Глава 17. Воспоминания. Прошлое и настоящее

Пять лет… это много или мало? Но ровно столько прошло с тех пор. Он ни разу не приезжал в Берлин и не хотел никогда возвращаться, слишком много плохого с ним случилось в этом месте. Альбинос изменился за эти годы: вырос и теперь был целых метр восемьдесят сантиметров, хотя был все таким же невероятно худым, а его пепельные волосы теперь доходили ему до пояса, но они практически всегда были собраны в аккуратную косу. Некогда хрупкий мальчик сейчас был красивым, немного женственным юношей. Он ехал в поезде на свою «работу», одетый во все черное. Он проезжал мимо когда-то родного города, смотря на него с грустью в глазах. Он потерял здесь очень важное для себя… станция… несколько секунд раздумий, и он пошел к выходу. Он ни разу за эти годы не приходил на могилу своего солнышка…

Где был все эти годы гений? Бежав из города, мальчик решил уйти от внешнего мира, поэтому он пошел в католическую школу, учась на священника. Жить вдали от боли было самым простым решением, он ни с кем не виделся из бывших друзей или просто одноклассников. Весь мир для него стал серым и скучным. Два года ушло на обучение всем правилам, так называемому «очищению», а потом он стал работать в одной из церквей помощником священника. Все было однообразно, альбинос отказался от всего, что раньше было у него, решив посвятить себя Богу. И теперь именно для этого он был отправлен в другую церковь, чтобы стать полноценным священником. Черное одеяние – это было подобие рясы, а снизу еще и такие же черные штаны. Говорят, когда люди сталкиваются с таким горем, что сам не могут твердо рассуждать, они уходят в религию или во все тяжкие. Он сделал для себя выбор…

Могила солнышка была ухоженной, сразу видно, что сюда кто-то постоянно приходил. Габриэль положил красивый букет белых роз, смотря на буквы на надгробье. Алекс Йондж… он не мог до сих пор выпустить его из своих воспоминаний, ту нежную и теплую улыбку, которую доктор когда-то дарил. Слез больше не было у альбиноса, в день похорон он последний раз плакал, да и закрылся он в себе. Смотря на холодный камень, в груди у него становилось невыносимо больно и хотелось взвыть… альбинос пробыл на могиле у Алекса до позднего вечера, после чего поехал в свою бывшую школу. Директора посадили за растление несовершеннолетних мальчиков, но школа продолжила существовать при новом директоре благополучно. Он шел по знакомым коридорам, смотря на вывешенные фотоработы, какие-то были его… много было фотографий Эрика с альбиносом на них… такие живые, необычные фотографии. Подойдя к медпункту, он увидел согнувшегося над какими-то документами доктора и улыбнулся уголками губ, но когда тот поднялся, то понял, что это уже не Алекс. Его не было в кабинетах, не было в коридорах и не было больше в живых. Габриэль прошел в кабинет биологии, осматриваясь и подходя к окну, выглядывая. Повернув голову, он увидел пепельноволосого мальчика, который скучающе смотрел в окно, а потом к нему подошел учитель и несильно стукнул журналом по голове, отчего мальчик возмутился. Это так смешно смотрелось со стороны. Он увидел ежика и блондина, которые опять спорили и ругались, а потом, отвлекшись, парень с каштановыми волосами фотографировал альбиноса. По губам Габриэля прошлась едва заметная улыбка, он прошел по проходу. А рядом с ним сидел Люци, вечно смущенный мальчик. Альбинос шел между парт, проводя по ним пальцами, думая о чем-то своем, мечтая, вспоминая. Он остановился около последней и тяжело вздохнул, покачав головой. Это было теперь безвозвратное прошлое. Поспешно он покинул класс, вспомнив признание учителя. Теперь это все не имело значения. Пройдя мимо кабинета фотоискусства, он замер, заглядывая в него. Теперь это был художественный класс… а потом он поднялся на крышу и подошел к ее краю. Посмотрев вниз, он услышал знакомый голос.

— Осторожнее, это же опасно стоять так близко к краю. Можно случайно оступиться и упасть. Нельзя губить такую красоту необдуманными поступками. Ты ведь Габриэль? А я Кристиан… Рад с тобой познакомиться. О тебе многое говорят в других школах и твоей красоте… теперь я убедился, что это правда… у тебя мягкая кожа такая.... Я ведь пришел в эту школу только ради того, чтобы познакомиться с тобой… так что не прыгай пока я еще не узнал тебя ближе… Пойдем, я отведу тебя домой. На сегодня уроков больше нету. – Он видел хрупкого мальчика, которого обнимал новенький ученик, а потом увел с крыши. Кристиан тогда был мил так с ним, а потом увел брата, оставив шрам на черном сердце.
Габриэль шел тем же путем, которым когда-то они возвращались домой, держась за руки и смеясь. Они были счастливы, а потом… альбинос зажмурил глаза, слыша несколько выстрелов.

-Эй, Габриэль. Привет от смерти.
-Алекс — Мальчик набирал номер скорой, смотря на угасающую жизнь рыжего с веснушками парня. – Алекс… надо вызвать скорую…
-Малыш… тише… все хорошо… нас скоро спасут… — Габриэль бежал с это места, чувствуя слезы на глазах. Он не мог видеть этого, снова переживать…
Вскоре альбинос был около своего дома. Дверь он открыл спрятанными им же когда-то ключами. Войдя внутрь, он удивился лишь тому, что было прибрано везде, но все осталось на местах. Габриэль прошелся по всем комнатам, с каждой у него было связано множество воспоминаний. Он помнил, как читал Шекспира, а Алекс заплетал ему косички. Помнил, как выгибался под ним, проводя пальцами по тигру на спине, наслаждаясь его близостью. Сев на диван, он нажал по привычке на кнопку на автоответчики, чтобы прослушать сообщения. Их было много: от Эвансом, Люци, учителей, даже родителей. Звонил и Даниэль, рассказывал, как счастлив с Кристианом, они решили как-нибудь наведаться к нему, если он не против… старые сообщения… одно от учителя….

-Раммштайнер, бежать было не самым твоим лучшим решением. Однажды ты вернешься ведь. – Следующее от Эрика.
-Эй, Себастьян, не мешайся! Короче, принцесса, мы надеемся, что ты приедешь рано или поздно сюда и приедешь к нам на выпуск! А если не приедешь на выпускной, то хотя бы потом… короче, мы все скучаем, принцесса! Мог бы мобильный хотя бы включить ведь… — Габриэль прикрыл глаза, тяжело вздохнув. Он так и уснул, слушая старые сообщения, которые хранились тут пять долгих лет.

Рано утром альбинос уже проснулся и пошел в ванную, теперь у него не было привычки подолгу спать. Все сообщения были прослушаны и он удалил их, одним нажатием. Потом Габриэль принялся приводить дом в порядок и нашел небольшую камеру, которая явно была не его. Подключив камеру к плазме, он включил просмотр. На экране появился смуглый парень.

-Купил себе новую игрушку, вот решил снять что-нибудь. Глупо, ну да ладно. – Алекс повернул камеру и стал снимать спящего мальчика с пепельными волосами мирно посапывающего. – А это малыш мой. На ангела похож, когда спит. Вот сейчас мы с ним вместе и я счастлив, никогда не хочу забывать это время. Я люблю его. Но однажды он ведь уйдет от меня… не хочу, чтобы этот день наступал… это будет, наверное, самый тяжелый день для меня… эх, спит дите так сладко, что даже жалко будить, а ведь нам еще в школу. Надо будить его. – Камеру поставили на стол, отчего получился хороший обзор на кровать. Алекс подлез в одних шортах к мальчику и стал целовать его лицо, отчего тот зашевелился, что-то недовольно бурча. – Малыш, просыпайся уже, а то мы в школу опоздаем. – Он потряс несильно за плечо сонное дите, отчего тот стал ворчать, но потом улыбнулся и притянул к себе рыжее чудо, целуя его. Несколько минут они целовались, но потом Алекс стал тискать альбиноса. – Подъем-подъем малыш! – Габриэль лениво поднялся вслед за Йонджом и пошел в ванную. А потом Алекс улыбнулся в камеру и выключил ее. Он лежал на кровати, улыбаясь уголками губ, чувствуя слезы на глазах. Найти эту глупую запись с признанием Алекса в любви было необычно… не смотря на боль от смерти дорого человека, сейчас Габриэль как никогда почувствовал себя ребенком. Он всегда бежал от всего, всегда скрывался от самого себя, боясь увидеть себя настоящего. Одевшись в обычную одежду, альбинос поехал в кафе, скинув это видео на свой телефон. Он смотрел его раз за разом, попивая спокойно кофе. Внутри было тепло и приятно, словно он вернул себе что-то очень важное… ему на плечи легли чьи-то ладони и чуть сжали.

-Давно же тебя не было здесь, но ты все так же выделяешься среди людей. – Альбинос откинул голову назад, смотря аметистовыми глазами на знакомые черты лица. – Вау, какие у тебя глаза! Это настоящий их цвет? – Габриэль, молча, кивнул. Это был Эрик. – Тебя видели в школе, и я решил, что ты вернулся… поэтому, вот, это тебе подарок. – Ежик передал фотографии, большое количество вместе с флешкой. Раммштайнер просматривал снимки, где он был с разными людьми или один. А последняя фотография была с солнышком, когда они целовались перед школой. Он хотел было что-то сказать, но Эрик не дал ему, перебив. — Мне уже пора бежать, мы с Себастьяном переезжаем в новый дом. Скоро позовем на новоселье. – Ежик поцеловал его в щеку и выбежал. Парень практически не изменился с тех пор. Да и вообще в этом городе мало, что изменилось. Расплатившись за свой заказ, альбинос вышел из кафе и направился домой.

Он проснулся от сильного стука в дверь. Поднявшись с кровати, он подошел к двери и открыл ее, потирая сонно глаза. Габриэль умудрился уснуть за просмотром фотографий. Черноволосый парень зашел в дом и прижал альбиноса к стене, всматриваясь в растерянные аметистовые глаза.

-Тсс, пять лет прошло, а ты все такой же… — Усмехнулся Каин, закрывая дверь и вталкивая альбиноса в спальню. – Теперь мне никто не помешает развлечься с тобой. – Споткнувшись, Габриэль упал на кровать, отчего распущенные длинные волосы разметались по простыне. Белшмид даже не дал юноше опомниться, заломив его руки над головой и впившись поцелуем в губы, не смотря на попытки альбиноса сопротивляться. Пять долгих лет… а этот город ни капли не менялся своими нравами. Он даже не успел понять, когда бывший учитель снял с него боксеры, альбинос лишь попытался свести ноги обратно, но физически все же Каин оставался сильнее. Будущий священник истерично рассмеялся, чувствуя себя абсолютно беспомощным, когда Белшмид привязал его руки к изголовью кровати ремнем. – Расслабься. Я скучал ведь. – Промурлыкал в бледные губы фотограф, начав медленно ласкать ладонью плоть Габриэля, сжимая каждый раз у основания, срывая с его губ стоны. Альбинос стал брыкаться, но бывший учитель ударил его за это наотмашь по лицу, а потом еще и еще раз… Пять лет затишья перед бурей… Каин скинул с себя мешающуюся одежду, желая чувствовать альбиноса всем телом. Пять лет Белшмид искал седовласку, зачем он и сам не понимал. Просто хотелось, каприз такой… и вот вчера ему сообщили, что Габриэль вернулся… он не мог сдерживаться и рванул сразу сюда. Каин понятия даже не имел, почему так жаждал этой встречи, но списывал все на то, что он просто хотел отомстить за друга, которому этот чертов альбинос разбил сердце. Фотограф надавил головкой своего возбужденного члена на анус юноши, одним резким толчком входя в него до основания. Раммштайнер выгнулся дугой, дернув руками и закричав от боли, с ним никто давно такое не делал… Каин держал его ноги широко раздвинутыми, рваными и резкими движениями вбиваясь в него своим членом, ударяя головкой по простате альбиноса. Фотограф с усмешкой смотрел на искаженное лицо Габриэля, двигаясь все быстрее, рвя анус седовласки. Он смотрел на скатывающиеся слезы по лицу Раммштайнера, сильнее двигаясь в нем, лаская стенки его рваного ануса. – Что это ты плачешь, а? Не нравится что ли? – Альбинос промолчал, кусая свои бледные губы до крови и изредка всхлипывая. Боль раскатывалась волнами по хрупкому телу, перед глазами Габриэля все стало плыть. Каин трахал юношу с силой, принося все большую боль, заглушая все чувства и эмоции в себе таким поступком. Альбинос старался абстрагироваться от происходящего, но это плохо получалось, все тело было в агонии, словно за его былые грехи пришло наказание. Выскользнув из тела гения, Каин нашел в тумбочке рядом с кроватью колечко, его всегда забавляло то, что у подростка были такие игрушки, после чего надел его на плоть Раммштайнера, чтобы он не смог кончить. Дернув альбиноса за ноги на себя, он заставил его лечь полностью, после чего снова вошел, не смотря на зажимающее кольцо мышц. Он не щадил гения, резко входя на всю длину члена, ударяя головкой каждый раз по чувствительной точке. В висках пульсировала лишь одна мысль: нельзя было останавливаться, но, ни что не вечно. Прижавшись к бедрам Габриэля, Каин кончил в юношу со звериным рыком. Он смотрел орехового цвета глазами на потерявшего сознание альбиноса. – Тсс… и что ты будешь делать…? – Белшмид лежал на гении, тяжело дыша и не желая пока приводить его в сознание, чтобы хотя бы какое-то время побыть с ним не сопротивляющемся.

Дата добавления: 2015-11-16