Сны сбываются

— Хорош орать, спать мешаешь!

Димка рывком сел на койке. Сердце бухало в груди кузнечным молотом, пульс отдавался в висках. Провел рукавом рубашки по лицу, стирая липкую испарину. Натянул башмаки, спасаясь от холода мраморного пола.

«Да когда же это кончится?!»

Поневоле позавидуешь Федору — тому кошмары не снятся, да еще так отчетливо, словно происходит это наяву. Кротову вообще никогда ничего не снится, если уж спит, то всегда как убитый. Вон и сейчас — недовольно буркнул и снова дрыхнет.

Димка ожесточенно потер влажные виски дрожащими пальцами, глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Снаружи кабинки доносился привычный гомон голосов — в реальности наступило утро, ночь осталась позади. Мимо полога по коридору постоянно сновали люди, занимаясь утренними заботами, долетали запахи готовящейся в кухонных точках пищи, прогромыхали колеса дрезины по путям. Но, несмотря на более чем десятичасовой отдых, Димка чувствовал себя совершенно разбитым и вымотанным. Будто и в самом деле всю ночь бродил по путям и сражался с монстрами из своего воспаленного воображения.

Все пережитое за день смешалось в кучу в этом проклятом кошмаре: оборотень с Курской, берлога Натуралиста, даже тот бородач, следивший за бауманцами с момента их появления на станции… Словно между всеми этими событиями существовала некая тайная связь. Но если так рассуждать, то и в самом деле спятить недолго. А в метро и без него сумасшедших хватает, только живут они недолго — кому нужны бедолаги, не способные не то что отработать паек, а даже о себе позаботиться? На станциях Ганзы душевнобольных точно не встретишь — таких они или вышвыривали на радиальные, или тихо кончали в темных туннелях. Чтобы человек и сам не мучился, и другим хлопот не доставлял. «Вот такая, блин, этика подземной жизни, сведенная к жестокой и бездушной рациональности…» — Димка еще раз глубоко вздохнул. С каждой минутой в душе крепло убеждение, что этот тип с бородкой приснился неспроста. Может, он и в самом деле уже очнулся и дает показания? Очень хотелось надеяться, что это так и все эти мучения во сне неспроста. Решившись, парень засобирался — натянул куртку, проверил оружие.

— Федь, пошли Каданцева навестим?

Кротов что-то буркнул под нос, но даже не пошевелился.

— Федь? Надо Каданцева навестить. Наверняка уже есть какие-то новости.

Кротов застонал и перевернулся на другой бок.

— Федь?

Сообразив, что напарник все равно не отстанет, Федор с руганью сел на жалобно заскрипевшей койке и сердито уставился на Димку. Синяк под его левым глазом совсем почернел и выглядел жутковато. Очки на ночь он все-таки снял и теперь достал из нагрудного кармана, протер носовым платком и нацепил на переносицу.

— Димон, я тебя сам пристрелю, если не угомонишься, — хриплым спросонья голосом пообещал Федор. — Ты что, двужильный, что ли? Чего пристал, как чирей к заднице? Лично меня после «исповедальни» сегодня мутит еще больше, чем вчера.

— Тогда я сам схожу, узнаю насчет сестры, а ты… спи до посинения! — зло ответил Димка.

— Да за какие же грехи мне такой напарник достался? — сокрушенно вздохнул Федор, сдаваясь. — Я о чем с тобой совсем недавно толковал? Мы же вроде договорились!

— Не могу я сидеть на месте, в полной просра… прострации. Это ведь не у тебя пропала сестра, а у меня.

— Хочешь выставить меня черствой душонкой? — Федор в негодовании даже стукнул кулаком по коленке, поморщился. — Не выйдет. Черт с тобой! Опять что-нибудь натворишь, а мне потом расхлебывать. Но одно условие: сперва нормальный завтрак, а потом уже дела. Знаю я тут одну отличную забегаловку…

Димка не возражал. Завтрак — это насущная необходимость, так что требование справедливо. Да и запас воды во флягах не мешает пополнить.

Собравшись и прихватив вещи, бауманцы пересекли гостиничный коридор и обогнули лестницу перехода, которая, поднимаясь из края платформы, вела на Калининскую линию. Димка, хмурый от недосыпа, все же не без любопытства косился по сторонам. С шести утра станция уже жила привычной жизнью. Нормального рынка здесь не было — приличный кусок платформы за лестницей занимали несколько кафешек, чайных и шашлычных, а вездесущие лоточники жались в свободном пространстве между ними. Еще дальше шли магазинчики посерьезнее — оружейные и вещевые развалы с бдительными охранниками на входе, в задачу которых входило отсекать малоимущих бездельников и не допускать беспорядков. За магазинчиками располагался ринг, который сейчас скрывали северные трибуны. Они перегораживали станцию поперек — несколько рядов кресел, которые когда-то удалось стащить то ли из кинотеатров с поверхности, то ли с конференц-залов в самом метро. Места с удобными креслами, конечно, предназначались для зажиточных граждан, тем же, кто победнее, приходилось жаться в дикой толчее в арках по бокам ринга. Таганская была широко известна спортивными боями по воскресеньям, немало народу с соседних станций добиралось сюда ради азарта и ставок. Впрочем, почти на каждой станции Ганзы имелись какие-нибудь тотализаторы — на Павелецкой, например, бешеной популярностью пользовались крысиные бега. Если честно, Димке очень хотелось посмотреть на спортивные бои — схватка серьезных бойцов его интересовала куда больше, чем состязание мерзких крыс. Но только не сейчас. Сейчас есть дела поважнее.

Федор тянул его куда-то за собой, мимо кафешек, отгороженных от общего пространства платформы брезентовыми или пластиковыми ширмами, за которыми стояли столы и лавки, а возле кухонных печурок суетились хозяева, стараясь удовлетворить желудочные запросы посетителей. Там, где сервис был покруче, за столиками, делясь новостями или обсуждая важные деловые вопросы, сидели крупные заезжие торговцы, люди из администрации станции и высокие военные чины. В забегаловках с ассортиментом попроще завтракали рабочие, мастеровые, курьеры, солдаты и служащие станции. Дразнящие ароматы витали над платформой, заставляя живот голодно урчать.

Добравшись наконец до нужного мета, Федор затащил Димку в одну из таких забегаловок. Грузный седовласый хозяин с плутоватым взглядом и густыми вислыми усами под горбатым носом, оказавшийся знакомым Федора, встретил их чуть ли не с распростертыми объятиями. Через минуту, покидав на пол рюкзаки и повесив оружие на спинки стульев, они уже сидели за столиком и с аппетитом хлебали из железных мисок густое ароматное варево из грибов и свинины. После похлебки трактирщик принес горячий грибной чай, источавший какой-то необычный, но очень вкусный, дразнящий запах.

— Федь, а почему он с нас ничего не взял?

— Знакомства, Димон, это великая движущая сила, — подмигнул Федор. — Помнишь, как в прошлом году наши сталкеры притащили с поверхности пару тюков специй? Уж не знаю, где откопали, но заход был крайне удачный — все вернулись целы, да еще с дефицитным товаром.

— Помню, конечно. И что?

— Эти специи сейчас плавают в твоем чае. Гвоздика, если не ошибаюсь. Взаимовыгодный бартер: мы подкидываем кое-каким людям с Ганзы нужный товар, а взамен наши караванщики и курьеры пользуются бесплатными услугами.

Сидеть за высокими брезентовыми ширмами, неторопливо прихлебывая чай, было уютно. Сытый желудок настраивал на благодушный лад, и Димка впервые за двое суток сумел хоть как-то расслабиться. Словно некая внутренняя струнка в душе, до этого непрерывно звеневшая от перенапряжения, разом ослабла. «Все будет хорошо, — думал он, баюкая в ладонях горячую кружку из керамики и делая очередной глоток обжигающей, умопомрачительно вкусной жидкости. — Все обязательно будет хорошо…»

— Ба, какая встреча!

Охранник на входе торопливо убрался, пропуская нового посетителя в ганзейской военной форме. Димка вздрогнул, мысленно выругавшись, а былое напряжение сразу вернулось. Ибо в забегаловку пожаловал не кто иной, как Шрам, он же Виктор Викторович Леденцов, ближайший подручный Панкратова. На имена у Димки всегда была хорошая память.

— Ибрагим, — окликнул Шрам хозяина, бесцеремонно усаживаясь на свободный стул за столик бауманцев. — Тащи свой чудо-чай.

— Минуточку, Витюша, дорогой, одну минуточку, — хозяин, расслабленно дремавший на стуле возле кухонной плиты, сразу подскочил и засуетился.

— Даже если вы точно знаете, что у вас мания преследования, — это вовсе не значит, что за вами никто не гонится, — многозначительно проговорил Федор, скорбно вздохнув.

— Самая тонкая резьба — это резьба по горлу, — парируя, осклабился Шрам. Жуткое изувеченное лицо от ухмылки словно собралось бульдожьими складками, обнажив почти коричневые от налета, но еще крепкие зубы. — Спокойно, ребятишки, я пришел с миром. Есть новости. Секунду… — Леденцов подождал, когда хозяин забегаловки поставит на стол красивую фарфоровую кружку «для особых гостей».

— Ибрагим, выйди на пять минут и присмотри, чтобы к нам никто не лез, а то сильно рассержусь.

— Витя, дорогой, а как же посетители? Супчик остывает, чай остывает, дрова прогорают, продукты переводятся зря! — всплеснув руками, горестно запричитал хозяин. — Так же нельзя, Витя…

— Пшел вон… дорогой. Зайдешь раньше, чем позову, — уши отрежу.

— Грубый ты, Витюша. — Рассерженно вытирая руки о передник, хозяин вышел из чайной.

— Так вот, звонил ваш Сотников, — как ни в чем не бывало продолжил Шрам, в упор глядя на Димку холодным змеиным взглядом. — С этого момента ты, Дмитрий Михайлович, полномочный представитель расследования от Бауманского Альянса. — В голосе особиста прозвучала явная насмешка, показывая, насколько низко он ценит как само назначение Димки, так и его личные качества.

— Вот тебе на! — Федор от удивления откинулся на спинку стула. — У бати семь пятниц на неделе. То командует возвращаться, то вдруг нужно оставаться. Он бы определился, что ли…

Димка тоже был огорошен неожиданным изменением статуса — от подручного челнока до представителя суверенного государства. Да и по отчеству его еще никто не называл, даже ради насмешки.

— Но нос сильно не задирай, — продолжал Шрам, проигнорировав замечание Федора. — Сейчас твоя, Дмитрий Михайлович, задача — не лезть под руку серьезным дядям, которые уже заняты расследованием. Предупреждая вопросы: мы ищем, не сомневайся. На всех станциях метро наши агенты предупреждены и носом землю роют, выуживая крохи информации. Поисковые группы по-прежнему прочесывают все ответвления между Курской и Павелецкой. Так что просто наберись терпения. Кстати, поздравляю с метким выстрелом на Курской, наслышан, как ты завалил оборотня. Хорошая реакция. — Шрам снова подмигнул. — Может, и выйдет из тебя толк со временем.

— Ага, ёханый бабай, толк из него выйдет, а бестолочь останется, — ехидно вставил Федор. — Димон из тех, кто вечно притягивает неприятности.

— Федь, заткнись, — сердито попросил Димка.

— Если под неприятностями ты имеешь в виду меня, Кротов, то сильно не переживай, надолго я вас не стесню, — Шрам отхлебнул из кружки, причмокнул с явным удовольствием. — Чаек только допью — ради него ведь и таскаюсь в этот крысятник — и пойду. Дел выше крыши… Так вот, насколько мне известно, Дмитрий Михайлович…

— Просто Дмитрий, — буркнул Димка.

— Насколько мне известно, просто Дмитрий, — снова осклабился Шрам, — ты ведь страстно хотел податься в сталкеры. И даже проходил обучение. Что помешало закончить?

Димка едва не зарычал от злости, но сдержался. Какой смысл в таких издевках? Шрам что, действительно получает от этого неописуемое удовольствие?

Он заставил себя успокоиться. Не стоит показывать этому гаду, что тебя задевают его мелкие подначки.

— Так в чем проблема? — Шрам проявил настойчивость. — Оказалось, что дома, на станции, милее, чем на поверхности?

«Он что, в трусости меня обвиняет?! — Димка медленно поднял правую руку, демонстрируя увечье, и так же медленно опустил. — На, подавись, издевайся, сколько влезет! Можно подумать, сам не знаешь, сволочь…»

— Ерунда, парень, — Леденцов небрежным жестом отмел довод. — Я знаю сталкеров, которые покалечены серьезнее, чем ты, но они постоянно ходят наверх и возвращаются живыми. А если брать диких караванщиков, которые торгуют с Калининской Конфедерацией и шастают по поверхности, как у себя дома, так на тех вообще живого места нет, сплошь увечья. Ты что, перегорел, что ли, сломался?

— Но меня же… после ранения… домой… — После такого заявления Димка растерялся: о чем Шрам говорит?

— Отослали долечиваться на родную станцию? — особист пожал плечами, снова отхлебнул чая. — Это обычное дело. Разве из Полиса звонка не было, когда выздоровел?

— Нет. Не понимаю, о чем речь…

— Тогда вполне возможно, что решение о твоей дальнейшей судьбе принимали не в Полисе, а у тебя дома. Ты же сын Сотникова, вот папаша и позаботился о твоем здоровье.

— Врешь! — вырвалось у Димки.

Он не хотел верить в эту наглую ложь. В то, что отец так его подставил. Сообщение Шрама было сродни удару под дых, сразу выбило из колеи, лишило всякой уверенности в собственных силах. Но как ни отмахивайся, а заноза сомнения уже засела в голове, отравляя сознание. Димка покосился на Федора, ища поддержки, но тот почему-то хмуро уставился в свою чашку, избегая взгляда. Неужели он знал?!

— Впрочем, свои семейные разборки сами разгребайте, — невозмутимо продолжал Леденцов. — А я, раз ты теперь у нас представитель, вкратце поведаю то, что уже знает твой отец. В принципе, мы догадываемся, кто похитил Наталью Сотникову.

— Что?! — Димка вскочил, едва не перевернув стол. — Какого черта ты тогда сидишь здесь, а не пытаешься ее…

— Сядь, сосунок! — рявкнул Шрам, мгновенно побагровев до свекольного цвета. — Сядь и слушай, не отнимай у меня время.

— Димон, прекрати истерику, — укоризненно вставил и Федор. — Держи себя в руках.

— Так вот, мы знаем, кто похитил, но мы не знаем, где их искать.

— Кого их?!

— Тише, пацан! Прикрути звук, эта информация не для посторонних ушей. И вообще, еще раз вякнешь громче, чем нужно, и будем общаться у меня в кабинете, но уже после того, как я разгребу свои текущие дела, а это может затянуться на весь день.

Димка медленно опустился на стул, бледный и напряженный, как взведенная пружина.

— Хорошо. Я слушаю.

— Другое дело. — Шрам больше не усмехался, он был предельно серьезен. — Кротов, папиросой не угостишь?

Федор с готовностью выщелкнул две папироски из кармана кителя, закурили. Над столом поплыли клубы вонючего дыма, но Димка, против обыкновения, даже не поморщился. Он сейчас ничего не замечал — ни запаха дыма, ни вкуса чая.

— Начну по порядку. — Леденцов отодвинулся от столика и закинул ногу на ногу, принимая расслабленную позу. — У девушки подозрение на «быстрянку». Твой отец знал об этом, именно поэтому ею должны были заняться опытные медики с Таганки. Думаю, тебе известно, что здесь у нас находится Исследовательский центр. Не перебивай, пока не закончу. — Шрам предостерегающе выставил указательный палец, заставив Димку прерваться на полуслове. — Так вот, «быстрянка». Несколько единичных случаев этой странной болезни за последний год были замечены на самых разных станциях метро, но массовых вспышек еще ни разу не наблюдалось. На фоне и без того обширного букета проблем и болезней, которыми страдают люди в метро, «быстрянкой» можно было бы пренебречь — за последний год от нее пострадало не больше двадцати человек. Но проблема в том, Дмитрий, что все носители этой болезни или умирают раньше, чем до них добираются наши медики, или бесследно исчезают. У руководства есть подозрение, что действует тайная организация, по каким-то причинам устраняющая или похищающая таких людей.

— Устраняющая? — голос Димки предательски дрогнул.

— Да, не буду скрывать, шансов мало. Никого из тех, кого они похищали, нам найти так и не удалось. Но все же мы не теряем надежды. Двое-трое суток у нас еще есть, пока «быстрянка» не сделает свое черное дело.

— А в чем суть болезни? — Кротов нервным движением стряхнул пепел в жестянку на столике и стрельнул в Шрама из-под стекол очков не на шутку взволнованным взглядом. — Она заразна? Мы же ехали рядом с Наташкой…

— Нет, вирусный носитель «быстрянки» выявить не удалось, — Шрам успокаивающе покачал головой. — Это что-то на генном уровне, поэтому для окружающих не заразно. Не сцыте, салаги.

— Фу-у, черт! — облегченно выдохнул Федор.

— Протекает болезнь в две стадии, — продолжал Леденцов после очередной затяжки. — Условно наши яйцеголовые из Центра назвали их активной и пассивной. В активной стадии у зараженного убыстряется метаболизм настолько, что он начинает жить в ином, ускоренном темпе. Для наблюдателя со стороны такой человек чаще, но меньше спит, двигается быстро и нервно, учащенно дышит, говорит повышенным голосом, у него значительно повышается температура тела вплоть до критического порога — сорок два-сорок три градуса.

— А пассивная? — Димке сразу вспомнилось, какими горячими показались ему пальцы Наташки, когда он взял ее за руку. Но вела она себя не беспокойно, а скорее заторможенно. Что-то не сходилось. Стоп! Она упорно не говорила, не отвечала на простые вопросы. Значит, ее голос к тому моменту уже изменился?

Жалость болезненно стиснула Димке сердце. «Ну за что такая беда свалилась на девчонку, которая за свою жизнь никому ничего плохого не сделала?! И вот откуда вся эта таинственность, все эти долбаные секреты… да лучше бы не знать всего этого!»

— Не гони пешехода впереди дрезины, Дмитрий, — осадил его Шрам. — Я как раз собирался к ней перейти. Так вот, примерно через сутки после активной стадии наступает стадия релаксации с точностью до наоборот. В этот момент носитель, обессиленный предыдущей стадией, вял и апатичен. Затем цикл повторяется. Пока это все, что известно.

— А почему двое-трое суток? Что случится, если не найдем за это время?

— Хороший вопрос. — Шрам усмехнулся. — Дело в том, что с каждым циклом течение болезни ускоряется, и человек просто перегорает от истощения. Она умрет. Если, конечно, санитары не убьют ее раньше.

— Какие еще санитары?!

— Условное название похитителей, принятое для удобства. Я бы назвал их мусорщиками или падальщиками, учитывая, что они связаны с пропажей инфицированных людей. Но с легкой руки Панкратова — санитары. Если не в курсе, обычных волков до Катаклизма называли санитарами леса. Эти звери охотились за больными, старыми, слабыми обитателями лесных массивов, проводили чистку, оздоровляли среду обитания. Видимо, среди нас тоже завелись личности, считающие себя этакими волками в человеческом обличии.

— Санитары метро, мать их! — обронил Федор, впечатленный услышанным.

— И у вас нет никаких зацепок, где искать Наташу? — хмуро поинтересовался Димка.

— Санитары — предельно осторожные сволочи, — сдержанно кивнул Шрам. — Никогда не оставляют следов. Но розыскные мероприятия такого масштаба, как мы предприняли сейчас, тоже никогда не проводились. И Полис, и красные, и Рейх, да и все остальные группировки предупреждены. Сложность в том, что информация не должна просочиться в массы, правду знает только руководство. Иначе быть панике, а паника ведет к бунтам и бессмысленным жертвам. Нельзя убедить всех, что болезнь не заразна. Когда люди и так живут в состоянии непрерывного стресса, то достаточно искры — например, лишний раз произнесенного слова «карантин», попавшего в уши перепуганного насмерть обывателя, как вспыхнет пожар. Я выражаюсь понятно?

Димке очень не нравился этот особист. И не только потому, что тот участвовал в его допросе. От Шрама за перегон веяло жестокостью и беспринципностью, его волновала не судьба какой-то там бауманки, пусть и дочери крупной фигуры в метро, а лишь игры собственной службы. Леденцов был вполне под стать своему начальнику Панкратову, и Наташа для него была всего лишь живцом, на которого он мог поймать каких-то там санитаров. Так что сложновато полностью верить в то, о чем рассказывает такой тип. Но другой информации пока не было. Приходилось брать то, что давали. И еще — сейчас бауманцы не были привязаны к стульям, поэтому Димка не мог больше позволить, чтобы с ними обращались, как с тряпками.

— Другими словами, жизнь Наташи висит на волоске, — подытожил он, неприязненно глядя на Шрама, — а у вас нет ничего, что могло бы помочь в поисках. По-моему, вы переоцениваете силы своей службы безопасности.

— Не зарывайся, парниша. Мал ты еще, чтобы так пальцы гнуть. Или у тебя есть конкретные предложения? Нет? Тогда спишем твою болтовню на тяжелую ночь. Предупреждаю открытым текстом: если хоть слово из сказанного о «быстрянке» и санитарах выйдет наружу, никакие дипломатические иммунитеты представителя Альянса тебя не спасут, Дмитрий… Михайлович. И уж тем более тебя, Кротов.

— Молчу, как рыба об лед, Виктор Викторович, как крыса об рельсу, как свиной окорок под ножом, как…

— Вот и молчи! — жестко оборвал Шрам.

Федор с самым невинным видом пожал плечами, как бы говоря, что он тут вообще ни при чем.

— Хватит угроз, Виктор Викторович, — Димка усилием воли задавил в себе эмоции, заставляя думать только о деле. Его проблемы подождут, а вот проблемы сестры, оказавшиеся гораздо серьезнее, чем думалось, — нет. — Допустим, вы ее найдете вовремя… Но какой смысл в поисках, если нет нужных лекарств, чтобы остановить болезнь?

— Правильно мыслишь, — в усмешке Шрама мелькнуло что-то похожее на одобрение. — Лекарство существует, пусть и экспериментальное. Шанс спасти ее есть, потому и ищем. Нам постоянно не хватает рабочего материала для полноценных исследований, да и пора уже найти самих санитаров, их логово, и выяснить, зачем они это делают. Что-то мне слабо верится, что лишь ради зачистки. Это ж чистый альтруизм, а альтруизм в наше время дефицита всего и вся — удовольствие недешевое. Думаю, все гораздо проще: они тоже охотятся за материалом для собственных исследований. И наша задача — найти логово санитаров прежде, чем они используют вашу девчонку… Ладно, заговорился я тут с вами, — Шрам залпом допил чай и поднялся, собираясь уйти, но Димка вспомнил еще кое-что.

— Виктор Викторович, секунду. Каданцев так и не пришел в себя?

— Нет. Ни Каданцев, ни оба наших охранника.

— Погодите, — Димка удивленно приподнял брови. — Что-то у вас не сходится. Вы говорите оба, а их было трое.

— Ну-ка, ну-ка, — Шрам снова опустился на стул, настороженно уставившись на бауманца. — Поподробнее. Наших было именно двое. Откуда ты взял третьего?

— Димон? Ты о чем? Опять какие-то фокусы? — забеспокоился Федор. — Я тебя умоляю, прежде чем сказать, подумай, что говоришь! Не создавай проблем больше, чем уже есть!

— Это не фокусы, — упрямо продолжил Димка, насупившись. — Когда Званцев нам впервые рассказывал о похищении, он заявил, что похитители применили какие-то усыпляющие вещества и на мотовозе все трое спали мертвым сном, и ваши, и Каданцев, а девушка пропала. Но я сам пытался проводить Наташу на Курской-кольцевой и, хотя не успел, видел, как на мотовоз перед самым отъездом подсел еще один ваш человек. Так что Званцев должен был сказать — четверо. Оговорка? Сомневаюсь. Так куда делся четвертый, Виктор Викторович? Что за игры?

— Димон, ты бредишь, — Федор достал новую папиросу и закурил, нервно затянулся, переводя обеспокоенный взгляд с Леденцова на напарника. — Это ты о том типе, который тебе мерещился с самого начала, как только мы прибыли на Курскую?

— О нем.

— Опиши его, — Шрам выглядел, словно охотничья собака, сделавшая стойку, и буквально ел Димку жестким, пронзительным взглядом.

— Вы хотите сказать, что не в курсе? — Поведение ганзейца Димку озадачило, и в душе возникло тяжелое предчувствие, что он и в самом деле ляпнул что-то не то. Но идти на попятную уже поздно: Шрам встал так порывисто, что стул отлетел на шаг, едва не перевернувшись.

— Значит так, пацан. Сейчас пойдем ко мне в кабинет, я вызову штатного художника и сделаем с твоего наблюдателя портрет. Раньше это называлось «фоторобот».

— Вы ему верите? — поразился Кротов. — Да нам тогда от усталости черти за каждым углом мерещились…

— Мои вера или недоверие сейчас роли не играют. Я обязан проверить все! — Шрам говорил резко, будто рубил слова. — У меня люди с операции дрыхнут как младенцы и до сих пор добудиться не могу! Это же первая реальная зацепка! Так, подъем, и оба за мной!

Бауманцы спешно закинули за спины рюкзаки, подхватили оружие и покинули чайную вслед за Леденцовым, который повел их к южному торцу, где находился переход на Таганско-Краснопресненскую линию. Там же располагались и кабинеты службы внутренней безопасности. Встречные таганчане, попадавшиеся на пути, торопливо уступали им дорогу, опасаясь попасть под горячую руку начальства.

— Виктор Викторович, — Димка покосился на целеустремленно вышагивавшего рядом особиста. — Если перевозка была тайной и о ней не трезвонили на каждом углу, то как о ней стало известно санитарам? Не означает ли это, что их люди на каждой станции?

— Соображаешь, пацан, — Шрам криво усмехнулся, кинув на Димку какой-то странно подозрительный взгляд. — Но вывод ошибочен. Вряд ли их так много, иначе это стало бы катастрофой. Сотников со вчерашнего дня ведет допросы на Бауманке, выясняя источник утечки, даже наших следователей к себе не пустил, перестраховщик хренов. Мы делаем то же самое у себя, всех людей Званцева на уши поставили, да и его самого потрясли как следует. Результатов пока нет. Так как там выглядел твой наблюдатель?

Какое-то смутное чувство тревоги заставило Димку обернуться. Взгляд скользнул по торговым точкам, по людям, сновавшим мимо ширм общепита, дальше, за лестницу, но ни за что не зацепился. Ложная тревога?

— Чего встал, пацан?

Резкий окрик Леденцова заставил вздрогнуть, Димка пожал плечами, начал отводить взгляд… и тут увидел. В коридоре гостиничного комплекса, где бауманцы ночевали, скрываясь за спинами прохожих, мелькала знакомая коренастая фигура!

Димка стоял и смотрел, не веря глазам, не слыша, как что-то рядом возмущенно выговаривает Федор, дергая его за рукав куртки. Все звуки на станции, весь людской гомон для него в этот момент пропали, растворились, и воцарилась полная тишина. Замедленным движением парень снял АК-74 с плеча, перевел рычажок предохранителя на автоматический огонь и встряхнул головой — не помогло. Тогда он поднял правую ногу, изо всей дури врезал каблуком по носку левого ботинка и едва не взвыл от боли. Гомон станции вернулся, нахлынул с новой силой, оглушая.

Бородач не пропал — продолжал деловито топать по коридору, не скрываясь. И все больше удалялся. Какая невероятная наглость… и какая невероятная удача.

— Это он!

— Ты о чем, Димон? — Федор озадаченно замер, а Леденцов, мгновенно сообразив, что к чему, потянулся к пистолету в набедренной кобуре:

— Бородач! Наблюдатель!

И больше не теряя времени на разговоры, Димка рванулся вперед, бесцеремонно расталкивая замешкавшихся прохожих.

Глава 13

ПОГОНЯ

Погоня — это всегда прилив адреналина.

Куда только подевалась усталость — Димка несся, не разбирая дороги. Постовые возле лестницы перехода, увидев бегущего с оружием в руках человека, тут же двинулись на перехват:

— Стоять! Стоять, мать твою!

Хлопнул предупреждающий выстрел. Народ с испуганными криками бросился врассыпную, подальше от места, где началась пальба. Но Шрам, отставший всего на несколько шагов, уже отрывисто командовал:

— Отставить! Тревожную группу на первый путь, бегом!

Последовало еще несколько распоряжений, но Димка не слушал — все его внимание было поглощено преследованием. Если поднявшаяся сзади суматоха и не предупредила бородача, то выстрел свое дело сделал наверняка — тот обернулся, и его взгляд на секунду встретился с взглядом Димки, а затем незнакомец дал деру за угол гостиничного комплекса. Нетрудно понять, что беглец рвался к путям, стараясь скрыться в перегоне, и внутреннее чувство говорило Димке, что сейчас главное — не упустить его из виду.

Зарычав от досады, парень влетел в какую-то чайную, перекрывшую ближайший проход между пилонами, отшвырнул столик — испуганный посетитель едва успел отскочить с его пути, расплескав на себя миску с варевом, и заверещал, ошпарившись. Затрещав, отлетела ширма, и Димка, проскочив несколько шагов по перрону, спрыгнул на пути.

Вот он!

Бородач уже удирал со всех ног вдоль шпал, устремившись к блокпосту. Димка бросился следом. Сейчас их разделяло метров шестьдесят, руки прямо чесались, чтобы пустить вдогонку автоматную очередь, но трудно целиться на бегу, да и расстояние великовато, а пули могли попасть в постовых. Пришлось сдержаться. Кроме того, труп — плохой источник информации. «Ничего, — с мстительным злорадством подумал Димка, — сейчас на блокпосту перехватят гада! Не уделает же он сразу четверых вооруженных мужиков».

Шрам оказался крепок не только с виду и довольно быстро поравнялся с бауманцем. Следом бежали двое сорванных со своих мест постовых с лестницы, пыхтя и громко топая по шпалам «берцами». Федор, похоже, отстал больше всех и плелся где-то позади, но оглядываться и выяснять, где именно, было некогда. Да и «Рысь» напарника, начиненная патронами с картечью, пленных не берет, так что вполне можно обойтись силами таганских бойцов.

Беглец уже поравнялся с постом, но ожидаемой реакции почему-то не последовало. Никто из четверых бойцов, несших там вахту, не попытался его задержать. Более того — один из постовых даже поднял шлагбаум, пропуская бородача, и тут же ничком повалился на рельсы, звякнув автоматом, который так и не снял с плеча. Следом осели на землю и остальные трое, неподвижно распластавшись в тени бетонных блоков.

Димка невольно замедлил шаг, чувствуя, как от нереальности происходящего по коже бегут мурашки. Живо вспомнился недавний кошмар. «Но ведь сейчас это происходит наяву? Так ведь?»

— Ах ты, сука! — яростно выругался Шрам, тоже притормаживая. — Что творит! Ты его видишь? Где он?

«Значит, все-таки наяву…»

Коренастая фигурка быстро растворялась в сумраке туннеля.

— Вижу! — с ненавистью выдохнул Димка, рванув дальше. Сомнений в том, что именно бородач причастен к похищению сестры, больше не осталось. Как именно он вывел из строя людей на блокпосту — это предстояло выяснить. Но сперва его нужно схватить.

Рюкзак с плохо пригнанными лямками раздражающе болтался на спине, мешая движению. Останавливаться и приводить его в порядок некогда, а на бегу не получалось — руки заняты оружием. В порыве злости Димка снова вскинул автомат, выцеливая спину беглеца. Тот как раз выскочил на участок, освещенный путевым фонарем, и представлял собой отличную мишень.

— Нет! — рявкнул Шрам. — Только живьем!

— Уйдет!

— Не уйдет! На Курскую уже отправили сообщение, выход перекрыт!

Как бы там ни было, момент оказался упущен: беглец снова нырнул в тень, сгустившуюся между двумя путевыми лампами.

— А если он там тоже всех вырубит?!

— Береги дыхалку, пацан!

Своевременный совет. Цепочка преследователей растянулась редким пунктиром, бойцы все больше отставали друг от друга, не выдерживая взятый темп. Всего пять минут, но люди уже выдохлись. Никто не приучал их к бегу в туннелях, где важна осторожность, а спешка лишь ведет к преждевременной гибели, но сейчас случай был особенным и выбирать не приходилось.

У Димки тоже отяжелели ноги, а дыхание хрипло вырывалось из разгоряченных легких. Тело взмокло, одежда противно липла к коже, пот градом катился по лицу и шее, но отчаяние и ярость придавали сил, и он бежал. Бородач был единственной ниточкой, ведущей к сестре. За то, что он сделал, его хотелось убить. Вот только делать этого нельзя. Парадокс.

Показалось?

Нет.

Бородач тоже начал уставать, сбавлять шаг. Вот он, метнувшись вправо, и вовсе остановился, вскидывая руку характерным движением. Теперь преследователи сами оказались на хорошо освещенном участке. Димка рухнул прямо на бегу, проехался по щебню на локтях, стесывая кожу сквозь одежду, но автомат не выпустил. Прилив адреналина смягчил боль, позволил не обратить на нее внимания и сосредоточиться на главной задаче — остановить врага.

Резко хлопнул пистолетный выстрел, еще один. Лампочка над головой разлетелась, и туннель погрузился во тьму, разбавленную лишь мельтешением лучей с налобных фонарей бойцов, тоже залегших на путях. Больше не раздумывая, Димка решительно нажал на спусковой крючок, целясь в то место, где только что сгинул из виду беглец. Автомат затрясся в руках, как живой, длинная очередь прошила темноту частыми вспышками. Парень прямо физически ощутил, как свинцовая плеть, выбивая бетонное крошево из стен, наткнулась на человеческое тело — звук сразу изменился.

— Попал! — азартно выкрикнул Димка, вскакивая. И тут же чей-то мощный пинок выбил оружие у него из рук, едва не вывихнув запястья. На этот раз парень не сдержался, зашипел от резкой боли.

— Не стрелять! — выдохнул над ухом Шрам. — Чего разлеглись, вперед, бегом!

Тяжелые шаги по скрипящему гравию, прыгающие световые пятна фонариков, низкий, тягучий звон чьих-то каблуков, зацепивших рельсу. Димка подобрал автомат и устремился следом за остальными.

Вскоре все сгрудились около неподвижного тела, скрестив на нем свет фонарей. Бородач лежал лицом вниз, далеко откинув руку с вороненым «макаровым». Шрам каблуком выбил пистолет, отшвырнул его на шаг, затем убрал свое оружие в кобуру, нагнулся и бесцеремонным рывком перевернул тело беглеца на спину.

И надежда в сердце Димки сразу погасла, а «калаш» бессильно опустился в руках.

В своем сне он ни в кого не попал, сейчас же все оказалось иначе. Темное пятно пропитало одежду на плече бородача — ранение не смертельное, но след от второй пули изуродовал кровавой кляксой щеку.

— Выходного отверстия не вижу, знать, в черепе застряла, — опустившись на колено для осмотра и обыска трупа, сообщил один из патрульных — средних лет усатый мужик с каким-то помятым, словно изношенным, лицом.

Димка смотрел в неподвижные глаза бородача, блестевшее в отраженном свете фонаря, и ему казалось, что тот, из своего смертного далека, уставился на него с каким-то укором, с какой-то странной тоской пополам с досадой. Словно он не успел сделать некое важное дело. Димка смотрел и чувствовал черное опустошение в душе.

Сам.

Своей рукой.

Оборвал единственную ниточку…

— Ничего интересного, — закончив обыск, сообщил усатый, пыхтя после бега, как паровоз. — Платок, зажигалка, пачка папирос, запасной магазин к пистолету, штык-нож. Кстати, хороший ножик, армейский. Документов нет.

— Я его и так знаю. Николай Севергин по кличке Испанец. Сталкер, гражданин Ганзы. Пропал в прошлом году с Курской, думали — погиб. — Шрам оторвал взгляд от лица мертвеца и неприязненно уставился на Димку. — Но убил его ты, щенок. Только что. А между тем, я приказывал тебе не стрелять!

Димка виновато промолчал.

— А чего он убегал, Виктор Викторович? — поинтересовался усатый. — Провинился в чем-то, что ли? Или шпионил для кого-то у нас?

— Прекратить разговоры, Скворцов! — хмуро осадил Шрам. — Никого из вас это не касается!

— Здесь что-то есть.

Луч второго патрульного, пожилого худощавого мужчины, упал на решетку, закрывающую боковой проем. Поблуждав по стенам, он высветил короткий коридор, заканчивающийся тупиком из листового металла.

Димка замер. Явь пугающе перекликалась со сном. До дрожи.

Слишком много совпадений.

— Он что, хотел здесь отсидеться? — с недоумением спросил пожилой. — Это же глупо, там тупик.

А Димка лихорадочно размышлял, глядя на решетку. Бойцы, уснувшие на посту. Лопнувшая лампочка. Боковой проход, в который зачем-то пытался проникнуть бородач. Уж, наверное, не для того, чтобы его здесь поймали. И все это было во сне. Сон привел его сюда. Если довериться интуиции, внутреннему чутью, то…

— Это берлога Натуралиста. Значит, он был связан с этим типом. Нужно здесь все проверить.

Слова вырвались сами собой, но Димка чувствовал, что на верном пути.

— Не гони пургу, — возразил Шрам. — Бойко — доверенное лицо Панкратова, я его хорошо знаю, он надежен. Больше смахивает на подставу. Возможно, этот засранец хотел пустить нас по ложному следу, когда сообразил, что уйти не получается. Ничего, все выясним. Так, Скворцов, Бобылев, берите труп и тащите к станции, там осмотрим внимательнее.

Патрульные не заставили себя упрашивать. Было заметно, что они в туннеле чувствовали себя неуютно — беспокойно озирались и переглядывались. Вся их жизнь проходила на станции, а для таких авралов, как сейчас, существовали другие люди. Поэтому приказ Шрама они восприняли чуть ли не с благодарностью и торопливо уволокли труп прочь, заодно унеся с собой и свет. Тьма сразу сомкнулась вокруг оставшихся.

Димка опустил на щебень автомат и торопливо потянулся за рюкзаком, чтобы достать фонарь, но Леденцов неожиданно надвинулся на него. Толкнул в грудь, припечатав к решетке, и тут же вцепился в ворот куртки. Парень инстинктивно попытался вырваться, но холодное дуло «макарова», вдавившись в висок, заставило замереть. Пуля с тобой спорить не станет, просто разнесет башку.

— Так говоришь, все здесь нужно проверить? — с ледяной злобой выдохнул ему в лицо особист. — Но для начала следует проверить тебя, пацан. Скажи мне, почему ни я, ни патрульные не видели Испанца, пока ты не всадил пулю ему в лицо? А ты — видел. Так почему? Что за игры ты тут со мной ведешь?

— Не понимаю, о чем вы, Виктор Викторович… Как это вы его не видели? А гнались мы за кем, по-вашему?!

— За кем? За тенью, которую видел только ты, а я полагался лишь на твои слова. Даже всерьез думал, что ты меня дурачишь, пока он не начал стрелять. Вот тогда наваждение и сгинуло. Как я понял, этот парень умел отводить взгляд. Всем, кроме тебя. Даже не знаю пока, что об этом думать.

— Я тоже не знаю, честно! — Димка захрипел, дернулся, но тычок дулом снова усмирил. Шрам оказался силен, как черт, и продолжал выкручивать воротник, пережимая горло. — Да отпустите! Я понятия не имел, что его больше никто не видит! Я ведь его еще на Курской разглядел и Федору сказал, да он мне не поверил…

— Эй, Виктор Викторович, отпусти пацана-то, — донесся из темноты нарочито спокойный голос Федора. Вспыхнул свет, заставив Димку зажмуриться.

— Убери фонарь, Кротов. Кстати, а ты где шлялся?

— Твою подозрительность, да на благое дело, Виктор Викторович.

— Работа у меня такая — подозревать. Поверь, я пережил многих своих врагов. Так где ты шлялся?

— Где, где, — Федор хмыкнул, отводя луч фонаря в сторону. — Ногу подвернул. Пацана, говорю, отпусти. Наделали уже дел, нечего усугублять ситуацию. Между прочим, оборотня на Курской Димон одним выстрелом из моего ствола завалил. Вот этого самого. Сечешь?

— Сучьи дети! В игры со мной вздумали играть? — желваки зло заходили на скулах Шрама, но хватку он разжал и даже отступил на шаг. Димка наконец вздохнул свободно, помассировал шею пальцами. Скрипнув зубами, молча подобрал автомат.

— Да хорош тебе, ёханый бабай, успокойся уже! — Федор по-приятельски хлопнул Леденцова по плечу, заработав еще один косой взгляд, что его, впрочем, не смутило. — Лучше подумай, что дальше делать. Имеем дохлого похитителя, который привел к сталкерской заначке. А где, кстати, хозяин берлоги? Давно ты его видел последний раз, Виктор Викторович?

— Вчера вечером в своем кабинете, на докладе. — Шрам прищурился. — Утром Натуралиста на станции уже не было. Но это ничего не значит.

— Нужно вскрыть замки и все осмотреть, — настаивал на своем Димка. — Я чувствую, что…

Грохот двух выстрелов из «Макарова» заставил его умолкнуть. Пули вырвали из крепления дужку, особист снял покалеченный замок и отшвырнул прочь. Распахнул пронзительно застонавшую решетку, приглашающе махнул рукой парню:

— Что ж, флаг тебе в руки, пацан. Двигай. Признаюсь, мне эта сталкерская вольница и самому всю жизнь поперек горла. Но вторую дверь ломать будете сами, ребятишки, и под свою ответственность, — я перед сталкерами в случае ошибки распинаться не собираюсь. Кстати, учти, дверь может быть и заминирована. Любят сталкеры такие штучки, иначе все их заначки давно бы разграбили ушлые ребята.

— Тогда я первым, — вздохнул Федор. — А то мне Сотников башку оторвет, если с его сынком что случится.

— Я сам, — Димка упрямо мотнул головой. — Я предложил, я и разберусь. А с тобой, Федь, мы еще поговорим о моем отце и его трогательной заботе. Позже.

— Вот она, человеческая благодарность в практическом применении! — Федор скорбно покачал головой.

Второй замок удалось выбить прикладом автомата минуты за три. Других инструментов под рукой не нашлось, а стрелять в замкнутом помещении Димка не рискнул — можно было запросто покалечиться от рикошета.

К этому времени со станции подоспела «тревожка» — группа быстрого реагирования из шести основательно вооруженных и хорошо экипированных бойцов. По знаку Шрама могучий тип в тяжелом бронежилете оттеснил Димку плечом, пинком распахнул дверь и ворвался внутрь.

Обошлось без сюрпризов, никто не пострадал. А вот помещений оказалось несколько — анфилада небольших комнат, ведущих одна в другую, — пустых, заброшенных. Только в первой имелась кое-какая мебель — стол, пара древних, продавленных до основания офисных стульев да стальной шкафчик высотой в человеческий рост слева от входа. Но никаких вещей из личного имущества — ни оружия, ни снаряжения, ни посуды, ни тряпок.

Бойцы разбрелись по помещениям, настороженно осматриваясь. Димка достал фонарь, защелкнул на автомате и двинулся следом. Луч выхватывал торчавшие из стен проржавевшие остатки креплений, на которых когда-то висело давно растащенное оборудование. Обрывки кабелей, разбитые выключатели, распотрошенные ящики электрощитов. Еще парочка металлических шкафов под инвентарь, таких же, как в первой комнате, но основательно раздолбанных, с перекошенными дверцами и стенками, словно какие-то вандалы вымещали на них злость. Довершала картину запустения плесень и крысиные трупики по углам. Затхлый, сырой воздух не лез в горло, и Димка все сильнее чувствовал нарастающее отчаяние. Неужели все зря? И смерть Испанца — напрасна? И сон — всего лишь сон?

— И это берлога? — увиденное озадачило даже Шрама. — Так, хлопцы, ищем внимательнее. Для чего-то ведь сталкеры сюда шастали.

По какому-то наитию Димка вернулся в первую комнату. Словно невидимая рука потянула его, а затем подтолкнула в спину. На этот раз он, подсвечивая фонарем, внимательно осмотрел вентиляционные отверстия под потолком. Нет, слишком малы, человеку там не пролезть. Он сдвинул стол, но и осмотр пола под ним тоже ничего не дал. Пыль. Толстый слой пыли и множество следов — вот и все… Секунду… Вот именно! Натоптано только в первой комнате, причем даже не перед столом, а перед шкафом. В остальных помещениях давно никто не бывал, пока не наследили бойцы. Ответ был где-то рядом. Иначе какого черта тогда Натуралист здесь делал?

Вспомнились уклончивые слова сталкера: «Записку оставил. Я ведь не один эту берлогу использую. У нас тут… свои дела. Вас это не касается».

«Вот гад! Дела тут у них… Если Натуралист действительно к этому причастен… Ведь в глаза лгал. Нагло и беззастенчиво. И бауманцам, и другим сталкерам. Лживая двуличная тварь. Недаром он мне никогда не нравился».

Димка с силой пнул шкаф, вымещая на неповинном железе злость, бродившую в душе шершавым, не дающим свободно вздохнуть комом. Громыхнуло. От удара шкаф со скрипом сдвинулся на пару сантиметров.

— Кто там буянит? — донесся из темноты, расцвеченной зайчиками фонарей, неприязненный голос Шрама.

— Ты чего, Димон? — шепотом спросил Федор, появившись рядом, словно привидение.

Димка, не отвечая, ухватился за угол шкафа, надавил. Тот пошел в сторону, словно по накатанной. Федор тут же присоединился. В четыре руки шкаф легко сдвинули на метр, и Кротов присвистнул. В стене зияла аккуратно выдолбленная дыра, в которую вполне мог протиснуться взрослый человек, лишь слегка пригнувшись. Выставив перед собой дуло автомата, Димка присел и повел лучом.

Почти такое же пыльное смежное помещение, как и то, в каком они находились. Только дверь здесь отсутствовала — луч неожиданно провалился в темноту, высветив стены за проемом, который вел в коридор сразу за железным тупиком.

— А тупичок-то для отвода глаз, — хмыкнул Федор.

— Что и требовалось доказать, — угрюмо обронил Димка, решительно протискиваясь в дыру.

— А ну стой! Дмитрий Михайлович, куда это ты намылился без моего разрешения? — Шрам пролез следом за бауманцами, сердитым окриком осадив Димку, уже собравшегося двинуться вперед для изучения коридора. За ним, недовольно ворча, потянулись бойцы тревожной группы — из-за снаряжения им было не так просто, как тем, кто был налегке.

— А вы говорите, Виктор Викторович, — куда бы он делся! — Димка усмехнулся. Выходит, бородач мог уйти, если бы не стал тратить время на пальбу. — Кто бы мог подумать…

— Стоять, я тебе сказал! Вперед пойдут опытные люди!

— Я тут просто так торчать не собираюсь!

— Да пусть идет, Виктор Викторович. Я его знаю, упрям, как стадо ослов. — Федор похлопал Димку по плечу. — Пока шишку на лбу не набьет, не успокоится.

— Спасибо за лестный отзыв, Федь. Виктор Викторович, а если там еще один, такой же, как Испанец? Которого увидеть смогу только я?

— Хорошо, идешь впереди. Но если опять кого-нибудь пристрелишь без моего разрешения — я тебя сам прикончу.

— Договорились.

— Стоять! Я не закончил. Значит, так. Мы понятия не имеем, куда идти и где искать, а ходы могут привести куда угодно. Схемы этих туннелей у меня нет. Полчаса на осмотр, если ничего подозрительного не найдем, возвращаемся. Думаю, допрос Натуралиста даст больше информации, но я все еще не уверен, что он имеет непосредственное отношение к нашим проблемам.

— Как это «не имеет»? — Димка пораженно уставился на особиста. — А этот ход?!

— Ну и что? — изуродованное лицо Леденцова перекосила снисходительная усмешка. — У сталкеров в метро есть множество троп, о которых другим неизвестно и о которых они не распространяются. Это, скорее всего, одна из таких, только для посвященных. Не верю я, что Натуралист причастен к похищению. И не поверю, пока не получу конкретных доказательств. Так что не сотрясай воздух своими обвинениями зря, а то мои ребята могут и обидеться за сталкера. Так ведь, Тихонов?

— Можем, — подтвердил здоровяк, который выбивал входную дверь. Все бойцы из «тревожки» уже перебрались в коридор и теперь переминались позади Шрама в ожидании распоряжений.

— На, держи. — Шрам протянул Димке хозяйственно присвоенный штык-нож бородача. — Может пригодиться. Все, двинули!

Димка тут же пристегнул штык к стволу автомата, перехватил оружие поудобнее и, чувствуя противный холодок в груди, решительно зашагал вперед. Отступать некуда, да и время имеет значение. По заверениям Шрама, Наташе осталось не так уж много перед тем, как наступят необратимые изменения. Нужно спешить, чтобы проверить единственную зацепку.

Темнота неохотно пятилась, расступаясь под лучом фонарика. Бойцы «тревожки» и в самом деле оказались опытными — их шагов было почти не слышно. Зато Федор топал за плечом справа, как… как стадо беременных шилоклювов. Димка невольно хмыкнул, представив эту картину. Нервы. Он понятия не имел, как эти твари размножаются, и, если честно, его это совсем не интересовало. Эти долбаные мутанты достойны только одного — пули… Лучше не отвлекаться на посторонние мысли.

Свет от фонарей бойцов позади дробил его тень на множество призрачных подобий, и изломанные силуэты ползли по полу, карабкались на стены, словно стая неведомых чудовищ, спущенных с поводка. Натуралист говорил, что коридор вел в систему обслуживания вентиляционных шахт, но мог и соврать. Нужно смотреть в оба.

Время от времени попадались заброшенные боковые помещения, обычно уже без дверей, давным-давно разграбленные вандалами. Группа замирала, и кто-нибудь из бойцов по знаку командира «тревожки» Тихонова быстро проводил поверку. Затем двигались дальше.

Минут через двадцать коридор начал казаться Димке бесконечным, а нетерпение, гнавшее его вперед, стало притупляться. Пусто. Ничего…

И тут они вышли на перекресток.

Все остановились, лучи фонарей разбрелись по боковым ответвлениям. Никогда не знаешь, где притаится опасность, поэтому перекрестки всегда требовали повышенного внимания.

— Вот черт! — растерянно вырвалось у Димки.

Тропинка в пыли на бетоне тоже неожиданно разветвилась, разбегаясь по трем направлениям. И куда дальше?

— Разделимся, — недолго думая, приказал Шрам. — Тихонов, бери двоих и налево. Еще трое направо. И осторожно там!

— Сделаем в лучшем виде, Виктор Викторович. — Тихонов разделил свой отряд на две группы, и бойцы разошлись по указанным направлениям.

Бауманцы и особист двинулись дальше, но шагов через двадцать снова пришлось остановиться. Посреди прохода белели кости человеческого скелета в обрывках истлевшей одежды.

— Жизнь была так хороша, что не хотелось портить ее своим присутствием, — со скорбной гримасой выдал Федор одну из своих сентенций.

— Тихо, Кротов! — прошипел Шрам. — Развлекаться будешь на станции!

— Похоже, мы на верном пути, — взволнованно сообщил Димка. — Это метка Натуралиста.

— А ты откуда знаешь, Димон?

— Да было дело… на поверхности. — Вдаваться в подробности не хотелось, но сам ведь заговорил. — Когда стажировался на Боровицкой. Там Натуралист, чтобы пометить заначку в одном из подвалов, пару скелетов притащил и сверху мусорной кучи положил. А в мусорной куче заначка и была.

— А что в заначке? — живо поинтересовался Федор.

— Печь-«буржуйка». Сделана до Катаклизма, но как новенькая. Правда, ее потом шилоклюв подпортил…

— Все, хватит трепаться! — сердито оборвал Шрам. — Юморист хренов! Мы здесь — непрошеные гости, а значит, этот скелет может оказаться предупреждением. Поаккуратнее с ним. Дмитрий, давай первым, проверь там.

Оставив спутников в десяти шагах от мертвеца, Димка осторожно приблизился. После гибели с этого трупа явно забрали все, что могло пригодиться живым, и в первую очередь — обувь. Хорошая обувь в метро всегда была дефицитом. Луч скользнул от обглоданных крысами костей стоп выше, по бедрам, провалился в зияющие дыры в лохмотьях, высвечивая сквозь ребра позвоночник, затем остановился на жутковатом оскале мумифицированного временем черепа, который частично еще покрывали ошметки ссохшейся, полусгнившей кожи и плоти. Правая рука мертвеца занесена за голову, словно перед смертью он пытался что-то бросить в своих врагов, но кисть была пустой. Димка медленно присел на корточки возле трупа, еще раз внимательно посветил, вглядываясь. Серебристо сверкнула нить, выхваченная из тьмы на мгновенье. Димка сразу вернул луч обратно.

— Оп-па! Не подходите пока.

— Что там, ёханый бабай?

— Растяжечка. Проходит сквозь кости грудной клетки. Только здесь и видно, возле скелета нить присыпана пылью. Правы вы, Виктор Викторович, это сюрприз.

— Говорил же, — усмехнулся Шрам, опасливо попятившись еще дальше и потянув за собой Федора. — Элементарная ловушка. Кто потревожит мертвеца, тот взлетит на воздух.

— Думаю, если растяжку не трогать, то все обойдется, — предположил Димка. — Я пройду первым, а вы за мной, по одному.

— Ладно… — Шрам осекся и заговорил уже иначе — зло, отрывисто. — Черт, не пойму, почему я все время с тобой соглашаюсь, Дмитрий Михайлович? Не нравится мне это. Вот что, хватит самодеятельности. Пусть специалисты поработают.

— Только не ваши сталкеры, — тревожно вскинулся Димка. — Они могут быть заодно.

— Парень, это тяжелое обвинение. Хорошо, что тебя мой Тихонов не слышит. А я, между тем, все еще не видел никаких доказательств. Скелет с растяжкой? Так любой уважающий себя сталкер не оставит свою тропу без охраны… Федор, давай на перекресток, окликни парней, пусть двигают сюда. Растяжку оставлять нельзя, надо обезвредить. Неизвестно, что там впереди, возможно, понадобится быстрое отступление. И тогда под ноги смотреть будет некогда.

Димка вынужден был согласиться с Леденцовым. Предосторожность лишней не бывает. Но так трудно сдерживаться, оставаться на месте… У него с каждой минутой все отчетливее нарастало гнетущее ощущение, что они безнадежно упускают время. Надо шевелиться, некогда возиться с растяжкой, тем более что ее можно обойти…

— Пацан, ты совсем охренел? Стой, сказал тебе!

— Димон, ёханый бабай, да ты оглох, что ли?!

Димка словно очнулся от наваждения. Оказывается, он уже отошел от скелета шагов на десять, когда к нему прорвались встревоженные голоса спутников. Парень и не заметил, что двинулся вперед по коридору. Что-то с ним и в самом деле творилось странное. Как тогда, на Курской, Когда он пытался проводить Наташку, — выпал кусочек реальности. Только что он был возле скелета, и вот уже шагает неизвестно куда, даже толком не подсвечивая путь фонарем. Ствол автомата опущен, луч смотрит под ноги.

Шагает…

Мгновенно прошиб страх. Он шел не сам, а против своей воли. Шел с таким чувством, словно возвращается домой, туда, где позаботятся о его тревогах и печалях… Но его дом был на Бауманской. А значит, то, что притаилось впереди и тащило его к себе, несло смертельную угрозу.

Димка напрягся, пытаясь остановиться. Тело стало чужим и повиновалось с трудом. Страх учащенным пульсом бился в висках, выглядывал из расширенных глаз, скользил по лицу бисером пота. Неимоверным усилием воли удалось прервать движение, но правая нога снова пошла вперед, для следующего шага, пошла сама собой.

— Димон! Да что за тупое упрямство…

Голос Федора растворился в угрожающе изменившемся окружающем фоне. Ватная тишина жадно высосала все звуки, впитала в странно влажные и пористые бетонные стены, не отражая. Свет фонарика тускнел, сдаваясь под натиском враждебной тьмы, угасал, словно тьма пожирала энергию батареек. Плотный мрак невидимой воронкой кружил вокруг, охватывал со всех сторон, пропитывал одежду и липнул к телу, вытягивая жизнь.

«Нужно выстрелить», — мелькнула паническая мысль. Ведь однажды это уже помогло — на перегоне, где сознание пытались замутить пересмешники. Тогда грохот выстрела прогнал наваждение.

Палец уперся в неподатливый, словно приржавевший к остову автомата спусковой крючок.

Не получалось.

Не хватало сил.

Башмак медленно опустился в пыль, перенос веса, занос ноги для следующего шага. Димка сопротивлялся, чувствуя, как от чудовищного напряжения во всем теле вот-вот начнут рваться скрученные в узел мышцы.

Что-то коснулось горла. Паутина? Нет, какая-то нить. Прочная, как нейлон. Растяжка? Нить врезалась в кожу, вдавливаясь все глубже, лишая дыхания. Нужно остановиться, иначе…

Громкий щелчок сзади, нить обвисла. В странно измененном восприятии грохот взрыва тянулся и тянулся, не желая затихать. Ударная волна мягко, но неодолимо толкнула в спину, подхватила и швырнула вперед. Инстинктивная попытка сгруппироваться при падении. Автомат вылетел из рук, мгновенно стертый тьмой. Пыль на зубах и горячий ветер на коже.

И падение.

Глава 14

Дата добавления: 2015-11-14