. Ей предстоит весьма сложная задача: не просто перестрелять всех троих. В конечном итоге в этой кабине все равно будут лежать три трупа. Но сначала ей необходимо поговорить по душам с одним из них. У нее есть к нему один вопрос. Такой: «ты хочешь умереть так же, как ты убивал других?».

А он не олень какой-нибудь, который будет стоять перед ней, как провинившийся школьник, оправдываться и ждать, пока она выстрелит. Он – стрелок не хуже ее. Он очень крут. Он ни в чем не уступает ей. Из тех, кого она знает лично, с ним в один ряд можно поставить, пожалуй, только Королеву. И оба – ее заклятые враги. Как жаль, что среди тех, кто воюет по эту сторону баррикад, таких больше нет… Раньше были…

Трое. Кто по краям, кто в середине? Это очень важно. Потому единственное, в чем у нее есть преимущество, так это в том, что они не ожидают увидеть ее тут. Они вообще никого не ожидают. Внезапность – неотъемлемая часть успеха. Прежде, чем он успеет выхватить оружие, она должна сделать так, чтобы ему нечем было его выхватывать. И, конечно, те двое, что идут с ним, должны к тому времени тихо лежать, каждый с большой дыркой в груди. Поэтому ей надо действовать, во-первых: очень быстро – это не проблема, во-вторых – очень точно, а это уже проблема. Для этого надо на сто процентов знать, где он – слева, справа или посередине. Если она определит неправильно и завалит его первым выстрелом, будет просто глупо: потеряется весь смысл этой затеи – просто убить его можно было бы и без этих сложностей. Для этого не обязательно было изыскивать способ проникнуть на его личный корабль.

Ей необходимо отомстить!!!

Итак: слева, посередине или справа?

Она может увидеть это! Ей не обязательно смотреть глазами. Она знает его энергетику. Выучила ее наизусть. Она почувствует… Чувствует его очень хорошо. Очень точно. Ошибки быть не может. Она знает…

Шаги приближались. Она затаилась в кресле – оно большое, они не заметят ее, пока она не повернется…

Они вошли в кабину…

Пусть подойдут еще ближе!

Шаг, два – идут в ногу. Элита, тут прицепиться не к чему. Королева не берет в личную гвардию баранов – только самых наилучших…

Еще шаг…

Недолго тебе шагать осталось, ублюдок.

Еще шаг… Последний!

Она резко развернулась вместе с креслом и выстрелила сразу с двух рук.

Двое генералов повалились на пол в десяти метрах от нее, даже не успев сообразить, что произошло.

А маршал выхватил лазер…

Она отчетливо видит, как его палец прижимает спуск…

Единственный минус маршала – искусственная кисть левой руки, которой он еще не научился пользоваться (слишком мало времени прошло) и теперь стрелял только правой. Вот на этом и построен ее расчет. И на том, что он вряд ли выставил на своем лазере заряд плазмы на максимальную мощность…

Он выстрелил из своего одного лазера. Она, может быть, на сотую долю секунды раньше, из двух, целясь в дуло его ствола.

Бесшумные красные вспышки срослись в один красный шар, который ударной силой двух мощных зарядов отбросило в сторону меньшего сопротивления.

Эффект именно такой, какой ей и был нужен: шар оторвал ее врагу полруки.

В его глазах никто не смог бы прочесть ни боли, ни страха. Только удивление. Маршал прекрасно понимал, какая теперь его ждет смерть, но не стал делать попыток защититься или, тем более, убежать. Кроме лазера у него при себе не было другого оружия, которое он мог бы применить раньше, чем следующие ее выстрелы оторвут ему еще какую-нибудь часть тела.

- Ты очень долго ждала этого, да ведь, милое дитя? - спросил он своим стальным голосом, - ты давно не дитя. Ты – монстр. Я еще двадцать лет назад знал, что мы с тобой похожи – Повелитель Боли сделал нам отличные подарки.

Его голос не дрогнул. Губы растянулись в улыбке. Маршал стоял прямо в центре черного круга с изображенной на нем желтой летучей мышью – гербом Королевы. Как символично, что маршал Империи, правая рука Королевы умрет на государственной эмблеме, которую они любят лепить везде: и к месту и не к месту.

- Я поклялась, что убью тебя. Только тогда я еще не знала, что захочу убить тебя так.

- Что же ты ждешь? Хочешь убить – убей. У меня нет оружия. И взять у них, - он кивнул на трупы, - я не успею. К тому же, у меня нет руки. Так что, можешь приступать отстреливать от меня по кусочку. Я готов, - он нашел в себе силы засмеяться.

Как бы она ни ненавидела его, а уважения это ни капли не умаляло. Он был достоин того имени, которым его называли – Железный воин. Но, кроме железной воли и хладнокровия у него был еще и разум. Ей не пришлось задавать ему свой вопрос. Он ответил на него сам. На мгновение она даже хотела просто выстрелить всего один раз – в голову и на том закончить.

Но!!!

Он столько боли причинил ей. И физической и душевной. Он должен быть наказан!!!

Железный воин стоял, как статуя. Она могла себе представить, сколько сил надо, чтобы с таким достоинством терпеть такую боль. Может быть, тут даже не просто сила духа нужна, может быть даже Сила.

Она всегда сомневалась, что Железный воин типичный человек. Да, он из слабой расы, но каким-то непостижимым образом Силой все-таки владеет. Возможно, он – наученный (Повелителем Боли?). Наученный слишком взрослым для того, чтобы стать истиным эльфином… А скорее всего, он – Гость…

Обрубок его руки еще дымился, кровь почти не текла, запеклась от высокой температуры. В его глазах амазонка видела свое отражение.

- Ну что же ты? - усмехнулся он, - я готов. Даже сопротивляться не буду. В этот раз ты победила. И я признаю это.

- Умри, палач! - и она начала стрелять.

Как она хотела это сделать? Сначала руки по локти. Потом – ноги по колени. Потом – руки по плечи, потом – ноги полностью. Затем она уменьшит мощность и будет дырявить его, сколько сможет… А уж только потом – насмерть. Он не умрет от болевого шока – Железный воин. Но настрадается за все, что творил. Хотя, такому палачу даже этого мало…

Она расправлялась с ним, не чувствуя жалости. Но и экстаза тоже не испытывала. Железный воин валялся на полу, истекая дымящейся кровью. Совсем не показывать, что ему до одурения больно, он уже не мог и не сдерживал стоны, но смотрел в глаза своей смерти без ужаса и паники. Может быть, он считал, что такая смерть – как раз по нему и хотел умереть достойно, может быть, даже испытывал от этого некий кайф. Кто его знает? Что он сказал? Повелитель Боли сделал таким, как он (и она) отличные подарки? И – да, это чистая правда. Вдруг ей показалось, что он не то что терпит боль… ему нравится это ощущение. Вот какой подарок сделал ему Повелитель Боли – понимать боль и любить ее…

Уж он-то точно знает, что смерть – не конец…

Только, когда все было закончено, амазонка вымоталась так, что даже идти не могла. Упала обратно в кресло и обессилено свесила руки вниз – надо хотя бы несколько минут отдохнуть.

Она хотела насладиться его болью, как он наслаждался, мучая свои жертвы. Она хотела отомстить так, как он того заслуживает. Она хотела, чтобы он посмотрел на нее, умоляя не издеваться, а поскорее убить.

А что получилось? Она победила. Но как? Скорее, это ничья. Умирая от ее руки, он не проиграл, а в какой-то степени, тоже победил…

Вдруг из каких-то неведомых глубин

ГЛУБИН ЧЕГО???

кто-то пропел: «проигрыш велик, а выигрыш – так ничтожен»…

Кели не вспомнила причину своей ненависти к нему. Было ясно одно: его смерть не принесла ей радости, какую испытывает ребенок, очень долго грезивший именно о такой игрушке, получив ее. Не принесла и того особого ощущения, что переживает артист, достигший, наконец-то долгожданного успеха. Его смерть не принесла и восторга, какой чувствует спортсмен, побивший рекорд.

Его смерть не излечила ее от ненависти. Она не подняла из могил тех, кого он зверски убил или замучил. Амазонка чувствовала то, что чувствует маньяк: ну умерла жертва, за которой он долго охотился, да, выместил на ней свою злобу, и что? Разве это принесло хоть какое-нибудь облегчение?

Дата добавления: 2015-07-19