Читайте также:
|
70 «Я — первый и Попрошайки» (англ.). — Прим. пер.
71 «Всё, что нам нужно, — это любовь», «Положись на меня» и «Один оловян-ный солдатик». (англ.) — Прим. пер.
Мелодии Blink-182 наполняют воздух. Matchbox 20 рассеивает ночную тьму. Jerk Off 32 жонглирует ритмами, и стук в моей голове напоминает мне, почему самоубийство может оказаться вполне уместным в любое время любого дня.
Но сладкий мальчик, если ты убьёшь себя, что тогда делать со всем
Этим?
Джефферсон поставил слайд №6: «За пределами плюрализма».
— Так почему же именно бумерит стал одним из самых больших препят-ствий для возникновения интегрального видения? Почему не радикальный конформизм синего религиозного фундаментализма? И не отвратительный материализм оранжевого капитализма? И не ужасная экономическая ситуация в странах Третьего Мира? И не…
— Да, да, всё это очень важно. Но, как только что было сказано, именно зелёный мем является основанием для возникновения второго порядка. Конечно, все предшествующие зелёному мемы тоже сопротивляются интегральному видению. Но, поймите, мы придираемся к бумерам потому, что бумеры — первое поколение, массово перешедшее на зелёный уровень,
а значит, у многих из них есть реальный шанс совершить ещё один шаг: к интегральному сознанию — и использовать это сознание для создания по-настоящему глобальных и интегральных социальных институтов.
— Но пока это невозможно, так как подавляющая часть бумеров ещё не вышла за рамки зелёного. Как мы видели, на втором порядке находится всего 2% населения планеты. Но я уверен, ещё не всё потеряно! Поскольку совершить скачок в гиперпространство сознания второго порядка можно только с зелёного уровня, у бумеров всё ещё есть шанс. И это не просто самонадеянные претензии бумерита: об этом говорят результаты обширных исследований, в том числе социологических и психологических.
— А как же мы? — закричали иксеры.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся Джефферсон, — ваше положение ещё более обнадёживающее. Но мне придётся начать с бумеров и объяснить им, что они могут встать в авангарде величайшей в истории трансформации, иначе они все просто встанут и уйдут.
Со всех концов зала раздались аплодисменты и улюлюканье.
Слайд №7, «Интегральная культура».
Джефферсон с нежностью и страстью продолжил своё выступление, которое должно было стать последним на сегодня.
— Исследования, проведённые социологом Полом Рэем (Paul Ray) пока-зали, что в настоящий момент удивительно большую часть населения США — от 20 до 25% — составляет новая социальная группа, членов которой Рэй называет «творцами культуры». Это около 50 миллионов человек, среди которых много бумеров. Чтобы провести черту между ними и последователями старых движений традиционализма и модернизма, Рэй называет эту новую группу интегральной культурой. Мы пока не будем говорить о том, насколько эта группа действительно «интегральная», но, думаю, цифры, которые приводит Рэй, говорят о вполне реальных общест-венных тенденциях. Традиционализм отталкивается от досовременных мифических ценностей (синий), модернизм — от рационально-индустриальных (оранжевый), «творцы культуры» — от постформаль-ных/постмодернистских (зелёный). Эти же течения мы видим в наших собственных исследованиях роста и развития сознания, результаты которых показаны на слайде №1: от мифа и формальной рациональности к первым постформальным стадиям.
— Но это ещё не всё. Так называемая «интегральная культура» Рэя на самом деле не интегральная. Она не зиждется на всеобщем интегрализме и не достигла сознания второго порядка. Как показывают результаты прове-дённых Рэем исследований, большинство «творцов культуры» только недавно добралось до зелёного уровня и прославляет его ценности:полноеотрицание иерархий, взгляды флатландии, недоверие к любым общеприня-
тым установкам, стремление не допустить маргинализации меньшинств, верность плюрализму и субъективным суждениям.
— Дон Бек из ИЦ, анализируя результаты исследований, приходит к выводу, что «„интегральная культура“ Рэя — это просто зелёный мем. В ней можно разглядеть всего несколько смутных проявлений жёлтого и бирюзо-вого. Это говорит о том, что совсем немногие „творцы культуры“ находятся на уровнях второго порядка».
— Результаты более поздних исследований также говорят в пользу этого утверждения. Люди, потерпите, осталось совсем немного. Рэй заявляет, что около 25% взрослого населения Америки — это «творцы культуры», создающие интегральную культуру. Согласно Беку и Ковану, на зелёном уровне находится около 10% населения планеты. В нашей стране это 20%, что примерно соответствует цифрам Рэя. Получается, что большинство «творцов культуры», выражаясь языком Джейн Лёвинджер и Сюзанны Кук-Гройтер, находятся на индивидуалистической стадии (зелёный), а не на автономной или интегральной (жёлтый и бирюзовый).Кроме того,иссле-дования Лёвинджер показывают, что на автономной и интегральной стадиях развития находится менее 2% американцев. Это полностьюсовпадает с результатами Бека и Кована, которые говорят о тех же 2% американцев на интегральных уровнях второго порядка. Иными словами, «творцы культуры», основную массу которых составляют бумеры, на самом деле не достигли интегральных стадий, а только активизируют зелёный мем.
— В общем, — теперь Джефферсон говорил громко, в его голосе чувство-валась сила, — так как фиксация на зелёном меме мешает нам сделать шаг к интегральному сознанию второго порядка, именно «интегральная культура» по Рэю мешает появлению подлинной интегральной культуры.
Шёпот и бормотание в аудитории. Я посмотрел на Ким.
— Это настоящее безумие, — кивнула она мне и улыбнулась.
— Под каким бы углом мы на это ни смотрели, «интегральная культура» не такая уж и интегральная. — Марк Джефферсон выдержал театральную
паузу, а потом его голос загремел над залом. — Так называемая интеграль-ная культура пока что не стала интегральной, но у неё есть шанс. И это крайне важно. Сейчас зелёные бумеры или «творцы культуры» вступают во вторую половину своей жизни, и это тот самый момент, когда наиболее вероятна трансформация плюралистического зелёного сознания в зрелое сознание второго порядка. И если эта трансформация произойдёт, то у интегральной культуры второго порядка появится шанс.
— Мы ещё будем говорить об этой удивительной трансформации и обсу-дим её вероятность. И мы надеемся, что сможем ускорить её, если укажем на те препятствия, которые создаёт для неё бумерит.
Я наклонился к Ким и прошептал: «Они действительно будут об этом говорить?»
— Да, это лучшая часть семинара.
— Правда? — углеродный скачок к сознанию второго порядка даст мне важные сведения о грядущей кремниевой революции. А это самое главное…
— Разумеется, препятствия на пути к интегральному сознанию встречают не только бумеры или американцы. Завтра мы будем говорить о том, что в настоящее время бумерит стал господствующим типом мышления в либеральной политике, научном сообществе, а также в сферах социальных услуг, судопроизводства и здравоохранения. Те из вас, нынешних студентов, кто собрался получать научную степень не в естественных науках, в действительности получит степень в бумерите.
— Это уж точно! — выкрикнул один какой-то иксер.
Джефферсон улыбнулся.
— Да, сынок, и это очень грустно. Но ты всё правильно понял: бумерит не является исключительной прерогативой бумеров — им может заразиться любой человек, приблизившийся к скачку в гиперпространство сознания второго порядка.
— И в этом всё дело, уважаемые. Похоже, что 20-25% населения Америки,
то есть 50 миллионов человек, среди которых много иксеров и игриков, добравшись до зелёного уровня, приблизились к скачку в гиперпространст-во интегрального сознавания. Но чтобы этот скачок произошёл, сознание должно выйти за пределы зелёного и покончить с любыми проявлениями бумерита. Как писал Клэр Грейвз, «в результате распада зелёного мема высвободится энергия, необходимая для скачка к сознанию второго порядка.
Сегодня это передний край эволюции».
Квантовый скачок в гиперпространство интегрального сознания. По какой-то причине я был уверен, что именно он был точкой Омега, как для углеродной, так и для кремниевой эволюции.
«Точка Омега углерода и кремния» — я не был уверен, что это значит — никакой конкретики, но я повторял и повторял эти слова, как цифровую мантру окончательного освобождения, которая, прилетев через кротовую нору из далёкого, ослепительного, ошеломляющего будущего, въелась в мой жаждущий смысла мозг.
Было ясно одно. Я уже не смогу войти в МИТовскую ИИ-лабораторию с прежней уверенностью, что «интеллект» — не важно, естественный он или искусственный — это всего лишь объект, который мы скоро загрузим в суперкомпьютеры. Существуют уровни сознания, волны сознания, и эти волны будут разворачиваться в кремниевом мире на основании сложных паттернов, точно так же, как это происходит в мире углерода. ИнфоСфера будущего имеет внутреннее измерение, у Киберпространства есть изнанка. Боты будут развиваться от одной волны сознания к другой так же, как это делали их создатели, потому что вездесущие паттерны эволюции распро-страняются на весь проявленный мир.
Воспоминания, воспоминания. В тот день зародилась новая жизнь, а я начал умирать. И он был там, это я знал наверняка.
— Кен… Кен! Подойди сюда.
Стюарт и Джоан Хэзелтон стояли у стены зала, и это показалось мне
очень неподходящим для них местом.
— Кен, завтра у Джоан дома мы собираемся устроить вечер знакомств. Ты придёшь?
— Почему мы говорим шёпотом? — прошептал я.
— Мы, — шёпотом ответил Стюарт, — мы, — произнёс он в полный голос, — не говорим шёпотом. Мы говорим о деле. Это просто небольшая тусовка, ничего особенного. Хотя, с другой стороны, она довольно особен-ная.
Я посмотрел в небесные глаза, как обычно потратив две-три секунды, чтобы сориентироваться в этом головокружительном пространстве.
— Конечно. Я приду с Хлоей.
— А может, без Хлои?
— Может, и без.
SEMINAR_2@BOOMERITISRULES.COM
(СЕМИНАР_2@БУМЕРИТРУЛИТ.COM)
5. SUBVERT_TRANSGRESS_DECONSTRUCT@FUCKYOU.COM
(РАЗРУШАЙ_НИЗВЕРГАЙ_ДЕКОНСТРУИРУЙ@ВАШУМАТЬ.COM)
— Знаешь, та система нейронных сетей в биопроцессорах, соединённых с Грэями, которую создал Джейсон, подаёт признаки настоящего творческого мышления. Я вчера следил за консолью. Очень впечатляет.
— Она говорила тебе, что хочет покончить с собой?
Джордж нахмурился.
— Ах да, тест Уилбера на разумность. Нет, Кен, она не говорила, что хочет покончить с собой.
— Задумайся об этом, Джордж: только человек способен всерьёз размыш-лять о самоубийстве, потому что самоубийство — это по-настоящему разумный и обоснованный ответ существованию. Глупые люди никогда не кончают с собой — они для этого слишком глупы. Так что если эта твоя машина до сих пор не задумалась о самоубийстве, поверь мне, она не обладает интеллектом.
— Да нет, вообще-то, это всё та же старая проблема. Мы пишем много разнообразного кода, в результате выполнения которого, как нам кажется, может появиться что-то новое. Вдобавок, мы программируем максимально гибкие возможности обучения и надеемся, что рано или поздно из чёртовой машины, в которую мы всё это запихнули, выскочит творческое мышление. Но почему-то этого до сих пор не произошло.
— Точно, — согласился Скотт, — это как с айбиэмовским Дип Сот, кото-рый обыграл Каспарова в шахматы. Но шахматы — это просто бесконечное количество комбинаций ходов, которые можно линейно запрограммировать.
Конечно, эта победа очень впечатляет, но никому и в голову не приходит говорить о ней как о проявлении творческого мышления.
— Наша главная проблема в том, — сказал Джордж, — что прежде чем научиться думать, машины должны научиться учиться. Для этого мы создаём невероятно сложные системы с использованием параллельных вычислений, нечёткой логики, нейронных сетей и поразительно хитроумных биомолекулярных вычислений, — в некоторых системах всё перечисленное используется одновременно. И всё же каждый раз мы сталкиваемся с одной
и той же проблемой: чтобы машина чему-то научилась на опыте прошлого, она должна это прошлое помнить. Но то, что мы называем прошлым, на самом деле состоит из миллиарда миллиардов различных событий, поэтому не ясно, запоминание каких именно событий мы должны запрограммиро-вать.
— Я этого не понимаю, — сказал Скотт.
— А я понимаю, — сказала Хлоя. Она схватила себя руками за горло, изобразила, что задыхается, и, пытаясь схватить ртом воздух, медленно сползла со стула под стол.
— Слушай, раз уж ты всё равно там…
— И не мечтай, — она вылезла из-под стола и посмотрела на Джорджа. — Ладно, я пошутила. На самом деле я ловила каждое твоё слово. — Она дважды мигнула и уставилась на него.
— Ну ладно, хорошо, — Джордж посмотрел на неё и, немного поколе-бавшись, решил продолжить свою мысль, — приведу пример. Допустим, я положу на землю книгу «Основы машиностроения». Потом придёт моя собака, и мы с ней одновременно посмотрим на эту книгу. Как вы думаете, какие у каждого из нас останутся воспоминания об увиденном?
— Вы с собакой запомните разные вещи, — предположил я.
— Вот именно. Мы запомним разные вещи, потому что мы видели разные вещи. Я видел очень информативный учебник, а моя собака учебника не
видела — она видела какой-то прямоугольник, который могла бы съесть, если бы он пах повкуснее.
— И что ты хочешь этим сказать? — спросил я.
— Существует множество интерпретаций реальности, но как нам решить, какие из них должен помнить компьютер? Мне кажется, что «Основы машиностроения» — полезный учебник, поэтому я, возможно, запрограм-мирую машину на то, чтобы она его запомнила. Потом придёт какая-нибудь феминистка и скажет: «Минуточку, это книга учит объективистской науке, — я не хочу, чтобы компьютер её запоминал!» А потом придёт учитель дзен и увидит в книге что-то совсем другое. И кто из нас будет прав? Мы не можем запрограммировать машину так, чтобы она запоминала все интерпретации, поскольку их бесконечное множество, к тому же некоторые из них противоречат друг другу. Поэтому мы не знаем, что именно запрограммировать в компьютер. Это и есть наша проблема, понимаешь?
— О да, я поняла, в чём проблема, — отозвалась Хлоя. Я дотронулся до её руки, молча умоляя быть повежливей.
— Постмодернисты тоже говорят о важности интерпретации, — вставил Скотт. — Реальность — это не то, что мы воспринимаем, а то, как мы это интерпретируем,—добавил он,выделяя каждое слово—очевидно,оченьгордый собой за то, что запомнил хотя бы один вывод с занятий по культур-ной матрице. Ободрённый тем, что никто, в особенности Хлоя, не пытается спорить со сказанным, Скотт продолжил. — Помимо окружающей нас единой «объективной реальности», существует множество интерпретаций этой реальности, которые также необходимо учитывать. Любое настоящее мышление должно уметь работать с интерпретациями. А поскольку никто из нас в ИИ не знает, как запрограммировать интерпретации на компьютере, мы не можем научить компьютеры думать.
— Вот именно, — подхватил я. — И это ещё раз доказывает тот факт, что не существует единой фиксированной реальности — существуют уровни
реальности, уровни сознания. И наш собственный разум обладает такой низкой пропускной способностью, что ему доступно только очень ограни-ченное количество этих уровней. Поэтому у нас в ИИ ничего и не выходит. В смысле, вообще, нахрен, ничего.
Джордж посмотрел на меня с лёгким недоумением, как будто, увлёкшись новой теорией, я отступил от истинной религии ИИ.
— Я имел в виду, — произнёс он уже более холодным тоном, — что мы столкнулись с техническими проблемами, а не то, что мы потерпели неудачу. Надеюсь,ты видишь разницу?
— Джордж, я не отказываюсь от ИИ. Просто у меня появились идеи о том, как будет происходить эволюция в кремниевом мире. Знаешь, есть множест-во доказательств существования этих уровней сознания, которые…
— Оооой, как интересно, — сказала Хлоя, протянув руку к своему латте. Из рукава выглянуло запястье со шрамами, напомнившее мне о том, чего не могут сделать компьютеры, о том, сколько в мире боли, и о том, как язви-тельность помогала Хлое защититься от жестокости человеческого интел-лекта и справиться с ужасом существования.
— Народ, время обеда кончилось. Классная рубашка, Джордж.
Прошлой ночью мы снова ходили на Стюарта Дэвиса. Скотт был со своей подружкой Ванессой, которая, клянусь богом, всегда казалась мне какой-то суперженщиной. Она была очень умна — лучшая ученица на своём втором курсе в университете Дьюка. У неё было тело модели «Playboy». К тому же, она входила в число самых милых людей, которых я когда-либо знал, а ведь я даже не был с ней близко знаком. Она была классическим юным милле-ниалом. Ещё до рождения Ванессы, для того чтобы улучшить её умственные способности, мама ставила ей Баха (а в момент зачатия она, наверно, напевала какую-нибудь мелодию Моцарта). В третьем триместре родители Ванессы начали работу над её словарным запасом: отец громко читал «Волшебника из страны Оз» перед раздувшимся животом матери. После
рождения Ванессу сначала отдали в пре-подготовительную к садику школу, потом в подготовительную к садику школу, а в садик она пошла, когда ей не было и четырёх лет. Ванесса играла в футбольной команде, участвовала в политическом кружке и начала готовиться к поступлению в колледж в возрасте одиннадцати лет. Она прошла по конкурсу во все колледжи, в которые подала заявления. Скотт говорит, что такой же подход она применя-ет и к сексу, хотя никто толком не понимает, что означают эти слова. Ванесса была весёлой, ориентированной на результат, на сто процентов уверенной в себе, счастливой и всеми любимой девушкой.
Хлоя как-то сказала: «Никогда не заглядывайте в холодильник Ванессы — я почти уверена, что там расчленённые трупы. Говорю вам, она в любой момент может слететь с катушек».
«Клуб Пассим» находится в доме 47 на Палмер Стрит, в дальнем конце одной из булыжных улочек, идущих от Гарвард Сквер. В этом домашнем, пыльном и уютном месте помещается максимум сто человек. Несколько раз в неделю тут играет живой фолк-рок; кроме того, здесь проводятся ночи поэзии, на которые собираются совершенно, как мне кажется, неуместные в этом клубе бумеры-битники. (Я так и не смог продраться через Керуака, хотя честно пытался. Его стихи казались мне скрипом мела по классной доске. «Он не пишет — он печатает». — «Мам, так почему он тебе нравится?» — «Всё дело в свободе, милый».)
— В «Пассиме» играли абсолютно все авторы-исполнители, которых вы вообще можете знать, — рассказывает нам Стюарт. — Этот клуб уже 25 лет является эпицентром фолк-сцены Бостона и Кембриджа, тут никогда не смолкает голос зелёного мема.
— Но иногда у них тут происходит по-настоящему крутая шняга. Это как настоящий маленький концертный зал, люди во время выступлений сидят очень тихо. Можно выпить пиво, кофе или что-нибудь ещё, например, яблочный сидр. Здесь тусят все авторы песен, поэты и псевдофилософы. Хотя, может, и настоящие тоже бывают. Тут работает официанткой одна симпатичная балерина, которая может сделать из мужчины оригами с
помощью одних своих ног.
— Черт, я должна это увидеть, — сказала Хлоя.
Это действительно был настоящий концертный зал. И, сидя в нём, мы слушали откровенную песню, доносившуюся из динамиков:
Раз в год лечу в Голландию,
Приземляюсь в Схипхоле,
Снимаю комнату в Мелк Хотел,
И две рубашки достаю.
В Квартале красных фонарей,
В десятом доме,
В Энджел Палэ,
Я спрашиваю Хайди.
Я к Хайди в комнату вхожу,
Не говоря ни слова,
Она на мне одежду режет,
Серебряным лезвием,
Пристёгивает к колесу,
Вмурованному в стену,
Рукою меня крутит,
И ртом меня ест.
А я смотрю в окно,
И вижу там ряды,
Идеальных мельниц,
Идеальных деревянных мельниц,
Мельниц,
Ряды идеальных мельниц.
Хайди бывает здесь раз в год.
Приземляется в Блэк Хиллз,
Снимает комнату в Вулф Хотел,
Две юбки сразу достаёт,
Пройдя пол мили по дороге,
Подходит к дому номер семь,
И стучит в моё окно.
Хайди входит ко мне в комнату,
Не говоря ни слова,
Я её одежду режу,
Опасным лезвием,
Она встаёт на четвереньки,
Надевает костюм пони, (Там в промежности есть вырез)
Я шпоры в бедра ей вонзаю,
Вцепляюсь пальцами ей в гриву,
А она в окошко смотрит,
И видит мили, мили, мили…
Идеальных пшеничных полей,
Идеальных золотых пшеничных полей,
Пшеничных полей,
Мили идеальных мельниц,
Идеальных деревянных мельниц,
Пшеничных полей,
Идеальных, золотых.
В песне Стюарта была тревога, красота, боль. Стюарт был таким… на-стоящим. Слушая эту песню, мы все смеялись, хотя над другими его песнями можно было заплакать. Некоторые песни Стюарта нежные, тонкие
и духовные, другие — грубые, почти демонические. Он поёт о самых низких
и самых высоких человеческих переживаниях, и, видимо, за это его любит публика. Кто ещё может в одной песне спеть о мастурбации, раке груди, ковровых бомбардировках Дрездена и внутренних поисках Бога?
— Вы представить себе не можете, что со мной произошло, — рассказы-вал нам Стюарт во время первого перерыва в выступлении, — в смысле, вы мне даже не поверите. Это произошло в зале для боулинга. В зале для боулинга, представляете?! Чёрт, вы просто не поверите!
Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 88 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Прекрасный вопрос, Хлоя, просто прекрасный. | | | Тогда я хочу открыть третью дверь. |