Глава 12 СНЫ СБЫВАЮТСЯ

– Хорош орать, спать мешаешь!

Димка рывком сел на койке. Сердце бухало в груди кузнечным молотом, пульс отдавался в висках. Провел рукавом рубашки по лицу, стирая липкую испарину. Натянул башмаки, спасаясь от холода мраморного пола.

«Да когда же это кончится?!»

Поневоле позавидуешь Федору – тому кошмары не снятся, да еще так отчетливо, словно происходит это наяву. Кротову вообще никогда ничего не снится, если уж спит, то всегда как убитый. Вон и сейчас – недовольно буркнул и снова дрыхнет.

Димка ожесточенно потер влажные виски дрожащими пальцами, глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Снаружи кабинки доносился привычный гомон голосов – в реальности наступило утро, ночь осталась позади. Мимо полога по коридору постоянно сновали люди, занимаясь утренними заботами, долетали запахи готовящейся в кухонных точках пищи, прогромыхали колеса дрезины по путям. Но, несмотря на более чем десятичасовой отдых, Димка чувствовал себя совершенно разбитым и вымотанным. Будто и в самом деле всю ночь бродил по путям и сражался с монстрами из своего воспаленного воображения.

Все пережитое за день смешалось в кучу в этом проклятом кошмаре: оборотень с Курской, берлога Натуралиста, даже тот бородач, следивший за бауманцами с момента их появления на станции… Словно между всеми этими событиями существовала некая тайная связь. Но если так рассуждать, то и в самом деле спятить недолго. А в метро и без него сумасшедших хватает, только живут они недолго – кому нужны бедолаги, не способные не то что отработать паек, а даже о себе позаботиться? На станциях Ганзы душевнобольных точно не встретишь – таких они или вышвыривали на радиальные, или тихо кончали в темных туннелях. Чтобы человек и сам не мучился, и другим хлопот не доставлял. «Вот такая, блин, этика подземной жизни, сведенная к жестокой и бездушной рациональности…» – Димка еще раз глубоко вздохнул. С каждой минутой в душе крепло убеждение, что этот тип с бородкой приснился неспроста. Может, он и в самом деле уже очнулся и дает показания? Очень хотелось надеяться, что это так и все эти мучения во сне неспроста. Решившись, парень засобирался – натянул куртку, проверил оружие.

– Федь, пошли Каданцева навестим?

Кротов что-то буркнул под нос, но даже не пошевелился.

– Федь? Надо Каданцева навестить. Наверняка уже есть какие-то новости.

Кротов застонал и перевернулся на другой бок.

– Федь?

Сообразив, что напарник все равно не отстанет, Федор с руганью сел на жалобно заскрипевшей койке и сердито уставился на Димку. Синяк под его левым глазом совсем почернел и выглядел жутковато. Очки на ночь он все-таки снял и теперь достал из нагрудного кармана, протер носовым платком и нацепил на переносицу.

– Димон, я тебя сам пристрелю, если не угомонишься, – хриплым спросонья голосом пообещал Федор. – Ты что, двужильный, что ли? Чего пристал, как чирей к заднице? Лично меня после «исповедальни» сегодня мутит еще больше, чем вчера.

– Тогда я сам схожу, узнаю насчет сестры, а ты… спи до посинения! – зло ответил Димка.

– Да за какие же грехи мне такой напарник достался? – сокрушенно вздохнул Федор, сдаваясь. – Я о чем с тобой совсем недавно толковал? Мы же вроде договорились!

– Не могу я сидеть на месте, в полной просра… прострации. Это ведь не у тебя пропала сестра, а у меня.

– Хочешь выставить меня черствой душонкой? – Федор в негодовании даже стукнул кулаком по коленке, поморщился. – Не выйдет. Черт с тобой! Опять что-нибудь натворишь, а мне потом расхлебывать. Но одно условие: сперва нормальный завтрак, а потом уже дела. Знаю я тут одну отличную забегаловку…

Димка не возражал. Завтрак – это насущная необходимость, так что требование справедливо. Да и запас воды во флягах не мешает пополнить.

Собравшись и прихватив вещи, бауманцы пересекли гостиничный коридор и обогнули лестницу перехода, которая, поднимаясь из края платформы, вела на Калининскую линию. Димка, хмурый от недосыпа, все же не без любопытства косился по сторонам. С шести утра станция уже жила привычной жизнью. Нормального рынка здесь не было – приличный кусок платформы за лестницей занимали несколько кафешек, чайных и шашлычных, а вездесущие лоточники жались в свободном пространстве между ними. Еще дальше шли магазинчики посерьезнее – оружейные и вещевые развалы с бдительными охранниками на входе, в задачу которых входило отсекать малоимущих бездельников и не допускать беспорядков. За магазинчиками располагался ринг, который сейчас скрывали северные трибуны. Они перегораживали станцию поперек – несколько рядов кресел, которые когда-то удалось стащить то ли из кинотеатров с поверхности, то ли с конференц-залов в самом метро. Места с удобными креслами, конечно, предназначались для зажиточных граждан, тем же, кто победнее, приходилось жаться в дикой толчее в арках по бокам ринга. Таганская была широко известна спортивными боями по воскресеньям, немало народу с соседних станций добиралось сюда ради азарта и ставок. Впрочем, почти на каждой станции Ганзы имелись какие-нибудь тотализаторы – на Павелецкой, например, бешеной популярностью пользовались крысиные бега. Если честно, Димке очень хотелось посмотреть на спортивные бои – схватка серьезных бойцов его интересовала куда больше, чем состязание мерзких крыс. Но только не сейчас. Сейчас есть дела поважнее.

Федор тянул его куда-то за собой, мимо кафешек, отгороженных от общего пространства платформы брезентовыми или пластиковыми ширмами, за которыми стояли столы и лавки, а возле кухонных печурок суетились хозяева, стараясь удовлетворить желудочные запросы посетителей. Там, где сервис был покруче, за столиками, делясь новостями или обсуждая важные деловые вопросы, сидели крупные заезжие торговцы, люди из администрации станции и высокие военные чины. В забегаловках с ассортиментом попроще завтракали рабочие, мастеровые, курьеры, солдаты и служащие станции. Дразнящие ароматы витали над платформой, заставляя живот голодно урчать.

Добравшись наконец до нужного мета, Федор затащил Димку в одну из таких забегаловок. Грузный седовласый хозяин с плутоватым взглядом и густыми вислыми усами под горбатым носом, оказавшийся знакомым Федора, встретил их чуть ли не с распростертыми объятиями. Через минуту, покидав на пол рюкзаки и повесив оружие на спинки стульев, они уже сидели за столиком и с аппетитом хлебали из железных мисок густое ароматное варево из грибов и свинины. После похлебки трактирщик принес горячий грибной чай, источавший какой-то необычный, но очень вкусный, дразнящий запах.

– Федь, а почему он с нас ничего не взял?

– Знакомства, Димон, это великая движущая сила, – подмигнул Федор. – Помнишь, как в прошлом году наши сталкеры притащили с поверхности пару тюков специй? Уж не знаю, где откопали, но заход был крайне удачный – все вернулись целы, да еще с дефицитным товаром.

– Помню, конечно. И что?

– Эти специи сейчас плавают в твоем чае. Гвоздика, если не ошибаюсь. Взаимовыгодный бартер: мы подкидываем кое-каким людям с Ганзы нужный товар, а взамен наши караванщики и курьеры пользуются бесплатными услугами.

Сидеть за высокими брезентовыми ширмами, неторопливо прихлебывая чай, было уютно. Сытый желудок настраивал на благодушный лад, и Димка впервые за двое суток сумел хоть как-то расслабиться. Словно некая внутренняя струнка в душе, до этого непрерывно звеневшая от перенапряжения, разом ослабла. «Все будет хорошо, – думал он, баюкая в ладонях горячую кружку из керамики и делая очередной глоток обжигающей, умопомрачительно вкусной жидкости. – Все обязательно будет хорошо…»

– Ба, какая встреча!

Охранник на входе торопливо убрался, пропуская нового посетителя в ганзейской военной форме. Димка вздрогнул, мысленно выругавшись, а былое напряжение сразу вернулось. Ибо в забегаловку пожаловал не кто иной, как Шрам, он же Виктор Викторович Леденцов, ближайший подручный Панкратова. На имена у Димки всегда была хорошая память.

– Ибрагим, – окликнул Шрам хозяина, бесцеремонно усаживаясь на свободный стул за столик бауманцев. – Тащи свой чудо-чай.

– Минуточку, Витюша, дорогой, одну минуточку, – хозяин, расслабленно дремавший на стуле возле кухонной плиты, сразу подскочил и засуетился.

– Даже если вы точно знаете, что у вас мания преследования, – это вовсе не значит, что за вами никто не гонится, – многозначительно проговорил Федор, скорбно вздохнув.

– Самая тонкая резьба – это резьба по горлу, – парируя, осклабился Шрам. Жуткое изувеченное лицо от ухмылки словно собралось бульдожьими складками, обнажив почти коричневые от налета, но еще крепкие зубы. – Спокойно, ребятишки, я пришел с миром. Есть новости. Секунду… – Леденцов подождал, когда хозяин забегаловки поставит на стол красивую фарфоровую кружку «для особых гостей».

– Ибрагим, выйди на пять минут и присмотри, чтобы к нам никто не лез, а то сильно рассержусь.

– Витя, дорогой, а как же посетители? Супчик остывает, чай остывает, дрова прогорают, продукты переводятся зря! – всплеснув руками, горестно запричитал хозяин. – Так же нельзя, Витя…

– Пшел вон… дорогой. Зайдешь раньше, чем позову, – уши отрежу.

– Грубый ты, Витюша. – Рассерженно вытирая руки о передник, хозяин вышел из чайной.

– Так вот, звонил ваш Сотников, – как ни в чем не бывало продолжил Шрам, в упор глядя на Димку холодным змеиным взглядом. – С этого момента ты, Дмитрий Михайлович, полномочный представитель расследования от Бауманского Альянса. – В голосе особиста прозвучала явная насмешка, показывая, насколько низко он ценит как само назначение Димки, так и его личные качества.

– Вот тебе на! – Федор от удивления откинулся на спинку стула. – У бати семь пятниц на неделе. То командует возвращаться, то вдруг нужно оставаться. Он бы определился, что ли…

Димка тоже был огорошен неожиданным изменением статуса – от подручного челнока до представителя суверенного государства. Да и по отчеству его еще никто не называл, даже ради насмешки.

– Но нос сильно не задирай, – продолжал Шрам, проигнорировав замечание Федора. – Сейчас твоя, Дмитрий Михайлович, задача – не лезть под руку серьезным дядям, которые уже заняты расследованием. Предупреждая вопросы: мы ищем, не сомневайся. На всех станциях метро наши агенты предупреждены и носом землю роют, выуживая крохи информации. Поисковые группы по-прежнему прочесывают все ответвления между Курской и Павелецкой. Так что просто наберись терпения. Кстати, поздравляю с метким выстрелом на Курской, наслышан, как ты завалил оборотня. Хорошая реакция. – Шрам снова подмигнул. – Может, и выйдет из тебя толк со временем.

– Ага, ёханый бабай, толк из него выйдет, а бестолочь останется, – ехидно вставил Федор. – Димон из тех, кто вечно притягивает неприятности.

– Федь, заткнись, – сердито попросил Димка.

– Если под неприятностями ты имеешь в виду меня, Кротов, то сильно не переживай, надолго я вас не стесню, – Шрам отхлебнул из кружки, причмокнул с явным удовольствием. – Чаек только допью – ради него ведь и таскаюсь в этот крысятник – и пойду. Дел выше крыши… Так вот, насколько мне известно, Дмитрий Михайлович…

– Просто Дмитрий, – буркнул Димка.

– Насколько мне известно, просто Дмитрий, – снова осклабился Шрам, – ты ведь страстно хотел податься в сталкеры. И даже проходил обучение. Что помешало закончить?

Димка едва не зарычал от злости, но сдержался. Какой смысл в таких издевках? Шрам что, действительно получает от этого неописуемое удовольствие?

Он заставил себя успокоиться. Не стоит показывать этому гаду, что тебя задевают его мелкие подначки.

– Так в чем проблема? – Шрам проявил настойчивость. – Оказалось, что дома, на станции, милее, чем на поверхности?

«Он что, в трусости меня обвиняет?! – Димка медленно поднял правую руку, демонстрируя увечье, и так же медленно опустил. – На, подавись, издевайся, сколько влезет! Можно подумать, сам не знаешь, сволочь…»

– Ерунда, парень, – Леденцов небрежным жестом отмел довод. – Я знаю сталкеров, которые покалечены серьезнее, чем ты, но они постоянно ходят наверх и возвращаются живыми. А если брать диких караванщиков, которые торгуют с Калининской Конфедерацией и шастают по поверхности, как у себя дома, так на тех вообще живого места нет, сплошь увечья. Ты что, перегорел, что ли, сломался?

– Но меня же… после ранения… домой… – После такого заявления Димка растерялся: о чем Шрам говорит?

– Отослали долечиваться на родную станцию? – особист пожал плечами, снова отхлебнул чая. – Это обычное дело. Разве из Полиса звонка не было, когда выздоровел?

– Нет. Не понимаю, о чем речь…

– Тогда вполне возможно, что решение о твоей дальнейшей судьбе принимали не в Полисе, а у тебя дома. Ты же сын Сотникова, вот папаша и позаботился о твоем здоровье.

– Врешь! – вырвалось у Димки.

Он не хотел верить в эту наглую ложь. В то, что отец так его подставил. Сообщение Шрама было сродни удару под дых, сразу выбило из колеи, лишило всякой уверенности в собственных силах. Но как ни отмахивайся, а заноза сомнения уже засела в голове, отравляя сознание. Димка покосился на Федора, ища поддержки, но тот почему-то хмуро уставился в свою чашку, избегая взгляда. Неужели он знал?!

– Впрочем, свои семейные разборки сами разгребайте, – невозмутимо продолжал Леденцов. – А я, раз ты теперь у нас представитель, вкратце поведаю то, что уже знает твой отец. В принципе, мы догадываемся, кто похитил Наталью Сотникову.

– Что?! – Димка вскочил, едва не перевернув стол. – Какого черта ты тогда сидишь здесь, а не пытаешься ее…

– Сядь, сосунок! – рявкнул Шрам, мгновенно побагровев до свекольного цвета. – Сядь и слушай, не отнимай у меня время.

– Димон, прекрати истерику, – укоризненно вставил и Федор. – Держи себя в руках.

– Так вот, мы знаем, кто похитил, но мы не знаем, где их искать.

– Кого их?!

– Тише, пацан! Прикрути звук, эта информация не для посторонних ушей. И вообще, еще раз вякнешь громче, чем нужно, и будем общаться у меня в кабинете, но уже после того, как я разгребу свои текущие дела, а это может затянуться на весь день.

Димка медленно опустился на стул, бледный и напряженный, как взведенная пружина.

– Хорошо. Я слушаю.

– Другое дело. – Шрам больше не усмехался, он был предельно серьезен. – Кротов, папиросой не угостишь?

Федор с готовностью выщелкнул две папироски из кармана кителя, закурили. Над столом поплыли клубы вонючего дыма, но Димка, против обыкновения, даже не поморщился. Он сейчас ничего не замечал – ни запаха дыма, ни вкуса чая.

– Начну по порядку. – Леденцов отодвинулся от столика и закинул ногу на ногу, принимая расслабленную позу. – У девушки подозрение на «быстрянку». Твой отец знал об этом, именно поэтому ею должны были заняться опытные медики с Таганки. Думаю, тебе известно, что здесь у нас находится Исследовательский центр. Не перебивай, пока не закончу. – Шрам предостерегающе выставил указательный палец, заставив Димку прерваться на полуслове. – Так вот, «быстрянка». Несколько единичных случаев этой странной болезни за последний год были замечены на самых разных станциях метро, но массовых вспышек еще ни разу не наблюдалось. На фоне и без того обширного букета проблем и болезней, которыми страдают люди в метро, «быстрянкой» можно было бы пренебречь – за последний год от нее пострадало не больше двадцати человек. Но проблема в том, Дмитрий, что все носители этой болезни или умирают раньше, чем до них добираются наши медики, или бесследно исчезают. У руководства есть подозрение, что действует тайная организация, по каким-то причинам устраняющая или похищающая таких людей.

– Устраняющая? – голос Димки предательски дрогнул.

– Да, не буду скрывать, шансов мало. Никого из тех, кого они похищали, нам найти так и не удалось. Но все же мы не теряем надежды. Двое-трое суток у нас еще есть, пока «быстрянка» не сделает свое черное дело.

– А в чем суть болезни? – Кротов нервным движением стряхнул пепел в жестянку на столике и стрельнул в Шрама из-под стекол очков не на шутку взволнованным взглядом. – Она заразна? Мы же ехали рядом с Наташкой…

– Нет, вирусный носитель «быстрянки» выявить не удалось, – Шрам успокаивающе покачал головой. – Это что-то на генном уровне, поэтому для окружающих не заразно. Не сцыте, салаги.

– Фу-у, черт! – облегченно выдохнул Федор.

– Протекает болезнь в две стадии, – продолжал Леденцов после очередной затяжки. – Условно наши яйцеголовые из Центра назвали их активной и пассивной. В активной стадии у зараженного убыстряется метаболизм настолько, что он начинает жить в ином, ускоренном темпе. Для наблюдателя со стороны такой человек чаще, но меньше спит, двигается быстро и нервно, учащенно дышит, говорит повышенным голосом, у него значительно повышается температура тела вплоть до критического порога – сорок два-сорок три градуса.

– А пассивная? – Димке сразу вспомнилось, какими горячими показались ему пальцы Наташки, когда он взял ее за руку. Но вела она себя не беспокойно, а скорее заторможенно. Что-то не сходилось. Стоп! Она упорно не говорила, не отвечала на простые вопросы. Значит, ее голос к тому моменту уже изменился?

Жалость болезненно стиснула Димке сердце. «Ну за что такая беда свалилась на девчонку, которая за свою жизнь никому ничего плохого не сделала?! И вот откуда вся эта таинственность, все эти долбаные секреты… да лучше бы не знать всего этого!»

– Не гони пешехода впереди дрезины, Дмитрий, – осадил его Шрам. – Я как раз собирался к ней перейти. Так вот, примерно через сутки после активной стадии наступает стадия релаксации с точностью до наоборот. В этот момент носитель, обессиленный предыдущей стадией, вял и апатичен. Затем цикл повторяется. Пока это все, что известно.

– А почему двое-трое суток? Что случится, если не найдем за это время?

– Хороший вопрос. – Шрам усмехнулся. – Дело в том, что с каждым циклом течение болезни ускоряется, и человек просто перегорает от истощения. Она умрет. Если, конечно, санитары не убьют ее раньше.

– Какие еще санитары?!

– Условное название похитителей, принятое для удобства. Я бы назвал их мусорщиками или падальщиками, учитывая, что они связаны с пропажей инфицированных людей. Но с легкой руки Панкратова – санитары. Если не в курсе, обычных волков до Катаклизма называли санитарами леса. Эти звери охотились за больными, старыми, слабыми обитателями лесных массивов, проводили чистку, оздоровляли среду обитания. Видимо, среди нас тоже завелись личности, считающие себя этакими волками в человеческом обличии.

– Санитары метро, мать их! – обронил Федор, впечатленный услышанным.

– И у вас нет никаких зацепок, где искать Наташу? – хмуро поинтересовался Димка.

– Санитары – предельно осторожные сволочи, – сдержанно кивнул Шрам. – Никогда не оставляют следов. Но розыскные мероприятия такого масштаба, как мы предприняли сейчас, тоже никогда не проводились. И Полис, и красные, и Рейх, да и все остальные группировки предупреждены. Сложность в том, что информация не должна просочиться в массы, правду знает только руководство. Иначе быть панике, а паника ведет к бунтам и бессмысленным жертвам. Нельзя убедить всех, что болезнь не заразна. Когда люди и так живут в состоянии непрерывного стресса, то достаточно искры – например, лишний раз произнесенного слова «карантин», попавшего в уши перепуганного насмерть обывателя, как вспыхнет пожар. Я выражаюсь понятно?

Димке очень не нравился этот особист. И не только потому, что тот участвовал в его допросе. От Шрама за перегон веяло жестокостью и беспринципностью, его волновала не судьба какой-то там бауманки, пусть и дочери крупной фигуры в метро, а лишь игры собственной службы. Леденцов был вполне под стать своему начальнику Панкратову, и Наташа для него была всего лишь живцом, на которого он мог поймать каких-то там санитаров. Так что сложновато полностью верить в то, о чем рассказывает такой тип. Но другой информации пока не было. Приходилось брать то, что давали. И еще – сейчас бауманцы не были привязаны к стульям, поэтому Димка не мог больше позволить, чтобы с ними обращались, как с тряпками.

– Другими словами, жизнь Наташи висит на волоске, – подытожил он, неприязненно глядя на Шрама, – а у вас нет ничего, что могло бы помочь в поисках. По-моему, вы переоцениваете силы своей службы безопасности.

– Не зарывайся, парниша. Мал ты еще, чтобы так пальцы гнуть. Или у тебя есть конкретные предложения? Нет? Тогда спишем твою болтовню на тяжелую ночь. Предупреждаю открытым текстом: если хоть слово из сказанного о «быстрянке» и санитарах выйдет наружу, никакие дипломатические иммунитеты представителя Альянса тебя не спасут, Дмитрий… Михайлович. И уж тем более тебя, Кротов.

– Молчу, как рыба об лед, Виктор Викторович, как крыса об рельсу, как свиной окорок под ножом, как…

– Вот и молчи! – жестко оборвал Шрам.

Федор с самым невинным видом пожал плечами, как бы говоря, что он тут вообще ни при чем.

– Хватит угроз, Виктор Викторович, – Димка усилием воли задавил в себе эмоции, заставляя думать только о деле. Его проблемы подождут, а вот проблемы сестры, оказавшиеся гораздо серьезнее, чем думалось, – нет. – Допустим, вы ее найдете вовремя… Но какой смысл в поисках, если нет нужных лекарств, чтобы остановить болезнь?

– Правильно мыслишь, – в усмешке Шрама мелькнуло что-то похожее на одобрение. – Лекарство существует, пусть и экспериментальное. Шанс спасти ее есть, потому и ищем. Нам постоянно не хватает рабочего материала для полноценных исследований, да и пора уже найти самих санитаров, их логово, и выяснить, зачем они это делают. Что-то мне слабо верится, что лишь ради зачистки. Это ж чистый альтруизм, а альтруизм в наше время дефицита всего и вся – удовольствие недешевое. Думаю, все гораздо проще: они тоже охотятся за материалом для собственных исследований. И наша задача – найти логово санитаров прежде, чем они используют вашу девчонку… Ладно, заговорился я тут с вами, – Шрам залпом допил чай и поднялся, собираясь уйти, но Димка вспомнил еще кое-что.

– Виктор Викторович, секунду. Каданцев так и не пришел в себя?

– Нет. Ни Каданцев, ни оба наших охранника.

– Погодите, – Димка удивленно приподнял брови. – Что-то у вас не сходится. Вы говорите оба, а их было трое.

– Ну-ка, ну-ка, – Шрам снова опустился на стул, настороженно уставившись на бауманца. – Поподробнее. Наших было именно двое. Откуда ты взял третьего?

– Димон? Ты о чем? Опять какие-то фокусы? – забеспокоился Федор. – Я тебя умоляю, прежде чем сказать, подумай, что говоришь! Не создавай проблем больше, чем уже есть!

– Это не фокусы, – упрямо продолжил Димка, насупившись. – Когда Званцев нам впервые рассказывал о похищении, он заявил, что похитители применили какие-то усыпляющие вещества и на мотовозе все трое спали мертвым сном, и ваши, и Каданцев, а девушка пропала. Но я сам пытался проводить Наташу на Курской-кольцевой и, хотя не успел, видел, как на мотовоз перед самым отъездом подсел еще один ваш человек. Так что Званцев должен был сказать – четверо. Оговорка? Сомневаюсь. Так куда делся четвертый, Виктор Викторович? Что за игры?

– Димон, ты бредишь, – Федор достал новую папиросу и закурил, нервно затянулся, переводя обеспокоенный взгляд с Леденцова на напарника. – Это ты о том типе, который тебе мерещился с самого начала, как только мы прибыли на Курскую?

– О нем.

– Опиши его, – Шрам выглядел, словно охотничья собака, сделавшая стойку, и буквально ел Димку жестким, пронзительным взглядом.

– Вы хотите сказать, что не в курсе? – Поведение ганзейца Димку озадачило, и в душе возникло тяжелое предчувствие, что он и в самом деле ляпнул что-то не то. Но идти на попятную уже поздно: Шрам встал так порывисто, что стул отлетел на шаг, едва не перевернувшись.

– Значит так, пацан. Сейчас пойдем ко мне в кабинет, я вызову штатного художника и сделаем с твоего наблюдателя портрет. Раньше это называлось «фоторобот».

– Вы ему верите? – поразился Кротов. – Да нам тогда от усталости черти за каждым углом мерещились…

– Мои вера или недоверие сейчас роли не играют. Я обязан проверить все! – Шрам говорил резко, будто рубил слова. – У меня люди с операции дрыхнут как младенцы и до сих пор добудиться не могу! Это же первая реальная зацепка! Так, подъем, и оба за мной!

Бауманцы спешно закинули за спины рюкзаки, подхватили оружие и покинули чайную вслед за Леденцовым, который повел их к южному торцу, где находился переход на Таганско-Краснопресненскую линию. Там же располагались и кабинеты службы внутренней безопасности. Встречные таганчане, попадавшиеся на пути, торопливо уступали им дорогу, опасаясь попасть под горячую руку начальства.

– Виктор Викторович, – Димка покосился на целеустремленно вышагивавшего рядом особиста. – Если перевозка была тайной и о ней не трезвонили на каждом углу, то как о ней стало известно санитарам? Не означает ли это, что их люди на каждой станции?

– Соображаешь, пацан, – Шрам криво усмехнулся, кинув на Димку какой-то странно подозрительный взгляд. – Но вывод ошибочен. Вряд ли их так много, иначе это стало бы катастрофой. Сотников со вчерашнего дня ведет допросы на Бауманке, выясняя источник утечки, даже наших следователей к себе не пустил, перестраховщик хренов. Мы делаем то же самое у себя, всех людей Званцева на уши поставили, да и его самого потрясли как следует. Результатов пока нет. Так как там выглядел твой наблюдатель?

Какое-то смутное чувство тревоги заставило Димку обернуться. Взгляд скользнул по торговым точкам, по людям, сновавшим мимо ширм общепита, дальше, за лестницу, но ни за что не зацепился. Ложная тревога?

– Чего встал, пацан?

Резкий окрик Леденцова заставил вздрогнуть, Димка пожал плечами, начал отводить взгляд… и тут увидел. В коридоре гостиничного комплекса, где бауманцы ночевали, скрываясь за спинами прохожих, мелькала знакомая коренастая фигура!

Димка стоял и смотрел, не веря глазам, не слыша, как что-то рядом возмущенно выговаривает Федор, дергая его за рукав куртки. Все звуки на станции, весь людской гомон для него в этот момент пропали, растворились, и воцарилась полная тишина. Замедленным движением парень снял АК-74 с плеча, перевел рычажок предохранителя на автоматический огонь и встряхнул головой – не помогло. Тогда он поднял правую ногу, изо всей дури врезал каблуком по носку левого ботинка и едва не взвыл от боли. Гомон станции вернулся, нахлынул с новой силой, оглушая.

Бородач не пропал – продолжал деловито топать по коридору, не скрываясь. И все больше удалялся. Какая невероятная наглость… и какая невероятная удача.

– Это он!

– Ты о чем, Димон? – Федор озадаченно замер, а Леденцов, мгновенно сообразив, что к чему, потянулся к пистолету в набедренной кобуре:

– Бородач! Наблюдатель!

И больше не теряя времени на разговоры, Димка рванулся вперед, бесцеремонно расталкивая замешкавшихся прохожих.

Дата добавления: 2015-11-14