Часть четвертая 8 страница

Переодевшись, Кейт поспешила вниз, в кухню, но на площадке задержалась на секунду и выглянула в окно.

Выглянула и как будто приросла к полу. Господи, он снял рубашку! Выливаясь из крана, вода рассыпалась на сотни ослепительных брызг, окружавших тело, о котором можно было только мечтать. Не тело – предмет искусства с мастерски вылепленными плечами, грудными мышцами, прессом и крепкими руками. Кейт приникла к стеклу, оставляя на нем туман жаркого дыхания, но расстояние все равно не позволяло разглядеть детали. Все то, что ей не терпелось узнать, – какого цвета волоски на груди, есть ли шрамы и татуировки, – укрывалось от глаз. Подобраться же ближе, чтобы удовлетворить наконец любопытство, не было возможности. В ушах уже гудело, щеки горели – она отступила.

«Прекрати, Кейт». Но легко сказать, да трудно сделать. Этот мужчина пробудил в ней дикие желания, всколыхнул несбывшиеся мечты, заставил вспомнить все те бессонные ночи, когда она пыталась убедить себя, что все в порядке, все хорошо.

Когда он вошел в кухню – с еще мокрыми, приглаженными ладонью волосами, во влажной, впечатанной в тело футболке, – Кейт притворилась, что ничего этого не замечает. В его присутствии все в кухне как будто уменьшилось в размерах, съежилось. Широкая тень накрыла пол. И тем не менее он вовсе не выглядел здесь лишним и, похоже, чувствовал себя соответственно. Стоял и осматривался, как обычно, с непроницаемым лицом.

Человека можно узнать по тому, что его окружает, – Кейт это знала. Старый дом был в каком‑то смысле хранилищем нескольких десятилетий семейной истории, нашедших отражение в фотографиях – особо ценимых, с Тедди и Франклином Рузвельтом, до последней, прошлогодней, со всеми представителями самого юного поколения Ливингстонов.

– Добро пожаловать в мой мир. А готовить я только‑только начала.

– Чем могу помочь?

Вот так, просто и без лишних слов она обзавелась напарником. Некоторые чувствуют себя на кухне лишними, не знают, куда ступить и за что взяться. Джей Ди был не из их числа. Прекрасно приготовил к жарке кукурузные початки, аккуратно нарезал помидоры, легко справился с арбузом. Работалось с ним легко, и в какие‑то моменты Кейт даже забывала, что рядом не кто‑то из своих, родных, а мужчина, которого она едва знает. Сама кухня была устроена с таким расчетом, чтобы даже несколько человек могли заниматься делом, не мешая друг другу.

– Похоже, нас ожидает настоящий пир, – заметил Джей Ди.

– Ездила в город, а на обратном пути заглянула в придорожный магазинчик. – Кейт выложила рыбу в раковину и открыла воду. Джей Ди справился со своей задачей профессионально: выпотрошил, обрезал плавники и хвосты.

Из комнаты Кэлли доносилась негромкая музыка, и Кейт, нарезая кусочками рыбу, тихонько мурлыкала в такт знакомой мелодии «Либертайнс».

– Девочка просто одержима музыкой. И неплохо в ней разбирается. Я привезла из дому несколько компакт‑дисков, но, боюсь, ей они покажутся безнадежно устаревшими.

Джей Ди очистил последний початок.

– Какие‑нибудь планы у нее есть? Я имею в виду, на конец лета.

– У Кэлли? Не спрашивала.

Кейт сбрызнула форель лимонным соком, посолила, поперчила, Джей Ди придержал дверь. Из дому вышли вместе.

– По‑моему, девочка хочет отсидеться до восемнадцатилетия. Наверно, боится, что попадет в еще одну приемную семью. – Рассказывать о том, что узнала о матери Кэлли, Соне Ивэнс, она, подумав, не стала, хотя поговорить с ним о детях вовсе не казалось чем‑то неуместным – Джей Ди удивительным образом располагал к откровенности. «Нет, – остановила она себя. – В таком деле он тебе не советчик. Он тебе вообще никто».

Оставив рыбу и кукурузу жариться на гриле, сели за стол. Ее не оставляло странное ощущение домашности, как будто все происходящее давно стало чем‑то привычным, как будто так, как сегодня, они собирались много‑много раз на протяжении десятка лет. Откуда взялось это чувство? Чей сценарий здесь проигрывался, ее или его?

– Хотел спросить насчет Кэлли, – сказал Джей Ди, расставляя старые эмалированные тарелки. – Как по‑вашему, она была бы не против немного заработать? Я мог бы предложить ей кое‑какую работу в доме Шредеров. Уборка. Несколько часов в неделю. Оплата наличными.

Кейт ничего не могла с собой поделать – губы сами стянулись в улыбке. И на душе стало легче и теплее. Она понимала, что уборщица ему совсем не нужна, – Джей Ди просто хотел помочь Кэлли. Теперь он стал яснее и понятнее – как ее любимая конфета с твердой оболочкой и мягкой сладкой начинкой.

– Ладно. Вы прокололись.

– Прокололся? – Он нахмурился.

– Я знала, что вы что‑то скрываете, – теперь ваш секрет раскрыт.

Джей Ди положил вилку на стол.

– Послушайте, Кейт, я…

– Не надо ничего объяснять. Вам нечего стыдиться. – Подумав, она решила пойти ва‑банк. – Я рада, что узнала правду о вас.

Джей Ди взял вилку.

– Неужели?

– Конечно. Вам больше не нужно притворяться со мной. И не беспокойтесь, обещаю хранить вашу тайну.

– Точно?

– Не сомневайтесь. Хотя и не понимаю, зачем это надо скрывать. По‑моему, мужчина с добрым сердцем невероятно привлекателен. Зачем же притворяться другим?

Он выдохнул, медленно, с заметным облегчением, и вернулся к своим тарелкам.

– Спасибо на добром слове.

– Я только сказала, что вы невероятно симпатичны. Вас это так удивило?

– Вы сказали, что мужчина с добрым сердцем невероятно привлекателен. Я вовсе не принял это на свой счет.

Что ж, по крайней мере, он умеет слушать.

– Хорошо, уточню – у вас доброе сердце. Золотое.

– Да, это точно про меня. Чистое золото. Не спешите с выводами, Кейт.

– Так расскажите о себе, и мне не придется ничего додумывать.

– Рассказывать особенно нечего. Сейчас я отдыхаю, обдумываю варианты.

– Один из вариантов – медицинская школа.

– Верно.

– Это болезненная для вас тема? В прошлый раз вы так рассердились…

– Извините. Так как вам мое предложение насчет Кэлли?

Он снова закрывался. Кейт почувствовала, что пережала. Значит, надо чуточку сдать назад.

– Держу пари, за такой шанс она ухватится обеими руками.

– Я поговорю с ней сегодня.

– Джей Ди! – Аарон спрыгнул с крыльца и побежал через дворик.

– Привет, Аарон. – Джей Ди протянул мальчишке руку.

Пару секунд Кейт только смотрела на сына раскрыв рот.

– Что ты сделал с волосами? – спросила она, опомнившись.

– Это мне Кэлли сделала. – Он осторожно потрогал колючий гребень, украшавший теперь его голову. – Называется ирокез.

– Отлично, дружок. – Кейт быстро отвернулась грилю.

– А я весь день прыгал в озеро, – проинформировал гостя Аарон.

– Похоже, тебе это понравилось. – Джей Ди подал ему пакет с шелухой от кукурузных початков. – Будь добр, отнеси в мусорный контейнер, ладно?

Кейт обернулась – ее сын охотно выполнил простейшее поручение. Вот только обычно выполнение столь же простого задания требовало получасовых уговоров с одной стороны и сопровождалось получасовым нытьем с другой. Джей Ди, очевидно, понятия не имел, насколько трудно заставить ее сына сделать хоть что‑то по дому. Интересно, как у него это получилось? Или он пустил в ход какой‑то хитрый прием? Скорее всего, нет. Скорее всего, дело было в нем самом.

Кейт выключила газовый гриль. Джей Ди уже поставил на стол стаканы с холодной питьевой водой. Обычно она делала это сама.

Аарон, выбросив мусор, подал сигнал к ужину – позвонил в медный корабельный колокол на крыльце. Джей Ди отправил его мыть руки. Появилась Кэлли. Увидев гостя, она немного смутилась.

– Сегодня у нас свежая форель из Элуа, – сообщила Кейт, перекладывая рыбу с гриля на тарелки.

– А это не опасно? – спросила Кэлли и, покраснев, торопливо объяснила: – Просто я слышала, что у некоторых рыб высокое содержание ртути и…

– Ты права, – согласился Джей Ди. – Но к речной форели это не относится. Честное скаутское.

– Клево. Так есть хочется. Надо что‑нибудь сделать?

– Все готово. Садись, – сказала Кейт.

Кэлли замялась, потом все же села за стол. Аарон направился к свободному стулу рядом с гостем. Кейт заметила, что Джей Ди незаметно предупредил его взглядом, предлагая подождать, пока сядет мать, и только потом кивнул. Произнеся короткую молитву, Кейт мысленно поблагодарила гостя за небольшой урок манер.

Ужин и впрямь мог называться пиром – в дополнение к рыбе все получили по тарелке малины, кусты которой росли вдоль подъездной дорожки. Аарон расписывал свои приключения на озере, вспоминая о еде только в промежутках между историями. Тем не менее к концу трапезы его тарелка оказалось пустой, что случалось крайне редко.

– Когда у меня день рождения, – сказал он, – я все сам выбираю.

– И что же ты выбираешь? – поинтересовалась Кэлли.

– Пиццу с пепперони и белый торт с шоколадной глазурью. Каждый год. А ты?

– Мне выбирать не приходится.

– Почему?

– Хочешь узнать кое‑что чудное?

Аарон даже привстал со стула:

– Конечно.

– Я никогда не отмечала день рождения.

– Не может быть, – вытаращился он.

– Может.

– Дерьмово. – Аарон быстро посмотрел на Кейт и поправился: – То есть жуть. Нет, правда.

Кэлли пожала плечами:

– Ну, не знаю. Там, где я росла, нам говорили, что рождение – это обычное дело, естественный процесс, и что он значим сам по себе, без всяких там дополнительных ухищрений.

– Но это же абсурдно, – не выдержала Кейт.

– Так у нас было заведено. – Кэлли доела остатки арбуза. – Я, когда узнала дату, всегда тайком отмечала свой день рождения. Конечно, это не то что настоящий праздник, но все‑таки…

– Ты правильно делала, Кэлли. В этом мире важен каждый человек. И ты тоже, – сказала Кейт, мысленно награждая мать девушки не самыми лестными эпитетами. – Я рада, что ты теперь с нами.

Кэлли застенчиво улыбнулась.

– А когда у тебя день рождения? – спросил Аарон.

– Пятнадцатого июля.

– В этом году у тебя будет самый лучший день рождения, – пообещал он.

– А то как же!

За ужином Кэлли говорила немного, но уплетала за обе щеки, а потом настояла на том, чтобы убрать вместе с Аароном со стола и вымыть посуду. Жалоб со стороны последнего не последовало.

Сидя на веранде, глядя на опускающееся за горы солнце, Кейт прислушивалась к доносящимся с лужайки голосам.

– Как старые друзья, – пробормотала она и мысленно добавила: «Как брат и сестра».

Кэлли включила радио и, услышав «Велвет револвер», выдала критический разбор их очередного хита.

– Девочка разбирается в музыке, – заметила Кейт. – У нее очевидные способности, вот только образования недостает.

– Время еще есть, – заметил Джей Ди.

Помолчали. Открыть бутылку вина? Подумав, Кейт отказалась от этой мысли. Слишком уж… романтично. Пока еще рано. Может быть, когда‑нибудь… позже. В отношениях с мужчинами осторожность никогда не помешает. Она всегда придерживалась этого правила, и у нее были для этого свои причины. Самая веская – Аарон. Мальчик легко привязывался к тем, с кем она встречалась, а когда кавалер пропадал, переживал сильнее, чем она.

Кейт грустно улыбнулась и покачала головой.

– Вспомнили что‑то смешное?

– Есть у меня недостаток, – призналась она. – Слишком много думаю.

– О чем же, например?

– Например, о нас. – Заметив, как он изменился в лице, Кейт громко рассмеялась. – Похоже, вы даже не сознаете, что есть такое понятие – «мы».

Она подождала – он молчал. В отличие от нее на Джей Ди молчание совершенно не давило. Плохо. У нее еще оставались вопросы.

– Кем вы были в армии?

– Санитаром.

– И работали с Сэмом?

– Иногда. Мы начинали в разных частях, но наши дорожки часто пересекались.

Санитар. Значит, определенная медицинская подготовка у него уже есть. Теперь понятно, почему его интересует именно медицинская школа.

– Посуду помыли, – крикнул через сетчатую дверь Аарон. – Можно взять десерт?

На десерт было мороженое с карамельным сиропом, а потом Кейт заметила, что Аарон полез в ящик с настольными играми.

– Вам бы лучше смыться, пока не поздно, – шепнула она. – Иначе не избежать «Змеек и лесенок».

Маневр не удался – Аарон услышал и покачал головой:

– Нет, будем играть в скрэббл.

– А что такое скрэббл? – подала голос Кэлли.

Аарон закатил глаза:

– Ну ты даешь! – Он приготовил доску на трех игрков – Кейт, Джей Ди и себя с Кэлли. – Она новенькая, а я ребенок, поэтому мы будем играть вместе.

– Если вам пора… – обратилась Кейт к Джей Ди.

– Я не спешу.

Постаравшись не выказать волнения, Кейт начала с «игры», задействовав три свои фишки. Кэлли и Аарон, пошептавшись, добавили «град». Джей Ди поразил всех, выстроив «аденома».

– Я бы на вашем месте сдавался, – заметил он с улыбкой.

– Аденома, – шепотом повторил Аарон.

– Аденома? – Кейт нахмурилась. – Никогда не слышала. А такое слово точно есть?

– Точно.

– Я все‑таки проверю. – Она взяла с полки старый, с пожелтевшими страницами словарь. – «Аденома – доброкачественная опухоль…» Хм‑м, а я и не знала.

И это было только начало ее унижения. Она, человек, зарабатывающий на жизнь словами, потерпела полное фиаско. Противники не знали жалости. К тому же ей отчаянно не везло. Кейт так долго раздумывала над каждым ходом, что Кэлли и Аарон начали зевать. Оба облегченно вздохнули, когда фишки наконец закончились. Безоговорочная победа досталась Джей Ди.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал он. – Уходить надо, пока ты в плюсе.

– Подождите, Джей Ди, – жалобно протянул Аарон. – А вы чинить умеете?

– Чинить? Что?

– Велосипеды. Камеры мы накачали, но цепь на моем все время сваливается.

– Я сама тебе помогу, – вмешалась Кейт, разгадав нехитрый план сына.

– Нет. Мне нужен Джей Ди.

«Мне тоже», – подумала она.

– Что ж, я не против. Загляну как‑нибудь на днях.

Кейт вышла вместе с ним.

– Вам не обязательно это делать. Я знаю, как починить велосипед.

– Тогда нас уже двое.

– Просто Аарон… У него всегда так. Ищет отца в каждом встречном мужчине.

– Разве это проблема?

– Проблема возникает, когда не оправдываются ожидания. Когда рушится надежда. Когда разбивается сердце. – Кейт закусила губу. Проговорилась. Он уже и сам понял, что сердце здесь разбито не у одного только Аарона. – Послушайте, я не имела в виду…

– Насчет этого не переживайте, Кейт.

А она и не переживала. Он умел успокаивать одним своим присутствием. Рядом с ним было спокойно. Большинство других мужчин умели только расстраивать и огорчать.

Солнце скатилось наконец за горы, но небо, несмотря на поздний час, оставалось светлым. Это время Кейт любила больше всего. В озере, как в огромном ясном зеркале, отражались небо и горы. Мелькавшие тут и там вдоль берега огоньки костров складывались в золотое ожерелье. Притаившиеся в тенистых уголках лягушки и сверчки завели свои вечерние песни.

Этот мир существовал как будто сам по себе, отдельно от остального. И лето у озера совеем другое, волшебное. Здесь каждый мог быть кем угодно. Кем хотел.

Она и сама до конца не понимала, как и почему так получалось каждый год. Измотанная мать‑одиночка становилась идеальной домохозяйкой. Мальчик, постоянно мучавшийся в школе, превращался в Тома Сойера и бросал камни по воде, бегал босиком и учился плавать. Бездомная девочка обретала семью.

– О чем задумались? – спросил Джей Ди.

Кейт встрепенулась – молчание и впрямь затянулось.

– О чем? Так… просто думаю. Мне нравится здесь. Здесь я могу быть другим человеком.

– Зачем вам становиться другим человеком?

– А разве не все этого хотят? В школе, в Сиэтле меня постоянно дразнили – за то, что рыжая, за веснушки, за то, что знаю все ответы. Я приезжала сюда, на озеро, каждое лето и перевоплощалась. Была и индийской принцессой, и королевой пиратов, и олимпийской чемпионкой по плаванию, и русалкой. Я могла быть кем угодно, только не самой собой.

– Рад, что эта фаза у вас позади, – пробормотал Джей Ди.

Да, потом это ушло. Потом, в старших классах, она, бывало, обжималась с Сэмми Шредером за лодочным сараем. Он даже возил ее на своей машине в Порт‑Анджелес, и там, в кинотеатре под открытым небом, они тоже целовались в душном, тесном салоне его «эль‑камино».

Помнит ли те времена Сэм? А если помнит, рассказал ли что‑то другу? Конечно, можно было бы спросить, но Кейт не стала. Джей Ди мог бы истолковать ее любопытство как самонадеянность, уверенность в его интересе к ней. Они еще не настолько хорошо знакомы, чтобы обсуждать друзей – будь то из будущего или прошлого. Пока что они существовали только в настоящем, в этом вот мгновении. И оба, похоже, понимали, что пытаться пройти дальше, за пределы этого мимолетного настоящего, было бы ошибкой. Да и куда спешить? Впереди едва ли не все лето, и у нее еще есть время узнать соседа получше.

– Спасибо, что пригласили, – сказал он, явно не горя желанием продолжать начатый ею разговор.

– Не за что.

– Я не напрашивался на приглашение, но рад ему.

– Я тоже. И еще рада, что вы остались.

– Может быть, повторим как‑нибудь.

– Может быть.

– Спасибо, Кейт. – Тем не менее уходить он не спешил. Последний свет умирающего дня разлился неярким блеском по его волосам, вычертил четкую линию подбородка и плеч, выделил контур губ.

– Пожалуйста, – мягко сказала Кейт и сделала шаг вперед. В конце концов, здесь был другой мир. Здесь она позволяла себе быть чуть более романтичной, чуть более смелой. Последний летний роман случился так давно – да если уж на то пошло, не только летний, – что она и сама удивилась, как естественно все получилось. Все внимание – на губы. Случайно‑неслучайное прикосновение…

Он наклонился, и его губы почти встретились с ее губами. Она почти почувствовала их, почти узнала их вкус.

– Пока, Кейт, – тихонько шепнул он ей на ухо. – Еще увидимся.

И только тогда Кейт поняла, что его рука тянется не к ней, а к ручке дверцы. Он сел в машину и уехал, оставив ее на дорожке, растерянную и смущенную.

Наверное, она не должна была отпускать его. Наверное, она должна была либо заставить его поцеловать ее, либо оттолкнуть. А так… Она стояла и не знала, что же это получилось за прощание.

Кейт вернулась домой. На кухонном столе лежала доска с выложенными на ней словами. Прежде чем убрать ее, она посмотрела, какие слова составил Джей Ди: «цель», «бивуак», «геймер», «аденома»… Можно ли, ориентируясь на эти слова, понять что‑то о человеке, сложившем их? Вероятно, нет. Он просто играл на победу, выбирал те слова, что приносили больше очков. Составленные ею – «игра», «дух», «одинокий», «щипок» – тоже ничего не говорили о Кейт Ливингстон, ее настроении и мыслях.

Разве что одно. «Одинокий». Оно кое‑что выдавало, было немного слишком откровенным, но так уж получилось – с ним ей светил шанс попасть на призовую клетку.

Кейт закрыла доску и высыпала фишки в старый синий мешочек.

И все‑таки вечер был хорош. Пожалуй, Даже слишком. Они вчетвером были как семья из одного старого телешоу, кажется? «Уолтоны»? Только в этой семье, в отличие от той, собрались безработная мать‑одиночка, девочка‑беглянка, девятилетний мальчик и загадочный мужчина.

А в остальном – все как у Уолтонов.

Глава 12

Утром Джей Ди намеревался разобрать наконец скопившуюся почту, но сосредоточиться не удавалось – мысли снова и снова возвращались к Кейт. Он постоянно напоминал себе, что бежал сюда от мира, в поисках уединения, с надеждой вернуть прежнюю жизнь. Самое последнее, чего ему не хватало, это запасть на Джун Кливер и маленького Бивера[11]. И все же, вопреки доводам рассудка, он чувствовал, что тронут ее безыскусной человеческой прямотой и искренностью. А какая у нее грудь!

«Держись подальше», – предупредил себя Джей Ди.

Но как же трудно следовать собственному совету, когда имеешь дело с такой женщиной, как Кейт. Он принес ей рыбу – жест впечатляющий и ясный. Так же поступал и пещерный человек, охотник, возвращавшийся домой с пищей.

Он едва не поцеловал ее. Наклонился так низко, что уловил запах ее волос. В тот миг в нем шевельнулось что‑то знакомое, и все инстинкты встрепенулись и ожили. Они толкали его к ней.

Но после случившегося прошлым Рождеством он не мог позволить себе это. Ни сейчас, ни через год, может быть, никогда. Хватит. Он упрямо закрыл все двери перед мыслями о Кейт Ливингстон и постарался сосредоточиться на почте. Первым поток поступающих на его имя писем и посылок – казалось, ему писали все полоумные Америки – фильтровал Сэм Шредер. Благодаря Сэму Джей Ди получал только счета и обычную, нормальную корреспонденцию.

Только вот можно ли считать таковой большой плоский конверт от голливудского агента?

Джей Ди долго смотрел на него. Побарабанил по нему пальцами. Лучше бы ему никогда не слышать о Моррисе Уильямсе, докторе права. «Контроль над ситуацией нужно взять уже сейчас, на этой стадии, – убеждал его Уильямс. – Чтобы снять фильм о вас, никакого разрешения не требуется. Неавторизованная версия может выскочить в любой момент, как и вот эта мерзкая книжонка. Вы этого хотите?» Уильямс протянул ему контракт. «Здесь ваш шанс сохранить все под контролем. Вы еще будете благодарить меня, Джордан. Уверяю вас».

Благодарности от него Уильямс так и не дождался. Взять ситуацию под контроль означало в действительности согласиться на роль консультанта фильма, основанного на его биографии. Согласиться на участие в рекламной кампании по продвижению фильма. И даже согласиться присутствовать на премьере.

Взамен ему обещали целое состояние – на благо фонда. Это было единственным утешением. На самом деле он хотел лишь одного: вернуться к нормальной жизни, ходить в магазин за «фритос» [12], не опасаясь нарваться на папарацци, сумасшедшего или поклонника, спокойно обедать в ресторане и заниматься любовью с женщиной, которая не отвернется в следующую минуту и не продаст все, что знает, таблоидам. Вроде бы и не многого хотел, но сейчас даже это представлялось невозможным.

Следующим в стопке оказался журнал «Шаут», пожалуй, самый нелюбимый из всех крикливых желтых изданий. В сопроводительной записке Сэм написал: «Обрати внимание. Ха‑ха. Ты и Анна Николь». Если верить таблоидам, жизнь его была куда разнообразнее и интереснее той, которую помнил он сам. Тут и там выходили вдруг из тени люди, рассказывавшие о встречах с ним. На обложке журнала красовался он сам – в форме «зеленого берета» и под броской надписью «Очередная телезвезда?».

Заголовок намекал на то, что исчезновение Харриса связано с его съемками в каком‑то реалити‑шоу.

При мысли об этом ему стало не по себе, как будто в животе заработал миксер. Уже одно это говорило о многом, потому что желудок у него был, как говорится, железный. За время службы Джей Ди видел и обгоревших, и покалеченных до неузнаваемости, и выпотрошенных, как та форель, и нафаршированных свинцом. Он вытаскивал полуразложившиеся трупы из душных, перегретых жилищ. Трупы, которые приходилось не класть, а сливать в черные мешки. Он видел червяков, копошащихся в таких местах, о которых не хочется и думать.

Но и тогда ему не было так худо, как сейчас, когда он видел себя на обложке желтого журнала.

Джей Ди вздрогнул, услышав шаги на крыльце. Кэлли.

Он торопливо сунул журнал в плиту. Летом ее не топили – ночи стояли теплые, – но Джей Ди уже знал, что разведет огонь вечером.

– Кэлли? Спасибо, что пришла.

– Мне не в тягость, а лишних денег не бывает.

Гордая девушка. И со своими секретами. Джей Ди надеялся, что когда‑нибудь, со временем, она, может быть, и поделится ими. Пока еще он не знал, в чем дело, но чувствовал – что‑то не так. Похоже, у них было кое‑что общее.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как – что? – Девушка убрала за ухо волосы и растерянно посмотрела на него.

– Я хотел сказать… э‑э… как дела? – исправился Джей Ди.

– В порядке. Готова приступить.

Он уже думал, что, может быть, зря предложил Кэлли работу. Убирать в доме совсем не трудно, тем более человеку, запрограммированному армией на поддержание чистоты. С другой стороны, хотелось ей помочь. Сегодня Кэлли вовсе не походила на нормального, здорового подростка, была вялой и апатичной, а темные пятна на коже подозрительно напоминали acanthosisnigricans, или, проще говоря, дерматоз. Спросить напрямик Джей Ди опасался – девушка могла посчитать, что он сует нос куда не следует, и просто‑напросто убежать. Рассчитывать что она доверится ему и все расскажет, не приходилось. Уж если не призналась Кейт…

Он показал, где что находится, в том числе продукты и напитки, и предложил брать перерыв в любое время по ее усмотрению.

Кэлли посмотрела на него с некоторым недоверием:

– Вы… ну, из тех, что повернуты на чистоте, или как?

– Или как.

– А радио можно слушать? – спросила она, засовывая в рот пластинку жевательной резинки.

– Конечно. У меня и компакт‑диски есть.

Кэлли сразу же оживилась:

– Что‑нибудь приличное?

– Это зависит от того, что тебе нравится. – Он кивком указал на полку.

– Так… «Игглз». Лучшее». Не очень…

– Посмотри еще.

– О! «Мазерс оф Инвеншн». – Она открыла коробку и вытащила диск. – Это уже лучше. – Элтон Джон был забракован вместе с «Грейтфул Дед» и «Куин», но зато в число избранных попали «Карз», «Токинг Хедс» и Эрик Клэптон.

– Любопытные у тебя предпочтения, – заметил Джей Ди.

– Всю жизнь любила музыку. И память у меня хорошая – услышу вещь хоть раз, уже не забуду. Моя мечта – быть диджеем. Им ведь можно играть все, что нравится.

– А ты никогда не думала заняться этим всерьез? Сделать так, чтобы мечта стала работой? – Вспомнив кое о чем, он бросил взгляд на полку над письменным столом. Университетский каталог все еще стоял там нетронутый.

– Думала, конечно. – Кэлли достала из‑под раковины бутылку «Уиндекса». – Да только шансов у меня маловато. Образования не хватает. Постоянного адреса нет. Даже свидетельства о рождении.

– Чем будешь заниматься, когда лето кончится?

– Постараюсь найти жилье. Работу какую‑нибудь. Пусть диплома у меня и нет, но голова‑то имеется.

– А как насчет мечты?

Пузырь из жвачки громко лопнул.

– Мечта – она и есть мечта. Она потому так и называется, что ненастоящая.

– По‑моему, ты вполне могла бы стать диджеем. Это не так уж нереально.

Она покачала головой.

Вполне разумная девчушка, принимая во внимание все обстоятельства. Даже Кейт удивилась, что ребенок, перенесший такое, вырос нормальным. Джей Ди хорошо ее понимал. Когда жизнь в доме превращается в кошмар, нужно сильно постараться, чтобы остаться нормальным.

Уж он‑то знал. Еще до того, как пойти в первый класс, где каждого ребенка просили рассказать о себе и родителях, Джей Ди понял, что лучше всего придумать вымышленную семью вместо настоящей, чтобы люди не спрашивали, почему его мать никогда не бывает на школьных спектаклях и не посещает заседания родительского комитета. Учителям и одноклассникам он говорил, что отец работает дипломатом за границей, а мать занимается в вечерней школе – учится на лингвиста. В шесть лет он еще не представлял, что такое «лингвист» и «дипломатическая служба», но уже пользовался этими понятиями, как и другими знаниями, почерпнутыми из единственного источника информации – телевизора.

Наблюдая за другими семьями по телевизору, он накладывал их жизнь на свою. В его придуманной семье все заботились друг о друге, как Хакстеблсы, были сообразительны, как герои «Семейных уз», обладали чувством юмора, как персонажи «Растущей боли». Эти бесконечные программы научили вещам, которые и в голову не приходили его матери, – он усвоил такие ценности, как верность и сострадание. Целительная сила детского воображения стала главным инструментом в его арсенале. Она да еще пожарное депо, располагавшаяся в квартале от дома.

У большинства детей есть отец или отчим, Джей Ди рос при пожарной части, где всегда было полно мужчин. Он ни о чем их не просил, но ему помогали все. Потом, обнаружив неподалеку станцию скорой помощи, стал больше времени проводить там. Там ел, там получал совет и поддержку, каких не находил дома.

Позднее, став парамедиком, он многое понял. В этой профессии у человека развивается особое чувство к людям. Похожее на его чувство к Кэлли Ивэнс. Теперь он понимал, что в доме Кейт Ливингстон девушка обрела, возможно, ту стабильность и нашла то сочувствие, которых не знала всю свою жизнь.

Кейт… Он едва знал ее, но видел – она настоящая. От нее веяло теплом и надежностью, любовью и щедростью, как от матерей в телесериалах, как от той женщины, которую он придумал вместо настоящей матери и о которой рассказывал на уроках. Даже в мокрой старой рубашке она выглядела как модель на подиуме.

В этот день Джей Ди собирался поработать с лодкой. О существовании ялика он знал давно – Сэм упоминал о нем каждый раз, когда рассказывал об их летнем доме, и даже показывал фотографии. История его стала частью мифологии озера. Сэм чуть ли не умолял Джей Ди спустить ялик на воду.

Дата добавления: 2015-11-14