Надо подумать.

На сцену, нежно улыбаясь и излучая дружелюбие, поднялась Маргарет Карлтон.

— Давайте ненадолго сменим тему и поговорим о том, что бумерит захва-тил власть не только на земле, но и на небесах.

Карлтон — миниатюрная женщина, белая как снег: белокурые волосы, белая кожа, белая одежда. По сравнению с остальными выступающими она довольно молода: наверное, ей около 35 лет. Хрупкую красоту её лица освещала ускользающая улыбка. И только тяжёлые чёрные очки на тонком носу говорили о том, что в этом фарфоровом сосуде находится мозг члена Менса⁷². Казалось, в ней нет ни капли гнева или агрессии. Единственной негативной эмоцией, которая иногда читалась на её лице, было лёгкое нетерпение.

— Бумеры, особенно находящиеся под воздействием бумерита, проводят чёткую грань между религией и духовностью — последнюю они считают своим достоянием, первую — достоянием своих родителей. Они утвержда-ют, что религия — это суровый внешний иерархический институт, в то время как духовность — это опыт внутренней осознанности и глубокие истины, которые никто не пытается облечь в общепринятую форму. Это суждение во многом справедливо, и я отнюдь не отрицаю, что бумеры внесли важный вклад в обновление духовности.

— К сожалению, увидев это различие, бумеры слишком строго осудили религиозные ценности. Согласно результатам одного исследования, бумеры готовы принять Что Угодно, Кроме Церкви. Это говорит об ощутимой доле

⁷² «Менса» (англ. Mensa) — крупная международная организация для людей с высоким коэффициентом интеллекта, основанная в середине 20 века в Велико-британии. Среди целей организации заявлены развитие человеческого интел-лекта на пользу человечества и исследование природы и свойств интеллекта. — Прим. пер.

презрения по отношению к любым проявлениям «религии», противопостав-ленной «духовности». Но поскольку религия — это систематизированная духовность, то даже духовность бумеров, выходящая за рамки сиюминутных ощущений, становится, а вернее, уже стала, религией, и в этом нет ничего плохого. Но бумерит с его лозунгом «Никто не вправе указывать, что мне делать», похоже, вознамерился изобрести свою религию, не признающую никаких традиций и авторитетов, кроме собственных импульсов. Омоложе-ние и обновление духовности — это, безусловно, благородная цель, но для её достижения не обязательно выбрасывать на свалку все старые религиоз-ные традиции. Не стоит забывать и о том факте, что проповедуемая бумери-том религия чувств (важен только я и мои ощущения), как правило, скорее дорациональна, чем надрациональна…

Катиш, не обращая внимания на Карлтон, наклонился к Ким и довольно громко спросил: «Нам ещё дадут шанс поговорить о жертвах?» Было видно, что он очень расстроен.

— Этому посвящён весь день. Сейчас просто вступление, — ответила Ким, и это увеличило возбуждение Катиша.

На стене зажегся слайд №4. «Ченнелинг». Ченнелинг? Наверно, это очень увлекательно, но какое отношение это имеет к бумериту?

— На следующих сессиях мы будем подробно говорить об одной из наиболее распространённых религий бумеров, нью-эйдже. Нью-эйдж широко эксплуатирует феномен ченнелинга, когда высший, обычно инопла-нетный, разум, обращается к людям через избранного человека («канал»), зачастую передавая информацию о том, как человечество может избежать уничтожения и удивительным образом трансформировать весь мир. Упоминание о том, что вы были выбраны высшим вселенским разумом в качестве особого канала, будет неплохо смотреться в любом резюме.

Смех в зале. Похоже, кое-кто из присутствующих был знаком с ченнелин-гом не понаслышке.

— Однако иногда этот высший разум, раздосадованный тем, что его никто

не слушает, сам является к людям.

На стене зажёгся слайд №5: «Похищения НЛО». Я посмотрел на Ким — она зажимала рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос. Похоже, она знала, что будет дальше.

— Целых 4% американцев, то есть 12 миллионов человек, утверждают, что их похищали инопланетяне. Сейчас нам хорошо известен сценарий всех таких похищений. Человека доставляют на борт космической станции, где его тело подвергают серии тестов, непременно включающих анальное зондирование и взятие пробы спермы или яйцеклеток. Потом — и это обычно является кульминацией похищения — человеку показывают его сыновей и дочерей, произведённых в результате скрещивания его спер-мы/яйцеклетки с генетическим материалом пришельцев. Иными словами, похищенные — это отцы и матери новой расы, которая в скором времени будет населять землю. И тут становится очевиден потрясающий нарциссизм «похищенных». Подумать только: я отец или мать расы новых людей…

— Многие учёные убеждены в возможности существования разумной жизни на других планетах, а некоторые из них до сих пор занимаются её поисками на этой планете. Но мало кто из учёных верит, что пришельцы прилетают к нам каждый день, если только наша планета не космически зоопарк, в который инопланетяне привозят своих детей, чтобы поглазеть на примитивных животных. «А теперь, маленький Зордак, давай посмотрим, что будет, если мы возьмём эту палку и засунем её в…»

— Нарциссизм — вот ключ к загадке похищений, — Кэрлтон улыбалась вместе с залом. — Как остроумно заметил комик Деннис Миллер (Dennis Miller), «люди — это единственный вид, которому хватает нарциссизма думать, будто высокоразвитая инопланетная форма жизни, обладающая таким интеллектом и настолько возвышенная и безразличная ко всему, что на её кораблях даже нет окон, позволяющих любоваться красотой звёзд, готова преодолеть миллиарды миллиардов световых лет, чтобы, первым делом после приземления залезть с фонариком в жопу какого-нибудь деревенщины».

Кэрлтон ушла со сцены под хохот аудитории. Появилась Лиза Пауэлл — единственная, кому начинали аплодировать ещё до начала выступления. Интересно, как мы будем чувствовать себя после её хирургического вмешательства.

Слайд №6. «Фуко и генеалогия». Аплодисменты быстро сменились сто-нами.

— Внезапно, я как будто пробудился. Дирк и Энтони с молчаливым инте-ресом смотрели на меня, ожидая, как же я отвечу на этот неожиданный вопрос: «Ты уже достиг просветления?» Я быстро оценил обстановку: я в баре, выпиваю и пускаю слюни на горячих малышек, играющих в боулинг. Одна из них неожиданно подходит ко мне и, даже не представившись, в лоб задаёт очень личный и глубокий вопрос. Какого чёрта тут происходит? Я помолчал, и, взглянув на себя, утопающего в похоти, алкоголе и сигаретах, глазами этой умной и живой женщины, решил, что сегодня как-то не чувствую себя особенно просветлённым.

— Я сказал: «Вообще-то нет, но это очень интересный вопрос. Может быть, обсудим его в другой обстановке?» Мне казалось, что вокруг меня танцуют бабочки, я чувствовал электричество в своих венах.

— Ладно, меня зовут Дарла. Я была на одном из твоих концертов в Чика-го. Вообще-то, у нас с тобой в Чикаго есть общий друг, но у него не было шанса нас познакомить, поэтому я решила просто подойти и поздороваться. Только не думай, что я группи или что-нибудь в этом роде.

— Меня переполняло желание обнять и поцеловать её, но я старался держать себя в руках. Потом я довольно неуклюже попытался узнать её номер — никогда не думал, что скажу что-то подобное, особенно модели, особенно в боулинге: «Вообще-то, я часто бываю в Чикаго, так что, может, как-нибудь встретимся и поговорим о просветлении?»

Прервав рассказ, Стюарт вдруг покатился от смеха. Очевидно, его забав-ляла нелепость ситуации: супермодель, боулинг, просветление — это

вообще как, нормально?

— Дарла взглянула на меня, и я погрузился в состояние, противоположное анестезии, как будто принял галлюциноген, дающий полную осознанность. Тогда она ответила: «Ну, следующие два дня я буду в городе — участвую в одном шоу для Дайтонс — так что, если хочешь встретиться, вот мой номер».

— Она написала свой номер на салфетке, попрощалась с нами, и ушла своей идеальной походкой обратно на дорожку для боулинга. Дирк, Энтони

и я изумлённо переглянулись. Я не хотел, чтобы друзья заметили моё волнение, но моя интуиция просто рвала и метала, крича мне о том, что я встретил удивительное человеческое существо, которое, к тому же, оказа-лось очень красивым. Я и пяти шагов не прошёл от двери заведения, как выхватил из кармана свой мобильник, набрал её номер и оставил сообще-ние, что весь следующий день буду свободен, поэтому могу встретиться с ней в любое удобное для неё время.

Мы все напряжённо молчали, жадно ловя каждое слово Стюарта. Даже Хлоя не открывала рта.

— На следующий день мы встретились в центре Миннеаполиса, и бук-вально в тот же момент, когда я увидел, как она выходит из отеля, я почувст-вовал у себя внутри свет. Мы погуляли вдоль Миссисипи, прошли по каменному арочному мосту и оказались на булыжной улочке, с которой был виден водопад. Первый час нашей прогулки она рассказывала о себе. Она рассказывала, а я слушал, ни на секунду не отвлекаясь, наблюдал, как она говорит и смеётся. Я был в неё влюблён.

— Та ночь пролетела, словно один миг. Восемь часов мы гуляли, разгова-ривали, смеялись и просто молча смотрели друг на друга. Ни она, ни я не хотели прощаться, но мы не могли пойти к ней в номер, потому что она жила с подругой, и не могли пойти ко мне домой, потому что у меня в этом городе вообще не было дома (казалось, Дарлу совсем не волнует, что я бродячий музыкант, который всё ещё живёт с родителями и ездит на

мамином универсале).

— Мы сидели в машине, напряжение между нами всё нарастало, и тогда я несмело повернулся к ней и спросил: «Это было свидание?»

— Она немного подумала, а потом ответила: «Не знаю».

— «Хочешь поцеловаться?» — робко спросил я.

— Она покраснела и ответила: «Да».

— Я несколько секунд подождал, и, чтобы убедиться, что она всё пра-вильно поняла, спросил: «Со мной?»

— Мы расхохотались. А потом случилось одно из главных событий в моей жизни: наш поцелуй.

— Во всех примерах, которые приводили мои коллеги, — начала Лиза Пауэлл, — будь то сотая обезьяна, похищения инопланетянами или мода на жертву, видна одна общая черта: чрезвычайное преувеличение важности собственного эго. Но все эти примеры бесхитростны и просты для понима-ния, однако подлинная причина удивительного успеха бумерита заключается

в его способности влиять на намерения людей на самом тонком уровне.

— Мы можем придать своему исследованию серьёзности, если обратим внимание на фигуру Мишеля Фуко, оказавшего огромное влияние на всё движение постмодернизма и являющегося одним из его наиболее грамотных и уважаемых теоретиков. Тема моей собственной диссертации… приготовь-тесь… звучала так: «Генеалогия корневого ризоматического сопротивления патриархальным означающим власти в ассиметричных телесно-ориентированных сексуальных отношениях диссоциированного взгляда иерархического Просвещения».

Многие в зале засмеялись, зааплодировали и со знающим видом начали переглядываться. Наверное, половина присутствующих писала такие же увлекательные работы.

— Фуко, — успокаивающим голосом продолжила Пауэлл, — наверное,

один из наиболее тонких философов той постмодернистской традиции,

которая впервые занялась целенаправленной критикой рациональности и

всеобщего формализма. Эта традиция восходит к Ницше, и к ней, помимо Фуко, принадлежат Батай (Bataille), Башляр (Bachelard) и Кангилем (Canguilhem). Разработанные Фуко археология знания, анализирующая дискурс заданной эпохи на основании её документов и эпистем, и генеало-гия,исследующая смену периодов,характеризующихся теми или инымипреимущественно недискурсивными социальными практиками, внесли огромный вклад в развенчание концепций универсального формализма.

Ответом на её слова была гробовая тишина.

— Я вас понимаю — кажется, что всё это очень заумно. В общем-то, так оно и есть. Но общая идея проста. Фуко пытается сказать, что если вы исследуете предшествующие исторические эпохи и посмотрите, во что тогда верили люди, станет очевидно, что «истина» — это во многих отношениях произвольный, изменчивый, зависящий от культуры и формируемый историей феномен. Что, например, случилось с семью смертными грехами? Кто-нибудь в наше время вообще верит, что из-за обжорства или жадности может обречь себя на вечные муки в аду? Господи, да сейчас совершение всех семи смертных грехов почти стало обязательным требованием для поступления в большинство юридических колледжей.

Взрыв смеха в зале.

— В общем, если в прошлом за абсолютную истину принимали так много несуразностей, с чего нам считать, что сегодняшние истины в этом смысле отличаются от истин прошлого? Так называемая истина меняется практиче-ски с той же быстротой, что и мода на одежду.

— Итак, всё просто: археология Фуко была попыткой найти в истории культурно обусловленные и относительные системы «истины» и «дискур-са», которые Фуко называет эпистемами, вкладывая в это слово примерно такой же смысл, какой мы вкладываем в слова «мем» или «мировоззрение».

В генеалогический период Фуко наблюдал за историческим развёртыванием

этих мировоззрений не только с точки зрения вербальных структур или дискурсивных практик, но и с точки зрения «недискурсивных практик», поддерживающих то или иное знание. Именно тогда он обнаружил, что многие истины не только мимолётны, но и социально конструируются в интересах власти и её доминирования. Например, семь смертных грехов, очевидно, являются формой власти церкви, необходимой для управления верящими в мифы людьми. А если кому-то было сложно самостоятельно поверить в мифы, такой человек всегда мог обратиться за помощью к Инквизиции.

Дата добавления: 2015-11-14