ПУТЬ В ТЕМНОТЕ

Его привела в чувство боль.

Ныло правое бедро, ломило спину, а кожа на лице горела от множества ссадин и царапин. Еще бы! Трудновато испытывать комфорт, лежа ничком на полу и уткнувшись лицом прямо в ледяной бетон пола.

Первый порыв — вскочить — он сумел остановить, задавив идущий из груди стон. Несколько минут тревожно прислушивался к окружающему пространству, стараясь понять, насколько все серьезно. Сильно мешал противный звон в ушах — последствия контузии. В воздухе стоял густой запах плесени и пыли. Влажная темнота, без единого проблеска света, шевелилась рядом слабым движением воздуха. Откуда-то издалека доносился звук капель, наверное, падал со свода туннеля конденсат. А еще что-то совсем близко дышало, ворочалось во мраке множеством шорохов и потрескиваний. Словно огромное животное беспокойно дергалось во сне.

Напряжение сразу натянуло нервы раскаленной проволокой. Бауманцу подумалось, что если он хоть одним движением выдаст себя, то это неведомое существо проснется, и тогда болезненные ощущения, которые он испытывал сейчас, покажутся детским лепетом… Но прошло несколько минут, а ничего не изменилось. Темнота все так же дышала шорохами, а мышцы, лишенные движения, все больше затекали, деревенея.

«Нет, так дело не пойдет, нужно что-то делать».

Димка с трудом поднялся на корточки. Машинально провел по лицу вялой от слабости ладонью, пытаясь смахнуть приставшую грязь, но лишь размазал ее по коже вместе с кровью из многочисленных ссадин. Дернулся и болезненно поморщился. «Лицо пока лучше не трогать, похоже, ободрал будь здоров. Лучше поскорее найти оружие. Оружие и фонарь. Главные элементы выживания во враждебной среде». Он выудил из нагрудного кармана зажигалку. Желтый дрожащий огонек с первого же щелчка выскочил из металлического корпуса, показавшись ослепительно ярким после абсолютной тьмы.

«Отлично. Хоть какой-то свет теперь есть».

Димка медленно повернулся вокруг оси с вытянутой рукой, раздвигая огоньком зажигалки окружающую тьму. Непонимающе замер, наткнувшись взглядом на смутно проступившие очертания какой-то насыпи — куски бетона вперемешку с песком и каменным крошевом. Вот оно что! Завал…

Растяжка сталкера все-таки сработала. Вот этот завал и «дышал» — грунт, оседая, издавал множество звуков и шорохов, до странного громких для обострившегося слуха.

«Как я еще жив остался… Черт! Неужели Федор и Шрам погибли? — Димка ожесточенно сплюнул, почувствовав, как скрипнул песок на зубах. — Какая же сволочь этот Натуралист! Только бы добраться до него, за все ответит… И за Наташку, и за Федора. Так что же все-таки случилось?!»

Какое-то наваждение лишило его воли и потянуло вперед. Опять где-то поблизости гнездо пересмешников? Но никакого дурацкого смеха он не слышал. Натуралист говорил, что они умеют наводить морок и опасны только тогда, когда действуют большой стаей. Но если путь ведет через такое гнездо, то почему эти твари не трогали самого сталкера? Он что, придумал от них какую-то защиту?

Сплошные бессмысленные вопросы.

И потом, ведь сейчас Димка ничего не чувствовал. Снова был самим собой. Скорее всего, тварей спугнул взрыв. Только радоваться нечему: от людей его теперь надежно отрезал завал, а куда вел коридор дальше, он понятия не имел. Да и был ли там выход вообще, хоть куда-нибудь? Узнать можно только опытным путем — если сидеть и ждать, пока тебя спасут, то можно и сдохнуть. Голод, жажда, подземные твари… Пусть не пересмешники, но наверняка здесь что-нибудь водится. Там, где пространство не обжито людьми, всегда обитает кто-нибудь еще. Хотя бы крысы. Да и там, где люди есть, тоже. «Борьба видов… — Димка мрачно усмехнулся. — Так. Нужно взять себя в руки и начинать хоть что-то делать. Не факт, что меня тут вообще будут искать, слишком большие усилия потребуются, чтобы разобрать такой завал. Так что стоит рассчитывать только на свои силы. А я все еще не нашел сестру. Правда, неизвестно, кто сейчас в более безнадежном положении. Гадкая мыслишка. Я еще могу о себе позаботиться, а Наташка — вряд ли… Главное — никакой паники. Не дождетесь! Итак, оружие». — Он снова повел зажигалкой вокруг себя, на этот раз внимательно осматривая пол.

Автомат нашелся на расстоянии вытянутой руки, под самым краем насыпи — только ствол и торчал. Димка осторожно выдернул его из грунта свободной рукой, стараясь не потревожить свежую насыпь — вдруг снова поплывет? Досадливо прикусил губу — фонарь с корпуса автомата исчез. Видимо, слетел от удара и теперь находился где-то под завалом. А без света никак нельзя, зажигалка — это так, слабое утешение. «Давно надо было завести налобник, как у всех приличных людей, глядишь, и остался бы сейчас со светом. Так нет же — подарок отца. Носился с этим фонарем, как последний лопух, вот и допрыгался… Да какую хрень Натуралист там заложил, паскуда этакая?! Фугас притащил, что ли, — весь туннель разворотило».

«…В систему обслуживания вентиляционных шахт. Потом начала нечисть пошаливать, проход заварили…»

Димка вздрогнул: казалось, глуховатый голос сталкера раздался совсем рядом. Опять эти голоса из недавнего прошлого, как наяву. Как же он устал от этих галлюцинаций, от вечной бессонницы, от всего необъяснимого, что с ним происходило…

«Сам ты нечисть, Натуралист. Как же хочется тебя придушить! Попадись только в руки, вот этими самыми пальцами, да за горло…»

Бедро разнылось не на шутку, боль сверлила и дергала. Закусив губу, Димка опустил руку с зажигалкой, пытаясь понять, в чем дело. Выхваченная колеблющимся огоньком картина заставила его досадливо скривиться. Вся штанина потемнела от медленно густеющей крови, продолжавшей сочиться из неглубокой, но длинной раны, которая проглядывала из-под разодранной ткани. Разрез тянулся от середины бедра почти до колена. Выглядело все это очень неприятно. Наверное, посекло осколком от взрыва. «Не хватало еще для полного счастья заражение крови заработать. Как любит каркать Федор, если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается…»

Он снова с болью подумал, что Кротов мог и не выжить в этом взрыве. Тяжело вздохнул. Лучше выкинуть мысли о напарнике и друге из головы и озаботиться тем, что сейчас важнее — собственным выживанием.

Зажигалку пришлось потушить и действовать на ощупь. Димка аккуратно положил на пол автомат, стянул со спины рюкзак и распаковал пластиковый пакет с неприкосновенным запасом — бутылек с дезинфицирующей жидкостью и моток хлопчатобумажной ленты — распущенная на бинты старенькая простыня. Раздеваться показалось глупым — мало ли кто может застать его в такой щекотливый момент, не хватало еще сдохнуть со спущенными штанами, пересмешники животики надорвут…

Решительно рванув за края прорехи, парень с треском расширил дыру в штанине и облил рану сразу запузырившейся перекисью. Спустя несколько минут утомительной возни с бинтом под штаниной он уже пожалел, что не разделся, но все-таки справился. Под тугой повязкой боль скоро ослабла. Димка перетянул ногу поверх штанины обрывком бинта, чтобы внутрь меньше попадала грязь, поднялся, наступил на ногу. Терпимо. Идти можно. Достав из рюкзака два запасных магазина, бауманец распихал их по боковым карманам куртки, чтобы были под рукой. Снова закинул рюкзак за спину, на этот раз подтянув ремни, чтобы ничего не болталось и не мешало движению, повесил на шею ремень автомата. И только после всех этих процедур позволил себе несколько жадных глотков из фляги, смочив пересохшее от волнения горло. Хорошо, что хоть ее не потерял — без воды, как и без оружия, человеку долго не протянуть.

Вспомнив, что стрелял из автомата в туннеле, подумал, что не мешало бы перезарядить. Но, поколебавшись, не стал тратить время и осторожно двинулся вперед.

Через каждые десять-пятнадцать шагов приходилось на пару секунд подсвечивать путь зажигалкой, чтобы не потерять ориентиров. Иногда свет выхватывал боковые двери — обычно высаженные, со сломанными запорами. Иногда попадались и запертые, но Димка не пытался их вскрыть, берег силы. Он сомневался, что там осталось хоть что-то ценное. А вот на еще одну ловушку можно напороться запросто.

В любом случае, он здесь не для мародерства, а в поисках сестры.

Сестра…

Димка криво усмехнулся.

Он привык относиться к Наташе, как к сестре, это и понятно. Ее мать умерла, а Сотников — слишком уж занятой человек, некогда ему маленькой девочкой заниматься. Были на станции женщины, помогали выкармливать, ухаживать, но на Димку тоже кое-какие обязанности свалились. И когда его одногодки-товарищи после работы отправлялись играть, хотя бы в сталкеры-мутанты, то его гнало домой не строгое распоряжение отца, а беспокойство: вдруг без него с Наташкой что случится? Его дразнили нянькой, смеялись, но все это словно проходило мимо сознания. Да и сама Наташка привязалась к нему, как к родному брату. И когда Димка вдруг понял, что его чувства к девушке совсем не те, какие положено испытывать к сестре, отступать было некуда. Мало того, проницательный Сотников, узнав обо всем, заставил приемного сына пообещать, что Наташа никогда не узнает правду. Да только шила в мешке не утаишь, и Димка отлично помнил тот день, когда правда открылась.

По заведенной привычке он первым делом после своей смены в цеху отправился проведать Наташку — в тот день она тоже работала. Но вместо несложного дежурства в санитарных палатках на нее в этот раз свалился прачечный день — кому-то ведь надо и белье стирать, и бинты кипятить. Поэтому Димка направился в сторону прачечной, располагавшейся в подсобном помещении недалеко от путей. И, уже подходя к помещению, вокруг которого витал характерный запах мыла и горячего пара, услышал разговор, доносящийся из-за приоткрытой двери.

— А что? Я бы за него замуж пошла, — Марина, Наташкина напарница, говорила вполголоса, словно боялась оказаться услышанной.

— Замуж? — в голосе сестры проскользнули удивленные нотки. — Он же немой.

Димка невольно замер, так и не дойдя до двери. Разговор шел о нем!

— Много ты понимаешь! — Марина говорила с явным превосходством. Она была на два года старше Наташи и уже считала себя опытной женщиной. — Молчаливый муж — это находка. — За дверью послышалась возня, потом зажурчала вода — кто-то выжимал тряпки. — А станет сталкером, так ему и вовсе цены не будет. Глядишь, в Полис на работу пригласят, там хорошие сталкеры ценятся.

— Сталкером? — удивилась сестра.

Марина в ответ усмехнулась:

— Ой, да ладно тебе! Думаешь, я не в курсе тех записочек, которые он регулярно бате твоему на стол подкидывает? Вся станция знает. Прямо спектакль бесплатный!

Димке стало одновременно любопытно и неловко. Он знал, что за Мариной ухаживали сразу два парня из слесарки, и не странно — крепкая, красивая, невеста на выданье. Она несколько раз заговаривала с ним, но броская красота девушки ему почему-то не нравилась. Было в Марине что-то циничное и меркантильное, заставлявшее Димку избегать общения с девушкой. Даже странно, что Наташа с ней подружилась. Впрочем, совместная работа иногда поневоле делает людей если не друзьями, то хотя бы приятелями…

— Да ну, не станет Димка сталкером, — беспечно отмахнулась Наташка. — Отец не отпустит. Говорит, из него хороший оружейник получается. Да и зачем он тебе? Неужто других не хватает? Сама же говорила, что можешь любого парня окрутить.

— Он — не любой, — парировала Марина с какой-то затаенной злостью. — Да и внимания на меня не обращает. Не нужна я ему.

— Скажи пожалуйста! А кто нужен? Я, что ли? — с веселым недоумением откликнулась Натка, пытаясь перевести все в шутку. Чувствовалось, что разговор ей не нравится. — Держи за тот конец, давай растянем.

Пару секунд они дружно хлопали мокрой простыней, расправляя ее перед сушкой.

— Можешь смеяться, сколько хочешь, но именно ты, — вздохнула Марина. — Он же за тобой бегает, как привязанный. Кто бы за мной так бегал! — в голосе девушки послышалась досада и зависть одновременно.

Димка почувствовал, как кровь приливает к лицу. Нет, не зря говорили, что подслушивать — занятие не для мужчины. Особенно девичьи разговоры.

— Опомнись, он же мой брат! — возмущенно фыркнула Натка.

— Как же, брат. Стал бы родной брат за своей сестрой так бегать.

Тяжелая мокрая тряпка плюхнулась в тазик.

— Ты про что?

— Про то, что мозгами надо шевелить! — уже не скрывая злости, огрызнулась Марина. — Никакой Димка тебе не брат! Отец твой пригрел сироту немого, вот и все. Он тебе такой же брат, как мне — Ванька из слесарки.

Что-то с грохотом свалилось на пол.

— Неправда! Отец бы мне сказал!

— Как же, держи карман шире! — Марина снова перешла на ехидный тон. — Да и сама ты слепая, что ли?

Дальше Димка слушать не стал и позорно сбежал, сгорая от стыда и злости одновременно. А потом изо всех сил постарался забыть этот разговор. Но Наташка, видимо, не забыла, и без неприятного разговора с отцом не обошлось. Иначе почему через пару дней Марину вместе с семьей перевели на Семеновскую? Явно с глаз подальше — не простил ей Сотников длинного языка. Но Димка был даже благодарен девушке за эту правду. Сам бы он никогда на это не решился, да и слово давал. А Марина, сама того не ведая, помогла обоим взглянуть друг на друга иными глазами.

Так что к чертям собачьим это слово — сестра.

Сколько можно кривить душой перед самим собой. Он ведь Сотникову никто, парнишка со стороны, с неизвестной родословной. И любит он эту девчонку по-настоящему, отнюдь не братской любовью. Притворяться уже не хватало никаких душевных сил. Димка и дочь Сотникова — разной крови, так что не существует никакого морального запрета ее любить, кроме дурацких общественных приличий и категорического неодобрения отца.

«Если я ее найду… Нет, не так. Когда я ее найду, — с мрачной решимостью подумал Димка, — а это случится обязательно, то больше никаких недомолвок не будет! Хватит уже решать за меня, кем мне быть и что ему делать! Больше я не позволю отцу вмешиваться в свою судьбу. Ведь если Шрам прав и именно Сотников после лечения и возвращения сына на Бауманку прервал стажировку…»

Конечно, умом Димка понимал, что отец таким образом проявил заботу. Как сумел. А значит, он был для него не так безразличен, как думалось. Но в сердце кипела злость. Он сам будет решать свою судьбу. Сам…

* * *

Неизвестно, для чего строился этот коридор и куда он вел, но путь казался бесконечным. Впрочем, так всегда кажется в темноте и в незнакомых местах, но любые коридоры всегда рано или поздно кончаются.

Вскоре парень стал замечать на стенах островки странной плесени — круглые полуметровые пятна с утолщениями в центре. Сперва они появились слева, и Димка благоразумно сместился в сторону, стараясь держаться от них на расстоянии, но потом плесень проросла и с правой стороны. Пришлось шагать посередке. Жутеньких историй о плотоядной дряни всех форм и размеров, возникших в глухих уголках метро, он слышал немало. И хотя большинство из них, как правило, вранье, так сказать, народный фольклор, но перестраховаться не мешало.

И все же Димка не вытерпел и остановился, чтобы рассмотреть одно из таких пятен подробнее. Медленно поднес руку с зажигалкой, готовый в любой момент отпрянуть. Плесень была голубоватой, с крупными густыми ворсинками, словно мех причудливого животного. Смотреть неприятно, но вроде ничего опасного.

И тут нарост в центре ворсистого круга едва заметно шевельнулся.

Мысленно чертыхнувшись, Димка попятился, но больше никаких признаков жизни не последовало. Однако стоило погаснуть свету, как обнаружилось новое явление — плесень сама слабенько засветилась, будто успев впитать в себя огонек зажигалки, пока Димка стоял рядом.

Еще несколько минут пути. Пятен на стенах становилось все больше, пока они не слились в сплошной ковер, захвативший и свод, и пол. Сплошной меховой рукав, а не коридор. Причем расцветка с каждым шагом все больше менялась, голубоватые оттенки разбавили желтые и фиолетовые. Кое-где из ковра выглядывали твердые на вид, скрюченные наросты — словно причудливые штопоры вывинтились из стен, пробив сплошной ковер изнутри. Еще появился запах — горьковатый, вяжущий при вдохе нёбо и язык. Идти дальше становилось, мягко говоря, страшновато, но продавленные в плесени следы на полу ясно указывали, что Натуралист ходил именно этим путем. Так что ничего не оставалось, как, набравшись решимости, двигаться дальше, ступая прямо по этой мерзости.

Тяжелый удушливый воздух с трудом лез в легкие, словно плесень высосала из него весь кислород и влагу. Возможно, здесь витало слишком много плесневых спор. Как же жаль, что нет респиратора! С другой стороны, в перегонах, где приходилось мотаться по делам Бауманки, он не требовался…

Димка снова остановился, смочил драгоценной водой кусок старой простыни, служившей ему платком, прижал ко рту и ноздрям и завязал концы на шее сзади, чтобы освободить руки. Двинулся дальше, вдыхая и выдыхая через влажную ткань. Так гораздо легче. Зато с ногой становилось хуже — рану под повязкой болезненно дергало при каждом шаге. Пока терпимо, идти можно, но боль подтачивала силы и мешала сосредоточиться.

Щелчок зажигалки, слабый огонек. Слабое дуновение воздуха от движения человеческого тела шевелило пушистые бугры на стенах, так что казалось, будто дышит сама плесень. Неровными толчками билось сердце, а в груди медленно рос тяжелый шершавый ком, мешающий вдохнуть. Димка слышал, что, вдыхая споры, можно серьезно отравиться, и ему уже начинала мерещиться всякая чертовщина.

Например, шаги за спиной. Тихие крадущиеся шаги, на пределе слышимости. Не человеческие. Уже минут пять кто-то крался за ним следом, просто он не сразу это осознал.

Димка стремительно развернулся, обеими руками вцепившись в «калаш». Бедро от резкого движения прострелила острая боль. Бауманец сдержался и не вскрикнул, лишь до хруста сжал зубы. Стоял и напряженно пялился в темноту, прислушиваясь до звона в ушах.

Ничего. Просто показалось. Не стоит задерживаться, иначе этот воздух его доконает раньше, чем он наткнется на реальную тварь.

Усталость поначалу лишь плелась за ним, настырно цепляясь за пятки. Затем обнаглела и забралась на ноги, обхватила их, стараясь сковать шаги мягкими невидимыми лапами. Димка время от времени встряхивал головой, чувствуя, что сознание словно ускользает куда-то во тьму, более глубокую, чем та, которая его обнимала, шепча о необходимости отдохнуть, присесть, а еще лучше — прилечь, вытянуть натруженное тело на мягкой перине мха…

«Вот гадство… Врешь, не возьмешь. Не исключено, что эта чертовая плесень так и питается. Трупами тех, кто сдается настойчивому шепоту навеянного дурмана. Нужно держаться. Проклятый коридор, когда же он кончится…»

Димка снова замер.

Цок-цок-цок…

«Снова за спиной. Судя по рассеянному, едва слышному звуку — метров пятьдесят. Может, немного меньше».

Димка медленно, бесшумно присел, не оборачиваясь. Если он попытается рассмотреть сейчас преследователя в слабом огоньке зажигалки, то лишь обнаружит себя, так как в таком свете уже не видишь даже то, что находится дальше твоей руки. Но можно сделать хитрее. Как назло, в карманах ни клочка бумаги. В рюкзаке кусок свинины в промасленной тряпке, но доставать долго, да и будет ли тряпка нормально гореть, это еще вопрос. Влажный платок стягивает лицо, а бинты все перевел…

Димка развязал кусок тряпки, который был намотан поверх штанины, грязный и наполовину влажный от крови. Несильно скомкал его и опустил прямо в отпечаток обуви, продавленный в плесени тем, кто прошел тут до него. Выбрал более-менее сухой участок на тряпке и поджег, заслонив огонек телом. Сине-желтый язычок пламени неохотно принял подношение, зачадил, медленно разрастаясь.

Димка плавно поднялся, стараясь не затушить огонек движением воздуха, тихо прошел на десять шагов вперед. Развернулся в обратную сторону, присел, поднимая автомат. Теперь того, кто выйдет на огонек, он должен увидеть первым. Если преследователь не затаится, и если чадящая тряпка не прогорит раньше…

Привыкшим к темноте глазам хватало даже такого скудного света, чтобы разглядеть стены коридора вокруг импровизированного светильника. Странно, но никакого волнения Димка в этот момент не испытывал. Перегорел он уже бояться. Теперь пусть боится тот, кто решится выйти на свет. Давно уже хочется в кого-нибудь разрядить обойму, выпустить скопившееся внутри нервное напряжение.

Цок-цок-цок…

«Шагов тридцать. Все-таки не затаился, идет сюда. Наверняка тварь привлек запах крови, которым пропиталась одежда. Проголодалась, мразь? Ну, иди, иди, встретим тебя горяченьким!»

Цок-цок.

Словно когти шилоклюва, царапающие бетон сквозь плесень. «Бред. — Димка криво усмехнулся. — Шилоклювы не водятся в туннелях. Разве что только во сне. Но сейчас я точно не сплю и не одурманен — слишком болит нога, да и лицо ноет от ссадин. А во сне, как правило, не испытываешь боли. За редким исключением…»

Парня охватило мстительное возбуждение. Вот настоящее дело, по которому он соскучился, — уничтожать нечисть. Наверное, он просто спятил, раз радуется схватке в такой ситуации. Один, без поддержки, с ограниченным боезапасом. Без разведанных путей отхода. Наверное, это от отчаяния.

Плевать!

Огонек заколебался, собираясь погаснуть, но в последний момент передумал и разгорелся снова. Скорее всего, пока прогорала сухая часть тряпки, от тепла успело подсохнуть и остальное.

Цок.

Сзади пламени возникла тень, наполовину заполнив свободное пространство коридора, и глаза Димки невольно расширились, а страх запоздало стиснул сердце. По мышцам прокатилась непроизвольная дрожь.

Тень оказалась огромной, и, судя по всему, отбрасывающее ее существо было слишком массивным для убойной силы автомата.

Могучая голова зверя медленно, словно отделенная от тела и живущая сама по себе, вплыла на границу света, отбрасываемого слабым пламенем. Морду чудовища покрывала колючая броня из матово-черных треугольных чешуек с выгнутыми наружу заостренными краями, как у шилоклюва, но гораздо мощнее на вид. Костяные дуги выступали из верхней челюсти, утолщаясь к надбровьям и переходя в длинные шипы костяных ушей. В глубоко утопленных глазницах отраженным светом пламени со свирепой угрозой светились желтые глаза.

Просто невероятно, что такая огромная тварь может ходить настолько тихо!

Что-то мелькнуло в сознании из прочитанного. Есть в библиотеке Бауманки занятная книжка… Чеширский кот? «Ни хрена себе котик — череп плавает в метре от пола, а до холки, скрытой тьмой, наверное, все два!»

Зверь утробно зарычал — тихо, но так, что Димку снова от затылка до копчика пробрал озноб, а автомат едва не выскользнул из мигом вспотевших ладоней. «Пора сваливать, если еще не поздно».

Он начал выпрямляться, и именно в этот момент остатки прогорающей тряпки развернулись и пламя коснулось плесени на полу.

Такого эффекта Димка никак не ожидал.

Пламя жахнуло, подобно мощной пороховой вспышке, почти мгновенно объяв зверя ярким ревущим коконом. С треском рвануло вверх по стенам, рассыпая искры и горящие клочья, а затем соединилось в гудящее кольцо на своде. Вместо коридора возникла адская огненная труба, быстро удлиняющаяся в обе стороны от точки возникновения пожара, с гулом и треском пожирающая то, что раньше пожирало бетон.

Вскочив, Димка развернулся и бросился прочь.

За спиной яростно и испуганно взревела зверюга, которой явно стало не до человека. Обжигающе горячий воздух настигал и толкал в спину, свет гнавшегося за ним огня, жадно уничтожавшего стены, несся впереди него, освещая дорогу. Димка летел как сумасшедший, не чувствуя ног. Автомат стиснут на отлете в правой руке, а в голове горячим пульсом бьется только одна мысль: «Нужно успеть». Успеть выбраться из горящего ада прежде, чем тот настигнет и поглотит его…

Решетка поперек коридора впереди.

Огонь высветил препятствие, когда до него оставалось еще шагов тридцать, и сердце у Димки отчаянно екнуло — если дверь заперта, то времени ее взломать просто не будет. И тогда — все. Он сгорит так же, как та тварь из туннеля.

За полтора десятков шагов парень разглядел навесной замок и, не раздумывая, вскинул автомат. Ревущее за спиной пламя заглушило шум выстрелов, пули с поразительной для стрельбы на бегу точностью впились в преграду, высекая искры стальными сердечниками, сминая и кроша металл. Палец жал на спусковой крючок, пока не иссяк полупустой магазин. Отчаянье придало сил — Димка подлетел к решетке и рванул ее на себя так, что хрустнули суставы. Дужка покалеченного замка с лязгом вылетела из крепления вместе с ушком, запиравшим дверь.

Пламя почти догнало его, когда он оказался по ту сторону, жадно лизнуло спину, пропекая кожу сквозь одежду. В самый последний миг Димка увидел краем глаза какую-то нить, натянутую поперек коридора в нескольких сантиметрах от пола, и инстинктивно подпрыгнул, перескакивая через растяжку. Подвела рана — мышцы дали слабину, и нога подвернулась. Димка покатился кубарем, автомат, вырвавшись из руки, с лязгом ударился о стену.

Пламя фонтаном рвануло сквозь решетку, накрыв его раскаленным одеялом. Парень упал ничком, сцепил за затылке пальцы и закрыл лицо локтями — так, как учили на курсах. Волосы затрещали… и пламя вдруг погасло, иссякнув. Словно некий наблюдатель, решив, что развлечение затянулось, щелкнул выключателем. По коридору дальше унесся лишь душный горячий воздух. Сразу сгустилась тьма, озлобленно выползая из потаенных уголков, где ее не достал огонь, разрастаясь, возвращая утраченную власть.

Не веря, что уцелел, Димка осторожно поднял голову, недоуменно оглядываясь. Видимо, решетка отлетела от удара о стену и теперь снова перегораживала проход. За ней все еще тлели наросты на бетонных поверхностях. Сочившийся от них свет позволил оценить картинку и сообразить, что же произошло. Проверяя догадку, Димка провел пальцами по черной саже, покрывавшей стену рядом. Едва теплая. Ее нагрел не огонь — воздух. Старая. Только это и спасло — здесь все оказалось выжжено еще до него, поэтому огонь просто не нашел пищи.

«Однако ну и пробежечка…» — Димка хрипло рассмеялся и тут же закашлялся, с трудом вдохнул прогорклый воздух сквозь высохший платок. Пламя высосало кислород, и удушливый дым, растекаясь от зоны горения, все сильнее заполнял коридор, заставляя глаза слезиться, а горло сжиматься спазмами. Нужно убираться, а отдых придется устроить позже. Плохо, что ноги, как ватные, совсем не держат, а в ушах шумит так, словно с разбегу звезданулся головой…

Димка машинально коснулся окровавленного затылка, отдернул пальцы и слабо усмехнулся: «Черт… на самом деле звезданулся. В приливе адреналина пропустил боль мимо сознания, а сейчас накатило…»

Под ногами едва ощутимо дрогнул бетон. Снова. И снова.

Потом долетел звук: быстрые, тяжелые шлепки лап, скребущие удары когтей. Все ближе и ближе.

Ругаться или паниковать некогда. С поврежденной ногой далеко не убежать.

Взгляд нашел автомат, руки сами собой подхватили оружие с пола. Перезарядить магазин. Запасной положить на пол. Проверить рычажок предохранителя на правой стороне ствольной коробки. Среднее положение, автоматический огонь. Встать для упора на колено. Прижать щеку к прикладу, поднять ствол, совмещая взгляд с прицельной планкой. Мягко нажать пальцем на спусковой крючок, чтобы выбрать едва ощутимую слабину. Задержать дыхание.

Топот нарастал. Каким-то чудом выжив в огненной ловушке, зверь жаждал мести. Мести тому, кто доставил ему столько боли.

Мощный и стремительный натиск массивного тела гнал перед собой воздушную волну, заставляя разлетаться тлеющие головешки на стенах суматошными искрами, вздымая тучи пепла, в который превратилась плесень. Только так Димка и сумел разглядеть в почти полном мраке несущуюся в его сторону тень — по искрам.

Темное на темном в окружении мерцающего ореола. Тридцать метров до решетки и десять метров после — вот и все, что осталось до столкновения.

Выстрел. Пуля звонко чиркнула по прутьям, выше, чем нужно.

Поправка прицела. Короткая очередь. Отдача ведет ствол слегка верх и вправо. Поправка. Димка бил короткими, скупыми очередями, стараясь, чтобы ни одна пуля не ушла в пустоту. Автомат вздрагивал в руках, словно живой. Летели пустые гильзы, искрили прутья решетки. Но б о льшая часть доставалась зверю. Останавливающий удар кинетической энергии заставил тварь сбавить темп. Костяная броня на морде оказалась удивительно прочной. Часть пуль отлетала от нее трескучим рикошетом, но многие застревали в броне, не в силах ее пробить.

Зверь рвался вперед, яростно рыча, наперекор свинцовому урагану. Уже отчетливо было видно, как дымится его панцирь, еще не остывший после схватки с пламенем.

Из какого круга ада выбралась эта тварь?!

Осечка.

В момент смертельной опасности волнение отступило, Димка был предельно собран и сосредоточен. Четким движением, без суеты, словно занимался этим всю сознательную жизнь, выдернул опустевший магазин, позволил ему упасть под ноги, тут же подхватил с пола последний.

Спокойно, спокойно…

Длинный мощный прыжок, удар лапами с выпущенными когтями, а затем костяной головой, как тараном. Стальная решетка с оглушительным лязгом выгибается, словно бумажная, ее вырывает из петель. Проскрежетав по стене, она валится на бетон в нескольких метрах от колена бауманца, сразу за нитью растяжки. Димка остается на месте, даже не вздрогнув. Магазин с щелчком встает в ствольную коробку.

Передернуть затвор, дослать патрон.

Зверь взрыкивает, распахнув полную чудовищных клыков пасть. Длинным прыжком пролетает несколько метров, через растяжку, вскакивает на смятые прутья.

«Мразь!»

Длинная очередь в упор ошеломила зверя. Тот присел, попятился, мотая массивной башкой. Пули все же причиняли ему боль, а на костяных пластинах уже расцвело несколько кровавых отметин. Потекли алые ручейки, пятная морду. Димка бил, пока магазин не опустел снова. Затем поднялся на ноги, изготовившись для штыковой. Он не верил, что выйдет победителем из этой схватки, — слишком страшный, неуязвимый противник ему попался. И все же сейчас Дима был спокоен, как никогда в жизни. Момент истины. Именно в такие моменты люди осознают, чего стоят.

Глухо зарычав, зверь снова попер вперед, заметно припадая на переднюю лапу. Распрямившись, словно пружина, взвился в воздух.

Ловкий перекат навстречу. Димка упал на спину, изо всех сил ударил штык-ножом в брюхо летящей на него твари, вместе с ударом выплескивая холодную ярость. И сталь неожиданно легко погрузилась в плоть.

Тут же послышалось несколько негромких выстрелов со стороны. Тело зверя содрогнулось и рухнуло на бауманца, подмяв его вместе с вывернувшимся автоматом, придавило неподъемной тяжестью. Димка захрипел, чувствуя, как трещат ребра. Уперся в твердый панцирь на боку твари обеими руками, в кровь сдирая ладони об острые костяные выступы, отчаянно попытался столкнуть с себя тушу, вывернуться.

Чьи-то руки подхватили его под мышки. Болезненный рывок — и он оказался на свободе.

Оттащив парня от зверя на несколько шагов, спаситель помог ему подняться на ноги. Димка, словно завороженный, не мог оторвать взгляда от смутно проступающих в темноте очертаний жуткого монстра, медленно остывая от напряжения смертельной схватки. Зверь еще дышал, тяжело уронив голову на бетон. Из-под брюха, между бессильно распластанных лап, растекалась лужа крови, вместо глаз на черепе зияли кровавые дыры. Пули потушили горевший в них грозный огонь.

Последние отблески головешек на стенах, хоть как-то освещавшие коридор, растворились в мгновенно сгустившейся тьме.

— Жив? — спокойный, уверенный голос. Ни тени волнения. Словно и не было никакой опасности для жизни.

Димка вздрогнул и резко обернулся. Руки зашарили по карманам в поисках оружия. Увы, у него больше ничего не осталось. Зубами в глотку, что ли, вцепиться? Тьма скрыла спасителя, но по голосу он его узнал.

Натуралист.

* * *

— Не суетись. Ты меня не видишь, но я тебя вижу отлично. Ты как, идти сможешь? Возле щенка харибды не стоит оставаться, могут нагрянуть родители. На будущее — в следующий раз сразу стреляй по глазам, иначе эту тварь убить невероятно сложно.

— Щенка? — ошеломленно вырвалось у Димки. — Ты сказал, это щенок?

— Никогда не видел таких зверей? Всего второй раз на моей памяти взламывают барьер сквозь вентиляционную шахту. Но проблем от них не меньше, чем от взрослых.

— Сейчас… Только подберу оружие…

Натуралист потянулся удержать его за плечо, Димка инстинктивно дернулся, высвобождаясь. Прикосновение было неприятным, горло и легкие першило от пропитавшей воздух копоти. Парень надсадно закашлялся.

— Нужно уходить, — настойчиво повторил сталкер. — Этот чудный «малыш» еще не сдох, подходить опасно, а тратить патроны не хочу. К тому же весит он килограммов шестьсот, а автомат где-то под ним. Да и вообще, было бы ради чего надрываться. В Убежище для тебя найдется оружие, здесь недалеко. Пошли уже! Поговорим по пути.

Сквозь его слова ясно читалось и недосказанное: «Да и мне будет спокойнее, если ты, пацан, походишь пока без оружия».

Димка не испытывал благодарности за спасение. Не хотел испытывать. Зажал в душе предательскую слабость, не позволяя ей вырваться. Так нужно. Нельзя сейчас расслабляться и расточать симпатии. В конце концов, не будь похищения — и он бы здесь не оказался, и его жизнь не подверглась бы опасности. Причины и следствия, как учил Федор. Но там, куда его собирался отвести похититель, могла оказаться сестра. Поэтому он подчинился, пошел следом, прихрамывая и кривясь от боли в ноге. А оружие… оружием, в случае чего, могут стать и руки. Удобный инструмент для удушения. Или шею сломать…

— Как ты видишь в такой тьме? У тебя что, тепловизор?

— Я сам по себе тепловизор. На, держи фонарь. Только в лицо мне не свети.

Тычок в грудь в полной тьме. Димка на ощупь определил — фонарик с ременной петлей. Как по заказу — руки, которые все еще трясло мелкой дрожью после боя, останутся свободными.

Он торопливо натянул налобник на голову, включил.

Свет… Яркий, чистый, волшебный.

Живой.

Тьма раздосадованно зашипела, отступая в потайные углы, ускользая от луча, залившего коридор, четко высветившего спину топавшего впереди сталкера. Тот шагал спокойно, размеренно. Обходил мусор на полу, словно и в самом деле смотрел сквозь тепловизор. Да, Натуралист всегда славился своим ночным зрением, это Димка помнил. Но видеть в полной, абсолютной тьме — это что-то неестественное. Запредельное.

Почему он его совсем не опасается? Почему думает, что Димка не вцепится в него сзади? Не понимает, что раскрыт? Что-то тут не то. Неужели он ошибся и Натуралист действительно не причастен к похищению? Но тогда вся эта смертельная прогулка будет зряшной потерей времени. А может, просто притупляет бдительность напускным доверием, чтобы… Чтобы — что? Выбрать момент и убить? Тогда зачем было спасать? Нужно было просто дать харибде доделать работу. Как-то все неправильно…

Димка понял, что если сейчас же не прояснит ситуацию, то просто взорвется от распиравших его сомнений. Наделает глупостей, о которых будет жалеть. Но Натуралист, словно почувствовав, что творится у бауманца в душе, его смятение и злость, заговорил первым:

— Думаю, ты здесь не случайно.

— Не случайно? Да. — Охрипший голос показался чужим. Димка прокашлялся. — Как и ты. Ты тоже здесь не случайно. Человек, которого мы преследовали от станции, был причастен к похищению моей сестры. Он пытался скрыться через твою берлогу. Так я сюда и попал.

— А как получилось, что ты остался один?

— Кое-кто любит оставлять на пути растяжки, — недобро бросил Димка. — Надеюсь, под тем завалом никто не погиб…

— Даже так? Завал? Серьезный?

— Более чем. Свод обрушился, путь перекрыт.

— Поверь, я тоже надеюсь, что никто не погиб. Старая растяжка, не думал, что сработает. И, раз на то пошло, не думал, что вообще кому-то, кроме нас, придется зайти в этот коридор…

Странный разговор. И все не о том, что интересовало Димку на самом деле. Надоело ходить вокруг да около.

— Ту записку… ты ведь для Испанца ее оставлял?

— Даже это уже знаете. И что случилось с Испанцем?

Димка ожидал совсем другой реакции, но и такой ответ подтвердил его подозрения. Причастен! Натуралист причастен к похищению. А значит, все было не зря. Но так спокойно, так самоуверенно Натуралист в этом признался… Словно нет никакого похищения, а так, недоразумение, прогулка по свежему воздуху. Никаких тревог и волнений родственников, никаких испорченных нервов десятков людей, задействованных в поисках.

— А ну стой! — заорал Димка, сжимая кулаки и чувствуя, что от захлестнувшей сознание ярости мутится рассудок. — Стой, сволочь! Отвечай, что ты сделал с моей сестрой!

Не сдержавшись, он попытался схватить сталкера за плечо, чтобы заставить повернуться, посмотреть в лживые глаза, прочитать там ответ. Тот неожиданно ловким движением ускользнул от его пальцев, и в лицо Димки тут же уставился зрачок автоматного ствола.

— Не горячись, парень. Сперва ответь на мой вопрос. Так что случилось с Испанцем?

— Я прострелил ему башку, — выпалил Димка. — И это тоже вышло не случайно. Я стрелял в него и попал. И что ты теперь сделаешь? Убьешь меня?

Несколько секунд томительного молчания. Димка готов уже был снова броситься на сталкера — подыхать, так в борьбе за свою жизнь. Но тот заговорил раньше, снова с удивительной точностью предупредив его порыв:

— Зачем тогда было тебя спасать? — Все такой же спокойный голос, разве что теперь глуховатый, пронизанный искренней печалью. — Что же до Испанца… он был хорошим человеком. Одним из нас. К сожалению, в этом мире многое предопределено и многое не дано исправить. Так ты хочешь увидеть сестру? Да или нет?

— Она жива?!

— Да жива, дурень. Живее тебя будет, ты вон на ногах уже еле держишься, а все хорохоришься. Все, не стой столбом, иди за мной. Все ответы получишь, когда придем, тут недалеко.

Спокойствие этого человека, его беззлобность обезоруживали. Как Димка ни искал фальши в его поведении, он не мог ее обнаружить. Вспомнилась фраза, которую часто повторял Ворчун, пока Димка проходил обучение в Полисе: «Всегда старайся лучше разобраться в ситуации, прежде чем делать выводы».

— Ты идешь или нет?

Димка упрямо мотнул головой и, прихрамывая, последовал за сталкером, уже медленно таявшим впереди во тьме, за границей освещения.

«Разберемся. Во всем разберемся…»

Глава 15

УБЕЖИЩЕ

Остаток пути занял всего несколько минут.

Они подошли к глухой металлической двери, перегородившей проход. Никаких замочных скважин, глазков. Луч света упал на совершенно ровную матовую поверхность с каким-то особым покрытием поверх стали, не поддавшимся действию времени. Димка подумал, что сейчас последует какой-нибудь условный стук, но сталкер просто остановился и коротко обронил:

— Ждем.

Не прошло и десяти секунд, как дверь дрогнула, открываясь почти бесшумно, — за ее состоянием хорошо следили. Димка обратил внимание, насколько массивна она в сечении и какие мощные зубья у замкового механизма, проступавшие из ребра. Натуралист явно привел его в какой-то тайный бункер, построенный еще до Катаклизма.

— Быстро ты обернулся. — Худощавый, темноволосый парень, ровесник Димки, отпустил колесо штурвала, запиравшего дверь изнутри, и улыбнулся сталкеру. Зажмурился, прикрывая глаза ладонью, когда луч света упал на его лицо. А затем так же приветливо поздоровался с бауманцем: — Привет! Я Игорь.

Димка не ответил на приветствие, холодно проигнорировав протянутую руку.

— Не обращай внимания, Дмитрий на взводе, — пояснил Натуралист. — Отойдет, познакомитесь поближе.

— Хорошо, Олег, — миролюбиво кивнул парень.

Парень остался возиться в темноте с замком, а Димка шагнул за сталкером в следующую дверь, попроще, из тонкого листового металла.

И остановился.

Контраст после тьмы и смертельной борьбы в туннеле буквально ударил по сознанию — настолько безмятежной показалась царившая обстановка здесь, за дверью.

— Выключи свет, не слепи людей, — негромко приказал Натуралист. Димка молча повиновался.

Вместо электрического освещения, как в Бауманке или в Ганзе, — лампадки на стенах. Их тусклого света едва хватало, чтобы разглядеть короткий широкий коридор, который метров через шесть заканчивался еще более массивной дверью, ведущей, видимо, в сам бункер. Но пространство было жилым именно здесь, на этом участке. С каждой стороны коридора — по три боковых проема, все двери нараспашку, чтобы поступал теплый воздух от работавшей в коридоре небольшой «буржуйки», труба дымохода которой вела в вентиляционное отверстие под потолком. Видимо, раньше эти помещения предназначались для размещения обслуживающего персонала бункера или охранников, а теперь здесь жили люди. Напротив печурки, поближе к живому теплу, — деревянный стол, за ним на разномастных стульях, собранных где придется, — грузная пожилая женщина и двое мужчин среднего возраста, похожих друг на друга как две капли воды. Близнецы? На столе чашки, от которых тянет знакомым грибным запахом, какая-то снедь. В тот момент, когда они вошли, худощавый седой старик закидывал в «буржуйку» парочку небольших поленьев. Весело пыхнуло пламя, дверца захлопнулась, по-домашнему уютно потянуло дымом.

— Вовремя. Мы тут свежий кипяточек замутили, — старик улыбнулся беззубым ртом. — Присоединитесь?

— Не сейчас, Остапыч, — покачал головой сталкер. — Давай-ка разойдитесь пока, нам тут с Дмитрием надо потолковать. И собирайте вещички, у вас час, не больше. Будем переходить на запасную базу. Берите только самое ценное, что можно легко унести.

— Жалость какая… ну, надо так надо.

— Вот зараза, нас все-таки спалили! — сокрушенно бросил один из близнецов. — Как чувствовал!

— Не ты один, — ответил второй.

И на этом разговор закончился. Люди послушно разошлись по комнатам, прихватив лишь чашки — допить чай. Ни уговоров, ни дополнительных приказов и распоряжений, ни бестолковой суеты, уточняющих вопросов, ругани, агрессии, непонимания. Все это казалось как-то неестественно. Словно отрепетировано заранее. И это — санитары? Какая-то злая, жестокая насмешка. Эти люди не выглядели опасными заговорщиками, как отрекомендовал их Шрам. Они выглядели совершенно… обычно. «Нельзя верить, нельзя забывать, зачем я здесь», — угрюмо напомнил себе Димка.

— Присаживайся пока… А я позову Анюту, перевяжем тебя, — кивнул на ближайший стул Натуралист.

— Я хочу увидеть Наташу, — сухо сказал Димка, останавливаясь возле стола. — Все остальное — потом.

— Я и не сомневался, — губы сталкера тронула едва заметная улыбка. — Игорь, ты тоже собирайся.

— Да я понял уже, — парень, закрывавший за ними дверь, скрылся в одной из комнат. Натуралист поманил бауманца к средней двери, предлагая заглянуть.

Небольшое помещение. Пара коек. Шкафчики для одежды. Столик у изголовья с толстой свечой, чей колеблющийся огонек и освещал всю картину. Какие-то стеллажи на задней стене с непонятным барахлом, сумрак скрадывает очертания предметов.

Девушка лежала на койке слева, укрытая стареньким одеялом, свернувшись калачиком и закрыв глаза. Спала? Рядом сидела миловидная женщина лет тридцати, держа Наташу за руку.

— Анют, как наша подопечная?

— Пульс ровный. Возможно, прививка подействовала, но я пока не ощущаю изменений, — мягким, приветливым голосом ответила женщина.

— Прививка? — вырвалось у Димки. — Так у вас все-таки есть лекарство?

Он шагнул в комнату, сгорая от нетерпения, хотел приблизиться к сестре, чтобы самому убедиться — с ней действительно все в порядке, это не иллюзия, не обман.

— Чуть позже, — спокойно, но твердо остановил его сталкер, загородив дорогу. — У девушки ослаблен организм после приступа, ей нужно беречь силы для перехода. Когда тронемся, разбудим ее, и поговоришь. Сейчас давай за стол. Анют, и ты к нам, перевяжешь парня.

Димка нехотя вернулся и сел на первый стул, оказавшийся поближе, только сейчас почувствовав, как он устал от всей этой беготни. Нервное напряжение последних двух дней не успевало рассеиваться, копилось внутри, словно яд, медленно отравляющий организм. Только упрямство характера и сила воли не позволяли ему плюнуть на все и оставить как есть. Хотя вечно на одной силе воли не продержишься. Нужен отдых. «Но надо потерпеть. Вот как только выберусь с Наташкой из этих катакомб обратно в цивилизацию, так сразу и отдохну, не раньше. Черт, пить-то как хочется!»

Поход по туннелю, а затем и пожар высушили его основательно, заставив испытывать дикую жажду. Наплевав на правила приличия, Димка по-хозяйски взял первую попавшуюся чашку со стола, пододвинул к себе. Налил из чайника пахучую грибную жидкость и, обжигаясь, выпил залпом. Поморщился — пересохшие, потрескавшиеся губы неприятно защипало, налил снова, но теперь уже пил не торопясь.

— И куда же… мы пойдем?

Натуралист тоже присел за стол, не спуская с бауманца спокойного и внимательного взгляда.

— Учти сразу, ты — не один из нас, и всего я тебе не смогу рассказать. Прежде всего, ради нашей и твоей безопасности. Но на многие вопросы отвечу.

Димка решил говорить без обиняков, как есть. На хитрости и психологические маневры у него просто не было сил.

— Зачем вам это?! Зачем вам больные «быстрянкой»? Опыты на них ставите? Оружие биологическое разрабатываете?!

— О, вижу, ганзейцы тебе многое рассказали. Что ж, тем проще. Как тебе нас отрекомендовал Панкратов?

— Не Панкратов, а Леденцов. Он рассказал о санитарах.

— А, Шрам, — на губах сталкера мелькнула грустная улыбка. — Этот еще не так безнадежен, как начальничек.

— В Ганзе вас считают опасными заговорщиками.

— Не в Ганзе, — поправил Олег. — Большинство людей о нас ничего никогда не слышали. Нами занимается особый отдел под чутким руководством Панкратова. В нем-то и проблема. Поверь, капитан знает о нас гораздо больше, чем его подчиненные. Например, он прекрасно осведомлен, что мы не готовим никаких заговоров.

— Так кто же вы?

— Мы? Люди. Ты разве тут видишь монстров?

— Это не ответ.

— Да, не ответ, — согласился Натуралист. — Скажем так: чаще всего без нашей помощи заболевшие «быстрянкой», у которых температура тела зашкаливает, а кровь сворачивается в венах, просто умирают. Если мы успеваем обнаружить такого человека и применить меры, он остается жить.

— Обнаружить? — Димка криво усмехнулся. — Как вы обнаружили Наташу? И много у вас шпионов на станциях?

— Нет, Дмитрий, — сталкер задумчиво потер лоб ладонью, с силой, массируя, провел по лицу. Он тоже выглядел уставшим, видимо, и ему без дела сидеть не приходилось, пока Димка метался по туннелям в поисках Наташи. — Нас мало. Дело в том, что мы видим больных «быстрянкой». Есть признаки, симптомы… Узнаем среди любой толпы. Именно так, совершенно случайно, Испанец и заметил Наташу на Курской, где находился по делам. Нам пришлось забрать ее… Похитить. Если бы ее отправили в лабораторию на Таганской — мы бы твою сестру оттуда уже не выцарапали. И она бы погибла.

— Значит, на Бауманке у вас нет своих шпионов?

— Нет.

— И я должен тебе поверить на слово?

— Мне все равно, поверишь ты мне или нет, — пожал плечами Олег.

Из комнаты вышла Анюта, присела на свободный стул рядом с Димкой. Волосы у нее были необычайные для метро — длинные каштановые косы с проблесками преждевременной седины, собранные в толстый «хвост» за спиной. В метро не так много свободной воды на мытье, поэтому в основном люди старались стричься покороче, что мужчины, что женщины, особенно на небогатых станциях, где даже с питьевой водой возникали проблемы. А у этой женщины волосы — чистые, аккуратные.

Анюта потянулась к его ноге, и что-то сразу изменилось от ее присутствия. Парень не сразу понял, что тревога ушла, натянутая внутри струнка переживаний слегка отпустила, сердце забилось ровнее, спокойней. А подозрения, переполнявшее его сознание насчет санитаров, стали рассеиваться, уходить вместе со злостью, бурлившей в душе.

«Не время сейчас расслабляться. Нельзя забывать, где я нахожусь и зачем», — снова напомнил он себе.

В руке Анюты откуда-то возникли ножницы, она ловко взрезала окровавленный бинт и отогнула заскорузлую ткань, осматривая рану. Мягкие прикосновения прохладных пальцев были приятны. Даже боль волшебным образом отступила без всяких лекарств, рану перестало изматывающе дергать и жечь.

— Посмотрим, что там у тебя… Не так уж и плохо, как выглядит. Надо, конечно, промыть и перевязать. Вот что, Дмитрий, пойдем-ка в мою комнату, там на койке будет удобнее. Да и штаны нужно сменить, эти нуждаются в стирке и штопке, а запасные у Олега конфискуем.

— Нет, не сейчас. — Димка упрямо мотнул головой. — Сперва я должен все узнать.

Анюта понимающе улыбнулась. Димка не мог понять, чем его так привлекает ее лицо. Никакой особой красоты, но притягивает взгляд, словно магнитом. Разве что глаза — большие и словно сияющие изнутри невидимым светом. Она смотрела на бауманца с такой теплотой, словно он был ее самым близким человеком на этом свете. Никто так на него не смотрел, разве что Наташа. И это было странно — ведь он здесь чужой и впервые видит эту женщину…

Димка спохватился — так откровенно пялиться на незнакомого человека, как это делал он, все-таки неприлично, и нехотя отвел взгляд.

— Дима, — мягко и ласково сказала Анюта, — я должна принести извинения за всех нас, что заставили тебя и твоих родных поволноваться, но другого способа помочь девушке у нас не существует. Только так — тайно. Мы очень рисковали своей безопасностью, когда забрали дочь самого Сотникова прямо у людей Панкратова из-под носа, но не смогли остаться в стороне. Из-за этого погиб Испанец, а тайна местонахождения нашего Убежища теперь под угрозой раскрытия. За все приходится платить, понимаешь? Ладно, вы пока поговорите, перевяжу тебя позже.

Анюта поднялась и ушла в соседнюю комнату с той, где находилась Наташа. Димка прерывисто вздохнул. Чем больше он здесь находился, тем больше эти люди вызывали у него доверие, а значит, нужно как можно быстрее выяснить все, что он хотел, прежде чем его бдительность притупится окончательно. «Не опасны, говоришь, Натуралист? Да у вас тут любой за час ручным станет… Как же вы это делаете?!»

— Так что вы сделали с ней? С Наташей? Вы ее вылечили? Что за прививка?

Олег ответил не сразу. Помедлил, видимо подбирая подходящие слова.

— У нас есть свои природные способы лечения, о которых я пока не стану распространяться. По тем же причинам, по которым не могу сейчас отпустить тебя из Убежища. Главное, что мы уже приняли меры. Проблема в том, что иногда они срабатывают не сразу — у каждого человека индивидуальная реакция — или не срабатывают совсем. Тогда приходится повторять. У девушки, кстати, не выпытывай — она не видела, что мы делали, была без сознания.

— С чего вдруг такая забота? — Димка недоверчиво усмехнулся. — Наташа для вас никто! Зачем вам именно эти люди, те, кто заболел «быстрянкой»? Что в этой болезни вас так привлекает?

— Она больна той же болезнью, что и мы. Можно сказать, у нее нет никого ближе нас… Никого, кто сейчас понимал бы ее лучше, — невесело улыбнулся в ответ Олег.

— Есть! Есть! — немедленно взъярился Димка. — У нее брат есть! Я! Отец… — И только тут до него дошло, что именно сказал ему Олег. — Той же болезнью, что и вы?.. То есть у тебя тоже… «Быстрянка»? У всех вас?

Олег улыбнулся. По-прежнему спокойно, доброжелательно и уверенно. Как человек, владеющий ситуацией, напоминая бауманцу, что он тут — всего лишь гость. А гостю положено вести себя скромнее. Но Димка лишь упрямо нахмурился и сжал кулаки.

— «Быстрянка»… — Натуралист покачал головой. — Странное название, но придумали его не мы, а ганзейцы. Это не совсем болезнь, парень. Скорее, явление, новое состояние организма. Теорий на этот счет много, но среди нас нет ни одного человека с академическим образованием, ни одного ученого или грамотного медика, так что остается только придумывать гипотезы. Но одно мы давно поняли — с каждым это случается по-разному. В один знаменательный день некий случайный фактор… назовем его мутагенным, запускает особый механизм изменений в нашем организме. Мутаген забирает нашу прежнюю жизнь, но взамен дает кое-что другое, пробуждает некий скрытый потенциал. Усиливает в нас то, что уже и так было, но раньше проявлялось мало, находилось только в зачатках. И мы становимся, как вы нас назвали, санитарами. Панацеи от «быстрянки» нет, есть прививка. Не навсегда, у кого-то период стабилизации дольше, у кого-то меньше. Мы постоянно живем в состоянии риска, что все начнется заново. Но это наша жизнь, и нас она устраивает.

— Я что-то плохо понимаю, что ты тут несешь, — у Димки против воли участилось сердцебиение, его бросило в жар, но озарение уже вертелось на языке, и он не смог сдержать рвущиеся слова:

— Твою мать, Натуралист! Так вы что… мутанты, что ли?!

— Мы просто… другие, — Олег хмыкнул. — И мы, вопреки предположениям Шрама, не несем угрозы для остальных людей в метро. Более того, мы боремся за их безопасность не меньше, чем «нормальные». Психологически мы отличается от вас немногим, но это важное отличие. Крайне важное. «Быстрянка» дала всем нам необычайно сильное чувство общности, и друг другу мы не способны причинять вред, так как чувствуем себя одной семьей, более тесной, чем обычные человеческие семьи.

Последних слов Димка не расслышал. Неожиданно зашумело в ушах. Открытие шокировало. Шокировало настолько, что душу захлестнула мучительная боль. Димка сжал кулаки, чувствуя, как внутри все сжимается от страха и ненависти, естественных спутников всей его жизни, возникающих у любого нормального человека при слове «мутант».

— Это какой-то бред. Такого не может быть… Скажи, что ты просто решил надо мной поиздеваться… И теперь Наташа… теперь она тоже… Му… Мута…

Димка умолк, не в силах выговорить ненавистное слово по отношению к родному ему человеку.

— Эй, парень, дыши глубже! Спокойнее, слышишь? Успокойся. Не все так страшно, как тебе могло показаться. Дыши, говорю, не вырубайся! Анюта, иди сюда!

— Не надо… Анюту, — через силу выговорил Димка. Глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки, внутренним усилием приглушить захлестнувшие его жгучие эмоции. — Я в порядке…

— В порядке он, — беззлобно проворчал Натуралист. — Выглядишь, словно покойник, позеленел прямо. Я, конечно, не ожидал, что ты сразу поверишь мне. Твои сомнения вполне обоснованны. Ладно, попытаюсь объяснить иначе. Никогда не годился на роль философа… но я постараюсь. С чего бы начать?..

Сталкер откинулся на спинку стула и задумался, подбирая слова.

— Понимаешь, Дмитрий, в любом человеке с рождения есть масса чужеродных генов, которые мы, хомо сапиенс, накопили в себе в ходе эволюции, — потому что мы постоянно употребляли в пищу других существ. Мы всегда изменялись, сами того не замечая, и отличия сказывались только через множество поколений, с расстояния в сотни и тысячи лет. Но для тех, кто эти отличия рассматривал, их состояние уже было нормой. Так что, по сути, мы все с рождения мутанты. А после Катаклизма в дело вступил еще какой-то эволюционный фактор. Я подозреваю, что этот мутаген, ответственный за изменения, всегда был у нас в крови. У всех нас, всего человечества. Просто раньше он не проявлялся или проявлялся не так, как сейчас. Я хорошо помню, что и до Катаклизма у людей было много различных способностей, которые «нормальными» не назовешь, из разряда экстрасенсорных.

— Это все какой-то бред, — устало повторил Димка, слушая сталкера вполуха и мучительно раздумывая, как ему теперь быть. «Наташка… Наташка теперь другая? Не такая, как все? И как себя с ней вести? Делать вид, что ничего не изменилось? Но кто я сам для нее сейчас? Чужой? Наверное, чужой. И еще… Черт, как неприятно об этом думать! Предательская, гаденькая мыслишка, но… Но нужна ли она мне — такой? Черт!..»

— Видишь ли, Дмитрий, тебе будет сложно меня понять, но постарайся, — продолжал сталкер, внимательно наблюдая за реакцией бауманца. — Ты родился в метро и о том, что происходило раньше, знаешь только понаслышке или из книг, не всегда отражающих истинную картину. Но одно дело пытаться понять умом и совсем другое — пройти через все это самому, чтобы контраст жизни прежней и нынешней пронял до мозга костей. Со мной совсем иначе. Двадцать лет жизни до Катаклизма, двадцать с лишним лет после. Есть что сравнивать.

— Слышал уже подобные байки, — буркнул Димка, отсутствующим взглядом глядя в стену перед собой. — Мой напарник недавно рассказывал, как он прожигал жизнь до Катаклизма, не ценил то, что имел.

— Я не об этом, Дмитрий, — терпеливо уточнил Натуралист. — Я толкую о том, что те, кто живет сейчас в метро, уже прошли естественный отбор. Причем не первый и не последний. В первые годы было много самоубийств. Привычного завтрашнего дня больше не существовало, только непрерывная борьба за выживание, к которой большинство, выросшее в тепличных условиях, оказалось не готово. Нет. Не так. Выражусь иначе. Многие готовы бороться, когда есть за что. Но тот мир, в котором мы живем сейчас, для многих, даже хороших и сильных духом людей не имел значимой ценности. Не за что им было цепляться. Я могу их понять, потому что сам долго был на грани. После Катаклизма не осталось ничего привычного. Изменилось все — окружающий мир, среда обитания, даже животные. Никто больше не строит планов на пять, десять лет вперед, ведь даже не знаешь, что будет завтра. А раньше человек мог спланировать всю свою жизнь до самой старости. Самое забавное, это действительно получалось. Так что, Дмитрий, поверь мне на слово: мы все — совсем другие люди, не те, что жили до Катаклизма. И те, кто выжил, и тем более те, кто родился позже. Только не все готовы смириться с этой мыслью. Особенно такие, как капитан Панкратов.

— Шрам говорил, что экспериментальное лекарство от «быстрянки» существует. И я не понимаю, почему вы не можете договориться о совместных усилиях по лечению этой заразы? Почему вы не объясните все им так же, как мне сейчас?

— Ты, видимо, прослушал. Панкратов и так все прекрасно знает. Не знает он только одного — где находится наше Убежище. Но и это скоро перестанет быть секретом — завал надолго не удержит ганзейцев. Есть обходные пути, и они сейчас бросят все силы на их поиски. Так что мы собираем вещи и переберемся на запасную базу. Предстоит долгий и опасный переход по поверхности, и мне придется проверить путь заранее, чтобы избежать ненужных сложностей. Я и так потерял много времени, пока разыскивал тебя.

— Значит, лекарства в Ганзе нет?

— По моим сведениям — нет. А вот в Полисе, возможно, наметились сдвиги. Но, видишь ли, нам не нужно лекарство из Полиса. Оно у нас уже есть. Симбиоз с природой нас вполне устраивает. Более того, это разумное решение. Тот самый шанс, который позволяет смотреть в будущее хоть с какой-то надеждой. Надеждой вернуться на поверхность. А предлагаемое Полисом лекарство лишит нас того, что мы имеем, и снова загонит в клетку, в которой человечество гниет заживо уже больше двадцати лет.

— Господи, да что вы имеете?! — горько бросил Димка, раздраженно глянув на Натуралиста. — О каком симбиозе ты говоришь? Вещаешь о поверхности, а сами сидите в бункере, изолированные от остального общества, живете здесь, как крысы, в темноте, надеясь лишь прожить еще один день, и еще!

— Я уже говорил, Дмитрий, — сталкер вздохнул. — У нас есть общность, которой нет у других людей. Ты этого пока не поймешь. Это надо ощущать. Мы воспринимаем друг друга, как одну семью. Каждый из нас — часть целого, поэтому нам и не нужны лекарства, которые убьют эту связь. Мы строим свое общество и готовы сосуществовать с остальными в добрых отношениях. Но не готовы вы. Пока единственный выход — и дальше скрывать свое существование от метро.

— Общность… Да, я действительно не понимаю. А если ваша так называемая общность — лишь иллюзия?

— Как думаешь, порвала бы тебя харибда, не окажись я вовремя рядом? Риторический вопрос, правда? Хочешь знать, как я там оказался?

— Возвращался шпионить на Таганскую? А кстати, что ты официально делал для Панкратова?

— Снабжал информацией о миграциях животных на поверхности. Составлял карту для сталкеров. Указывал наиболее безопасные пути для походов. Не уводи разговор в сторону.

— Хорошо устроился! Работал на Панкратова, а заодно на своих… и всегда в курсе всех событий.

— Твоя ирония неуместна, а внутреннее сопротивление и неприятие нас огорчают. Я знал, что Испанец мертв, еще до того, как ты мне об этом сказал. Мы все почувствовали его смерть. Я пошел, чтобы выяснить, жив ли еще ты.

— И как же ты узнал обо мне? Ведь я не «один из вас»?

— Тебе покажется это странным… но нам сказал Испанец.

— Что-то я не пойму… Он же мертв? Я сам видел его труп.

— Пожалуй, я рано заговорил об этом, — вздохнул Натуралист. — Это сложно объяснить. Да и не нужно…

— Ну да… потому что я не один из вас, так?

— Опять эта ирония.

— А что мне остается?.. Кстати, ответь мне, Олег, вот на такой вопрос. Если я, как ты говоришь, не один из вас, то почему я видел Испанца? Никто не видел, даже Шрам. И кстати, как он это вообще делал? Вырубал людей, вгонял в состояние комы? Очень безобидное деяние, не так ли?

— Гораздо лучше, чем убивать, — спокойно парировал Натуралист. — Он просто усыплял. Это его способность — внушать. Иногда достаточно отвести внимание, а иногда единственный выход — внушить сон.

— Просто внушал? — возмущенно воскликнул Димка. — Ничего себе просто! А Каданцев?! Он же до сих пор в сознание не пришел!

— Думаю, твой Каданцев давно очнулся. За этим Испанец и ходил на Таганскую. Он немного перестарался, когда забирал Наташу у ганзейцев, — усыпил людей сильнее, чем планировал, вот и хотел исправить ошибку.

Димка досадливо прикусил губу. Черт! По всему выходит, что он убил человека, который ни ему, ни кому другому не хотел ничего плохого. Как же паршиво на душе! Но ведь это всего лишь слова, а где доказательства?

— Ты сказал им… своим… что это сделал я?

— Незачем. Они и так знают.

Вот так все просто. Знают. Так же, как каким-то непостижимым образом почувствовали смерть Испанца. Наверное, он им и «сказал» о своем убийце. Да еще послал Натуралиста Димке на помощь. Черт знает что, ум за разум заходит от такого бреда! Как там говорил Шрам? «Альтруизм в наше время — удовольствие недешевое». По его мнению, все было гораздо проще — санитары тоже охотятся за материалом для собственных исследований.

Точно, прививка. Чтобы сделать сыворотку, нужно специальное оборудование, или Димка чего-то не понимал. Но что-то сомнительно, что в этой норе находится лаборатория. Может быть, оборудование на той базе, куда они сейчас собрались?

— Я могу лишь предполагать, почему ты видел Испанца, несмотря на его маскировку, — сталкер пожал плечами.

— Тоже природная способность? — Димка мрачно усмехнулся, уже догадавшись, что может сказать Натуралист.

— Именно. И раньше встречались люди, не поддающиеся внушению. Видимо, у тебя к нему что-то вроде иммунитета.

— А как же тогда там, возле скелета, — что-то тянуло меня так, что я не мог сопротивляться! Что это было? Как вы это сделали? Там что, кто-то из ваших находился?

— В метро полно всяких необъяснимых аномалий, Дмитрий, и ты это прекрасно знаешь. Одна из них подействовала на тебя. Поэтому там ловушка и устроена. Избирательное воздействие на каждого, кто там оказывается. На меня не действовало никак, другие просто ощущали беспокойство, а кого-то очень сильный страх заставлял поворачивать обратно. А тебя, говоришь, наоборот, тянуло…

— Ладно, к черту аномалию. Лучше вот что скажи: в тот выход на поверхность, когда ты вел меня и Ворчуна на Боровицкую, ты уже был… таким?

— Еще нет, хотя и был близок к этому. А вот после встречи с охотником мутаген как раз и сработал.

— Охотник? Та здоровенная тварь, что схватила тебя перед входом в метро? Погоди-ка… Он ранил тебя. Так? Именно это тебя изменило? Это он тебя заразил?!

Дата добавления: 2015-11-14