Тогда я хочу открыть третью дверь.

— Многие важные открытия раннего постформального мышления и

плюралистического релятивизма… о-хо-хо… святая макрель! Что-то слишком заумно для начала дня. Скажем так, многие важные открытия зелёного мема были сделаны учёными-бумерами, и я уверен, что значение этих открытий для понимания человечеством самого себя никогда не будет забыто. С другой стороны, эти открытия начали использоваться в атмосфере сильной подозрительности по отношению ко всем предыдущим мемам, крайнего недоверия к любым общепринятым истинам и непрестанных призывов «никогда не верить властям». Так что слегка обезумевшие, полные напора и решимости бумеры начали агрессивно, беспощадно и злобно деконструировать как вредные, так и полезные традиционные истины. Что это вообще значит — «полный напора»? Разве это может быть хорошо? «Доктор, помогите, он сегодня пришёл домой, полный напора. Посмотрите, да его грёбаная голова раздулась, как индейка на День благодарения». В общем, в первую очередь бумеры были заняты сами собой. И произошло вот что: доконвенциональные и постконвенциональные мотивы заключили дьявольское соглашение уничтожить всё конвенциональное, и с того самого момента бумеры в погоне за свободой непременно оставляли за собой кровавый след.

— В мае 1968 года на улицах Парижа раздавались крики «Маркс, Мао, Маркузе». На всех станах города красовался лозунг «Долой структура-лизм!», являвшийся французским эквивалентом нашего «Долой систему!» Этот «постструктуралистский» призыв был услышан на другом конце Атлантики и обеспечил интеллектуальную базу для борьбы с системой. К тому времени постструктуралистские протестные импульсы уже вовсю бушевали в Америке. Всего год назад в парке Голден Гейт в Сан-Франциско «лето любви» потонуло в потоке цветов, беспорядочного секса и свободно распространяемых психоактивных веществ, самым радикальным среди которых был LSD. Потом были Чикаго и Кентский университет, массовые выступления против войны во Вьетнаме, сидячие забастовки и бунты. В ходе всех этих событий сформировалось типичное «я» бумера: крайне индивидуалистическое, с плюралистической системой ценностей и повёр-

нутое на деконструкции всех конвенциональных истин, которые, как казалось бумерам, вели к маргинализации всего, за что они боролись. Бумеры свято верили, что именно конвенциональная рациональность, формальная рациональность, линейная рациональность ответственна за маргинализацию чувств, природы, женщин, высших состояний сознания, психоактивных веществ, свободной любви, группового секса, тела — в общем, можете продолжить этот список сами.

— Короче говоря, бумерами владела одна всепоглощающая страсть: воскрешение того, что рациональность вытесняла как «Другого».

— Дальнейшая деятельность бумеров, направленная на разрушение конвенционального мышления и деконструкцию рациональности, обнару-жила странную склонность бумеров путать дорациональное с надрацио-нальным, доконвенциональное с постконвенциональным и эгоцентрический нарциссизм с мироцентрической автономностью. Вся эта деятельность велась под лозунгами воскрешения Другого рациональности, а её последст-вия полностью проявились только через тридцать лет.

— Лозунг бумерита: разрушай, трансгрессируй, деконструируй. Вы ещё сто, миллион, даже миллиард раз услышите эти слова. Но к чему ведёт этот призыв: к подлинной трансгрессии или к регрессии? К творческому разрушению или скучному извращению? К деконструкции и высшим истинам или уничтожению и невозможности реализовать свой потенциал?

— Сегодня нам предстоит дать ответы на эти вопросы.

Когда Морин закончил свою вступительную речь, в зале поднялся очень странный шум, похожий на хип-хоп-микс из звуков ёрзающих на стульях тел, нервного шарканья, аплодисментов, одобрительных выкриков и покашливаний. Наверно, похожие звуки мог бы издавать человек, которому приходится сидеть на горячем сидении. Я постоянно забывал, что большую часть аудитории составляли бумеры, собравшиеся на коллективный сеанс психоанализа. Эти бумеры хотели излечиться от себя самих. И, разумеется, они чувствовали себя неловко. И хотя люди из ИЦ довольно деликатно

обращались с ними во время Семинара 1, у меня было предчувствие, что Семинар 2 окажется куда менее… приятным.

Следующие слова доктора Морина прозвучали так, будто он, собрав в кулак всю свою решимость, начал готовить слушателей к грядущему бедствию. Наверное, такое же выражение лица, какое в тот момент было у Морина, могло быть у камикадзе за долю секунды до смертельного столкно-вения.

— Благородные истины плюрализма, страстно стремившегося воскресить всё, что для рациональности было Другим (Нет традициям! Никогда не верьте властям! Долой систему!), послужили практически идеальным прикрытием для менее благородных причуд Поколения Я. На сцену вышло множество теорий, к названиям которых подошла бы приставка «до-», и лишь несколько теорий с приставкой «пост-»: постмодернизм, постформа-лизм, постконвенционализм и постструктурализм. Эти теории обрели невиданное влияние — отчасти потому, что впервые открыли некоторые очень глубокие истины, а отчасти потому, что невольно стали прибежищем для доструктуралистских, доформальных и доконвенциональных импуль-сов. Комбинация высоких и могучих постконвенциональных истин и низких, примитивных доконвенциональных чувств породила культурную силу невероятного масштаба. И свинья, которую проглотил питон, чуть не убила питона.

Дата добавления: 2015-11-14