Часть четвертая 9 страница

Интересно, когда он последний раз видел эту семейную реликвию. Дерево высохло, лак сошел практически весь. Корпус напоминал горку хвороста – поломанные шпангоуты, прогнившая насквозь обшивка, осыпавшаяся пылью эпоксидная смола. Поскольку его познания области кораблестроения исчерпывались самыми общими представлениями, Джей Ди запасся книгами, руководствами, справочниками и планами, а в первую очередь решимостью довести дело до конца. Необходимые инструменты и материалы нашлись в доме, остальное он купил в городе. Работа требовала прежде всего хирургической точности и неукоснительного следования правилам. Ему это нравилось. Использование железных гвоздей не допускалось – годились только деревянные, из виргинской хурмы или черешни. Все перекрытия и пазы полагалось прокладывать водостойким герметиком. Сам не зная почему, Джей Ди чувствовал, что просто обязан сделать это: починить сломанные части, сгладить шрамы, вернуть суденышко к той жизни, для которой оно и создавалось. Понятная, соизмеримая с человеческими возможностями задача, конкретные, видимые результаты – такой проект был ему по вкусу. Речь не шла о жизни и смерти. И перед ним не было хрипящего или орущего от боли пациента. Никто не умрет, и сам он не сделает ничего такого, чего нельзя было бы исправить.

Корпус уже лежал перед ним на пильных козлах. Пора приниматься за дело: зачищать, шлифовать, конопатить – возвращать больного к жизни. Скоб понадобилось больше, чем хирургу зажимов. Стоявшая поблизости мусорная корзина быстро заполнялась щепами и опилками, в воздухе запахло кедром и хвоей. Из дома доносилась музыка. Кэлли нашла альбом «Джетро Талл». Поглядывая в сторону дома, Джей Ди видел иногда мелькавшую в окне девушку.

Джей Ди потерял счет времени, а солнце потихоньку прокладывало путь по небу, и озеро вспыхивало и поблескивало в его лучах. Стайка диких уток сорвалась с тихой глади и, роняя капли воды, устремилась ввысь. Из динамиков ударил знакомый ритм. «Тупой как пробка». По защищенному маской лицу струился пот. Мелкая древесная пыль оседала на влажные руки. Слушая музыку, Джей Ди вдруг почувствовал, как в груди словно шевельнулось что‑то. Какое‑то неясное, полузабытое чувство. Он узнал его не сразу, но все же узнал. Впервые с прошлого Рождества он был счастлив. Счастлив не вообще, а именно сейчас. Нехитрая физическая работа любимая музыка, жаркие пальцы солнца на спине – они вернули что‑то такое, чего Джей Ди не чувствовал давным‑давно, о чем успел позабыть.

«Ты у меня будешь красавицей», – поклялся он.

«Джетро Талл» уступил место Эрику Клэптону – «Лайла». Мысли почему‑то снова свернули к Кейт Ливингстон. Для нее вчерашний ужин был просто ужином, но для него он имел куда большее значение. В ее жизни такое происходило постоянно – обычный прием пищи. Она не знала и не могла знать, что для него ужин в почти семейном кругу был понятием совершенно незнакомым. Удовольствие от такого совместного приема пищи было сродни мучительной, но сладкой боли. Боли, испытать которую он жаждал все сильнее и сильнее. Боли, неотделимой от женщины с рыжими волосами и веснушками, с мягкими округлостями и изгибами, к которым тянулись его руки, с зелеными глазами, блестевшими и менявшимися, как и гладь озера под солнцем.

Опустившись на колено, Джей Ди скользнул взглядом по корпусу, проверяя симметрию, сравнивая с оригинальным планом. Удивительно, но борта, похоже, сохранили грациозную форму и почти не просели. Сегодня ему предстояло стать пластическим хирургом.

Зазвучала песня «Изменим мир». Джей Ди поднялся и отступил на пару шагов. Что же дальше? Насвистывая тихонько, он не услышал шагов, но поймал краем глаза тень и, повернувшись, увидел Кэлли. Шла она как‑то странно, решительно и целеустремленно, и даже в золотистых лучах солнца ее кожа казалась неестественно бледной. Следы пыли и пепла на руках и лице служили неоспоримым доказательством ответственного отношения к работе.

– Напоминаешь Золушку, – улыбнулся Джей Ди.

– Точно, она и есть, на хрен, Золушка. – Кэлли обожгла его злым взглядом. К груди она прижимала что‑то перепачканное золой.

Джей Ди присмотрелся, и сердце сжалось, как будто на него лег холодный камень. Он отложил пескоструйный аппарат. Стащил и повесил на козлы защитную маску. Сказать было нечего. Он просто стоял и ждал.

– Вы – он, – объявила Кэлли, хлопнув журналом по козлам. – Вы – этот парень.

Со страниц слетели черные хлопья пепла Черт, черт. Как глупо. Сам виноват, надо быть осторожнее.

– У тебя привычка такая, шарить по чужим плитам?

– Я просто хотела ее почистить. Выгрести золу. Нашла журнал, решила почитать. Увидела записку. Сначала не поняла, а потом сообразила.

– Послушай, я просто…

– А вы вообще собирались сказать нам правду, сержант Джордан Донован Харрис, или думали и дальше нас дурачить?

Джей Ди сглотнул. Во рту остался вкус опилок. Отказаться от всего? Сказать, что на фотографии кто‑то другой? Может быть, еще удастся как‑то вывернуться? Но, глядя Кэлли в лицо, в темные, злые глаза, он понимал, что из этого ничего не получится. Перед ним была девушка, которая – так или иначе – лгала всю жизнь. И уж ее‑то не обмануть.

Он помолчал еще немного, продлевая тихую, незаметную жизнь простого парня, приехавшего на озеро отдохнуть.

– Я не хотел никого дурачить и уж конечно в мыслях не держал ничего плохого. Извини, если что.

– Но почему вы просто не рассказали сразу все как есть?

Джей Ди взглянул на журнал:

– Вот почему.

Кэлли открыла страницу с хорошо знакомой всей стране фотографией, на которой он боролся с террористом.

– Такое от друзей не скрывают. Этот парень, Джордан Донован Харрис, он ведь герой. Первый герой на всю страну.

Джей Ди покачал головой:

– Этот парень всего лишь прошел хорошую подготовку и случайно оказался в нужный момент в нужном месте. Меньше всего я хотел вот этого. – Он взял журнал, закрыл его и отложил в сторону. – И не сердись. Я лишь хочу пожить нормальной жизнью. Мне не нужно внимание.

– Не понимаю. Вы же знамениты. Можете делать все, что только захотите. Поехать куда‑нибудь, тусоваться с Пэрис Хилтон.

Джей Ди вытер руки о джинсы.

– Я все сказал. Ты – умная девушка. Подумай сама. Когда станет известно, что я здесь, мне и за зубной пастой будет не выйти из‑за репортеров.

– А правда, что одна женщина порезала себя и позвонила по 911, чтобы вы ее спасли?

Ширлин Лэдлоу. Никак от нее не отделаться.

– Да, правда. Она подвергла себя реальной опасности. Я не смог оставаться на работе, зная, что есть и другие, которые могут сделать то же самое.

– Но вы же не виноваты, что у нее с головой не в порядке.

– Наверно, не виноват, но, возможно, не будь меня, она бы себя и не порезала, так? – Он покачал головой. – Ответа никто не знает, а я просто не мог больше рисковать.

– Получается, что вы ушли с работы из‑за какой‑то полоумной? Но это несправедливо.

Он едва не рассмеялся. В его языке не было больше слова «справедливость».

– Не совсем из‑за нее. После того, что случилось, я уже не мог работать с той же, что и раньше, отдачей. Вот и пришлось уйти. Сюда я приехал, чтобы вернуть свою прежнюю жизнь. И пока что получалось неплохо. – Он помолчал. Если не считать Шредеров, до сих ему еще не встречались люди, которые сумели бы сохранить его секреты. Слишком велик был соблазн, слишком слаба человеческая натура. «Я видел его и даже поздоровался за руку», – рассказывал один. «Он сидел в ВИП‑ложе на футболе», – делился новостью другой. «Я стоял рядом с ним на заправке «Тексако» возле Джорджия‑авеню», – хвастал третий.

В поисках материала для его биографии автор нашел, например, официантку, подававшую Харрису кофе в ближайшем ресторанчике («Как сейчас помню, он взял со сливками и сахаром»), разыскал школьного тренера по футболу («Парень всегда знал, как проскочить по краю») и даже раскопал прачечную, куда Харрис сдавал в чистку форму и где его, оказывается, помнили, хотя там никто не говорил на английском.

И вот теперь Кэлли, бездомная девчушка со своими собственными секретами. Как она поступит? Попытается выторговать что‑то для себя или с уважением отнесется к его тайне?

Кэлли прислонилась к козлам, подобрала журнал, открыла статью:

– Здесь все правда?

– А как по‑твоему? Я похож на человека, снимающегося в шоу?

– Нет, нисколечко. И я рада. Меня от этих шоу трясет.

– Все статьи примерно одинаковы, везде пишут примерно одно и то же. В большинстве случаев истине соответствует только одно – мое имя.

– Так как вас обычно называют? Джордан?

– Нет. Так – только в прессе. Раньше меня все называли просто Джей Ди. В армии – Харрис.

Кэлли перевернула страницу, внимательно посмотрела на его фотографию в форме «зеленого берета» и, взглянув на стоящего перед ней мужчину – небритого, с длинными волосами, в очках, – покачала головой.

– Даже не верится. Вы здесь совсем другой.

– Люди видят то, что хотят увидеть. – Джей Ди подождал еще немного. Он не знал и даже представить не мог, какие мысли бродят в голове у этой девчонки, но понимал, что, если она проболтается, случайно или умышленно, его летним каникулам на озере придет конец. И спрашивать, что она собирается делать, он тоже не хотел, чтобы не сказать лишнего. Кэлли тоже ничего не говорила и только бегала глазами по строчкам.

В конце концов Джей Ди все же решил поговорить с ней начистоту. Не угрожать, не обвинять, не ругать. Просто сказать правду.

– Секреты есть у каждого. Люди стараются держать их при себе. У них есть на то причины. Уж ты‑то должна это знать получше некоторых.

Она отступила на шаг. Потупилась:

– Да. И что?

– Я не хочу, чтобы кто‑то знал, кто я.

– Я не гений, и то вычислила.

– Значит, мне придется быть осторожнее.

– А то, что тут пишут про вашу мать, правда? – Девушка ткнула пальцем в выделенный абзац.

Он не читал статью. Зачем? Даже не взглянув на текст, Джей Ди знал, что там изложена история внезапного взлета Джанет к славе и ее столь же стремительного падения. Забыв о сыне на многие годы, она вырвалась из тени с откровениями о том, какую роль в формировании характера героя, готового пожертвовать собой ради других, сыграли ее мудрые материнские наставления, ее родительская забота и внимание. И поначалу пресса проглотила все как есть и стала преподносить Джанет как несгибаемую, работящую мать‑одиночку, лепя из нее образец для подражания, который можно предложить всей стране.

Потом случилось неизбежное: какой‑то пронырливый репортер копнул чуть глубже и наткнулся на далеко не столь благопристойно выглядящую правду.

– Зерно истины, наверно, есть, но остальное, как всегда, искажено и преподнесено так, как нужно репортеру, в соответствии с его задачей и целями.

Кэлли долго молчала. Проигрыватель в доме перешел на очередной трек. Губы ее шевельнулись, но что она сказала, он не уловил.

– Что ты говоришь?

– Я говорю, что моя мама в тюрьме. – В ее глазах застыла боль, и эта боль перекликалась с его болью. Кэлли выжидательно смотрела на него.

И он смотрел на нее. Смотрел, как будто в прошлое. Когда‑то, очень давно, он видел такую же боль в зеркале. «Не надо, – предупредил себя Джей Ди, – не делай этого». Но и притворяться, что не замечает очевидного, он тоже не мог. Хотели они с Кэлли того или нет, каждый нашел в другом родственную душу.

Он думал, что юность осталась позади, но девушка была живым напоминанием о том, что избавиться от прошлого невозможно. Конечно, ему и раньше случалось видеть такую же боль. И не столь уж редко. Он видел ее в глазах детей, брошенных родителями и оставленных на произвол судьбы или волю случая. Детей, не знавших, что принесет следующий день. Детей, похожих на него.

– Отложи‑ка журнал и садись. Я расскажу тебе правду. – Может быть, подумал Джей Ди, если он будет искренен и откровенен с ней, то и она откроется ему. И все же ему было не по себе. Он еще никогда никому не рассказывал о своей матери. – До того случая в госпитале мы с матерью не разговаривали двенадцать лет.

– Не разговаривали? Почему?

Ему и в голову не пришло бы приносить в жертву свои отношения с матерью – она сама приняла такое решение. Он подобрал полотенце и вытер потное, серое от пыли лицо.

– Она не хотела признавать прошлое. То прошлое, в котором была алкоголичкой и наркоманкой. Она хотела оборвать все связи с тем, что было в этом прошлом. В том числе и со мной.

Кэлли кивнула. Она уже поняла, что некоторые женщины способны и на такое.

– В общем, она переехала в Лос‑Анджелес и никаких контактов со мной не поддерживала.

– Пока вы не стали героем и не попали в вечерние новости, – вставила Кэлли, откладывая в сторону журнал. – Здесь сказано, что у нее свое ток‑шоу в округе Орандж.

– Здесь они не соврали.

– Держу пари, ей дали его вести только потому, что она ваша мать.

– Считай, что выиграла.

В хватке ей было не отказать. Сразу после инцидента его мать нацелилась на свой кусок. После трогательного, со слезами (слезы, разумеется, проливала она) воссоединения мать взялась продавать свою версию истории их взаимоотношений всем, кто только мог заплатить. К рассказу прилагались немногочисленные, изрядно помятые фотографии худенького мальчика и его веселой родительницы.

Рассматривая воспроизведенные в журнале снимки, Джей Ди в какой‑то момент понял, что не узнает этих людей. На фотографиях – у побережья Мэриленда, в городском парке, на школьном пикнике – эти двое выглядели вполне довольными и даже счастливыми. Будущий герой и мать, вырастившая из сына настоящего мужчину, благородного и отважного. Да, на фотографиях они действительно казались счастливыми, но то была фальшивая память.

Камера способна на многое. Никто не хочет показывать свое истинное лицо пытливым, немигающим объективам, тем более если на этом лице вечная тень бедности и невзгод. Кем бы ты ни был, как бы высоко или низко ни стоял, кого бы ни отодвинул, чтобы пробиться в первый ряд, для камеры у любого найдется улыбка.

Каждый раз, натыкаясь на фотографию матери, Джей Ди неизменно поражался ее красоте. Он не помнил ее такой и, думая о ней, вспоминал другое.

И все же, когда мать ворвалась в его жизнь, Джей Ди даже не пытался ее остановить. Сглупил. Не смог верно оценить степень риска. Позволил ей в полной мере использовать его славу в ток‑шоу, статьях и интервью. Она даже выпустила книжонку под гордым названием «Как воспитать настоящего героя».

Шаг первый, подумал Джей Ди: продавать себя за наркотики и постоянно пребывать под кайфом.

Шаг второй: дрыхнуть день за днем, пока твой ребенок шатается по улице. Надеяться, что за ним присмотрят добрые люди, пожарные и санитары скорой помощи.

Шаг третий: забирать отложенные сыном деньги, чтобы опохмелиться. И в конце концов уйти от него насовсем, объяснив, что не можешь больше его видеть, потому что он часть прошлого, от которого ты бежишь.

– И что, она снова облажалась, да? – спросила Кэл‑ли. – Получила ток‑шоу, и все было бы распрекрасно, но она опять сорвалась.

Он похлопал по журналу.

– Ей помогли. Поначалу она справлялась неплохо. Внимание к ней было огромное. Все жаждали купить ее придуманное прошлое. Но в наше время скрыть что‑то уже невозможно. По крайней мере, надолго. – Так и случилось. Через несколько недель после того, как Джанет вышла из тени, в прессе появились рассказы о ее былых пристрастиях, всплыли документы. Потом посыпались приглашения, отказаться от которых она не могла. Разгульные голливудские вечеринки. Эксклюзивные клубы. – Она с головой нырнула в свою стихию. Когда я понял, что происходит, было уже поздно. Сейчас она в восстановительном центре в Южной Калифорнии. Будет там до осени. Говорят, там применяют едва ли не лучшую на сегодняшний день реабилитационную программу. – Что‑то треснуло. Джей Ди и сам не заметил, как сломал деревянную шпонку.

– Держу пари, лечение оплачивате вы.

– Опять выиграла.

– Так вы теперь действительно богаты? – Кэлли развернула журнал на странице с указанием счета для пожертвований. – Потому что у вас есть фонд?

– Я ничего не просил, но… Видишь ли, люди в большинстве своем добры и щедры. Просто в какой‑то момент стали приходить деньги. Ни с того ни с сего. Сам не знаю почему.

– Потому что вы спасли лидера свободного мира.

Он отмахнулся:

– Ради денег на человека с бомбой никто бросаться не станет. Так случилось. Но в этом деле есть и хорошая сторона. Я положил деньги в некоммерческий фонд. Люди могут обращаться туда за помощью. – Джей Ди посмотрел на Кэлли. – Ты, например, могла получить стипендию для учебы в колледже, – добавил он, надеясь, что она не сочтет предложение за попытку купить ее молчание.

– Ага, в колледже. Как смешно.

– Я не шучу.

– Вы и не смеетесь, и даже не улыбаетесь. Господи, что ж это такое! Человек – герой Америки. И даже не может этому порадоваться.

– Я не хочу этому радоваться. Я хочу вернуться к нормальной жизни. Той, что была.

– И когда же вы собираетесь рассказать все Кейт? – в лоб спросила Кэлли.

– Я и не собираюсь. Ни Кейт, ни кому‑либо еще. Надеюсь, ты отнесешься к этому моему желанию с уважением.

– А почему бы и не рассказать? Что тут такого? Вы ей уже нравитесь, а будете нравиться еще больше.

Женщины по всей стране клялись ему в своей любви, но он чувствовал фальшь в этих клятвах. Фальшь, которая вставала стеной между ним и людьми, как только они узнавали, кто он такой.

– Я тебе все уже объяснил. Не могу рисковать. То, что случилось с Ширлин Лэдлоу и моей матерью, может повториться. Не хочу, чтобы из‑за меня кто‑то страдал. Предпочитаю держаться в тени. Извини, но лучше объяснить не могу.

– Не понимаю. Она, может, и позлится сначала, как я. Но потом остынет и…

– Прошу тебя, Кэлли. Ничего никому не говори. – Он произнес это резко. Почти требовательно.

Она свернула журнал в трубочку.

– Вы многого хотите.

Девочка определенно не глупа. Он и раньше это знал. Поняла, из этого можно выгадать кое‑что и для себя, если только повести игру правильно.

– Знаю, что хочу многого, – согласился Джей Ди. Что же делать? Попробовать подкупить? Это было бы не так уж трудно. Но вот только сделать этот шаг он не мог. Не мог сказать Кэлли, что даст ей за молчание пять сотен баксов. Не мог не только потому, что это было бы неприлично, недостойно, но еще и потому, что взятка стала бы каплей заразы, способной расплыться и привести к непредсказуемым результатам. – Вообще‑то я бы даже воспользовался твоей помощью, чтобы сохранить это в тайне.

– Думаю, вы плохо поступили, что не рассказали нам. И я не знаю, почему вы делаете вид, будто быть знаменитым так уж тяжело.

– Обычные люди не готовы ко всему этому вниманию. Мне трудно объяснить. Но так оно и есть. – Он говорил об этом уверенно, потому что нашел подтверждение в похожих случаях. Спасатель, доставший из колодца в Западном Техасе малыша Джессики Макклюр, покончил с собой. Парень, прыгнувший с моста Джорджа Вашингтона, чтобы помочь жертвам авиакатастрофы, оказавшимся в ледяной воде Потомака, стал затворником. Мужчина, остановивший «Сквики» Фромм[13], позднее совершил самоубийство. Причиной их трагедий был спонтанный акт героизма.

– Вы справитесь, – заверила его Кэлли и швырнула журнал в ящик с мусором, откуда взметнулся фонтанчик пыли. – Между прочим, с уборкой я на сегодня закончила.

– Спасибо.

Он достал бумажник и протянул несколько новеньких хрустящих банкнотов. Она, не глядя, сунула их в карман.

– Не хочешь пересчитать?

– Нет. Я вам доверяю. – В доме уже играли «Роллинг Стоунз». Кэлли улыбнулась. – Мне нравятся «роллинги».

– Мне тоже.

– А в армии вы часто музыку слушали?

– Постоянно.

– А как вам «Тихий день»?

Он даже не удивился, что она знает и эту вещь. Песню о случившемся в госпитале имени Уолтера Рида написал Билли Шэттак, звезда кантри‑энд‑вестерн. Чем тоже содействовал распространению славы Джей Ди.

– Это не мое.

– И не мое. А вы не хотите посмотреть? – Она кивнула в сторону коттеджа. – Проверить, хорошо ли я справилась?

– Нет. – Он снова натянул на лицо защитную маску. – Я тебе доверяю.

Часть третья

Память способна быть как раем, из которого нас нельзя изгнать, так и адом, из которого невозможно убежать.

Джон Ланкастер Сполдинг. Афоризмы и размышления

Глава 13

Кейт проснулась с мыслями о нижнем белье. В обычной жизни поводов для приятного волнения бывало не так уж много, и, наверное, поэтому с годами у нее появилась привычка носить красивое белье. Впрочем, дабы не шокировать сына, вполне невинную страсть приходилось скрывать под самым заурядным и совершенно невыразительным банным халатом. Иногда под ним таился розовый бюстгальтер, иногда черные кружевные трусики, столь миниатюрные, что порой она забывала об их существовании, а бывало – под настроение – даже пояс.

Началось все несколько лет назад, когда у нее появилась своя колонка. Как главный в городе обозреватель модных трендов, она регулярно получала дизайнерские вещи, образцы из готовящихся коллекций, а порой и наряды, назвать которые иначе как откровенной взяткой не позволяла совесть.

Когда в городе открылся бутик под залихватским названием «У‑Ла‑Ла», Кейт получила сразу несколько пакетов с чудными образцами новой линии белья «Мечта». С тех пор она не только стала их лучшим покупателем, но и подружилась с хозяйкой магазинчика, Френчи Лаборд.

Никакой особенной причины надевать шикарное, соблазнительное белье не было. А может, и была. Может быть, таким образом она напоминала себе, что остается не просто женщиной, но женщиной сексуальной, способной зажечь мужское воображение. Кейт уже забыла, когда встречалась с кем‑то достаточно долго и всерьез, так что мысль попытаться поразить его изысканным вкусом показалась ей вполне свежей.

У морской слонихи и то секс бывает чаще. Она‑то спаривается по крайней мере раз в год.

Все эти мысли и рассуждения еще крутились в голове, когда Кейт поняла, что проспала. Часы показывали начало десятого. И в дом кто‑то ломился.

Она села. Прислушалась. Может, приснилось?

Но нет. Повторяющийся, ритмичный стук подтвердил подозрения. По спине пробежал холодок страха.

Аарон!

Бесшумно, как тень, она соскользнула с кровати и, торопливо натягивая халат поверх кружевного боди «шантильи», выскочила из спальни и босиком пробежала по коридору к комнате сына.

Дверь была приоткрыта, на кровати – никого.

Подгоняемая паникой, она метнулась вниз по лестнице и с рвущимся из горла криком выскочила на крыльцо. И только тогда увидела их.

Аарона и Джей Ди.

Расположившись на лужайке, парочка подтягивала цепь на велосипеде.

– Привет, мам! – крикнул, едва взглянув на нее, Аарон. – А мы с Джей Ди велосипед ремонтируем.

Босой, в пижаме с Человеком‑Пауком, ее сын с головой ушел в работу. Джей Ди же поднялся и галантным жестом снял шляпу.

– Доброе утро, Кейт. – В его голосе она уловила новую нотку. Да и смотрел он на нее немного странно, как‑то озадаченно.

Что именно привлекло его взгляд и произвело такой эффект, Кейт поняла, когда опустила глаза. Ну конечно! Халат предательски распахнулся, выставив на всеобщее обозрение ее сексуальное боди. Она решительно запахнулась и потуже затянула поясок, но было уже поздно. Хотя их и разделял целый дворик, Кейт успела ощутить его взгляд, скользнувший по ней обжигающим прикосновением. И вспыхнула.

Кровь мгновенно ударила в лицо. Ну почему она краснеет так быстро!

– Вообще‑то мы по утрам гостей не развлекаем, – ответила Кейт, торопясь скрыть смущение за маской сдержанности и даже холодности.

– Тем не менее у вас это неплохо получается, – мягко заметил он. – Было интересно.

Она тут же бросила взгляд на Аарона. Не хватало только, чтобы прозрачный намек гостя обратил внимание сына в нежелательном направлении. Тогда уж Джей Ди несдобровать. К счастью, мальчика куда больше интересовала грязная, замасленная цепь.

Она перевела дыхание.

– Приготовлю кофе.

Он рассеянно – но не совсем – кивнул.

Влетев в кухню, Кейт завозилась со старой, со стеклянной крышкой кофеваркой. А ведь давала зарок – все лето пить только чай и никакого кофе. Но этим утром ей определенно требовалось встряхнуться. Из‑за Кэлли волноваться не приходилось – в свои выходные девушка спала как убитая.

Поставив кофе, она быстро прошла в ванную и остановилась перед зеркалом. Ничего особенного зеркало не отражало – обычную женщину, только что вставшую с постели. Растрепанные волосы, полное отсутствие макияжа, размякшее после сна лицо.

– Ты слишком сексуальна для своего халата, – пробормотала она, хватая зубную щетку. И снова нелегкий вопрос: как себя подать? Причесаться, умыться… А как насчет макияжа?

– Ох, перестань, – проворчала Кейт, сплевывая зубную пасту. – Не забивай голову. Давно пора повзрослеть.

Надеть футболку. Нет, эта футболка вызовет у него нежелательные ассоциации – ведь в прошлый раз он видел ее именно в ней, промокшую да еще без лифчика. Тогда, может быть, короткие брючки и короткий белый топ? Тоже не пойдет – он увидит ее голый живот. Живот у нее в порядке, но обнажаться перед ним она не собиралась. Расстроенная скудостью вариантов, она понадежнее завязала поясок, умылась, причесалась и сунула ноги в шлепанцы. Получилось как раз то, что надо, – скромно, в меру небрежно, без всякого намека на то, что она хочет произвести на кого‑то впечатление.

Вот и хорошо. Хотя… может быть, стоит причесаться чуточку поаккуратнее и слегка подкрасить губы – в конце концов, в этом нет ничего такого.

Кейт неторопливо вернулась в кухню. Пусть не думает, что из‑за него она тут носится как сумасшедшая. Последний раз они виделись на прошлой неделе, когда вместе ужинали. И каждый день она размышляла над тем, как бы устроить следующую встречу. Предлог с велосипедом уже использован, но осталась куча других: капризная лампочка на крыльце, давно не стриженная зеленая изгородь, запутавшийся в ветках воздушный змей. Ну и что с того, что змей висит там с 1998 года, – кому‑то же надо его снять.

А вот Аарону никакие предлоги для демонстрации симпатий к Джей Ди не требовались.

В доме, когда Кейт спустилась вниз в надежно перевязанном халате, было пусто. Кофе приготовился сам собой, и горелка выключилась. Ни Джей Ди, ни Аарона не видно. У двери с нечастным видом, прижавшись носом к сетчатой двери, томился всеми забытый Бандит.

Кейт налила себе чашечку кофе и, открыв дверь, выпустила пса на улицу. Мужчины все еще возились с велосипедом.

– Мам, а мы собираемся покататься, ага? Можно? я уже позавтракал и шлем взял.

– Конечно, можно. Пойди наверх и переоденься. Длинные брюки и кроссовки. Босиком я тебя не пущу.

– Так вы не против? – спросил Джей Ди.

– Лучше уж так, чем слушать потом его жалобы. – Она улыбнулась – в первый раз за утро. – Аарон обожает кататься на велосипеде.

– Далеко мы не поедем.

Они оба повернулись к озеру. На его глади тут и там появлялись круги – рыба поднималась глотнуть воздуха.

– Будет надоедать, просто отправьте домой, – посоветовала Кейт.

– Надоедать он не будет. Аарон – хороший парнишка. Вы можете им гордиться.

«Хороший парнишка». Ему и невдомек, как много значили для нее эти слова. Кейт хотела было предупредить, что у Аарона непростой характер, но передумала. Рано или поздно Джей Ди сам это узнает.

– Так его отец…

– Как я уже сказала, о нем лучше не вспоминать. – Обсуждать Натана она не собиралась, но хотела, чтобы Джей Ди понял ситуацию. – Его не было и не будет. Мы ничего от него не получили и что еще важнее, ничего от него не хотим. – Все так и было, вот только мальчику отчаянно недоставало отца.

– Что ж, он много потерял, – пожал плечами Джей Ди.

Вот и второй плюсик, подумала Кент. Второй раз за утро Джей Ди сказал то, что надо, а ведь стрелки еще и до десяти не добежали. Почувствовав на себе его пристальный взгляд, она поспешила сменить тему:

– Хотела спросить, как у вас с Кэлли?

– Поработала. Очень хорошо.

– Да, работать она умеет.

– Она вам что‑нибудь рассказывала?

Кейт удивленно вскинула брови:

– Рассказывала? О чем?

– Ни о чем. Просто хотел убедиться, что девочка не жаловалась на работодателя.

Не жаловалась. Скорее наоборот. Поработав в доме Шредеров, Кэлли вернулась в приподнятом настроении. «Он – прелесть», – чуть ли не пропела она. Но сообщать об этом Джей Ди Кейт не намеревалась.

– Нет, не жаловалась.

Зацепившись большими пальцами за задние карманы джинсов, Джей Ди молча смотрел на озеро. Кейт поймала себя на том, что вовсе не тяготится молчанием и не испытывает обычного в таких случаях смущения. Даже стоя рядом с мужчиной в халате.

– Пообедайте со мной, Кейт.

Дата добавления: 2015-11-14