Глава двадцать седьмая

Его команда эхом отдалась от стен пещеры. Катон перепрыгнул через каменный обломок и рванулся к сидевшим за столом мужчинам и женщинам. Макрон издал оглушительный рёв, который тут же потонул в воинственных криках бросившихся в атаку германцев. Смех и пьяная болтовня людей Цестия тут же стихли, и они уставились на бородатых варваров, бегущих на них с обнажёнными мечами, издавая дикие боевые кличи. Секунду Цестий и его люди были слишком ошеломлены, чтобы сделать хоть одно движение. Но потом ошеломление прошло, Цестий сбросил с колен девку, вскочил на ноги и вырвал из ножен свой короткий меч.

– В бой! – заорал он. – Хватит рассиживаться! Хватайте оружие и зададим им жару!

Катон бежал прямо на Цестия, который возвышался надо всеми своими парнями, но тут путь ему преградил широкоплечий приземистый мужик с тёмным лицом и волосатыми ручищами. Он замахнулся тяжёлой дубиной, утыканной гвоздями. Скрипнув зубами, он обрушил ее, целясь Катону в голову. Дубина описала в воздухе арку, и её конец, усаженный смертельно опасными остриями, просвистел рядом с Катоном, когда тот успел нырнуть вбок и уклониться от удара. Оружие со свистом пролетело всего на расстоянии ладони от его плеча. Мужик охнул, когда конец дубины по инерции сильно ударил его в плечо. Катон сделал колющий выпад мечом, и его остриё распороло противнику тунику и грудные мышцы, обнажив рёбра. Но вместо того, чтобы отпрянуть от боли и неожиданности, как того ожидал Катон, мужик яростно и злобно взревел и нанёс удар дубиной снизу. Его чувства и ощущения явно притупило выпитое вино. На сей раз Катон отпрыгнул назад, куда не доставала дубина, и её конец, просвистев мимо его лица, врезался в голову одного из товарищей бандита, который, пьяно пошатываясь, как раз выдвигался вперёд, намереваясь принять участие в схватке. Мощный удар дубины попал прямо в цель, звук был такой, словно яйцо с размаху бросили в стену. Острия проткнули кожу, пронзили кость и вошли бандиту в мозг. Его голова мотнулась вбок, и он рухнул, утащив за собой убившую его дубину.

Его товарищ с яростными проклятиями дёргал за рукоять, пытаясь её высвободить, но добился только того, что голова раненого мерзко моталась из стороны в сторону. Упавший злобно двигал челюстью, глаза у него вылезли из орбит, из ран текла кровь, перемешанная с мозгами. Катон ткнул мужика с дубиной мечом, и клинок глубоко вонзился тому в живот. Префект выдернул меч, отбросил противника в сторону и двинулся дальше, высматривая в свалке фигуру Цестия. Пламя жаровен отбрасывало во все стороны дикие мечущиеся тени, всё вокруг смешалось в жуткой схватке, в воздухе стоял сплошной гул и стук и звон от ударов мечей. В таких условиях было почти невозможно отличить одного человека от другого, и только бороды и мощное сложение германцев выделяли их из толпы сражающихся. Слева от себя Катон слышал ругань Макрона, тот дрался где‑то рядом, орал на своих противников, нанося удары мечом.

Тут справа от него блеснуло лезвие, и он, резко обернувшись, увидел человека, рванувшегося к нему с кинжалом в руке. Его лицо искажало дикое выражение, он что‑то яростно вопил, его нечесаная борода развевалась и болталась в воздухе. Катон взмахнул мечом и отбил его кинжал в сторону.

– Идиот! – заорал он. – Я же свой!

Человек, которого он принял за германца, проворчал на латыни какое‑то извинение, но его глаза тут же расширились от удивления. А Катон в тот же самый момент осознал свою ошибку. Вино и этого бандита лишило способности быстро соображать и реагировать, и Катон успел ударить первым, врезав рукоятью меча бандиту в нос, который с хрустом сломался. На лицо бандита из разбитого носа хлынула кровь, он отпрянул назад, зацепился за скамейку и упал, ударившись головой об угол стола. И застыл неподвижно на полу. Катон двинулся дальше, продираясь сквозь толпу сражающихся, занятых в отдельных схватках один на один. Он всё старался разыскать Цестия. Тут ему в грудь с пронзительным криком врезалось что‑то, закутанное в какое‑то рваньё. Катон принял удар и опустил взгляд на это нечто. И увидел невысокую толстуху со спутанными тёмными волосами, которая лупила его в грудь сжатым кулачком. Увидев, что он смотрит на неё, она вцепилась ногтями ему в щёку. Катон почувствовал острую боль и инстинктивно ударил её коленом в грудь, а потом пнул ногой. Она отлетела назад и со стоном врезалась в одного из бандитов, после чего вдруг выпрямилась и застыла на месте, насквозь пронзённая мечом, на который напоролась. Клинок воткнулся ей в спину, и его кончик показался у неё из груди, распоров грубую коричневую тунику. Бандит отшвырнул её тело вперёд и выдернул меч из раны, потом сделал выпад, целясь Катону в лицо. В искусстве фехтования он явно был не силён и пытался возместить этот недостаток грубой силой, и когда Катон парировал выпад, ему удалось лишь чуть отвести клинок противника в сторону от лица. Но при этом лезвие всё же зацепило его, распоров кончик уха.

– Ублюдок! – заорал он в ярости. Стиснув зубы, он бросился на врага, сжав левую ладонь в кулак. Удар, угодивший противнику в челюсть, получился весьма солидный, нормального человека он лишил бы сознания. Но Цестий подбирал себе людей за их силу и мощь. Это были выходцы из римских трущоб, где человек либо быстро обучается разговаривать с помощью кулаков, либо его в первой же драке буквально вбивают в землю и выбрасывают в сточную канаву. Голова бандита мотнулась назад, но он тут же выпрямился и бросился на Катона. Но выражение его лица тут же сменилось изумлением, когда он глянул вниз и увидел, что меч Катона уже успел проткнуть ему бок, прямо под рёбрами. Катон повернул клинок в ране в одну сторону, потом в другую, стараясь достать поглубже, задеть жизненно важные органы. И при каждом повороте клинка с губ бандита срывался вопль боли и отчаяния. Катон наконец вырвал меч из раны, и оттуда потоком хлынула кровь.

Боль от смертельной раны, кажется, лишь ещё больше разъярила бандита, он бросился на Катона, и они оба свалились на стол. От удара оба выронили из рук мечи. Лицо противника было в ладони от лица Катона, он чувствовал кислый перегар, отдающий дешёвым вином и жареным мясом. Одна его рука протискивалась вверх по груди Катона, и тот понял, что бандит старается дотянуться до его горла. Он вцепился в эту ладонь и попытался отвести её в сторону, но противник оказался сильнее, и Катон почувствовал, как его пальцы злобно вцепились ему в горло. Он смутно ощущал у себя на животе и груди что‑то мокрое и горячее – противник истекал кровью. Катон впился ногтями в руку врага, но та ещё сильнее сжала ему горло, и он почувствовал, как у него перед глазами всё расплывается и их застилает красная пелена.

Шагах в двадцати от него Макрон сцепился с ещё одним из бандитов Цестия; они ухитрились схватить друг друга левой рукой за кисть правой и теперь пытались пересилить один другого в этом смертельном поединке. Оба смотрели прямо в глаза друг другу, и бандит отчасти прорычал, отчасти засмеялся, напрягая мышцы и чувствуя, что рука Макрона поддаётся его усилиям.

– Это всё, на что ты способен? – насмешливо прорычал он.

– Не совсем, – бросил в ответ Макрон. – Вот, смотри!

Он отвёл голову назад и свирепым броском вперёд боднул противника в лицо. Этим приёмом он неоднократно пользовался в боях и схватках, но редко без шлема на голове. Головы столкнулись с резким громким стуком, нижняя челюсть бандита захлопнулась, прикусив ему язык. Макрон ощутил режущую боль во лбу, даже голова закружилась.

– Сволочь, как больно… – простонал он. И сразу же, чувствуя, что хватка противника ослабла, он отбросил его от себя, высвободил правую руку и вонзил клинок в горло бандита. Тот осел, опустился на колени, из раны хлынула кровь. Макрон пнул его ногой и отшвырнул в сторону, на землю. И оглянулся вокруг. Схватка продолжалась по всей площади пещеры; на земле, на столах и скамейках уже лежало несколько тел. Цестий обменивался яростными ударами меча с одним из германцев, а Септимий как раз прикончил своего противника ударом в сердце. Тут Макрон забеспокоился – он нигде не увидел своего друга. Но тут заметил невдалеке два тела, сцепившиеся в смертельном захвате, лёжа на столешнице. Тот, что оказался сверху, был один из бандитов Цестия. Что же до того, кто был внизу, то Макрон смог разглядеть лишь то, что он высокого роста и худой и что он отчаянно сучит своими длинными ногами, пытаясь высвободиться.

– Ну нет, так дело не пойдёт, – пробурчал он себе под нос, бросаясь на помощь Катону. Пробегая мимо сражающихся людей Плаута, он увидел, как Цестий обрушил свой меч на голову дравшегося с ним германца, разрубив тому череп. Главарь бандитов яростным движением высвободил меч и отступил на шаг, чтобы быстро обозреть поле сражения. Горько усмехнувшись, он развернулся и бегом бросился к лестнице, стоящей у стены.

– Вот дерьмо! – Макрон скрипнул зубами. Он был в десяти шагах от Катона, и путь к нему перекрывали несколько сражающихся бойцов. Катона нужно спасать, но одновременно нужно преследовать Цестия, не дать ему скрыться. И тут Макрон заметил центуриона Плаута – тот поразил своего врага, прижатого к другому концу стола, на котором барахтался придавленный противником Катон.

– Плаут! – крикнул Макрон.

Центурион резко обернулся к нему, и Макрон мотнул головой в сторону Катона:

– Помоги ему!

Плаут глянул на стол и кивнул, а Макрон тут же выбрался из схватки и рванул следом за Цестием. Главарь бандитов уже успел раскидать в стороны столы и скамейки и пробрался в другой конец пещеры. Вот он достиг подножия лестницы, сунул меч в ножны и прыгнул сразу на вторую перекладину. Ухватился руками за толстые поперечные брусья над головой и начал подниматься по лестнице с завидной ловкостью и быстротой, так что когда до лестницы добрался Макрон, бандит был уже вне пределов досягаемости. Калиги Цестия уже скребли по карнизу над верхней ступенькой, когда Макрон начал карабкаться следом за ним. Он успел подняться футов на шесть, когда почувствовал, что лестница под ним шатается. Он инстинктивно прижался к ней и посмотрел вверх. Сверху над ним нависал Цестий. Он старался оттолкнуть лестницу от стены, от карниза. Макрон поначалу решил, что лестница стоит под слишком острым углом, чтобы Цестию удалось её оттолкнуть, но бандит вытянул ногу и пнул лестницу изо всех сил. Лестница отклонилась назад, на мгновение замерла в неустойчивом положении, а потом медленно начала падать в пещеру, увлекая с собой Макрона.

Красный туман продолжал застилать глаза Катону, и сквозь него он смотрел в лицо человеку, старавшемуся его задушить. А у того на губах пенилась кровавая слюна от прокушенного языка, и её капли падали Катону на щёку. Бандит изо всех сила сдавливал ему горло, это было мучительно больно, и Катон, собрав все силы, стал отбиваться от противника ногами, пинать его калигами, а потом ударил его кулаком левой в лицо, ещё и ещё раз, сильнее и сильнее. Он отчаянно сопротивлялся, но при этом вроде как видел себя сверху – с глубоким сожалением и печалью от столь бездарной, позорной смерти в пещере, от рук похабного уличного разбойника, да ещё и воняя при этом дерьмом. Едва ли достойный конец для увенчанного наградами солдата, намеревавшегося жениться на дочке сенатора. При этой мысли его сердце заполнила тоска по Юлии и откуда‑то вдруг пришла решимость ни за что не подохнуть в этой гнусной пещере. Он напряг шейные мышцы и как можно сильнее прижал нижнюю челюсть к груди. Он перестал хвататься за руку противника и терзать её ногтями, а вместо этого изо всех сил засадил пальцами ему в глаза.

Его противник взвыл от боли и ярости, заплевав Катону всё лицо кровью, но хватку не ослабил. Наоборот, нажал Катону на горло ещё сильнее, угрожая сломать его; у префекта помутилось в голове, и он даже закрыл глаза. И в этот момент стискивавшие ему горло руки вдруг ослабли и совсем куда‑то подевались, тяжёлый груз, давивший ему на грудь, тоже исчез. Он открыл глаза, проморгался и увидел своего противника, зажатого в волосатых лапищах Плаута. Яростным рывком центурион свернул бандиту шею – позвонки громко хрустнули – и отшвырнул мёртвое тело с торжествующим воплем: «Ха!» – а потом рывком поднял Катона со стола и поставил на ноги.

Катон кивнул в знак признательности и тут же скривился от боли. Потрогал рукой горло, очень осторожно. Ему потребовалось время, чтобы стоявший перед глазами кровавый туман хоть немного рассеялся, чтобы прошло тошнотворное головокружение. А Плаут, видя, что он уже в состоянии сам себя защищать, повернулся и снова бросился в схватку.

Быстрого взгляда по всей пещере Катону было достаточно, чтобы понять, что люди Цестия проигрывают бой. Большая их часть уже валялась на земле, равно как и несколько германцев и две женщины. Ещё три девки сбились в кучу в углу пещеры и в страхе хватались друг за друга, наблюдая за боем. Одна из них, более крепкого сложения и явно более храбрая, чем её подружки, стояла с обнажённой грудью, с мечом в одной руке и кинжалом в другой и пронзительно кричала что‑то двоим улыбающимся германцам, которые на неё надвигались. Катон узнал её – это была та девка, что совсем недавно сидела на коленях у Цестия. Один из германцев опустил меч ниже и издевательским жестом тоже обнажил грудь, приближаясь к ней. Она перестала кричать и визжать и прыгнула вперёд, мотая грудями и пытаясь пырнуть его клинком. Германец рассмеялся и подался в сторону, а потом шлёпнул её по заднице, когда она проскочила мимо него. Но она успела застопорить, развернуться на месте и всадила меч ему в бок, а потом взмахнула другой рукой и пронзила ему горло кинжалом. Смех германца захлебнулся в хлынувшей крови, он захрипел и схватился рукой за горло, пытаясь остановить кровь.

– Варвар! Подонок! – завизжала она. – Подохни, скотина!

Но это были её последние слова. Второй германец страшным ударом пронзил её мечом насквозь, отчего она отлетела на несколько шагов назад и упала на землю. И германец вырвал клинок из её внутренностей.

Катон оторвал взгляд от этой сцены и продолжил свои попытки отыскать глазами Цестия. Среди тех, кто ещё оставался на ногах, главаря бандитов не было. Потом он увидел Макрона, который поднимался с земли в противоположном конце пещеры и высвобождался из‑под лестницы, которая свалилась прямо на него. А выше, на каменном карнизе, Катон уловил какое‑то движение – это, несомненно, был Цестий, его высокую и мощную фигуру нетрудно было разглядеть в свете пламени факела, горящего у выхода из тоннеля. Потом он повернулся, выдернул факел из держалки и бросился в тоннель. Катон быстро отдал приказ Плауту оставаться в пещере и охранять вход в неё, пока сюда не прибудет подмога.

К тому моменту, когда Катон добрался до своего друга, Макрон уже поднялся на ноги и устанавливал лестницу обратно на место. Он оглянулся назад, услышав шаги Катона, и заметил свежие кровоподтёки и следы от пальцев у того на горле.

– Драться ещё можешь, приятель?

– Да, – хрипло прокаркал в ответ Катон, кривясь от боли. И ткнул пальцем в лестницу.

– Ага, – кивнул Макрон. – Давай‑ка догоним этого ублюдка.

Макрон стал подниматься первым, Катон последовал за ним. Они забрались на каменный карниз. Едва заметный оранжевый отсвет от факела Цестия ещё был заметен впереди, в глубине тоннеля, и они бросились туда. Грохот их калиг эхом отдавался от стен. Через несколько шагов тоннель начал подниматься вверх, но шёл всё время прямо, так что они хорошо видели Цестия на некотором расстоянии впереди – он чётко выделялся на тёмном фоне, освещённый факелом, который нёс высоко в вытянутой вперёд руке. Потом тоннель начал изгибаться вправо, и они потеряли свою цель из виду, но продолжали бежать дальше, теперь вслепую. К счастью, пол тоннеля был хорошо утоптан от частого использования, и бежать им ничто не мешало. Завернув за поворот, они снова увидели Цестия – тот как раз достиг небольшой двери в конце тоннеля. Тут главарь бандитов приостановился и оглянулся назад. И как только услышал грохот калиг позади, тут же нырнул в дверь, после чего раздался резкий скрежет и дверь начала закрываться.

– Дрянь дело! – крикнул Макрон, прибавляя ходу. Катон, задыхаясь, бежал следом за ним. А впереди старые ржавые петли двери продолжали протестующе скрипеть, а сама дверь со скрежетом поворачивалась, скребя по мелкой каменной крошке, скопившейся на каменном полу возле порога за годы, что дверь оставалась распахнутой. В свете факела можно было рассмотреть лицо Цестия, напряжённое в отчаянном усилии – он изо всех сил налегал своим мускулистым плечом на дверь, стараясь её закрыть. Ему уже наполовину это удалось, и теперь дверь поворачивалась легче. Макрон и Катон продолжали нестись к нему. В дверном проёме оставалась щель не более двух ладоней шириной, когда Макрон ударил в неё всем телом и сумел немного сдвинуть обратно, приоткрыть на два‑три пальца. Катон тоже всем телом налёг на старое дерево рядом с другом, скребя калигами по полу в поисках опоры. Тоннель заполнили звуки тяжёлой борьбы и напряжённого дыхания – трое мужчин по обе стороны двери напрягали все силы, и на секунду им показалось, что Цестий уступает и дверь поддаётся. Но потом он издал странный шипящий звук, выпустив из лёгких весь воздух, и надавил изо всех сил. И дверь снова начала закрываться.

Макрон дотянулся до рукоятки кинжала и выдернул его из ножен. Щель была уже менее фута, но он успел просунуть в неё руку и нанёс удар кинжалом туда, где, по его предположению, должен стоять Цестий. Лезвие зацепилось за складки одежды, и Макрон нажал сильнее, достав до плоти под тканью. По ту сторону от двери раздался вопль боли, и нажим на неё ослаб.

– Дави! – заорал Макрон. – Дави этого урода! – И снова нанёс удар кинжалом, промахнулся, выдернул руку из щели и тоже навалился на дверь. Она постепенно поддавалась. – Ага! Щас мы его прихватим!

Тут дверь внезапно рухнула, и Макрон полетел вперёд и упал на колени. Инстинктивно он бросил тело в сторону, к стене тоннеля, ожидая удара Цестия. Но главарь бандитов снова убегал, он уже проскочил низкое помещение, что открылось за дверью. Воздух здесь был влажный и пах плесенью, и при свете факела Цестия Катон разглядел, что все стены тут покрыты какой‑то осклизлой растительностью. Макрон уже вскочил на ноги, когда Катон промчался мимо него, и они снова бросились в погоню, проскочив под низкой аркой в противоположной стене этого помещения и нырнув в следующее. Это был длинный склад, заполненный кучами деревянных обломков, железными скрепами, мокрыми кучами старых кож, заросших плесенью, и ещё чем‑то, на вид похожим на разбитые и сломанные колёса боевых колесниц. Цестий, лавируя, бежал между этими кучам мусора, направляясь к видневшейся в дальнем конце склада двери, собранной из квадратных плах. Макрон, кряхтя, протиснулся в арочный дверной проём и выпрямился рядом с Катоном. Бросил быстрый взгляд вокруг, осмотрел окружающее, и они бросились следом за Цестием. Между кучами мусора и отбросов было проложено нечто вроде тропинки, и Катон удовлетворённо отметил, что они догоняют бандита. Цестий был всего шагах в сорока впереди них, он проскочил сквозь входную дверь складского помещения и начал взбираться по узкой лестнице, поднимающейся под крутым углом к стене. Катон с Макроном уже тяжело дышали, когда достигли этой лестницы и начали подниматься по ней, перепрыгивая через ступеньку.

Наверху перед ними открылась огромная палата со сводчатым потолком, простиравшаяся куда‑то далеко вперёд, с чуть изгибающимися наружу стенами. Шириной она была почти в сто футов, а её дальнюю стену прорезали широкие арки, высотой не менее двадцати футов каждая. Пол палаты был засыпан песком, и эта песчаная засыпка тянулась дальше, уходя за арки в открытое пространство и дальше, в темноту. Цестий метнулся к ближайшей арке, взрывая ногами песок.

– Вперёд! – заорал Катон.

И они бросились дальше. Сердца у обоих колотились о рёбра, все мышцы горели от напряжения и усилий. Они проскочили сквозь арку и оказались под звёздным небом.

– Тысяча проклятий! – задыхаясь, выругался Макрон. – Это ж Большой цирк!

По обе стороны от них простиралась и уходила во тьму посыпанная песком арена, а дальше тёмной массой возвышались зрительские трибуны. Впереди виднелось возвышение в центре арены со стоящими на нём статуями и площадками для официальных лиц и распорядителей игр и представлений. Когда здесь проводились гонки на колесницах, арену заполняли крики и вопли двухсот тысяч зрителей, обезумевших от азарта и во весь голос подбадривающих своих фаворитов. Сейчас здесь царила полнейшая, необъятная тишина, и Катон почувствовал, как по спине забегали мурашки. Но погоня продолжалась, они бежали следом за Цестием через усыпанную песком арену.

– Надо его догнать, пока он не добрался до противоположного конца! – выкрикнул Макрон. – Если он успеет выскочить через вход для публики, на улицах мы его тут же потеряем из виду.

Катон кивнул и поднажал, несмотря на гудящие ноги. Тут Цестий, который уже бежал под высокой площадкой, на которой размещалась императорская ложа, споткнулся и упал лицом вперёд. Факел вылетел у него из руки и ударился о землю, выбросив кучу искр. Он недолго оставался в этом положении, а тут же вскочил и схватил факел, но этого времени друзьям вполне хватило, чтобы настичь его. Подбегая, они выхватили из ножен свои мечи. Катон отклонился в одну строну, Макрон в другую, они присели, пригнулись, готовые нанести удар и тяжело и хрипло дыша, хватая ртом холодный ночной воздух. Цестий убедился, что путь ко входу для публики перекрыт, и отскочил назад, к основанию императорской ложи. Меч он уже держал наготове.

– Сдавайся, – сказал Катон. – Теперь не убежишь.

– Не убегу? – Цестий облизал пересохшие губы. – Ну, поглядим, хватит ли у вас двоих силушки, чтоб меня одолеть.

– Ну, у тебя‑то самого её полным‑полно, клянусь богами, – проворчал Макрон. – Вот засуну тебе эту клизму в задницу, и тогда боги смилостивятся и устроят тебе знатные похороны. На помойке. – Он похлопал себя по левой ладони клинком меча. – Ну, давай, ты, дерьмо безмозглое!

– Стоп! – Катон поднял руку. – Мне он нужен живым! Цестий, брось меч!

– Даже не надейся! – Цестий оскалился и сделал быстрый шаг вперёд, широко размахнувшись факелом и описав им дугу перед собой. Факел вспыхнул ярким пламенем, со свистом пролетая перед лицами Катона и Макрона, и они невольно отступили на шаг назад. Цестий вдруг нахмурился: – А я знаю тебя! Преторианец! Тогда в таверне… И…

Его речь прервали раздавшиеся в отдалении крики. Они доносились от двери, через которую они выскочили на арену. По направлению к ним рысью бежала группа людей, топоча калигами по песку. Штатные цирковые прислужники и распорядители игр, понял Катон. Решили разобраться, что тут происходит. Он указал на их приближающиеся фигуры свободной рукой:

– Тебе не убежать. Будешь сопротивляться, убьём. Если сдашься, тебя могут пощадить.

– Я ж не совсем дурак, преторианец. И отлично знаю, что меня ждёт. – Цестий низко присел, выставив вперёд меч и факел, готовый драться. – Я вам так просто не сдамся. Если вам так уж хочется меня захватить, сперва придётся меня убить. Или я вас убью!

Он прыгнул вперёд, нацеливаясь факелом в Макрона, но тут же быстро повернулся к Катону и сделал выпад мечом. Макрон отскочил назад от яростно пылающего конца факела, а Катон остался на месте и парировал выпад, а затем сам ответил ложным выпадом, который заставил Цестия отдёрнуть руку с мечом и почти прижать его к телу, чтобы быть готовым отразить удар. Но Катон не нанёс удара, а поднял меч и пристально уставился на противника. Он отметил тёмное пятно крови на его правом плече, там, где его ранил Макрон, когда они мерялись силами у двери в конце тоннеля. Кончик меча бандита подрагивал, раненая рука тряслась. Катон сделал быстрый шаг вперёд и имитировал ложный выпад вправо, а сам провёл клинок под мечом Цестия и нанёс удар левее. Это был простой приём, предназначенный скорее для проверки быстроты реакции противника, чем для того, чтобы пустить ему кровь. Цестий отчаянным движением отбил меч в сторону и отступил назад, ещё ближе к основанию императорской ложи, которая возвышалась в нескольких футах позади него. Катон повторил свой выпад, и на этот раз Макрон атаковал бандита с другой стороны. Цестий отбивался от них, размахивая мечом и факелом и отступая, и тут наткнулся пяткой на мощную каменную стену позади и упёрся в неё. Теперь у него не было никакого простора для манёвра, и Катон чувствовал, что противник отреагирует единственным оставшимся у него способом – бросится в отчаянную атаку.

– Осторожнее, Макрон! – предупредил он друга.

– Не беспокойся. Я отлично знаю таких типчиков, – ответил Макрон, не спуская глаз с Цестия.

Обслуга цирка была уже совсем рядом, и один из них крикнул:

– Эй! Что это вы тут делаете, бездельники? Вам сюда вход закрыт! Убирайтесь отсюда, деритесь где‑нибудь ещё!

– Заткнись! – рявкнул на него Макрон. – Мы преторианцы. – Он ткнул мечом вперёд. – Это уголовник и предатель, мы за ним давно охотимся. А теперь помогайте нам, иначе будете отвечать перед самим императором!

– Он врёт! – заорал Цестий. – Они грабители! Хотели меня ограбить, а потом загнали сюда. Спасите меня, и я вам щедро заплачу!

Служители столпились совсем рядом с ними, не зная, кому верить. Поскольку они с Макроном просто смердели канализацией и были с головы до ног перемазаны грязью, Катон опасался, что им ни за что не поверят, что бы они ни доказывали. А дальше тянуть было опасно. Он глубоко вдохнул и крикнул:

– Вперёд, Макрон! Вали его!

Макрон с рёвом бросился вперёд, вытянув руку с мечом, готовый нанести удар, а Катон напал на Цестия сбоку. Цестий попытался отразить выпад Макрона факелом, но его горящий конец был отброшен в сторону и упал в песок. Макрон рванулся дальше, врезался в Цестия плечом, отчего тот с грохотом впечатался спиной в стену. Мгновение спустя Катон рубящим ударом парализовал правую руку бандита, его меч разрубил мышцы, дошёл до кости, распорол хрящи и связки, и пальцы Цестия разжались и выпустили меч. Катон по инерции пролетел дальше вперёд, он врезался в бок главаря бандитов, а его меч с мокрым хлюпающим звуком вонзился тому в брюхо. Цестий издал громкий всхлип и стон, его тело на секунду распрямилось и напряглось, а потом он осел, ноги подвернулись, и он упал на песок. Макрон и Катон из осторожности отскочили назад, внимательно следя за ним. Но при свете факела, ещё горящего там, где он упал, было видно, что последняя рана – смертельная.

Катон нагнулся, подобрал меч бандита и отбросил его в сторону, чтобы тот не мог дотянуться, потом вложил в ножны свой клинок. Макрон продолжал сжимать своё оружие в руке. Он обернулся к служителям, молча стоявшим поодаль.

– Держитесь подальше! – скомандовал он им.

Но им этого и не требовалось, они и без того стояли, не двигаясь. Катон предоставил Макрону присматривать за ними, а сам снова вернулся к Цестию. Огромный силач, скрючившись, сидел у стены, вытянув ноги и зажимая ладонями рану в боку. Глаза он крепко зажмурил, но сейчас открыл их и горько улыбнулся Катону.

– Я ж говорил, что вам придётся меня убить, – тихо произнёс он и снова закрыл глаза.

– Цестий! – позвал его Катон и потряс за плечо.

Бандит приоткрыл глаза и буркнул:

– Дай человеку умереть спокойно!

– Нет уж, – резко сказал Катон. – Сперва ты ответишь на мои вопросы.

– Пошёл прочь! Проваливай в Тартар!

Катон вытащил кинжал и поднял клинок так, чтобы Цестий его хорошо видел.

– Я ведь могу причинить тебе сильную боль, если ты не станешь говорить. Или могу сделать твою смерть быстрой и безболезненной, если ответишь на мои вопросы.

– Я всё равно умираю. Какая теперь разница…

Катон холодно улыбнулся:

– Ты и на самом деле хочешь узнать, какая?

Воцарилось короткое молчание, потом Цестий отрицательно мотнул головой.

– Ну хорошо. – Катон опустил кинжал. – Первый вопрос. Кто заплатил тебе за то, что ты спрятал зерно?

– Центурион преторианцев. Синий.

Катон кивнул.

– Как вы договорились?

– Он дал мне серебра. Я прокрутил эти деньги через свою банду и пустил их на закупку зерна. В качестве прикрытия использовал нескольких торговцев зерном. Все партии зерна были спрятаны на складе, а потом мои ребята перетащили их в пещеру. – Цестий чуть улыбнулся. – Ну, это ты уже знаешь. Мы намеревались как следует заработать, когда Синий даст команду начать продажи. Такой вот был расклад.

Катон кивнул.

– Синий говорил, на кого он работает?

– Это не моё дело – интересоваться причинами чего бы то ни было. Особенно в нынешние времена. Больше головной боли, чем прибытка. Правда, это не мешало Синию нести какую‑то чушь по поводу того, что это всё делается во имя благородной цели. Для блага Рима. – Цестий усмехнулся, но тут его лицо исказилось от боли, и он испустил протяжный болезненный стон. Катон присел рядом с ним, опасаясь, что бандит умрёт до того, как выдаст все необходимые сведения. Но болезненное выражение на лице Цестия уже пропало, он облизал губы и снова пристально уставился на Катона.

– Ты встречался с другими заговорщиками?

Цестий с минуту молчал, потом ответил:

– Только не с теми, что из Освободителей.

Катон резко наклонился вперёд:

– А с кем другим?

Цестий пропустил этот вопрос и спросил сам:

– Ты на кого работаешь, преторианец? Не на Освободителей, это‑то я понял. Твой хозяин, надо думать, кто‑то из императорской свиты.

Катон ничего на это не ответил.

– Это, значит, Паллас… Или Нарцисс.

– У меня ещё один вопрос, – сказал Катон. – Насчёт того дня, когда твоя банда напала на свиту императора на Форуме. Откуда тебе стало известно, что мы там окажемся?

– Это было запланировано с самого начала. Мне заплатили, чтоб мои ребята подняли голодный бунт… – Цестий уже с трудом дышал и хрипел. – И как только бунт как следует разгорится, мы должны были устроить засаду на императора и его эскорт… И мы перебили бы всех, кого надо, если бы ты и твои приятели нам не помешали.

У Катона быстро забилось сердце.

– Всех, кого надо? То есть императора и его семью?

Цестий помотал головой:

– Только императрицу и её сына.

– Только их? – Катон почувствовал, как ледяным комом сжался у него желудок.

– Да.

– И никого больше? Ты уверен?

– Он совершенно точно и чётко мне сказал… Только Агриппину и Нерона.

– Кто он? Кто дал тебе такое задание?

Цестий скривился и с шумом всосал в себя воздух. Катон нагнулся ещё ниже и грубо потряс его за плечо:

– Кто тебе за это заплатил? Говори же!

Цестий снова облизал пересохшие губы. Изо рта у него полилась кровавая слюна, и тяжёлая тёмная капля упала ему на грудь.

– Человек из дворца, – прохрипел он. – Я и раньше выполнял для него разные задания. Чтобы одни люди бесследно исчезали, а другие пугались до смерти… Ну, я такое умею делать… – Тут Цестий улыбнулся, даже с некоторой гордостью.

– Это были враги императора?

– Не всегда.

– Как его зовут? – продолжал нажимать Катон.

– Не знаю. Такая была договорённость. Он просто платил мне, чтобы я делал то, что нужно его хозяину, и не задавал никаких вопросов.

Катон раздражённо фыркнул.

– Ну ладно, а как он хоть выглядел? Тот человек, который давал тебе задания?

Цестий лишь пожал плечами:

– Мужик как мужик. С тебя ростом и сложением. Чуть постарше…

– Ещё что? – резко спросил Катон. – Какие‑нибудь шрамы, что‑то заметное?

– Да‑да… Татуировка. Вот тут. – Цестий поднял руку и коснулся пальцем шеи под ухом.

Катон почувствовал, как у него кровь застыла в жилах. И тут услышал, как Макрон тихо выругался.

– Что за татуировка? – спросил он.

Цестий напрягся, пытаясь вспомнить.

– Да я всего один раз её разглядел… Когда мы в термах встречались. Полумесяц и звезда…

Катон сразу вспомнил, где и когда он видел эту татуировку – это было в тот день, когда они прибыли в Рим.

– Так это ж Септимий, кто же ещё, – пробормотал Макрон ему на ухо.

– Значит, Септимий?! В какую это идиотскую кашу мы вляпались?!

У Катона в голове была сплошная мешанина из воспоминаний, догадок, видений и умозаключений, он стоял в полном замешательстве, чувствуя, что оказался в тупике. Значит, это ещё один заговор, упрятанный и таящийся даже глубже, чем тот, что задумали и разработали Освободители. Чудовищный замысел! Катон не мог не восхититься потрясающей хитроумностью этих заговорщиков, хотя она и внушала ему жуткое отвращение. Тут перед ним в первый раз открылась вся глубина лжи и обмана, которыми его и Макрона – вместе со многими прочими – потчевали все эти годы. Он быстро поднялся на ноги и повернулся к другу:

– Нужно немедленно возвращаться во дворец. И сразу отыскать Нарцисса.

– Нарцисса?

При последних отсветах гаснущего факела Катон пристально посмотрел в глаза другу:

– Нас провели. Против императора существует не один заговор. Я уже давно подозреваю это. Но тут имеется и ещё кое‑что, Макрон. Надо спешить.

Цестий хрипло засмеялся.

– Что тут смешного? – прорычал Макрон.

– Да я просто разделяю мнение твоего дружка. Час пришёл, теперь самое время действовать.

Катон резко повернулся к нему:

– Это почему же?

– А потому, что последний приказ, который отдал мне Синий, это быть готовым перетащить зерно обратно в склад Фронтина. Завтра рано утром.

– Завтра?! – Катон нахмурился. – Значит, то, что запланировали Освободители, должно произойти нынче ночью… – У него снова образовался ледяной комок в животе. – Дрянь дело, этой ночью они попытаются убить императора! Надо спешить!

Катон повернулся ко входу для публики, но тут раздался жалобный стон. Цестий пошевелился и поднял измазанную кровью руку:

– Погоди! Ты ж обещал мне лёгкую смерть, преторианец!

– Да, обещал. – Катон обернулся к нему и секунду смотрел прямо ему в глаза, прежде чем вынуть кинжал и бросить его в песок рядом с раненым бандитом. – Вот, получи. Ты пользовался таким же, когда наносил удары людям в спину из‑за угла. Теперь воспользуйся им для самого себя, если у тебя хватит смелости.

И бегом направился к выходу из Цирка. Макрон последовал за ним.

– Эй! Эй, вы! – закричал им вслед один из служителей. – Его нельзя тут оставлять! Эй! Я вам говорю!

Служитель даже пробежал несколько шагов следом за преторианцами, убегающими во тьму, но потом остановился. Из‑под императорской ложи донёсся короткий хриплый стон, затем длинный, затихающий вздох. Когда он повернулся и подошёл взглянуть, что там произошло, смертельно раненный гигант уже лежал на боку совершенно неподвижно и из его груди торчала рукоять кинжала.

Дата добавления: 2015-11-16