Дополнительная глава 3. Дневник Габриэля Раммштайнера

Когда он оставлял этот город, то забыл одну важную вещь – свой дневник. Его он вел давно, он был уже практически закончен, блокнот был не вечным. Все записи остались в Берлине, в его доме на столе. И неважно было в тот момент, когда он бежал, что дневник кто-то может увидеть.
Читал его Даниэль, решивший навестить брата после того, как ушел с Кристианом. Прошло два года с того дня, они давно не виделись и поэтому Даниэль приехал.

«01 сентября ХХХХ года.
Выпускной класс… боже, сколько это все длится? Сколько я еще буду мучиться в этой школе? Почему не могу просто сбежать? Если бы только брат знал, как я страдаю… но приходя к нему в больницу, я не могу жаловаться. Ему и так сложно быть в четырех стенах. Мне приходится всегда улыбаться Даниэлю, говорить, что все хорошо. А потом у нас заканчивается все сексом: чтобы нас не беспокоили, приходится платить. Слава богу не натурой. Я бы не выдержал. Ко мне все относятся как к вещи, что я порой начинаю себя так реально воспринимать. Это ненормально… но разве я был нормальным? А жизнь моя? Все было чередой лишь боли и грязи. Я иногда думаю, зачем тогда убил своего воспитателя? Я ведь мог просто оглушить его и вызвать полицию… но нет, я убил его, как когда-то в Японии. А ведь обещал себе, что в жизни никому больше не причиню вреда. Соврал, получается.» — Линия поползла по листку, немного портя запись, а потом продолжение. — «Что-то я вымотался совсем. Уснул сидя. Теперь спина будет болеть из-за этого. На сегодня надо заканчивать со всем и ложиться. Тем более завтра с Эвансами буду целый день и чтобы его пережить, нужно выспаться.»

«10 сентября ХХХХ года.
Сил нету. Все это время пролетело незаметно. Постоянные репетиции, встречи с одноклассниками каждый день, игры… я забыл каково это «устать физически». Горло болит, надеюсь не простудился. Через два дня ведь петь в клубе… учитель постоянно на меня странно смотрит. Не уж то тоже захотел попробовать, каков секс с альбиносом? Поверьте, мистер Нейтон, не особо-то отличается от секса с другими. Надо будет проучить его. Не люблю, когда так смотрят. Не люблю вообще, когда на меня смотрят, иногда хочется быть незаметным, но нет. я один из самых популярных мальчиков в этой проклятой школе.»

«30 сентября ХХХХ года.
Я боялся этого дня, честно. Хоть и не показывал свой страх никому. Зачем? ЗАЧЕМ ОНА ПРИЕХАЛА?!» — Дальше лист был выдран, остались лишь эти слова. На бумаги были видны мокры места, словно от воды. Возможно, от слез. Начато с новой страницы. – «Приезжала мама… опять были упреки, мол «какую жизнь ты ведешь и почему до сих пор не нашел себе пассию?» Я терпел ее слова, молчал, опустив взгляд. Она кричала, переходила чуть ли не на визг. Голова до сих пор болит от этого. Она недовольно тем, что я живу один, хочет, чтобы со мной была хотя бы гувернантка. Но я отказался от этого. Тогда она ударила меня по лицу, потаскала за волосы, истеричка. Я все это терпел молча. Но сколько еще придется терпеть эти издевательства? Почему она не отстанет? Господи, дай мне сил это пережить. Мама опять обвиняла меня в том, что я сплю со всеми подряд, назвала шлюхой. А слушать объяснения отказалась, сказав, что я все время вру и ей моя ложь надоела. После всего этого Филия ушла, громко хлопнув дверью и пообещав, что все расскажет Шнайдеру.
Я редко называю их мамой и папой, нет привычки. Филия и Шнайдер… так намного привычнее. Мы никогда не были полноценной семьей. Они были слишком заняты всегда, им не было до меня никакого дела. Вспомнили о моем существовании, когда проблемы возникли, да и это решили – просто отправили сюда, в Берлин. Простое решение для них, а для меня – пытка.» — Потом было снова вырвано несколько страниц. Видимо, Габриэлю было плохо в тот момент по настоящему, он не выдерживал. Следующая запись была только в середине октября.

«16 октября ХХХХ года.
Сегодня было весело, ко мне в клубе приставал учитель из школы. Как его там… а, не помню имени. Он ведет у нас фотоискусство в школе. Раздражающая крайне персона, все время пытается зажать меня в коридоре. А что, если поиграть с ним? Напоить, а потом попросить все его приставания снять на видео Эрика? У него вроде была камера для таких целей. Зато потом сможем вертеть учителем так, как захотим, если он не боится потерять свое место. Они все будут подчиняться нам. Хватит их власти, слишком уж много им позволено. А в самом конце прижатым к стенке окажется директор… я заставлю его пожалеть о том, что он делал со мной за все эти годы. До сих пор воротит от его прикосновений…»

Следующая запись была сделана после нового года, на бумаге следы, скорее всего – виски пролили.

«03 января ХХХХ года.
Новый год наступил… столько красивых и пафосных пожеланий… даже смешно стало в какой-то момент. Ах да… я так долго не писал… Эрик помог сделать мне запись. Теперь учителя фотоискусства уволили, два месяца я заставлял его делать все, что мне захочется. Но потом он стал сопротивляться, и мы отдали запись в полицию. Вот так вот.»

Потом были ничего незначащие записи, о том, что их группа снова выступала в клубе, что у них много поклонниц и поклонников. Много не нужных слов, несколько упоминаний о Даниэле и том, как скучал по брату все это время. Когда альбинос читал это, то даже улыбался. Это было так по-детски писать такое у себя в дневнике. Аккуратный почерк… Раммштайнер улыбался, представляя, как выглядел в тот момент, когда писал, Габриэль.
Следующая запись была без даты. В принципе, и многие другие тоже. Словно альбинос стал путаться в числах и событиях, когда они происходили, мысли и слова были в неком хаосе.

«Весна наступила… она такая красивая… все зеленеет наконец-то, все такое живое… у нас новый учитель фотоискусства: его имя я даже запомнил – Каин Белшмид. Столкнулись с ним в туалете, а потом он рассказал классному руководителю, что я снова курил. Потом пришлось общаться с Леонардом… я с трудом сдержался, чтобы не рассказать ему всего того, что со мной случилось. В итоге просто отшутился и сбежал… а потом я столкнулся с директором… иногда я молюсь, чтобы он сдох. Или чтобы я умер.» — Дальше ничего не было написано, были лишь рисунки, нарисованные ручкой. Какие-то котята и цветочки. Словно он так успокаивался. – «А потом, когда мы пошли с группой в клуб, столкнулся там с этими учителями. Нейтон был с какой-то девкой. Интересно, что это было за неприятное чувство, когда я смотрел на то, как он ласкает ее? А потом в туалете ко мне приставал Каин, но его легко удалось «отшить». Теперь он не скоро, надеюсь, будет приставать. Хотя… было бы забавно, окажись мы с ним в одной постели. Учитель явно из горячих и страстных парней. Эрик назвал меня психом, когда я ему об этом сказал. Эвансу не хочется, чтобы новый учитель уходил. Белшмид же фотограф в одной студии и считается хорошим довольно таки. Ладно, придется потерпеть с планом маленькой мести. А еще я заметил, что Люци стал заглядываться на учителя фотоискусства. Это забавно, самый верный парень в школе думает об измене. Я это чувствую.»

«В школе новый ученик. Кристиан Кейн. Он наглый, даже слишком. Позволил себе прикасаться ко мне. Не люблю это. Ненавижу даже. Иногда это меня сводит с ума просто. Но самое ужасное – мы с ним встречаемся теперь и я не могу сопротивляться. Он заставляет меня испытывать то, что я раньше не испытывал. От его руки я могу кончить, он не принуждает меня. Это даже мило в какой-то степени, но, черт возьми! Я поддался ему и это злит. Он легко вертит мной, как хочет. Даже из-за этого не смог с Нейтоном переспать, а ведь столько сделано ради этого было. Даже тот минет в коридоре – я хотел, чтобы он понял, что его ожидает, если он согласится. А в итоге все в пустую, чтобы быть с блондином. Он всегда со мной: обнимает, целует, ласкает. С одной стороны это приятно, но с другой… я не привык быть с кем-то одним. Не по мне это.»

Дальше то, отчего Даниэлю стало больно и тошно. Он смотрел на Кристиана, пытаясь понять, правда ли то, что написано в дневнике. Кейн не стал врать…

«Они меня изнасиловали… насиловали всю долбанную ночь, насиловали, не смотря на то, что у меня уже шла кровь, не смотря на мои слезы. Черт, как же это было больно… а потом пришел Кейн, как же я был счастлив. Он словно рыцарь, который пришел меня и спас. Отнес на руках в ванную, усадил и стал мыть. Это было приятно, хоть как-то успокаивало. Но все же я попросил оставить меня и дать подумать. Слишком уж многое я испытал сегодня.»

«Я сорвался и разбил зеркало, все как-то слишком давить стало. Очнулся только в медпункте. Оказывается, там работает молодой и рыжеволосый парень. Красивый такой… я не смог удержаться и соблазнил его, хотя он пытался немного сопротивляться. Он оказался таким страстным, а о Кристиане даже и не думал в этот момент. Я был на седьмом небе от счастья. Я не помню даже, когда такое испытывал.»

Несколько страниц были испачканы в крови: видимо капли крови упали на лист и потом впитались.

«Я ненавижу… ненавижу эту жизнь! Почему все, что мне дорого… и кто мне дорог оставляют меня?! Значит, я всего лишь замена брату?! Даниэль, я ненавижу тебя, опять тебе все лучшее досталось. Нет-нет… это глупости… прости, я не хотел… просто я немного не готов был к такому повороту событий. Не готов к тому, что Кейн решит меня так грубо поиметь.» — Немного ниже была еще одна запись, видимо уже другого дня. — «И все же я счастлив, Йондж дает мне столько любви ласки и внимания… не ожидал, если быть честным. Он словно защищает меня от всего внешнего мира, боясь, что мне могут навредить. Я пытаюсь понять, что чувствую к нему и осознаю страшную для себя вещь: я стал влюбляться в Алекса. Любуюсь им подолгу, постоянно сижу с ним, перестал видеться практически с друзьями. Кстати про друзей… Эвансы опять убили девушку и переспали с ее трупом. Не понимаю их любви такой… все-таки с трупами не гигиенично. Ну и плевать, это их тараканы в голове. А мой таракан – рыжего цвета, который из-за них пошел разбираться, что случилось. Кстати, давно не видел Люци. Не хорошо как-то, вроде мы с ним встречаемся еще. Или уже нет? не важно…»

Раммштайнер устало тер глаза. Дальше были восторженные записи о докторе, о том, какой он потрясающий просто. Это было чересчур даже эмоционально, не похоже на вечно отстраненного и отмороженного Габриэля. Не зря же его называли «ледяной принцессой».

«Сегодня на уроке биологии я нашел в своей книге записку от Кейна… значит… он меня им продал… никогда не чувствовал себя так паршиво от того, что предали. Сорвался, устроил истерику учителю, а потом убежал… убежал и наткнулся на директора. То. Что было… в общем все повторилось, как и ранее бывало. Меня просто изнасиловали… хотя нет, это не насилие. Я был не в состоянии сопротивляться. А потом в полуобморочном состоянии я пошел к Алексу. Мне так хотелось, чтобы он успокоил меня, обнял… я отключился на кровати, потом была просто темнота. А когда я пришел в себя, то услышал, что Леонард меня любит. Почему-то было невероятно неприятно слышать это. Не хотелось верить в его слова, слишком уж больно было.»

«Прошло уже несколько дней, мы живем вместе: я, Алекс и Леонард. На удивление, но я привык к тому, что учитель так часто рядом. Да и секс с ним превосходен. Только недавно приходил Каин и устроил целую сцену. С Люци теперь мы точно не вместе: он стал встречаться с учителем Белшмидом. Ничего не испытываю по этому поводу. Время так быстро летит… мы уже с Алексом два месяца. Сегодня идем вместе в кино и ресторан, он пригласил меня. Чувствую себя, как девочка на первом свидании. А ведь так и есть… это первое такое свидание… я на седьмом небе от счастья просто.»

Дальше было очень много зачеркнуто, текст было сложно читать. Единственное, что Даниэль разобрал, это слова «они убили его из-за меня».

«31 мая ХХХХ года.
Вроде с числом не ошибся. Это будет последняя запись. Уже прошло три дня, я был на похоронах Алекса… в нутрии теперь пусто. Больше его нет. Я не хочу жить… хочу к нему… это не честно, что смерть забрала его, но оставила меня. Алекс… боже, какой же я дурак… я полюбил тебя всем своим сердцем и теперь мне нестерпимо больно от того, что я позволил этим чувствам существовать. Но знаешь… спасибо тебе за все. Ты научил меня жить. Надеюсь, скоро увидимся. А пока… а пока я сбегу от самого себя. Прости, Алекс, все-таки я слишком слабый и не могу здесь оставаться, где все напоминает о тебе.
Любящей тебя, Габриэль Раммштайнер.»

Дальше записей не было, да и это логично было: брат уехал, а дневник забыл на кровати, возможно, он хотел его взять. Но забыл. И сейчас гений старался забыться. Даниэль взял ручку и быстро написал, после чего убрал дневник на место и ушел с Кристианом.

«Надеюсь, ты когда-нибудь обретешь счастье вновь.»

Дата добавления: 2015-11-16