Глава 7 4 страница

POV Tom

Сволочь! – мысленно ругался я про себя, наворачивая круги по палате. Кого так обозвать, я пока не определился. Возможно, даже себя, потому что правда вел себя последние недели не очень хорошо и просто глупо, ведь я знал, что все, что он со мной сделал, всего лишь вынужденная мера – мне Лекс рассказала, а я... я просто ничего не мог поделать с чувством вселенской обиды в себе. Хотелось заорать герру Каулитцу прямо в лицом, что вот он я, живой, и я тоже чувствую, мне тоже может быть больно, что я понимаю человеческие слова и мне можно все объяснить, а не обращаться со мной как с… с... я даже не знаю, с кем.

Я совершенно запутался. Кто прав, кто виноват… Но мне, черт возьми, было очень интересно, что происходит внутри меня, настолько, что я решился переступить через себя.

Пара шагов, и я оказываюсь в ванной, где есть зеркало, в которое можно посмотреть на себя до пояса. Включаю свет и, задирая на ходу футболку, поворачиваюсь перед зеркалом боком. Ничего почти не видно, только живот чуть выступает, словно я немного переел. Пальцы руки касаются теплой кожи, на которой даже не осталось следов от шрамов, настолько хорошо за мной ухаживали. А ведь там кто-то теперь есть… даже страшно представить, но есть, наверное, точно, если Герр Каулитц сказал. Он был хоть и палачом и сволочью, которая получала нескрываемое удовольствие, издеваясь надо мной, но не лжецом. Я верил ему, абсолютно. Вспомнив странную реакцию, которую вызвали прикосновения его чуть прохладных пальцев к моей коже, я снова покрылся мурашками. Черт-те что! Выругавшись под нос, я опустил футболку слишком резким движением, и пулей вылетел из ванной. Это ничего такого, это просто мое тело так странно реагирует на происходящие в нем изменения, а не на герра Каулитца. Ведь так просто не бывает? Да?

Глава 14

5 недель

POV Tom

- На пятой неделе беременности размер зародыша составляет 1 сантиметр 25 миллиметров. Сейчас уже видно, где будет находиться голова, а где тазовая часть и задние конечности, в центре эмбриона уже появляется уплотнение из ткани, которое вскоре станет сердцем, - вещал мне голос герра Каулитца, успокаивая. В последние дни я был слишком нервным, хотя на то не было причин – обычно я очень спокоен, а тут... Единственное время, когда я чувствовал себя по-настоящему защищенным, это когда вот так лежал на кушетке, и по моему животу скользила прохладная поверхность штуки, которой делают УЗИ, под аккомпанемент прохладного голоса.

- Можешь садиться и вытираться, - выдергивает меня из дремы голос, и ощущение прохладного давления на животе пропадает. Я полежал еще пару минут, пытаясь осмыслить то, что он сказал, но я не верил, просто не верил. Это все фантазия, бред, они меня разыгрывают, у парня не может быть ребенка, это девчачья привилегия.

Аккуратно сажусь и беру одноразовое полотенце из стопки на тумбочке рядом с кушеткой. Они всегда там есть, тонкие и мягкие, ярко-голубого цвета. Вытираясь ими, я всегда невольно вспоминал грубую ткань своего полотенца дома. Грязно-серое, оно когда-то было ярко-голубым, бабушка подарила его маме среди множества вещей на рождение сына-первенца. Бабушка… Сердце защемило. Если бы ты была жива, то я бы никогда, никогда в жизни сюда не попал.

Сглотнув комок в горле, я поднес полотенце к животу и опустил глаза. Увиденное заставило меня орать от ужаса, а на лице куратора лишь расцвела ледяная улыбка…

Судорожно глотая воздух, я сел на кровати, в ушах еще звенел собственный крик. Это сон, просто сон. Герра Каулитца здесь нет, УЗИ не было, сейчас ночь и я в своей палате, но сердце не желало успокаиваться, продолжая все так же судорожно колотиться, гоняя кровь, почти лишенную кислорода, по венам, заставляя глотать, ставший словно кисель, густой воздух.

Чувство ужаса внутри не желает униматься, поэтому я осторожно сажусь, совсем как во сне. Тонкое одеяло спадает на пол, и я опускаю взгляд вниз и облегченно выдыхаю. Никаких рубцов, язв и струпьев, которые там были во сне, сейчас не было. Приснилось. На губах начинает играть легкая улыбка, но увидев, вернее, почувствовав напряжение в паху, я сразу помрачнел. Ну сколько можно?.. На глаза навернулись слезы. У меня там уже все болело. Последнюю неделю он словно взбесился, почти каждый час, почти от любого касания, будь то осмотр герра Каултца, щипающая за бок Лекс или трение одеяла. Раньше никогда такого не было, ну раз в неделю, а может, реже, а теперь… Щеки вспыхнули. Я понимал, что это, наверное, одно из последствий того, чему в моем организме вчера исполнилось пять недель, и стоило сказать об этом куратору, когда он спрашивал во время ежедневных осмотров, как у меня дела, или Лекс, но мне было так стыдно…

Со вздохом я улегся поудобнее, приготовившись к новой порции «удовольствия», которое уже совсем не доставляло удовольствия, да и раньше тоже не особо. Я вообще не представлял, как от такого можно получать наслаждение, но, судя по разговором, которые постоянно велись в мужской раздевалке перед физкультурой или тренировкой, то это было очень круто. Наверное, просто я чего-то недопонимал в этом или неправильно делал, но чтобы попросить отца объяснить... Щеки вспыхнули еще сильнее. Мне проще было обратиться к герру Каулитцу.

Со вздохом я чуть приподнял бедра, приспустил плавки и начал делать то, что превратилось для меня в неприятную обязанность, что-то вроде ежедневного выноса мусора или стирки, хотя стирка была, пожалуй, приятнее. Через пару минут скорость движения руки стала непроизвольно увеличиваться, заставляя тело выгибаться ей на встречу и дышать чаще. После того, как наступило долгожданное облегчение и по пальцам потекла теплая жидкость, я, поморщившись, натянул белье одной рукой и, отставив испачканную вторую, словно прокаженную, встал и пошел в ванную – ставшее почти родным в последнее время помещение, в котором я проводил чуть ли не большую половину суток.

Включив свет и воду в кране, я опустил взгляд на испачканные пальцы, прежде чем опустить их под воду, и подумал: как можно это слизывать языком и глотать? Откуда в моей голове взялись такие странные мысли, я и сам не понял, просто опять из тех же разговоров парней, особенно тех, что постарше, которые любили делиться опытом с нами, малышней. Я смутно представлял, что девушки могут творить, но… Я посмотрел еще раз на руку и поморщился, к горлу подкатила дурнота. С огромной скоростью я сунул руку под воду, а затем пару раз вымыл ее с мылом. Запах сирени, который источала эта жидкость, только усиливал дурноту. Мысленно помолившись о том, чтобы она отступила, потому что опять сидеть полночи в ванной мне не хотелось, я вернулся в постель, поудобнее устраиваясь на сбитой от постоянного верчения во сне простыни, но уже через пару минут мне пришлось подскочить и помчаться в ванную, где в унитаз отправились остатки ужина вперемешку с желчью, потому что большая часть вечерней трапезы оказалась в унитазе еще до того, как я лег спать. Чертово тело, которое отказывалось слушаться меня и нормально работать. Кажется, об этом тоже следует рассказать герру Каулитцу, как и о том, что я выпиваю в день тайком из-под крана в ванной почти по три литра жидкости, потому что просить у Лекс было страшно: вдруг она скажет куратору, а тот обязательно о чем-нибудь догадается. Так вот, эта жидкость потом выходит с потом, настолько обильным, что к вечеру моя одежда становится влажной, даже если я не ходил в тренажерный зал. А еще стоит рассказать о том, что утром я просыпаюсь намного раньше прихода Лекс, и не потому, что выспался, а потому что проснулся от того, что почти до крови расчесываю проступающие сквозь кожу вены. Они чешутся настолько сильно, что хочется содрать кожу, да и по ощущениям я ее сдираю, но почти никаких следов не остается, как и после смытой в унитаз еды через час после ее принятия. Да, я понимал, что это было очень глупо, но что-то внутри не давало мне вывалить на куратора это все, когда он в очередной раз спрашивал: «Как ты себя чувствуешь?», поэтому я с неизменной улыбкой, от которой меня самого тошнило, отвечал, что все хорошо, ощущая, что завтрак уже просится наружу, в штанах очередной раз становится тесно, и как сильно чешется тонкая венка, едва проступающая сквозь кожу на лодыжке.

***

- Можно вас побеспокоить? - мужской голос сзади заставляет вздрогнуть и обернуться.

У входа в палату стояли двое мужчин в форме охраны и с чемоданчиками в руках, в которых обычно носят с собой инструменты разнорабочие.

- Да, конечно, - киваю, надеясь, что они не заметили, как дрогнул мой голос. Я уставился невидящим взглядом в монитор, в котором вот уже час буквы не желали складываться даже в слова, что уж говорить о предложениях и прочем.

- Не переживайте, - улыбнулся тот, что был постарше, и присев, поставил чемоданчик на стул, на котором обычно сидел герр Каулитц во время визитов, открыл его, и я вздохнул с облегчением: там и правда были инструменты (еще одно: постоянно появляющееся чувство паники, которое мне приходилось подавлять огромнейшим усилием воли), - это стандартная проверка системы видеонаблюдения.

- Понятно, - улыбнувшись, киваю и прикрываю крышку ноутбука. Все равно ничего не читалось мне сегодня с утра. - А что это за проверка? - любопытство взяло верх, а мужчины беззлобно хохотнули.

- Ну, что камеры тут везде стоят, ты, наверное, знаешь, - начал рассказывать второй, доставая из ящичка предметы непонятного мне назначения, пока второй полез на стул, - так вот, бывает, что в системе видеонаблюдения происходят сбои, и если в течение часа изображение не самовосстанавливается, то на помощь приходим мы, - хохотнул он, пока первый выкручивал камеру над входом.

Я усмехнулся, настроение резко поднялось и появилось желание читать, поэтому я снова открыл ноутбук, углубляясь в чтение, а информация о камерах, хотя я сам того не желал, прочно засела в мозгу. ***

POV Bill

- Вильгельм, ты просто обязан там быть, - щебетала в трубку мама. Скоро от ее голоса у меня начнется мигрень.

- Да, мама, я понял, буду там, - морщусь. Совсем не обязательно звонить мне каждый день и напоминать об этой, так сказать, помолвке, ведь если я один раз пообещал приехать, то точно приеду, потому что привык исполнять свои обещания.

- Вильгельм, верхом удовольствия для меня было бы видеть тебя со спутницей, - начала она гнуть свою линию, а я представил рожи своих родственничков, если я заявлюсь со спутницей... мужского пола. Может, взять какого-нибудь смазливого мальчика из борделя и явиться с ним? Губы растянулись в злорадной усмешке: тогда даже на своем так называемом празднике ты, сестрица, не будешь в центре внимания. Но, представив, каким стрессом и разочарованием это обернется для родителей, я решил повременить со своей идеей.

- Посмотрим, - кидаю маме и приветственно киваю аккуратно зашедшей в кабинет Лекс, которая хотела поговорить со мной о чем-то важном.

- Ты не съездишь со мной за платьем? - вот это новости, с чего меня осчастливили новыми обязанностями?

- Мам, я работаю.

Лекс, чуть улыбнувшись, молча уселась в кресло напротив, ожидая, пока я закончу разговор.

- В субботу. Я прошу тебя, Вильгельм, я так хочу хорошо выглядеть на помолвке! - в ее голосе было столько мольбы, что я не смог отказать, к тому же есть шанс, что если платье ей буду выбирать я, то она будет выглядеть мало-мальски прилично, а не постаревшим вариантом своей шлюховатой размалеванной дочери.

- Хорошо, прости, у меня дела, я тебе потом позвоню и договоримся, - отключаюсь, не слушая ее счастливого щебета. - И? - это уже было адресовано Лекс.

- Билл, мне кажется, что у Тома какие-то проблемы... - начала она, а я выдохнул раздраженно:

- Ну что опять? - судя по результатам анализов и его ежедневно сияющей мордахе, никаких проблем до вчерашнего вечера у него не было.

- Во-первых, он отказывается от прогулок, - вот это меня точно удивило, ведь он всегда старался проводить на улице как можно больше времени, а я этому не препятствовал, потому что в его состоянии свежий воздух был полезным, даже очень.

- Это еще почему? - неужели ему опять что-то там ударило в голову, и он решил начать истерить? Значит, придется снова проводить воспитательный процесс, а я думал, что эффекта от первых двух хватит на дольше.

- Он отказывается мне говорить правду, - вздохнула девушка и потеребила цепочку с подвеской на шее. Проследив, как кулон скрылся в вырезе халата, я подумал, что там у нее все так же замечательно, как было в университетские годы. - Говорит, что просто не хочет, но мне кажется, что я знаю причину, - ее глаза, казавшиеся в искусственном освещении мутно-зелеными, уставились на меня.

- И? - меня раздражали все эти недоговорки, мне было необходимо знать информацию четко, сразу и, желательно, по делу.

- На улице середина ноября, минус десять градусов, а у него из теплой одежды стандарт – водолазка и ветровка, про шлепки я молчу, - ее слова заставили меня поджать губы. Вот дурость-то.

- А получить на складе зимний комплект? - усмехаюсь.

- Это и есть зимний. Я сегодня туда ходила. Дело в том, что не предусматривалась необходимость прогулок для подопечных зимой, - ну да, обычно они в таком состоянии, что им не до прогулок.

- Хорошо, - киваю, делая в уме заметку, что надо будет выписать чек из фонда на эксперимент, - я выпишу тебе чек, и ты съездишь и купишь ему теплую одежду в понедельник. Еще что-то? - насколько я понял, это было «во-первых».

- Еще, Билл, меня волнует его поведение. Он какой-то странный в последнее время, дерганный, то смеется, то в глазах слезы, то тихий, то как начнет бред нести, - начала перечислять она, а я вспоминал, не видел ли сам чего такого, но, кроме странных искр в карих глазищах, ничего не мог вспомнить, - то дрожит, то скачет на месте, то весь какой-то медлительный.

- И что ты предлагаешь? - насмешливо спрашиваю. Вот это точно ее домыслы.

- Может, пусть он с психологом пообщается?

- И через час о нашем эксперименте узнает весь центр? Нет, психолог не вариант, я поговорю с ним сам, - в этот раз уже Лекс насмешливо уставилась на меня. - Что такое? - спрашиваю ее недоуменно.

- Ты думаешь, он тебе расскажет? - улыбается чертовка, да так ехидно, а я подумал, что за последние пару недель она весьма ощутимо похудела. Еще пара кило, и это будет та самая Лекс, с которой мы сбегали с лекций, чтобы она сделала мне минет в туалете. Как жаль, что в книге есть очередные золотые слова: «Не смешивайте работу и личную жизнь. Одноразовый секс с коллегой может превратить в прах все, что вы строили долгие годы».

- Куда он денется? – усмехаюсь. Уж что-то, а информацию из этого верха наивности вытянуть можно очень и очень просто. - И еще что-то?

- Да, - тихо произносит медсестра и кладет передо мной прозрачную папку с парой листков, испещренных цифрами, которую до этого держала на коленях, - за последнюю неделю он похудел на полтора килограмма.

- Что? - не веря услышанному, я взял папку и стал просматривать документы.

- Сегодня был еженедельный контроль веса, так он похудел на килограмм пятьсот шестьдесят грамм, - эти слова, произнесенные тихим голосом, подтверждали документы, но этого просто не может быть, вернее, не должно.

- Причины? – чувствую, как тяжелеет взгляд.

- Я не знаю, правда, он нормально ест, все как обычно, обмен веществ идет в нормальном режиме. Да ты сам все знаешь, анализы же каждый день берем, - начала лепетать она.

Через пару десятков секунд этот лепет меня достал, и я выгнал Лекс. У всего должны быть причины, он не может просто так терять вес. Значит… Я поднял трубку и попросил секретаршу связать меня с охраной, попросив тех в свою очередь подготовить мне подборки видеоматериалов по Томасу Шрейнеру за последние сутки. Если я не увижу там причин, то дружеская беседа врача и пациента превратится в самый настоящий допрос.

Через два часа, после того, как я уже успел удалить одной юной леди почку, флешка с записями лежала на столе. Не долго думая, я попросил чая и уселся за просмотр.

Уже через двадцать минут просмотра пленки в ускоренном режиме у меня была причина снижения веса. Малолетний идиот в очередной раз подтвердил свой диагноз умственной отсталости. Неужели так трудно рассказать? Нет, надо молчать и бегать блевать каждые полчаса, ведь таблеток, смягчающих последствия токсикоза, мы купили целый набор не специально для него. Я раздраженно щелкнул мышкой, перематывая вперед, и собирался закрыть окно видеозаписи, когда моему взгляду предстала интересная картина, от которой я просто не мог оторвать взгляд. А я и забыл, что мой подопечный – парень со своими потребностями. Глаза жадно следили за каждым движением его пальцев, чуть приоткрытыми губами, жадно глотающими воздух, закатившимися глазами и изгибающимся телом. Мой подопечный красивый не только внутри. В таком виде он был чрезвычайно возбуждающим, и я почувствовал, что внизу живота появляется привычное сладкое томление. Ну уж нет! Мысленно выругавшись, я закрыл окно. Этого еще не хватало. Просто я слишком долго не занимался сексом.

Закрыв документы в сейфе, я подхватил зимнее пальто и сумку и пошел на выход, чтобы уже через полчаса восполнять этот пробел в уютной комнате маленького особняка в компании очаровательного пятнадцатилетнего Эриха, у которого и со справками, и с возможностями все было в порядке, а уж что он вытворял своими губами и языком…

Глава 15

6 недель

POV Bill

- Если тебя так волнует психологическое состояние твоего подопечного, - начал сидящий в кресле напротив Густав, авторитетно поправив очки, - то я могу с ним пообщаться и дать тебе заключение с рекомендациями, - заявил он, заставив меня поморщиться.

Да, безусловно, это был один из самых лучших психологов если не во всеми мире и не у нас в стране, то в городе точно, но чем-то он меня раздражал – то ли своей безумной аккуратностью, то ли бесконечно спокойным и умиротворенным видом, который ну совершенно не вязался с холодным блеском глаз из-под стекол очков в массивной тяжелой темной оправе, то ли от ощущения того, что он видит меня насквозь. К помощи Густава Шефера я прибегал в очень редких, практически исключительных случаях, и сейчас был один из них, потому что я совершенно не представлял, как можно решить проблемы моего подопечного. Доверительного разговора у нас с ним не получилось, он отказывался что-либо рассказывать, уверяя, что все хорошо. Когда я стал спрашивать напрямую, тошнит ли его или мучает еще что-то, то в тошноте он признался, а вот в остальном… Вернее, я не понимал, что у него там еще происходит, ведь если судить по анализам и результатам обследований, все было просто идеально, кроме… уменьшающегося веса. Несмотря на таблетки от тошноты, большая часть съеденного все равно отправлялась в унитаз. Синяки под глазами с воспаленной слизистой, бледность, мелкая дрожь пальцев – все это свидетельствовало о том, что все вовсе не так нормально, как он пытался меня убедить. Причин я видел тому две, и они были настолько близки, что их можно было свести к одной - психологический фактор. У подопечного либо что-то было не так и он боялся/не хотел (нужное подчеркнуть) по каким-то причинам об этом рассказывать, либо он так переживал и нервничал, что с ним все это происходило.

- Дай мне рекомендации, а заключения сделаю я сам, - холодно отрезаю, а сидящий напротив мужчина только усмехается:

- Что же за драгоценность у тебя там такая, Каулитц, что о ней все говорят, но никто ее не видел? - глаза за стеклами очков иронично блеснули.

Ну нет, не дождешься, чтобы я так просто проболтался. Усмехаюсь про себя: я уже не простой мальчишка, чтобы попадаться на такие элементарные уловки. Видели, знаем.

- Это уже точно тебя не касается. Лучше скажи, как можно провести доверительную беседу с подопечным, который не идет на контакт? То есть он идет, общается с медперсоналом нормально, но всего он по каким-то причинам не рассказывает… - я попытался подобрать слова, чтобы в общих чертах нарисовать ситуацию.

- А ты кому-то рассказываешь все? - хохотнул мужчина, еще больше раздражая меня.

Подавив желание выгнать его в шею, я выдавил из себя что-то приблизительно вежливое:

- Конечно нет. Но он рассказывает слишком мало.

- Зная тебя, Вильгельм, и то, что о тебе говорят, могу предположить… - начал он и завалил меня просто бесконечной чередой информации и советов, а я в очередной раз пожалел, что на наших видеокамерах нет звука и под рукой нет бумаги, потому что запомнить все, что он говорил, было не под силу даже мне, тем более что некоторые формулировки были весьма расплывчатыми (именно из-за этого я так пренебрежительно отношусь к психологии: 15 вариантов действий в одной и той же ситуации – если бы в хирургии было так, то человечество уже давно вымерло бы). Но общий смысл я уловил и картина моих будущих действий уже почти сложилась в голове из маленьких кусочков.

POV Toм

- Том, не дергайся ты так, он тебя не убьет, - стоящая в дверях Лекс наблюдала за тем, как я судорожно пытался собраться.

Герр Каулитц вызвал меня к себе. Он. Меня. К себе. Наверное, что-то произошло. Сердце сжалось и забилось в пять раз быстрее. Такое ни разу не было, обычно он всегда приходил сам, а тут…

- Я просто не знаю, зачем он меня позвал, - я наконец-то справился с футболкой, и все оказалось на нужных местах, то есть руки – в рукавах, а голова – в воротнике. От волнения опять накатила дурнота, от которой в последнее время не было никакого спасения, такое ощущение, что с каждым днем мне становилось все хуже и хуже. Да, герр Каулитц говорил, что это продлится не дольше, чем первые тринадцать недель. На словах мало. Но у меня было такое ощущение, что что-то медленно съедает мои силы изнутри, и я сам не мог понять, что это…

- Вот и узнаешь, - подтолкнула она меня на выход. - Не нервничай ты, беременным это вредно, - мои щеки сразу вспыхнули. - Ну вот что ты краснеешь? - девушка в дверях развернулась лицом ко мне, уперев руки в бока

- Как ты?.. - я недоуменно заморгал.

- Я спиной чувствую волны исходящего от тебя смущения. Том, - она посмотрела мне в глаза и словно привязала, не давая отвести взгляд. – Знаешь, Том, ты такой наивный, милый, - она улыбнулась, а я почувствовал, что щеки начинают пылать еще сильнее вместе с ушами, - совсем ребенок. Ты сейчас не представляешь, какая ты ценность, - на щеку легла теплая ладонь, так и призывающая к тому, чтобы о нее потеряться. Меня давно так никто не касался, так просто и тепло. - Поэтому… - она сощурилась, и ощущение тепла пропало. В этот момент Лекс до безумия напомнила мне моего куратора. - Ценность имеет право на то, чтобы с ней соответствующе обращались. Подумай на досуге об этом, Том, я не всегда смогу тебя отстоять, - с этими словами она убрала руку и бросила: - Идем, герр Каулитц не любит ждать, - и провела карточкой по сканеру, чтобы открыть дверь. Всю дорогу до кабинета куратора мы молчали. Я старался унять собственные чувства, щека все еще пылала, мысли путались, не желая собираться в кучу, а в низу живота снова заныло, заставляя меня страдальчески морщиться. Не хватало еще явиться перед герром Каулитцем в таком виде.

- Посиди здесь, - я едва не врезался в спину Лекс и огляделся по сторонам.

Оказывается, мы были в приемной, кроме нас за столом здесь восседала шикарная блондинка, увлеченная бумагами. Я осторожно примостился на краешек черного кожаного дивана и стал осматриваться. Говорят, что кабинеты похожи на своих хозяев, так вот, тут даже из приемной веяло духом моего куратора. Резко контрастирующие между собой черная мебель с белыми стенами и полом, идеально ровные линии и ничего лишнего, почти аскетизм, разве что стена, завешанная дипломами, которые мне захотелось прочесть. Интересно, хирургов тоже награждают грамотами? Как спортсменов? Но я так и не решился встать и посмотреть.

Щелчок открывающейся двери в кабинет и появившаяся на пороге Лекс заставляют меня вздрогнуть и тут же подскочить на месте.

- Ты чего прыгаешь? - рассмеялась она, подходя ко мне. - Не бойся, все будет хорошо, герр Каулитц не людоед, - под удивленным взглядом блондинки, соизволившей перевести его на нас, Лекс приобняла меня и, звонко чмокнув в щеку, подтолкнула ко входу. Я настолько опешил от происходящего, что ввалился на полной скорости в кабинет, едва не сорвав дверь с петлей, но тут же оказаля под ледяным взглядом, который мгновенно отрезвил и вытеснил из души все эмоции, кроме одной - страха.

- Добрый день, - как-то непривычно улыбнулся он.

- Здравствуйте, - растерянно оглядываюсь и понимаю, что да, это его кабинет. В тех же тонах, что и приемная, с огромным столом, на котором в одном углу лежало что-то отдаленно напоминающее ноутбук и аккуратные стопки бумаг, а сам хозяин кабинета восседал в огромном кресле. Сегодня я его еще не видел и, подняв глаза после приветствия, едва не упал: он был гладко выбрит, а ведь я, сколько здесь нахожусь, не видел его таким, и… чуть накрашен? Но разве парни красятся? Хотя кто знает причуды этих богатых.

- Присаживайся, Том, - улыбнувшись, он кивнул на кресло, стоявшее напротив его. Осторожно, чтобы не уронить ничего, я присел на краешек кресла. - Нормально сядь, - нахмурился он, а я, сжавшись под его взглядом, уселся поглубже. Черт, это кресло было очень удобным, словно предназначенным для того, чтобы в нем отдыхали, так и хотелось на пару минут прикрыть глаза, отрешившись от всего. - Чай будешь? - вопрос заставил меня распахнуть глаза и недоуменно уставиться на куратора. Чай? Мне? Он?

- Нет, - судорожно мотаю головой.

- Да не бойся ты, - как-то почти по-дружески усмехнулся он, - это правда очень вкусный чай, горный, маме подруга его откуда-то привозит. Я все же попрошу, чтобы и тебе сделали, - пока я пытался переварить услышанное, он нажал кнопку селектора и, по-видимому, той блондинке из приемной приказал принести две чашки чая и еще что-то.

Ни разу за то время, что я его знаю, он не упоминал ничего о себе, а тут оказывается мама с подругой, чай... Блин, глупость какая, Том! Конечно же у него есть мама! И, наверное, даже папа, а может, собака или кот, или хомяк. Только вот никак не складывалась у меня в единую картинку ледяная статуя, сидящая передо мной, и чуть расплывшаяся женщина в застиранном халате, варящая любимому чаду на ужин бульон, а уж веселый немного туповатый грызун в колесе – и подавно.

- Как у тебя дела? - снова вздрагиваю. Кажется, в разговоре с куратором, это уже входит у меня в привычку.

- Все хорошо, - выдавливаю из себя под его пронизывающим взглядом. Как хорошо, что его внимание отвлекла секретарша, принесшая чай.

POV Bill

Пока мальчишка осторожно брал чашку и отпивал чай, я напряженно думал. Мы сделали все, как было задумано: Лекс должна была выбить его из колеи, а я успокоить и разговорить. Но пока ничего не получалось, совсем ничего, и это меня нешуточно раздражало.

- Вкусно? - спрашиваю, наблюдая за ним. В этом чае столько успокоительного, что его должно сильно разморить, причем абсолютно безвредно. Все-таки правильные смеси из горных трав творят чудеса. Столь же чудесно велики их цены – даже я не мог себе позволить расшвыриваться ими направо и налево.

- Да, - нервно улыбнувшись, кивает он и ставит чашку на место.

- Том, - начал я заранее подготовленную речь, - я понимаю, что я тебе не друг и даже не знакомый, что ты сейчас оказался в очень сложной ситуации и тебе просто необходимо выговориться. Так вот, я хочу тебе сказать, что ты всегда можешь обратиться ко мне… - я говорил-говори-говорил, нес, порол, молол всякую чушь, наблюдая, как слово за словом и глоток за глотком чая мальчишка расслабляется, как спина свободно прижимается к спинке кресла, как откидывается голова и из глаз исчезает страх и появляется умиротворенность, как спокойнее становится дыхание, как разжимаются пальцы на подлокотниках, которые… Черт! Перед глазами снова нарисовалась картинка с видео с камер наблюдения, которое я так и не стер, а просто убрал флешку в сейф.

***

- Вильгельм, как тебе это платье? - мама вышла из примерочной, демонстрируя очередной выкидыш современной моды на своем одряхлевшем теле.

- Нет однозначно, - отрицательно качаю головой.

- Ты уверен? - на ее лице появилось такое обиженно выражение, как у маленькой девочки, и я не выдержал.

- Мам, скажи, сколько тебе лет? Знаешь, по-моему, тебе следует надеть что-то более подходящее возрасту, а не то, что делает тебя похожей на престарелую шлюху. Это помолвка дочери как-никак, - я с каким-то садистским удовольствием наблюдал, как на ее глаза набегают слезы.

- Вильгельм! - тоненько вскрикнула она и взмахнула рукой.

- Что? - раздраженно бросаю. - Ты просила моего мнения - ты его получила. На твоем месте я надел бы, например, вот это, - я подлетел к стойке с платьями и снял то, что давно беспокоило мой взгляд – простое черное приталенное платье, с неглубоким вырезом, широкими бретельками и шикарной длинной юбкой. - Вот это тебе по возрасту, - я сунул ей в руки вешалку с платьем. - Я лучше пойду. Пока, я потом тебе позвоню, - оставив совершенно растерянную женщину стоять одну посреди магазина, я ушел.

Я понимал, что на меня нашло. Обычная раздражительность, когда у тебя проблемы на работе, а тебя пытаются отвлечь бытовыми делами.

Хотя эти так называемые проблемы оказались все же не такими страшными, как я думал. Простой настой, уменьшающий возбудимость, решил половину из них, а вторую половину решит успокоительный чай, которым я решил пожертвовать. Надо будет понаблюдать за подопечным повнимательнее пару дней, и все. Но все-таки… какие чудеса творит чашка чая, пара конфет и игра в доверие. Он, краснея и смущаясь, выложил мне все: про кошмары, стояк, тошноту, волнение, головокружение, странную реакцию на некоторые события. Его это и правда волновало. Но я видел, что он уходил намного спокойнее, чем пришел. Значит, придется проводить такие беседы почаще, хотя эта игра в доброжелательность и выносит мне весь мозг, но ради эксперимента…

Дата добавления: 2015-07-19