Глава 7 6 страница

- Не помню, - пробормотал мальчишка куда-то в район живота, обдавая его горячим дыханием. Перед глазами снова настойчиво замаячили кадры с какого-то фильма. Черт бы тебя побрал, Каулитц, еще не хватало, чтобы рабочий материал…

Я резким движением отстранил его от себя, и на меня тут же уставились полные обиды, страха и недоумения глаза.

- Как ты себя чувствуешь? - глупее вопроса в этой ситуации и придумать нельзя, но мне надо было выбить его из той колеи, полной ужаса, да и себя тоже.

- Что? - глупо захлопал глазами он, а мне захотелось расхохотаться. Все-таки психологи не всегда просто так едят свой хлеб, некоторые их методики очень даже действенны.

- Как ты себя чувствуешь? - присаживаюсь на стул, на котором провел всю ночь.

- Нормально, - неуверенно тянет он.

- Слабость? - в очередной раз я убедился, что от него не получишь дельной информации.

- Да, - неуверенно кивает головой, а я со вздохом протягиваю ему указательный палец:

- Сожми, - он пару секунд с недоумением смотрит на него, заставляя меня начать раздражаться, но наконец-то на пальце слабо сжимается его горячая и чуть влажная ладонь, - со всей силы, - было заметно, что мальчишка усилил давление, но эффекта почти не было.

- Головокружение, тошнота? - он только отрицательно помотал головой. - Боли, спазмы? - тоже отрицательное мотание. - Отлично, ложись, я сейчас возьму у тебя кровь, - пришлось вставать и возвращаться в коридор за кейсом, в котором лежало все необходимое. Лекс очень удивилась, когда я ночью диктовал ей список того, что у меня должно было быть к утру. Как так, у хирурга нет дома капельницы? Представьте себе, нет, потому что я предпочитаю все-таки работать на работе, а дома набор лекарственных средств у меня ограничен стандартной аптечкой. Сам-то я никогда не болею, а даже дорогие травяные препараты лучше хранить на работе, потому что дома я пользоваться ими не собираюсь.

Я вернулся в комнату и под его внимательным взглядом извлек антисептик, ватные тампоны и простерилизованный шприц в вакуумной упаковке. Набор действий был стандартный и забитый в голову до автоматизма еще со времен учебы, хоть я давно и не занимался сам подобными мелочами. Протереть место на выпирающей ключице, в котором стоял катетер (неплохо было бы уже заменить его на новый), надеть перчатки, распаковать шприц, вставить его в катетер и набрать кровь, необходимую для анализа.

- Не дергайся, - прошипел я, вставляя шприц, а мальчишка только поджал губы и больше не шелохнулся. - Все, - говорю и прижимаю к катетеру тампон с антисептиком, а сам запаковываю шприц. Нет смысла переливать кровь, все равно через час она будет в лаборатории. Только накормлю его завтраком, напою чаем со снотворным, чтобы он не вставал до обеда, и поеду на работу, а к его пробуждению вернусь. Ну а если и не вернусь, то с правилами он ознакомлен. Надо не забыть оставить ему лекарства на случай, если снова поднимется температура.

POV Tom

Я медленно вырывался из вязкой пелены сна. Голова ныла, как бывает после того, когда слишком много поспишь.

Медленно и лениво я открыл глаза и едва не подскочил от неожиданности: надо мной был темно-синий потолок, а в моей палате в клинике был идеально-белый. В память хлянули воспоминания.

Черт, я же дома у герра Каулитца. Я сел и внимательно осмотрелся. Никаких сомнений в том, что я у куратора дома, не осталось. Эта комната дышала его присутствием. Вся в темно-синих тонах, начиная от цвета стен, потолка и тяжелых штор, за которыми, видимо, скрывалось окно, и до цвета мебели, которой было просто фантастически мало. Я когда-то читал про стиль минимализм. Наверное, это про комнату моего куратора. Большая двуспальная кровать, на которой я сидел, две тумбочки по ее краям, напротив, на стене - огромная панель телевизора и… два горшка с какими-то напольными цветами. Ни картин, ни шкафов, ни зеркал, ни милых сувениров и фотографий, и единственное, что выбивалось из общего стиля - книга, лежащая на тумбочке с противоположной от меня стороны, и все. Такое ощущение, что я оказался в музее, а не в спальне.

Неожиданно захотелось в туалет. Я вспомнил, что утром и вчера вечером он мне показывал, что одна из трех дверей в этой комнате ведет в ванную. Я осторожно встал, по телу разливалась неприятная ватная усталость, которая так и призывала лечь обратно, но зов природы оказался сильнее. Я подошел к первой неплотно прикрытой двери из темного дерева и дернул ее за ручку, за ней оказался коридор, ведущий куда-то в недра квартиры, по которой мне было категорически запрещено перемещаться. По правде говоря, я не запомнил и половины запретов, которые мне диктовал куратор, пока мы ехали к нему домой, – меня намного сильнее волновал окружающий мир за стеклами огромного черного джипа. Жизнь там кипела. За те четыре с половиной месяца, что я провел в центре, она ничуть не изменилась, люди все так же ходили, спешили, разговаривали по телефону друг с другом, смеялись, а я с каким-то леденящим ужасом подумал, что эти месяцы не разговаривал ни с кем, кроме куратора и Лекс, не считая редких обменов парой фраз с другими сотрудниками клиники. И мне стало страшно, страшно одиноко, ведь я был один, совсем один. И этот страх, липким холодом сжимающий все внутри, был намного важнее правил герра Каулитца, который на самом деле был совсем не таким плохим, каким притворялся.

За второй дверью оказалась темная комната без окон, явно не похожая на ванную. Я решил, несмотря на запрет, потом обязательно посмотреть, что в ней, и, о ура, за третьей дверью оказалась уже заветная ванная комната, в которой с лихвой компенсировалось отсутствие зеркал в комнате – одна из стен была полностью занята одним из них.

Быстро сделав все нужные дела и вымыв руки, я еще раз окинул взглядом помещение, тоже темное, в черно-красной гамме. Неужели ему нравятся такие мрачные сочетания? Я выключил свет и вернулся в комнату, пытаясь найти взглядом свою одежду, но ее нигде не было. Но ничего, пока никого нет…

Я вернулся в ту маленькую комнату и попытался найти глазами выключатель. Приветливо мигающая справа на уровне руки синяя лампочка подсказа, где он. Щелчок, и я едва сдержал восхищенный вздох. Такое я видел только в фильмах у богатых девушек и женщин – собственная гардеробная комната, в идеальном порядке на вешалках и полках были уложены целые кучи одежды, наверное, даже в некоторых магазинах выбор меньше, хотя, кто знает, что творится в магазинах для богатых, а внизу по полкам была расставлена различная обувь, но даже здесь все говорило о том, что это герра Каулитца: идеально отглаженные брюки висели строго от самых светлых к темным, так же рубашки, футболки, пиджаки, майки. Если бы я был девчонкой, то непременно покопался бы тут, но эта комната заинтересовала меня постольку-поскольку. Выключив свет и закрыв дверь, чтобы скрыть следы своего пребывания, я вышел из гардеробной. Мое внимание снова привлекла к себе толстая книга, лежащая на тумбочке с правой стороны. На цыпочках, словно меня кто-то мог бы услышать, я подошел и взял ее в руки. Было видно, что ее часто читали, об этом свидетельствовал и изрядно потрепанный переплет и то, что на нее была надета прозрачная обложка, но, прочитав название, я едва сдержал стон. Неужели герр Каулитц читает такое? ТАКОЕ? Это же просто бред. Наверное, у него просто кто-то был в гостях и забыл ее. Я быстро пролистал ее. Пометки, сделанные на полях аккуратным мелким, как бисер, почерком свидетельствовали об обратном. Я ни разу не видел почерка моего куратора, но точно знал, что это писал именно он, и мои сомнения окончательно отмела дарственная надпись на форзаце: «Надеюсь, они тебе пригодятся, Билл. Твоя Л.».

Я закрыл книгу и перечитал название еще раз, чтобы убедиться, что не ошибся. Так и есть, его прикроватной книгой были «100 правил успешного человека». Мне почему-то всегда казалось, что такие книжки читают только придурки, но моего куратора назвать таким было сложно. Сердце гулко забУхало в ушах, и к горлу подкатила дурнота. Дрожащими пальцами я вернул книгу на место. Слишком много мыслей и несовпадений. Или совпадений? Но… Нет-нет-нет, люди не читают такие книжки, это просто шутка моего куратора и некой Л., а может, это и вовсе книга другого Билла, ведь Билл и Вильгельм – это разные имена. Или нет?

Чувствуя, что я совсем запутался, я сделал пару глубоких вдохов. Надо просто будет спросить у него. И получить, – добавил внутренний голос, – потому что тебе в этом доме запрещено прикасаться к чему-либо. Но любопытство оказалось сильнее.

Отдышавшись, я вышел из комнаты и пошел осматривать квартиру дальше. Гостиная, кухня и прихожая, просто огромных размеров и все в темных тонах, не мрачных, а глубоких и насыщенных. Странно, но мне здесь было комфортно, спокойно, что ли, хотя я больше любил яркие и светлые цвета. Ничего лишнего, ни одной фотографии, сувенира и даже картины, мебель простых форм и цветы, растения, просто везде, даже на кухне. Хомяка тоже не было… А я до последнего надеялся. Осталась только входная дверь и дверь в еще одну комнату, распахнув которую, я с восхищением выдохнул. Кабинет. Стен не было видно из-за огромных стеллажей с книгами от пола и до потолка. Сколько же их тут? Наверное, тысячи. Я подошел к самому близкому и провел пальцами по корешкам – просто не сдержался, ведь в фильмах так часто делали. Здесь было столько книг, у меня даже дыхание участилось от восхищения. Помимо стеллажей, в комнате был только огромный письменный стол у окна, на котором аккуратными стопками лежали какие-то бумаги и папки, в деревянной подставке стояли остро отточенные карандаши и на краю лежал блестящий черный ноутбук. Я еле подавил желание тут же сесть за стол и вернулся к стеллажам, чтобы достать первую попавшуюся книгу. Виктор Гюго «Собор Парижской Богоматери». Наверное, интересно.

Я попытался начать читать, усевшись прямо на полу. Да, еще одна особенность его квартиры - везде были ковры, теплые, пушистые, мягкие и с длинным ворсом. Рай для человека, который любит ходить босиком и сидеть на полу, то есть для меня. Вообще, несмотря на всю необычность квартиры куратора, она мне нравилось безумно, и я хотел бы иметь такую квартиру, пусть темную и минималистичную, но здесь все равно было уютно и… гармонично. Я чувствовал себя совершенно защищенным. Невольно вспомнилась квартира родителей, и сердце защемило. Как они там? На мгновение я почувствовал себя предателем, ведь я почти не думал о них. Это же надо быть настолько эгоистом, что все время думать о себе!

Все это и взгляд, постоянно примагничивающийся к ноутбуку куратора, не давали мне вникнуть в текст, и дальше первой страницы я не продвинулся. В конце концов любопытство переселило страх и осторожность. Вернув книгу на место, я аккуратно сел в кресло герра Каулитца и открыл ноутбук. Пока он загружался, я молил бога, чтобы тут стоял пароль, но, видно, это была судьба. Мигнув стандартным приветствием, машина загрузила рабочий стол. Интересная заставка: ночное небо с мигающими огнями звезд. Я не ожидал такого от куратора. На рабочем столе царил идеальный порядок, все папки были размещены по его периметру. Я сам не знал, что ищу, поэтому просто пробежал глазами названия: Мой компьютер, Мои документы, Корзина, Музыка, Презентации, Бланки, Фото. Взгляд зацепился за последнюю папку и не пошел дальше. Щелчок, и я оказываюсь в папке с двадцатью подпапками, каждая названа просто годом. Щелкнув наугад в середину, я попал в одну из них, а потом еще в одну, и жадно начал смотреть фотографии, забыв обо всем. Я и не думал, что мой куратором может быть таким… каким? Веселым, дерзким, злым, надувшимся, счастливым, недовольным, таким эмоциональным, в таких разных, порой очень нелепых нарядах и с разными прическами, а еще у него было множество проколов на лице. Странно, но я ни разу не видел его таким. Из всего того, что было на фотографиях, я видел только надменность и спокойствие, даже его улыбки на фото были какими-то совершенно другими. Ах да, и еще красота, от которой спирало дыхание. Даже на самых нелепых, тех, что обычно остаются в семейном архиве и не выходят за пределы очень узкого круга знакомых, он выглядел так, словно так и надо было.

Мне казалось, я просмотрел тысячи фото – из школы, выпускного класса, с каких-то соревнований, хотя по нему прекрасно можно было сказать, что он занимается спортом, но я не предполагал, что борьбой, из разных городов, с каким-то людьми, из университета, с вечеринок… Я долго всматривался в одно фото, но так и не смог понять, не Лекси ли стояла там в обнимку с Биллом и не ее ли он целовал на другой фотографии? Но Лекси была шатенкой, а у девушки на фото были рыжие волосы. Вообще мне почему-то было неприятно смотреть, как он кого-то целует, а таких фото было много, были даже с парнями, которые почему-то заставили налиться щеки краской и побыстрее перещелкнуть их. Я не хотел даже думать о том, что мой куратор… Черт! Он же видел меня голым, и я ему все рассказывал, а что если он…

Я оказался в папке, датированной двумя годами назад, и мое внимание сразу привлек каталог изображений «Вильгельм Каулитц. Фотосессия». У него было много профессиональных фотосессий, и они были очень красивыми, поэтому я открыл этот каталог первым и едва не подавился, когда увидел первую фотографию в большом размере. Герр Каулитц в одних черных шелковых штанах, которые скорее все показывали, в том числе то, что они одеты на голое тело, чем скрывали, лежал на белом пушистом ковре, согнув одну ногу в колене и раскинув руки. Затуманенный взгляд (такого я у него не видел никогда) был устремлен в потолок. На следующем кадре он смотрел уже в камеру, но все равно было такое ощущение, что его взгляд расфокусирован, а штаны ничуть не скрывали возбуждение. Я с содроганием переключил на следующие фото. Уже полностью обнаженный, он лежал на боку, подложив руки под голову, спиной к камере. На следующей чуть обернулся, демонстрируя замысловатую вязь на боку. У него что… татуировка? Сердце билось где-то в горле, потому что я представлял, что увижу на следующем фото, и, о ужас, я хотел в тот момент увидеть это фото. Я совершенно не думал, почему я хотел это сделать, так же как и о том, что хозяин квартиры и человек, снятый на фото, может вернуться в любой момент и застукать меня за этим занятием, поэтому ледяное шипение на ухо:

- Нравится? - стало для меня полнейшей неожиданностью. Кошмарной неожиданностью.

Глава 19

11 недель

POV Tom

- Твой обед, - ледяной голос заставляет вздрогнуть и оторваться от книги.

Передо мной опускается поднос с тарелками, а его обладатель спокойно разворачивается и идет на выход, не сказав больше ни слова и даже не улыбнувшись. И так уже вторые сутки, с тех пор как… Внутри снова все сжалось от стыда и ужаса - дикая смесь ощущений, когда тебя застают на месте почти что преступления. Я никогда не забуду, как он что-то злобно шипел мне на ухо, удерживая на месте и переключая, переключая, переключая эти чертовы фотографии, на которых… Боже... Щеки тут же заливаются краской. Я и не думал, что там, что он… что герр Каулитц может так… и фотографироваться и показывать мне это. Я не мог поверить в происходящее, все это напоминало какой-то бредовый сон. Лишь его ногти, до боли вцепившиеся в мое плечо, подтверждали реальность происходящего.

Это был последний раз, когда он разговаривал со мной не по теме, то есть не о моем здоровье. Больше я не услышал от него ничего лишнего, не увидел ни одной улыбки. Он снова спрятался под своей маской, из-под которой с таким трудом вылез. Я уже два дня пытался подобрать слова, чтобы объяснить свой поступок, но... Оказывается, что это очень так трудно.

А те фотографии... Никогда бы не подумал, что смогу запомнить такое, но едва я видел герра Каулитца, у меня в голове всплывали эти картинки, заставляя сердце биться где-то в горле и… мне перестали сниться кошмары, сменившись... Мне самому себе было стыдно вспоминать, ЧТО мне снилось две последние ночи. И я даже не знал, что лучше: ЭТО или кошмары. Наверное, это тоже последствия гормонального сбоя.

Набрав в грудь побольше воздуха, отогнав все лишние мысли и собрав всю смелость, я на одном дыхании выпалил:

- Герр Каулитц, я хочу попросить у вас прощения.

Острое плечо, обтянутое гладкой тканью черной рубашки, дернулось, а я, вместо того, чтобы сказать что-то еще, подумал, что он даже дома ходит собранный: никаких обожаемых мной спортивных штанов, футболок, даже в тапках и халате я его не видел, как на фотографии. Черт! Щеки начали пылать еще сильнее, но как только он повернулся ко мне лицом, сразу захотелось сжаться и с лица мгновенно ушла вся краска. Холодный взгляд, настолько, что по коже побежали мурашки. Я никак не мог понять, как в карих глазах может быть столько льда, ведь коричневый - теплый цвет, иронично вскинутая бровь и сжатые в тонкую полоску губы.

- За что? - от его голоса количество мурашек увеличилось в три раза и самому мне захотелось уменьшится в размерах, тоже раза в три, а лучше в сто, чтобы затеряться в складках огромного одеяла, спрятаться от него.

- За фотографии, - еле выдавливаю из себя. Так хочется отвести взгляд, но что-то не дает, и он снова приковывает меня к себе.

- За фотографии? - как-то слишком спокойно спросил он, на его лице расползлась улыбка, но такая… такая… что улыбаться в ответ совсем не хотелось, как и отвечать на вопрос. - Да ничего страшного, Томас, - он скрестил руки, - если тебе захочется еще поонанировать на мои фото, то ты не стесняйся, проберись в мой кабинет и залезь в компьютер, хотя... Это слишком проблематично, ведь ты скоро снова отправишься в центр, а пробраться в мой кабинет будет для тебя очень сложно, - с сосредоточенным видом рассуждал он, только в глазах было столько злой иронии, что хотелось исчезнуть, рассыпаться на миллионы частиц и затеряться в пространстве. - Давай я лучше тебе распечатаю фотографии. Какие тебе понравились больше? Где я только возбудился или где уже кончаю? Ну, какие? - выдержав картинную паузу, во время которой я даже забыл, как дышать. - Не можешь определиться? Ну ладно, я сегодня удивительно добр, распечатаю тебе все, - усмехнулся он, и эта усмешка резанула меня, словно нож, в прямом смысле этого слова. Я со стоном согнулся, обхватывая руками живот. Как же не вовремя этот спазм…

- Том, что с тобой? - испуганный голос раздался совсем рядом. Или все-таки вовремя?

- Спазм, - еле выдавливаю из себя, ощущая, как уже почти привычная тягуче-обжигающая боль прокатывается по животу и позвоночнику, концентрируясь чуть выше копчика.

- Ложись на бок, - в поле зрения оказались его руки, убирающие поднос, потом они же помогли мне улечься на нужный бок лицом к окну, сейчас не спрятанному за шторами, и тумбочке, на ней все также продолжала лежать книга, о которой я так и не решился спросить, да и вряд ли после того, что я натворил, можно надеяться на откровенный разговор с куратором. Только сейчас рядом с этим произведением печати еще стоял наполовину полный стакан с алым терпким гранатовым соком, который должен был быть выпит еще час назад, но организм снова бунтовал, отказываясь принимать жидкость, и эта посудина с отпечатками моих губ и пальцев на стекле напоминала, что теперь в этой комнате есть я. - Расслабься и дыши, - на болевую точку нажали холодящими даже сквозь ткань футболки пальцами, заставив сдавленно зашипеть от боли.

Но неприятно было лишь первые пару минут, как всегда, когда во время спазма кто-то был рядом и делал мне легкий массаж. Вот и сейчас боль отступила, чтобы позволить мне сконцентрироваться на других ощущениях. Например, на сладком томлении, которое стало появляться внизу живота и желании прогнуть поясницу посильнее, навстречу прохладным пальцам, умело массирующим ее. Черт! Я почувствовал, как щеки снова заливает краска. Только этого мне не хватало. Если он заметит, что я так реагирую на обычный массаж, то новой порции насмешек из-за фотографий не избежать. Фотографии... Черт! Стоило только вспомнить о них, и все, что я так тщательно старался забыть, вновь встало перед глазами.

- Легче? - голос куратора вернул меня в реальность.

- Д-да, - судорожно киваю головой, насколько это возможно в положении лежа, надеясь, что он ничего не заметит.

- Обедай, я принесу через двадцать минут лекарства, - стук двери через пару секунд оповестил меня о том, что я остался в комнате один.

С молниеносной скоростью я натянул на себя одеяло, чтобы скрыть свое позорное возбуждение. Неужели все настолько сильно, что мне даже настои, которые я пью два раза в день, не помогают? Но раньше-то помогали… Это, наверное, опять что-то внутри меня случилось или… Я сглотнул, пытаясь отогнать навязчивые картинки. Нет-нет-нет, я буду обедать... Интересно, а мой куратор сам готовит? За то время, что я здесь, я ни разу не видел и не слышал, чтобы он готовил. По всей видимости, это делает Мария, которая через день приходит убираться. Очаровательная девушка, но мне она почему-то показалась какой-то... глуповатой, что ли. Наверное, именно такие и работают в клининговых фирмах. Зато она в своем деле профи. Я сомневаюсь, что герр Каулитц доверил бы уборку своей идеальной квартиры дилетанту, как и в том, что он умеет готовить…

***

POV Bill

Убедившись, что субъект моего уже почти нескрываемого раздражения заснул после чашки чая, в которую я вбухал столько успокоительного, я с нескрываемым удовольствием захлопнул дверь в мою спальню. Мою! - но в которой теперь спал он, на моей кровати, а мне приходилось, как последнему бомжу, ночевать в гостиной. Нет, диван был просто изумительно удобным, за такие-то деньги - неудивительно. Но лучше бы я положил спать на нем мальчишку. Так нет, долбанное благородство в одном месте взыграло, а он... Внутри меня поднялась волна недовольства и раздражения. Уж что-что, а то, что это инфантильное создание умудрится залезть в мои личные вещи... Думаю, что он теперь на всю жизнь усвоит урок, который мама с папой должны были преподать ему еще в детстве - чужие вещи брать нехорошо. Хотя, глядя на его родителей, легко можно понять, почему он такой. Ну ничего, теперь ему неповадно будет.

А я-то, дурак, напрягался ради него, улыбочки строил, почти доверительные беседы вел, помочь ему старался, чтобы ему, бедному, не было плохо. А он оказался таким же, как все: лишь бы втереться в доверие и сделать больно. Как хорошо, что я уже давно научился ограждать себя от всего этого и не чувствовать боль.

Присутствие в доме постороннего меня очень напрягало, но, слава богам, работы по дезинфекции закончатся завтра и я смогу вернуть его на место, где он должен быть. А пока он спал, можно было наконец-то не бегать вокруг него, как прислужка. Жаль, что у Лекс было слишком много обязанностей в клинике, хотя… еще одну постороннюю личность в квартире моя душа не вынесла бы. А сейчс мне нужно выпить чашку чая и разобраться с документами в патентную комиссию. Придется патентовать каждый шаг, пока никто ничего снова не украл.

Только я устроился в кабинете, как раздался звонок в дверь. И еще один и еще. Я проклял консьержа, который впускал всех подряд, неуменьшающуюся громкость звонка и Марию, которая не натерла пол в прихожей, хотя обязана была это делать три раза в неделю, пока шел открывать дверь, за которой меня поджидал очередной сюрприз, и не то чтобы приятный.

- Вильгельм, - закутанная в безразмерное норковое манто, стоимость которого составляла годовой бюджет какой-нибудь африканской страны, мать обняла меня, обдав знакомым ароматом. В детстве он мне нравился, а сейчас мне от него хотелось только чихать.

- Мама, - я постарался улыбнуться и обнял ее, а потом сестру, одетую в более скромное кашемировое пальто - просто она никого еще не развела на шубу, а в ту, что ей дарили родители, она уже просто не влезала, но ничего, готовься, будущий муж, скоро тебе придется и шубу этому чудовищу покупать, и маленькую розовую машинку, и прочее.

- Билли, - от ее голоса и объятий меня передернуло.

- И по какому поводу я удостоился визита? - я старался выглядеть как можно вежливее, хотя только их сейчас мне не хватало для полного счастья.

- Мы заезжали к тебе в центр, но нам сказали, что у тебя выходной, - улыбнулась мама, скидывая манто мне в руки, как какому-то дворецкому, через пару секунд на него опустился и белый плащ сестры, а я мысленно застонал: неужели они надолго? Так и хотелось запихнуть все это «великолепие» в моих руках на полочку для обуви, но я же был чертовым аристократом, поэтому, натянув улыбку, пришлось вешать их одежду, приглашать в гостиную, предлагать чай и наивкуснейшие испанские конфеты, которые мне подарил один из благодарных пациентов (тот самый, которому я хотел сделать разрез не в том месте), и эти конфеты я предполагал съесть сам, а никак не пустить на новую порцию целлюлита на бедрах сестры и матери, затем разговаривать на ничего не значащие темы и радоваться, что под воздействием успокоительного подопечный крепко и спокойно, а главное - бесшумно спит, пока они не перешли к непосредственной причине визита.

- Вильгельм, мы с Энн тебя хотели попросить, - начала мама, потому что моя сестра, наверное, боялась, что я ей откажу в любой просьбе, вот и взяла маман в качестве тяжелой артиллерии; мама выдержала театральную паузу, чтобы я проникся значимостью момента, но на меня такие дешевые уловки уже давно не действовали, - чтобы ты был шафером Дирка, - две пары глаз выжидающе уставились на меня, а я чуть совсем не аристократично не подавился чаем.

- Надеюсь, вы шутите? - вскидываю бровь и понимаю по их лицам, что нет. Вот же бред какой. - У него что, нет друзей?

- Дирк живет в Лондоне, тут у него мало знакомых, - начала объяснять сестрица, а я подумал, что мне хочется воткнуть ей что-нибудь в глаз, что-нибудь очень острое... Так, Билл, вдох-выдох, сдерживай эмоции, семья - это тоже самое, что работа, только раздражающих факторов больше, так что надо быть спокойным.

- Попроси кого-нибудь из своих многочисленных… - я задумался, подбирая нужные слова - все-таки в комнате находилась мать, - друзей.

- Вильгельм, но ты же самый близкий человек… - начала мама.

- Стоп, - со стуком ставлю чашку на столик, - я сказал нет, значит нет. Я сомневаюсь в том, идти на эту с позволения сказать свадьбу или нет, а уж шафером у этого выродка я быть не собираюсь, - спокойным отказом их не проймешь, значит, придется хамить и скандалить, зато убью двух зайцев сразу.

- Вильгельм, - потрясенно вскинула руки мама.

- Как будто ты не знаешь, сколько лет я Вильгельм.

- Мам, я говорила, - визгливо, с нотками истеричности заговорила сестра. Как бы не разбудила мне подопечного, придется ему потом еще... - он сделает все, чтобы сорвать мне свадьбу, все!

- Вон, - спокойно говорю, вставая из кресла, и слышу как из спальни раздается приглушенный стук. Он что, с кровати там во сне умудрился свалиться?

- Кто это там у тебя? - тут же вскинулась мама, забыв о начинающемся скандале. Все-таки мечта застукать меня с какой-нибудь девушкой, а после помолвки - желательно с Лекс, была для нее самой главной.

- Никого, - раздраженно буркаю.

- У него там девица, - ехидно вставила сестра, - я видела кеды в прихожей - Билл бы не стал носить такую дешевку. Наверное, и девушка такая, как они.

Ну-ну, плюс пять тебе за сообразительность, сестра. Конечно, девушка в разбитых кроссовках сорок второго размера - мой типаж.

- Покажи ее нам, Билли, - попыталась прорваться к комнате мама, но я успел преградить выход, и ей пришлось вернуться на место.

- По-моему, вам пора, - невозмутимо киваю на прихожую.

- Сначала мы посмотрим.

- Нет, вон, я сказал, - пришлось повысить голос.

- Что же ты там скрываешь, Билли? - ехидно улыбнулась сестра и на полной скорости, проскочив мимо меня, чуть ли не с заносами на поворотах помчалась в мою комнату, а я подумал, что бросаться ей вслед глупо - только раззадорю. Пусть посмотрит, кто у меня там, ужаснется и скажет маме. Вот самый точный способ избавиться и от них и от свадьбы.

- Бл*ть, - раздался ее приглушенный крик, хлопок дверью и стук шпилек. - Мам, у него там парень! П*здец, у моего брата в спальне парень, - она изобразила на лице гримасу изумления, смешанного с отвращением. Отлично играет, если учесть, что сама она не так давно спала не с очередным богатым мужиком, а престарелой дамой.

- Может, это просто друг... - растерянно начала мама, всегда пытающаяся, как и все мамы, оправдать своего ребенка, пока сестра буквально выдирала из недр шкафа свое пальто, изображая праведное негодование.

- Да нет, - встаю с улыбкой, - я с ним сплю, мама. Я люблю мальчиков, знаешь, таких молоденьких с крепкой упругой задницей и постоянной эрекцией от подросткового гормонального взрыва, - начал я, пока мама, судорожно глотая воздух, подскочила с дивана и тоже бросилась в прихожую. - А уж какой кайф ты получаешь, когда имеешь его в эту самую маленькую упругую задницу. С девушками никогда ничего подобного не испытаешь, хотя про девушек надо спросить у Энн, правда, сестренка? - насмешливо вскинув бровь, обращаюсь к сестрице.

- Заткнись, - злобно прошипела она, вытаскивая не до конца вникнувшую в происходящее мать, а я спокойно выдохнул: ну вот, сколько проблем разом решилось, я даже и не мог на такое рассчитывать. Через пару минут ни их самих, ни их вещей в моей квартире не осталось. Только след сладковатого запаха в воздухе гостиной и прихожей и две чашки с нетронутым чаем могли поведать о том, что пару минут назад здесь кто-то был, кроме меня и...

Повторившийся глухой стук в спальне заставил меня встать из кресла, в которое я обессилено опустился (все-таки скандалы, пусть даже и такие приятные, отнимают много сил), и пойти в комнату.

Дата добавления: 2015-07-19