Глава 7 8 страница

- Мы далеко ушли, - размышлял куратор, - пока вернемся, еще сильнее замерзнешь, придется…

Неожиданно он обхватил мои ладони своими и поднес к своему лицу. Мое сердце начало колотиться, как бешеное. Я хотел спросить, что он собирается сделать, но дар речи ко мне так и не вернулся – ни сейчас, ни когда он начал согревать мне руки свои горячим дыханием, заставляя щеки заливаться краской смущения, а сердце бухать в ушах.

Наверное, со стороны это выглядело странно. Два парня посреди аллеи зимнего парка, в котором не было ни капли снега – только черная земля и искусственный свет фонарей, и один что-то делает, уткнувшись лицом в ладони второго, но меня это сейчас абсолютно не волновало. Все мои мысли и чувства сконцентрировались сейчас только вокруг двух ощущений: теплого дыхания на ладонях и нарастающей тяжести внизу живота, а все остальное плыло.

Резкий холод там, где только что было тепло, заставил меня испуганно заморгать.

- Перчатки надень, - я недоуменно посмотрел на куратора, протягивающего мне этот предмет одежды.

- Зачем? - мысли никак не желали собираться в кучу, да еще и спрятанные в дальний уголок памяти воспоминания о фотографиях всплыли.

- Потому что ты замерз, - усмехнулся герр Каулитц.

- Н-но это же ваши… - еле выдавливаю из себя, не зная, что еще сказать.

- Боже, Томас, я здоровый взрослый человек с сильным иммунитетом, так что вероятность того, что я заболею без перчаток, равна трем процентам, тогда как вероятность того, что заболеешь ты, равна семидесяти двум, - начал он, и все очарование момента вдруг пропало, и мысли встали на место, и я взял перчатки, стараясь не думать о том, что сейчас было, прекрасно зная, что все то, что я старался сейчас затолкать поглубже, вылезет наружу ночью.

Глава 22

15 недель

POV Bill

- Привет, ну как там наши дела? - неосознанно растягивая губы в улыбке, захожу в смотровую, где совершенно беспечно улыбаясь и снова размахивая ногами сидел на кушетке подопечный.

- Доброе утро, - бодро отрапортовал он, - у меня живот.

- Что-что? - поднимаю на него удивленный взгляд, откладывая папку с документами на стол.

- У меня живот, кажется, есть теперь, - мальчишка, не выдержав моего взгляда, смутился и опустил глаза, а я отметил про себя это. Еще одна галочка в моем списке. Мелкая дрожь рук, учащение дыхание и пульса, потеющие ладони и почти не покидающий щеки румянец. Полный набор симптомов для самой страшной в мире психологической болезни под названием влюбленность, и все было бы нормально, если бы не происходило в моем присутствии. Вот только этого мне в данный момент для полного счастья не хватало.

- Конечно есть, - хмыкаю.

- Нет, вы не поняли, - упрямо замотал головой подопечный и, соскочив с кушетки, задрал футболку, повернувшись ко мне боком и демонстрируя едва выпирающий животик, каким он был и вчера, о чем я ему незамедлительно сообщил. - Но я… я… - глупо захлопал глазами мальчишка, - я его не видел.

- Ты и не должен его пока замечать – он совсем маленький. Не расстраивайся, - я сел рядом с ним и внутри заскреблось знакомое еще с подросткового периода чувство: жажда эксперимента, но совсем не научного, а скорее, наоборот, нарушающего все мои правила. У детей это называется проще: шило в заднице, вот и мое запрятанное далеко и надолго шило неожиданно вылезло. Наверное, сказывается сложность эксперимента. Слишком много времени я теперь вынужден проводить в клинике, и так и не выбрался на ежегодные зимние каникулы и не покатался на сноуборде, но ничего, вот получу премию и устрою себе двухмесячный загул.

- Просто… просто… - начал заикаться он, пытаясь незаметно отодвинуться от меня подальше - еще один симптом, - я его совсем не чувствую, он там толкается, растет, а у меня ничего, словно его и нет, - как-то растерянно и словно сам с собой начал рассуждать мальчишка. А меня накрыло осознание, что я понимаю его.

- Просто тебе это еще очень сложно понять, ведь ты самый первый, всем следующим будет намного легче, потому что они уже будут знать, что чувствовал ты, - начал я, пытаясь подобрать слова, но я не то что не знал, как ему сказать, я не знал, что могу ему сказать. - Внутри тебя точно есть ребенок, и на этой неделе он уже начинает учиться дышать…

- Правда? - перебил меня мальчишка. В последнее время он очень живо начал интересоваться всем, что происходит внутри него, порой загоняя своими вопросами в тупик и меня и Лекс. Его активность с окончанием первого триместра беременности, а вместе с ним и токсикоза, переросла в гиперактивность, и он никому не давал покоя, даже прогулки теперь больше напоминали дикую смесь пробежки и допроса.

- Да, - киваю, но его взгляд требует объяснений и подробностей, поэтому приходится со вздохом начать объяснять: - Он просто втягивает в себя и выплевывает околоплодные воды.

- Он дышит водой? - растрепанные брови взлетают вверх, а еле сдерживаю смешок. Иногда он просто поражает своей наивностью и элементарной неосведомленностью в области школьной программы по биологии. Наверное, спорт для него был важнее знаний, хотя Лекс говорит, что он много читает, но я бы от скуки тоже, может, чем-нибудь заболел, может, даже крестиком стал бы вышивать.

- Да, - холодно отрезаю, показывая, что на сейчас время расспросов окончено, - раздевайся и ложись, - встаю и киваю на кушетку.

- Как раздеваться? - хлопнул глазами мальчишка. И шило, вернее, желание поэкспериментировать взяло верх, и я ухмыльнулся:

- Полностью.

Его заикающееся:

- З-зачем? - подтвердило мою теорию. Что-то такое было у психологов в теории, когда человек, погруженный в новую среду, ищет себе потенциального партнера, подсознательно выбирая подходящего ему человека, но то, что я мог подходить ему… это было минимум забавно. Хотя… если учесть, что в новом круге общения у него постоянны только два человека – я и Лекс, то это говорит о его склонности к гомосексуализму. Забавно. Еще по одному параметру я подобрал хороший материал для эксперимента. Хотя, возможно, я ошибаюсь, и в психологии нет этой теории, но в таком случае ее надо получше разработать и обязательно запатентовать. И появится на головы бедных людей, изучающих эту мишуру, еще одна теория – теория Каулитца. Неплохо звучит. А им так и надо, пусть мучатся, раз хотят копаться в человеческих головах. Лучше бы стали нейрохирургами: те тоже копаются в чужих мозгах, но у них все как-то проще.

- Надо, - спокойно отрезаю и наблюдаю, как вспыхнувший мальчишка дрожащими пальцами стягивает с себя футболку, которая, конечно же, застряла на голове с этой ужасной прической. Пока он разбирался с этим, во мне снова начало появляться чувство раздражения: вот с Джертом никогда таких проблем не было, он быстро и спокойно раздевался, иногда слишком быстро и слишком много, словно его рыхлый живот был способен соблазнить кого-нибудь, хотя, может, какая-нибудь тетка за тридцать и повелась бы на его пухлость, но мне всегда нравились мальчики и девочки с хорошей фигурой, желательно укрепленной спортом, а рыхлое белое тело со следами целлюлита или еще какой-нибудь жировой гадости вызывало во мне только отвращение и желание схватится за скальпель и вырезать все это. Я даже иногда жалел, что пошел учиться не на пластического хирурга – столько бы в мир красоты приносил.

Мальчишка тем временем наконец-то разделался с футболкой и принялся расстегивать штаны. Со стороны это выглядело очень забавно, но ему, наверное, было не очень смешно.

- Ладно, можешь дальше не раздеваться, ложись, - на лице подопечного нарисовалось такое вселенское счастье, словно ему только что сообщили, что он выиграл пять миллионов. Хотя… если он выживет, то он получит чуть меньше – не так плохо для блохастого мальчишки из трущоб.

Дождавшись, пока он уляжется, я подошел и, надев перчатки, начал осмотр. Сегодня по плану внешний осмотр матки, чтобы убедиться, что она и плод правильно расположены. Аккуратно проведя пальцами от пупка вниз, отчего по теплой даже через тонкую резину перчаток коже мальчишки пошли мурашки, остановившись примерно через семь сантиметров, я чуть надавив на выпуклый живот и начал прощупывать расположение внутренних органов, отмечая про себя, насколько шумным стало дыхание мальчишки. Все было просто идеально, и это не удивительно, ведь этот подопечный с самого начала имел лучшие показатели.

Закончив осмотр, я хотел вернуться за стол, чтобы сделать необходимые записи, как мой взгляд зацепился за что-то. И это что-то весьма ощутимо выпирало через ткань спортивных штанов мальчишки. Ну вот, еще один показатель. Губы невольно растянулись в усмешке: давно мальчишки не возбуждались от моих совсем безвинных прикосновений, и это ощущение было настолько приятным, что я поймал себя на мысли, что мне хочется еще потрогать его, но вместо этого с губ сорвалось:

- Второй триместр характеризуется повышенным либидо, это вполне нормально, - смотреть за тем, как новая волна краски заливает лицо мальчишки, доставило мне еще большее удовольствие, чем касаться его. - Можешь одеваться, - пока я возвращался к столу, он умудрился успеть одеться. - Итак, положении матки и плода нормальное, анализы все отличные, увеличение веса тоже отличное, - заполняю графы в карте, пока мальчишка с шумом ерзает на месте. Интересно, он хоть самоудовлетворяться-то умеет, или надеется, что ерзанье ему поможет? Но что-то мне подсказало, что этот вопрос не сделает наши отношения лучше, поэтому я не стал его задавать. - Поскольку во втором триместре вероятность выкидыша снижается почти на пятьдесят процентов, то мы уменьшим количество ультразвуковых исследований до одного в три дня, и кровь будут брать один раз вместо двух.

- Второй триместр? - хрипло спросил он. Значит, еще не избавился от своей проблемы.

- Да, вчера было ровно пятнадцать недель с момента операции по оплодотворению. Если все будет удачно, то на УЗИ послезавтра мы уже точно сможем узнать половую принадлежность… плода, - да, плода, с пятнадцатой недели эмбрион называют именно так, ведь он все больше напоминает человека, и послезавтра с его полоопределением все точно должно получиться.

POV Tom

Зябко поеживаясь, я натянул капюшон куртки и ускорил шаг, но это почти не помогало – январь выдался на редкость холодным. Сегодня мне предоставили возможность вечером гулять в одиночестве, оставляя наедине с мыслями, с которыми вовсе не хотелось оставаться. Было так стыдно за то, что произошло утром. Чертов организм так сильно реагирует на простые прикосновения, и герр Каулитц все видел. Стыдно-то как, правда, не так, как получилось у него дома, но все равно. Это чертово тело меня совершенно не слушается, словно оно и не мое уже, а принадлежит существу внутри меня, это все оно…

Попытавшись отвлечься от мыслей обо всем этом, я стал рассматривать редкие силуэты деревьев в свете фонарей. В центре их украшают к Рождеству гирляндами, даже мы обычно наряжали маленькую елочку дома, а когда была жива бабушка… Губы растянулись в улыбке, а внутри стало тепло. У нее всегда была огромная елка, украшенная не стеклянными и пластиковыми игрушками, а еще всякими конфетами, которые можно было есть, и она всегда пекла пироги, при воспоминании о которых рот наполнялся слюной… Вот чего бы мне точно сейчас хотелось.

Неожиданно взгляд зацепился за два силуэта на соседний дорожке. Даже если бы у меня было самое плохое зрение в мире, то я точно бы узнал этот высокий силуэт в темном пальто. Рядом с герром степенно вышагивал какой-то невысокий плотно сложенный парень, а внутри меня появилось какое-то жгуче-неприятное чувство, которое появлялось, когда я видел те фото, где он с парнями… А что если это один из них? Сердце неприятно сжало, боль в закушенной губе вернула меня в реальность. Да с чего я взял? Я вообще не должен был видеть эти фото. И может, это вообще не он и мне все показалось. Несмотря на все желание понаблюдать за этой парой еще, я развернулся и на полной скорости помчался к корпусу. Какое вообще мне дело, что он делает сейчас? Почему не пошел на ежевечернюю прогулку? Может, потому что у него операция или ему просто не нравится, что у меня… он… ну… Щеки снова начали заливаться краской. Аник никогда не нравилось, как я возбуждаюсь после поцелуев. Девчонкам везет, у них в этом плане проще, наверное, хотя... я теперь сам не знал, кто я больше: мальчик или девочка? Как же я соскучился по Аник… Хотя намного сильнее снова было чувство вины и перед Аник, о которой я почти не вспоминал в последнее время – слишком уж много всего произошло, и перед герром Каулитцем за свое кошмарное поведение и поведение моего тела, и перед семьей, и перед бабушкой, ожидания которой я так и не оправдал.

POV Author

Едва худая фигура самого известного хирурга в Германии скрылась в недрах огромного черного БМВ, а его спутника - не менее известного психолога - в серебристом Мерседесе, и две машины почти одновременно выехали со стоянки, распахнулась дверь темно-зеленого Лексуса, и на обледенелую землю уверенно опустилась женская нога, обутая в дорогой сапог на высокой шпильке, который мог принадлежать только молодой и невероятно утонченной женщине. Каково же было удивление наблюдателей, когда они увидели его обладательницу - пожилую элегантно одетую даму, которая, небрежно захлопнув дверь машины, направилась ко входу в центр. Охранники приветливо ей улыбнулись, за что получили степенный кивок, редкие вечерние посетители провожали ее взглядами, уверенность этой дамы не оставляла сомнений - она здесь работала.

На входе в корпус для подопечных удивленный медбрат остановил ее:

- Марта, вы ли это?

- Да, - улыбнулась женщина, - срок, на который меня лишили лицензии, истек. Герр Каулитц приказал провести обследования для пациента из проекта номер 768, Томаса Шрейнера. К сожалению, необходимое нам оборудование есть только в федеральном центре, поэтому приходится вывозить его, - начала щебетать она.

- Марта, а документы? Мне ничего не сообщали… - задумчиво протянул мужчина в белом костюме, проверяя, не затерялись ли где в недрах корпоративной сети персонала нужные файлы.

- Есть-есть, - как-то слишком быстро и нервно закивала женщина и полезла в сумку за папкой, - в базу их не успели еще внести, решение только час назад было принято, - на стол легла папка с листами договора, на которых стояли все необходимые подписи, печати и даты.

- Куда на ночь глядя-то? - предпринял последнюю попытку мужчина, у которого, несмотря на наличие всех необходимых документов, бродило нехорошее предчувствие, а может, это просто была паранойя.

- У них нет свободного времени днем, и герр Каулитц договорился на вечер, к тому же после процедуры подопечному нельзя будет перемещаться, поэтому ночь он будет находится там. Я пойду пока скажу ему, чтобы собирался, а ты приготовь пропуск, - громко цокая каблуками по граниту, женщина удалилась в сторону палат, оставив недовольного медбрата копаться в бумагах, чтобы через десять минуть вернуться в компании заспанного и растерянного мальчика, который на ходу натягивал шапку.

Быстрым уверенным движением бывшая медсестра поставила подписи на необходимых бумагах и повела подопечного на выход, словно боясь опоздать. Увидев пропуск, охрана пропустила их на выход без особых проблем.

- Марта… - начал было мальчишка, когда перед ним распахнулась задняя дверь все того же Лексуса.

- Заткнись и залезай в машину, все вопросы там. Ты же не хочешь опоздать и разозлить герра Каулитца? - прошипела женщина, заталкивая его в салон.

- Хорошо, - протянул мальчишка, закрывая за собой дверь, но больше он не задал ни одного вопроса, потому что едва он оказался в машине, как сильные руки обхватили его голову и прижали к носу платок с хлороформом. Больше ему было не до вопросов.

Устроившаяся рядом с водителем Марта, сердце которой гулко билось в ушах, смогла нормально говорить и думать, лишь когда машина вывернула со стоянки центра на оживленную вечером автостраду. Только тогда она довольно улыбнулась и, разорвав пропуск на мелкие кусочки, выпустила маленькие бумажки веером по ветру в открытое окно и набрала заветный номер на мобильном. Всего два слова:

- Мальчишка наш.

Глава 23

15 недель

POV Bill

Громкая трель забытого в прихожей телефона неожиданно вырвала меня из сладкого сна, разлившая в теле сладкая усталость не давала мне встать из кровати, как это всегда бывает рано утром, а уж если учесть, что вчерашний вечер прошел очень плодотворно – сначала за беседой и прогулкой с Шефером, который разъяснил мне все нюансы стокгольмского синдрома и как этим можно воспользоваться. Ну надо же, жертва, влюбившаяся в своего мучителя. Никогда бы не подумал, что такое бывает в реальной жизни, но… оказывается, что бывает, и если я выгодно смогу сыграть на этом, а я смогу, то мальчишка будет передом мной буквально на цыпочках ходить, виляя хвостиком от счастья, и все точно пройдет тихо и спокойно без истерик и эксцессов. Ну подумаешь, придется пару раз поиграть в тошнотворно-сладкую игру влюбленного идиота, может, даже разок или два поцеловать. Рвотные рефлексы я точно смогу сдержать, а полость рта у него чистая, хотя если вспомнить его тело, то можно и забыть о некоторых правилах, тем более что все – на пользу работе, да и на борделе сэкономить можно. Эрих, конечно, профессионал, что он и доказал вчера вечером, и позволить так отдыхать раз в неделю я себе мог, даже чаще, но идея молодого и неопытного мальчишки, которого я смогу научить всему, что захочу, не давала мне покоя, заставляя разум раз за разом возвращаться к видеозаписи, которую я так и не стер.

Телефон все не унимался, и я резко сел на кровати, недовольно щурясь. Часы показывали половину седьмого утра. Кто-то умудрился украсть полчаса моего драгоценного сна. Я не спеша встал, представляя, как этому кому-то делаю лоботомию без наркоза, и пошел в прихожую. Черный айфон разрывался на тумбочке, имя звонящего меня удивило: Лекс. Второй мыслью, пока я нажимал кнопку приема и подносил трубку к уху, было то, что с моим подопечным опять что-то случилось, а, зная его способности, примерять абсолютно все проблемы и все осложнения на свою потолстевшую за время пребывания в центре задницу, это было скорее утверждением. И я, как всегда, оказался прав…

***

- Идиот, я тебя засужу и сделаю так, что ты даже уборщиком в общественный туалет устроиться не сможешь, - рычал я на сжавшегося под моим взглядом медбрата.

Это же надо быть таким имбецилом, чтобы не только не узнать подпись своего непосредственного начальника и не отличить фальшивые документы от настоящих, но и догадаться отпустить одного из самых ценных подопечных с уволенной и лишенной лицензии медсестрой с просроченной карточкой. По-моему, тут даже что-то похуже умственной отсталости можно диагностировать.

- Но Марта… - попытался начать оправдываться мужчина.

- Была уволена, - перебиваю, переходя на шепот. Такое ощущение, что даже он даже дышать перестал. - И пожизненно лишена лицензии. Если бы кое-кто удосужились пошевелить ошметками извилины в своей голове и проверить базу данных сотрудников, то… - я сделал многозначительную паузу, и в этот момент в конференц-зал на первом этаже, который стал временным штабом, вломилась без стука Лекс:

- Герр Каулитц, навигаторы вычислили положение Тома, - запыхавшись, буквально проорала она. Ну точно у меня от них будут морщины, потому что мне в очередной раз пришлось поморщиться:

- Тише. Туда уже выехала наша Служба безопасности? - как же я все-таки вовремя развел старых денежных мешков на систему наблюдения: мои прогнозы опять сбылись.

- Нет, - поморщилась девушка, - у полиции возникли сомнения относительно законности некоторых экспериментов, проводимых в центре, а также права использовать систему навигации, поэтому они не разрешают воспользоваться полученными данными, вернее, они просто выгнали всех наших сотрудников из зала с оборудованием и опечатали помещение и никого не пускают в него.

В этом центре точно работают одни клинические идиоты, потому что вместо того, чтобы, обнаружив пропажу, позвонить мне, безопасники, к которым в первую очередь побежала Лекс, не найдя Тома на месте, подняли на уши всех, кто еще оставался после ночной смены в клинике, и какой-то контуженный на всю голову умственно отсталый индивид (я просто не мог подобрать другого цензурного слова, а ругаться матом не позволял вбитый в костный мозг аристократизм) догадался позвонить в полицию. Полицию! Это когда у нас трудился целый штат гориллобразных особей, окончивших школу спецназа. Они зачем? Вот и сейчас, если бы тут не было полиции, то мы бы уже ехали за этим блохастым недоразумением с толстой невезучей попой, вместо того чтобы маяться всякой ерундой здесь.

- Я сам с ними поговорю, - стараюсь произнести как можно спокойнее. Форс-мажоры еще не отменяют правила, а паника и вопли никак не ускоряют процесс. Что бы не собирались делать с мальчишкой, я надеюсь, что он будет сопротивляться. Пусть лучше сдохнет, чем выдаст информацию о проекте, хотя его тело все равно все расскажет за него опытному врачу, так что пусть лучше останется живым, а мы его вытащим, даже постараемся, чтобы он остался целым и невредимым.

- Хорошо, они сами хотели бы пообщаться с тобой, ведь Том все-таки твой... - под моим тяжелым взглядом девушка осеклась. Интересно, почему она так переживает за моего подопечного, неужели влюбилась в этого ребенка? Да нет, думаю, что ей просто надо выслужиться, а если проект будет успешным, то он вызовет большой резонанс в обществе и эта неудачница получит свою реабилитационную карту, вернее, право на нейрохирургическую практику. - Твоя собственность.

- Он – собственность центра, - исправляю её, скривив губы. Не хватало мне еще такой собственности. – А ты, - кидаю напоследок застывшему все в той же позе медбрату, - собирайся и беги как можно дальше отсюда, - пока я тебя не догнал и не воткнул что-нибудь острое в глаз. Но уже через десяток минут у кипящего внутри меня гнева появился новый объект. Я никогда не отличался особым уважением к представителям профессии, призванным бдить наше спокойствие, но сейчас я понял, почему про них ходит просто невероятное количество анекдотов.

- Как скоро мы сможем освободить моего подопечного? - я старался говорить как можно вежливее и культурнее, хотя на это нечто, чему вряд ли можно подобрать адекватное название, которое длилось уже второй час у меня уже не осталось ни физических ни моральных сил. Это напоминало игру в пинг-понг, хотя… нет, это просто напоминало банальное растягивание времени, пока с Томом там могли творить что угодно.

- Извините, - скучающим голосом протянул обрюзгший мужчина, страдающий не меньше, чем третьей степенью ожирения, и наверняка с кучей забитых жиром сосудами, - но мы должны проверить все документы…

Не думал, что так проверяют документы. С помощью пяти чашек кофе в час. Одно радует, что от этого напитка эта свинья в форме заработает себе целый букет болезней, от одной из которых скончается лет в 50, оставив на земле свой след в виде пары таких же тупоумных, обделенных красотой отпрысков.

- И сколько времени вам на это понадобится? - как жаль, что мой взгляд на такие экземпляры не действовал никак. Если бы у меня бы адрес, то… я бы не сидел тут и не стелился перед этим выродком.

- День или два… - протянул он, а я еле подавил в себе желание вскочить и сомкнуть пальцы на одутловатой красной шее. Интересно, сколько дают за нарушение закона?

- Вы понимаете, что за этот срок ход эксперимента может быть неумолимо нарушен, и в этом случае я подам на вас в суд? - прошипел я. Денег эта зажравшаяся скотина тоже не взяла, такое ощущение, что ему просто доставляло удовольствие сидеть тут и издеваться над всеми нами.

- Мы еще не уверены в законности проводимых вами экспериментов, - равнодушно пожал плечами мужчина, откусывая кусок печенья. Я искренне пожелал, чтобы это печенье попало ему не в то горло, и, не сказав ни слова, вышел. Похоже, что придется поднимать свои связи, иначе... Мне страшно было подумать о том, что могло случиться с мальчишкой и ребенком за то время, что жирные полицейские будут копаться в бумагах.

POV Tom

Просыпаться в этот раз было невероятно тяжело, сильно кружилась голова и дурнота подкатывала к горлу. Еще опять нещадно саднили запястья и лодыжки, да и спина затекла, словно от лежания в одной позе. Я еле-еле открыл глаза и попытался поднять руку, чтобы протереть их, но она меня не послушалась.

Потолок в палате был таким же белым, а значит, все было нормально, только какой-то повторяющееся-механический писк вдалеке нервировал.

- Он пришел в себя, минута в минуту, как ты и говорил, Карстен, - смутно-знакомый женский голос прозвучал почти над ухом, заставляя вспомнить все, что произошло вчера вечером. Внутри сразу начала зарождаться волна страха, которая с каждой минутой становилась все сильнее и сильнее, и мне грозило захлебнуться в ней. Я попытался пошевелиться, но руки и ноги были надежно зафиксированы.

- Тише-тише, тебе нельзя нервничать, беременное создание, - пропел над ухом голос Марты, я бы даже сказал, что он звучал почти издевательски.

- Где герр Каулитц? - сорвалось с языка прежде, чем я успел подумать. Почему герр Каулитц, почему?

- Он передал тебя под мое наблюдение, - раздался откуда-то сбоку грубый мужской голос, заставляя повернуть меня голову туда. Увиденная картинка мне не понравилась: грузный пожилой мужчина в каком-то грязно-сером халате набирал мутно-желтую жидкость в шприц.

- Вам? - мысли в голове путались, не желая складываться в цельную картинку. Герр Каулитц отдал меня под наблюдение? Почему-то разум отказался поверить в то, что такое может быть.

- Да, он, к сожалению, сейчас не может уделить тебе все свое время, - улыбаясь, мужчина подошел ко мне, и мне инстинктивно захотелось дернуться в сторону, но повязки или что-то еще крепко удерживали меня на месте. - Меня зовут герр Гессель, и теперь я буду твоим лечащим врачом, а Марта, - он кивнул на женщину, при виде которой по мне начинали бегать мурашки, но это были совсем не те мурашки, которые возникали после прикосновений герра Каулитца, - твоей медсестрой.

- А почему? - я не знал, к чему относился этот вопрос – то ли к привязанным рукам и ногам, которые меня сейчас волновали меньше всего, то ли к тому, что герр Каулитц меня… предал? Внутри поселилось именно это жгучее чувство – ощущение предательства. Хотя на что я еще мог рассчитывать, кроме этой роли?

- Мы не могли предсказать твою реакцию, - почти сюсюкая, мужчина наклонился ко мне и начал протирать чем-то влажным вену, чтобы сделать укол – это я понял сразу. - Сейчас мы поставим укольчик, - в вену вонзилась острая игла, но я почти привык к боли, огонь внутри был намного больнее, - и еще немного поспим.

- Герр, вы не боитесь, что такое количество транквилизаторов может навредить его организму? - словно в отдалении раздался голос Марты, а силуэт врача начал расплываться. Что-что, а быстродействующее снотворное у нас, похоже, научились делать.

POV Author

- Нет, не боюсь, вернее, меня это не волнует, - мужчина выкинул использованный шприц в корзину для использованного материала и стянул перчатки. Как он и предполагал, реакция беременного оказалась не совсем адекватной, да и не столь важна она была в отличие от того, что находилось сейчас в его теле и могло принести владельцу этого уже не маленького секрета почти астрономическую прибыль.

- Но… - попыталась что-то спросить у него импозантная пожилая леди в белом халате.

- Готовьте все к операции через час, я хочу посмотреть, что внутри у мальчишки, - потирая руки в предвкушении, мужчина вышел из комнаты, находящейся в подвале старого особняка, расположенного в пригороде. Здесь все оборудовали специально, чтобы содержать мальчишку, но в последний момент он передумал: зачем удерживать его силой, если можно просто покопаться в его внутренностях, а потом заплатить кому-нибудь, и этот кто-то с радостью сыграет роль будущей мамы мужского пола. Надо же, мужчину всегда поражала изощренность фантазии молодого хирурга, но еще больше его поражало то, что он эти фантазии легко исполнял. Но также легко его проекты можно было украсть, и произошедшее в очередной раз доказывало это.

Зачем нужна была вся эта игра для мальчишки? Про смену врача и подобное? Если вдруг он останется жив, то… Это будет болезным. Карстен Гессель не был бы Карстеном Гесселем, если бы не продумал еще пять запасных вариантов. Именно поэтому он всегда был на шаг вперед Вильгельма Каулитца и именно поэтому он сейчас нанес первый небрежный разрез на чуть выпуклый живот его подопечного, подбираясь все ближе и ближе к тщательно хранимой лучшим хирургом Германии тайне…

Глава 24

POV Tom

В глаза будто насыпали чего-то очень мелкого и колючего, очень холодного, словно мелких накрошенных иголок, но это было далеко не самое неприятное ощущение, которое я испытывал на данный момент. Внутри меня волнами разливалась густая, как патока, и черная, как смола, боль. Она напоминала океан в ветреную погоду: небольшая волна, отступила, еще волна, еще отступ, и вдруг неожиданно огромная волна, в которой вот-вот захлебнешься. Хотелось орать от боли, но из горла вырывался только хриплый клекот. Думать нет никакой возможности. Собрав остатки сил в кулак, я резко открыл глаза и сел, тут же пожалев о своем поступке: накатившая волна боли была настолько сильной, что я бы заорал, если бы на это были силы. Я обхватил руками живот, словно это хоть чуть могло бы помочь мне, и попытался найти глазами кнопку вызова медсестры. Где же Лекс?..

Помещение было незнакомым, мне пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить, где я нахожусь, но никак не получалось. Мысли нещадно путались, перед глазами плавали разноцветные круги, воздуха не хватало. И боль, всюду боль.

Дата добавления: 2015-07-19