Плутая в дебрях 11 страница

Стивен сразу распознал состояние похмелья. В прошлом он сам часто страдал именно этим.

– Ты сегодня ела, Кэт?

– Нет. – Она повернулась к нему спиной и уставилась в окно, скрестив руки на груди.

– Я тоже. У меня есть яйца, не возражаешь?

Она оглянулась через плечо, приподняв брови.

– Ты теперь готовишь?

Он не обратил внимания на ее насмешливый тон.

– Пытаюсь. – Бриттани говорила, что Кэтрин ходит на занятия по кулинарии, чтобы устраивать шикарные вечеринки и производить впечатление на Джеффа и его богатеньких друзей.

– Могу сделать омлет. Как, ты не против?

– На это стоит посмотреть. – Она села в кресло Бриттани и наблюдала, как он взбивает яйца и трет сыр. Стивен знал, что ей хочется позлить его. Он вылил взбитые яйца на разогретую сковороду, посыпал тертым сыром, закрыл крышкой и уменьшил огонь. Пока омлет жарился, Стивен накрыл стол на двоих. Кэтрин усмехнулась:

– Каких только чудес не бывает.

– Попридержи комплименты, пока не попробуешь. – На ее лице промелькнула улыбка. Он налил ей горячего кофе. – Прости, у меня нет сливок. Может, хочешь молока? – Он настороженно смотрел на нее, дожидаясь ответа.

– Сойдет и черный.

Стивен поделил омлет и положил первый кусок ей. Затем помолился, попросив у Господа мудрости и терпения. Кэтрин всегда легко удавалось его разозлить.

– Что это ты такой добренький сегодня? Снова хочешь начать разговор об опеке?

Неужели она это серьезно?

– Бриттани исполнился двадцать один год, поздновато для разговоров об опеке.

Кэтрин закрыла глаза, на ее лицо набежала тень.

– Да, наверное, ты прав. – В ее глазах блеснули слезы, она судорожно вздохнула и отвернулась, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Как много она пьет эти последние пять лет? – Столько времени прошло. – Она тряхнула головой и повернулась к нему. Взгляд стал жестким. – Что ты уставился?

– Прости.

– Ты так и не сказал, с чего это ты такой добренький.

Интересно, насколько он виноват, что она стала такой?

– Просто подумал, что пришла пора заключить перемирие.

Она пристально посмотрела на омлет, потом неприязненно на него:

– Это что‑то вроде Троянского коня?

Усмехнувшись, он протянул руку через стол, подцепил кусочек омлета с ее тарелки и съел.

– Маловато соли. Зато совсем нет мышьяка.

На сей раз Кэтрин улыбнулась, правда как‑то вяло и неискренне, но все же улыбнулась. Она проглотила кусочек.

– Совсем неплохо.

Они ели молча. Потом он отнес тарелки в раковину.

– Еще кофе?

– Да, пожалуйста. – Он налил ей кофе и поставил кофейник на подставку для горячего. Она зажала чашку между ладонями. – Я думала, ты злорадствуешь.

– По поводу чего?

Она как‑то странно посмотрела на него.

– Джефф ушел от меня. И снова я осталась одна.

– Твои несчастья не радуют меня, Кэт. – Он понял, что нужно кое‑что прояснить. – Когда‑то радовали, но не сейчас.

– И что же так тебя изменило?

– В реабилитационном центре я признал Христа Спасителем. И я вручил Ему свою жизнь. Без Него я не прожил бы без выпивки и дня.

– Ты любил говорить, что это я довела тебя до пьянства.

– Просто мне нужно было на кого‑то свалить вину.

– Значит, ты пошел в церковь, и твоя жизнь тотчас изменилась к лучшему? Так?

– Я говорю не о здании, а о связи с Богом.

– Наверное, приятно иметь контакт с Самим Господом Богом.

Она сопротивлялась изо всех сил, как и он раньше, перед тем как сдаться.

– Я признал, что нуждаюсь в Христе. Да, все произошло совсем просто. У меня не было сил сказать алкоголю «нет».

– Я прекрасно все помню.

Ему захотелось перечислить ее грехи, но он удержался.

– У нас в центре говорили: «Я не могу – может Бог. Я отдаю свою жизнь Господу». И с тех пор я произношу эти слова каждый день. Благодаря Ему я больше не пью.

Кэтрин посмотрела на Стивена. Сложила руки на груди и отвернулась. Взгляд ее затуманился.

– Это трудно?

– В некоторые дни труднее, в некоторые легче.

Кэтрин встала и подошла к окну.

– Я всегда и во всем винила тебя. Особенно когда чувствовала себя несчастной. Я винила тебя, когда наш брак начал разваливаться. Я винила тебя, когда забеременела и не могла больше работать. Я винила тебя за то, что мне приходилось ходить всю беременность к врачу и я не могла жить так, как хочется. – Она подняла голову. – Но потом я встретила Джеффа и решила, что с ним все будет прекрасно. – У нее затряслись плечи. – Но все оказалось не так. И я стала винить Бриттани.

Для Стивена в ее словах не было ничего нового, но его удивило, что Кэтрин сама все поняла. У Стивена появилась надежда, что она сможет все исправить.

– Нам всем нравится думать, будто мы полностью контролируем свою жизнь. Что наши грехи никого не касаются. Мы закрываем глаза на последствия и указуем перстом на кого‑нибудь другого. Не надо думать, что ты одна такая, Кэт. На мне лежит большая часть вины.

Он вспомнил, что говорил ей, будто стал пить из‑за нее, что мужчина не может быть трезвым, живя с ней в одном доме. Он пытался объяснить и оправдать свою распущенность. Разве удивительно, что она защищалась? Какая разница, кто начал войну и кто в ней побеждал. Стивен хотел, чтобы они заключили перемирие. И не только ради Бриттани, но и ради себя. Единственное, что мешало им остановиться, – это их гордыня.

– Не твоя вина, что я стал алкоголиком, Кэт. И никогда ты не была виновата. – Он поднялся и подошел к ней, остановившись за ее спиной. – Мне очень жаль. – Когда он положил руку ей на плечо, Кэтрин вся напряглась. Он убрал руку.

Они стояли молча и смотрели на улицу.

– Мне тоже. – Она неприязненно взглянула на него. – Особенно теперь, когда ты стал благопристойным человеком. – Стивену понравилось ее ядовитое остроумие.

– У тебя потекла тушь. – Он достал из кармана платок и протянул ей. – Не волнуйся, он чистый.

Они снова сели за стол. Кэтрин вытащила из сумочки пудреницу, открыла ее и принялась стирать разводы. Тяжело вздохнув, она закрыла пудреницу и бросила ее назад в сумочку.

– Мне страшно надоело притворяться и жить так, чтобы остальные были довольны. Я уже даже не знаю, кто я такая. Я только знаю, что не хочу так больше жить. – Ее тушь снова потекла. – Джефф с самого начала не понравился Бриттани, я надеялась, что она со временем привыкнет, но этого не произошло. Поэтому я старалась, чтобы она реже бывала дома, отправляла ее заниматься балетом, музыкой, футболом, посылала в летние лагеря. Я уверяла ее, что делаю это для ее же блага, но Бриттани знала правду. Она хотела жить с тобой. Она говорила тебе об этом?

– Да. – Дальше все было понятно. Мысль о том, что ее дочь станет жить с отцом–алкоголиком, а не с ней, била по ее самолюбию, вызывала ревность.

Кэтрин закрыла глаза:

– А когда она это сказала?

– Когда приехала сюда, в первый день. Сказала – ты говорила ей, что я не хочу жить с ней.

Кэтрин вскинула голову:

– Возможно, я была неправа.

– Возможно?

– Ладно. – Она отвернулась. – Чем больше ты хотел ее заполучить, тем меньше я хотела ее отдать. Я хотела причинить тебе такую же боль, какую ты причинил мне.

– Тебе это удалось.

– Я думала, это доставит мне радость.

Стивен внимательно посмотрел на бывшую жену:

– Тебе делает честь то, что ты не порадовалась. У Кэтрин опустились плечи.

– Никогда бы не подумала, что стану с тобой так разговаривать, Стивен. Даже через тысячу лет.

Он никогда не помогал ей разговориться. Он вел себя как футболист на скамейке запасных, наблюдающий за противником и ожидающий своей очереди добраться до мяча.

Бедная Бриттани. Ничего удивительного, что их дочь так запуталась.

Кэтрин отхлебнула кофе.

– Я знаю, почему сбежала Бриттани. Мы с ней страшно поругались. Она сказала, что видела Джеффа с другой женщиной. Я дала ей пощечину и сказала, что она просто хочет разрушить мой брак. Она же заявила, что уже не в первый раз видит их вместе. И добавила, что он ничтожество, а я дура, потому что верю его россказням. – Она скривила губы. – Я снова дала ей пощечину и сказала, что она пьянчужка, как…

– Как ее отец?

У Кэтрин был несчастный вид.

– Я наговорила еще много всего. Очень жестокого, сейчас и не вспомню все. Но она никогда не забудет. – Кэтрин стерла слезы со щек, ее рука при этом дрожала. – Я страшно разозлилась. Я сказала, что она надоела мне до смерти, что я жду не дождусь, когда она вырастет и уйдет. Она же молча стояла передо мной и с ненавистью смотрела. Я сказала, что меня тошнит от ее вида: от этих синих волос, кольца в носу. Я сказала… даже не помню, что еще я сказала. А она повернулась ко мне спиной и направилась в свою комнату. Хлопнула дверью и заперлась. А на следующее утро ушла. Я‑то думала, она просто вышла, как всегда. Она часто уходила. Иногда ее не было день–два, но она всегда возвращалась. Однако через три дня и три ночи я поняла, что она ушла насовсем. И я обрадовалась. Я радовалась целую неделю. – Кэтрин закрыла лицо платком и зарыдала. – Вот такой хорошей матерью я была. А через две недели я испугалась по–настоящему. Я боялась звонить тебе. Я не знала, что делать. А вскоре я обнаружила, что все, что она говорила про Джеффа, правда.

– И когда я позвонил тебе, ты попросила передать, что разводишься с Джеффом.

Кэтрин высморкалась и кивнула.

Стивен надеялся, что его признание не прервет их разговор.

– Я ей не сказал, Кэтрин. Прости. Теперь я очень сожалею об этом. Но я боялся, что ты обвинишь дочь в том, что твой второй брак рухнул.

Во всяком случае, она не стала на него орать. Кэтрин продолжала сидеть на месте, а не бросилась душить его.

Она медленно выдохнула. Закрыв глаза, снова высморкалась, потом зажала его платок в руке.

– Хорошо, что не сказал. Я сама хочу ей сказать, что она была права. – Ее губы снова изогнулись. – Возможно, тогда она меня простит.

Возможно, со временем Бриттани простит их обоих за их ошибки и полную несостоятельность как родителей.

– Спасибо, – еле слышно прошептала Кэтрин.

– За что?

– За то, что выслушал.

Нужно было начать это делать давным–давно.

– Всегда готов. – Надо продолжать в том же духе.

– Ну–ну, это что‑то новенькое. – На лестнице стояла Бриттани и смотрела на них. За плечами у нее виднелся рюкзак, она переводила взгляд с отца на мать. – Вот уж не ожидала, что вы можете находиться в одной комнате больше пяти секунд и не поцапаться.

Стивен откинулся на спинку стула и улыбнулся дочери:

– Мы с твоей матерью только что вместе позавтракали.

– Быть того не может!

– А готовил твой отец.

– И тебе понравилось, мама?

Кэтрин не ответила, и Бриттани повернулась к отцу:

– Она вечно на все жалуется. Не слушай ее, папа.

– Она сказала, что завтрак получился неплохой.

– Чудо из чудес. – Бриттани пристально посмотрела на мать. Стивен чувствовал, что одно неверное слово – и она унесется вниз по лестнице прочь из их жизни.

Кэтрин прервала молчание:

– Ты оказалась права насчет Джеффа, Бриттани.

– Тоже мне удивила.

– Я с ним развожусь.

– Думаешь, меня это волнует? – Бриттани вскинула голову, как это частенько делала Кэтрин. – Я еще кое‑что узнала за это время. Я действительно нужна папе. А ты говорила, что не нужна.

– Я врала.

Бриттани на миг изумилась подобной откровенности, но лицо ее снова стало непроницаемым.

– Назови хоть одну причину, по которой мне не следует ненавидеть тебя до конца моих дней.

– Не могу. Но надеюсь, этого не случится.

– Ладно, расслабься.

Стивену стало жаль Кэтрин. Он‑то знал, как тяжело признавать свои ошибки.

Кэтрин взяла свою сумочку и набросила ремешок на плечо.

– Я, пожалуй, пойду.

Стивен тоже поднялся.

– Я провожу тебя.

Бриттани движением плеч скинула со спины рюкзак и держала его в руке. Стивену показалось, что она приготовилась использовать рюкзак как оружие, если только Кэтрин к ней приблизится. Кэтрин не стала к ней подходить. Мать и дочь посмотрели друг на друга. Бриттани повернулась к ней спиной, Кэтрин не успела и рта открыть.

Стивен спустился по лестнице вслед за Кэтрин. Он распахнул перед ней входную дверь.

– Ты справишься?

– Придется постараться.

– Я хочу точно знать.

Кэтрин посмотрела ему в глаза, такая бледная и печальная.

– Ты очень изменился. – Она усмехнулась. – Успокойся. Мы оба знаем, что я слишком эгоистична, чтобы причинить себе вред. – Она снова нацепила солнечные очки и небрежно помахала рукой. – Хотя бы теперь я знаю, что Бриттани в безопасности и у нее все хорошо.

Стивен смотрел, как она идет к машине, распахивает дверцу и садится за руль. Кэтрин завела мотор, посидела немного с опущенной головой и выехала на дорогу.

* * *

Юнис покупала таблетки от мигрени, когда вдруг заметила Роба Атертона, он разговаривал с фармацевтом.

– Знаю, знаю. – В его голосе слышалось раздражение. – Я иду на прием через две недели. – Снова заговорил фармацевт, но вполголоса, вид у него был довольно мрачный. Юнис отошла, чтобы не подумали, будто она подслушивает. – И долго мне придется дожидаться? – Фармацевт ответил, что позвонит лечащему врачу Роба, узнает, можно ли это лекарство продать ему еще раз. – Прекрасно. Так и сделайте, – сказал Атертон.

Роб повернулся и заметил Юнис. Почему у него такой мученический взгляд?

Кассирша тоже заметила ее и спросила, не нужна ли ей помощь. Юнис протянула ей коробочку с таблетками. Кассирша мило болтала все время, пока пробивала покупку на кассе, получала деньги, давала сдачу, засовывала коробочку в пакет и прикалывала к нему чек. Наконец, она вручила Юнис ее лекарства.

– Приятного вам дня, миссис Хадсон.

Юнис увидела, что Роб бродит среди полок.

– Роб, у вас все в порядке?

Он поднял на нее взгляд:

– Не совсем. Мне нужен нитроглицерин, а фармацевт хочет звонить врачу. Он, конечно, прав, но я не рассчитывал на задержку.

– Нитроглицерин ведь принимают от сердца?

– От стенокардии.

– А я и не знала, что у вас проблемы с сердцем.

– Откуда вам знать. Если только Шила не говорила вашему мужу… на консультации.

Роб так странно смотрел, произнося эти слова. Она даже задумалась, что бы это могло значить. Он хочет сказать, что Пол обсуждает вещи, которые его не касаются?

– Пол никогда не рассказывает мне, что обсуждается на консультациях.

Глаза Роба слегка сузились.

– Я мог бы и сам догадаться.

И снова в его взгляде промелькнуло что‑то неприятное. Что же здесь происходит? Пол никогда не выдавал чужих секретов. Это было бы неэтично. Юнис не нашлась что сказать, поэтому повторила то, что уже говорила:

– Мне стыдно, что я не знала о ваших проблемах со здоровьем, Роб. Простите.

– Что ж, если откровенно, мне нужен совет женщины. – В этот момент его окликнул фармацевт. – Юнис, вы не могли бы чуть задержаться? Я хочу узнать ваше мнение по одному вопросу.

У нее защемило сердце, но она заставила себя согласиться подождать. Роб заплатил за нитроглицерин, выслушал наставления фармацевта о его побочных эффектах и объяснения, как его принимать. Роб и Юнис встретились у полок с лекарствами от головной боли и заболеваний желудка.

– Мы не могли бы поговорить в другом месте?

Юнис предложила кофейню в конце квартала.

– Там недавно вынесли столики прямо на улицу. Сегодня прекрасная солнечная погода, а в это время в кофейне обычно мало посетителей.

Роб выбрал столик подальше от входа. Навес еще не установили.

– Даже не знаю, с чего начать. Я не в курсе, что вам известно.

– Известно о чем?

– О консультациях Шилы.

– Ничего не известно. Пол не обсуждает это со мной.

Уголки губ Роба поползли вниз, когда он внимательно посмотрел на Юнис. Он открыл рот, чтобы что‑то сказать, но сразу же закрыл – к ним подошла официантка. Он спросил Юнис, что она хочет заказать.

– Кофе с молоком.

Себе Роб заказал кофе без кофеина.

Он откинулся на спинку стула и принялся изучать Юнис.

– А что вам известно обо мне и Шиле?

– Я знаю, что вы оба щедро жертвуете на нужды церкви. – Юнис не знала, что следует говорить, а чего не следует. – А Шила интересуется делами церкви больше, чем вы.

Роб усмехнулся:

– Можно, конечно, и так сказать.

– Еще я слышала, что вы много ездите.

– Это точно.

Ее беспокоил его сухой тон.

– По делам, как мне кажется.

Он кивнул.

– По делам. Иногда по личным. – Он положил руки на стол и сжал пальцы в кулаки. – Я езжу во Флориду каждые два месяца. Там живет моя бывшая жена. Все так запуталось, Юнис. Я хочу с вами поделиться и спросить вашего совета. Можно? – Он снова откинулся на спинку стула – официантка принесла их заказ.

Юнис поблагодарила его за угощение, прежде чем сделать глоток. Она надеялась, что у него пропадет желание откровенничать с ней, но он придвинул свой стул поближе к столу, явно намереваясь исполнить задуманное.

– Молли, моя первая жена, помогала мне окончить колледж. Она мать моих двоих детей. Как раз в то время, когда они перешли в старшие классы и с ними начались проблемы, я нанял новую секретаршу. Умненькую, молодую и красивую. Как вы уже догадались, это была Шила. И очень скоро у нас с ней начался роман. Рядом с ней жена казалась такой скучной. Молли никогда не училась в колледже. У нее просто не было такой возможности. – Он опять откинулся на спинку, взгляд его стал задумчивым. – Мне кажется, что я немного стыдился Молли. Я получил степень магистра, зарабатывал денег куда больше, чем мог когда‑нибудь надеяться, участвовал в общественной жизни. И Молли в эту жизнь не вписывалась. Хуже того, она и не хотела под меня подстраиваться. И я стал брать с собой Шилу на деловые ужины, с этого все и началось. Я попросил у Молли развода. Конечно, она и дети сильно страдали. Но я был очарован Шилой, и семья меня совсем не трогала. У меня были друзья, которые тоже проходили через развод, они и дали мне совет. Очень плохой совет. Они порекомендовали мне забрать с общего счета как можно больше денег и положить их на свое имя. Что я и сделал. Я оправдывал себя тем, что это я заработал все эти деньги. Жена работала только первые четыре года нашего брака, помогая мне получить образование. – Он покачал головой и отвернулся. – Я нанял энергичного адвоката, который помог мне забрать большую часть имущества. Молли не сопротивлялась. Она тогда сказала, что я когда‑нибудь приду в себя и вернусь домой. Поэтому отобрать у нее имущество не представляло труда. Она соглашалась на все, что предлагал мой адвокат. Деньги на детей. Алименты в течение десяти лет. Полдома. Она надеялась, что сможет выкупить мою половину исходя из тех небольших средств, что я ей выделил. – Наклонившись вперед, он сжал в руке чашку. Сделал глоток, нахмурился и продолжил свой печальный рассказ: – Она выставила дом на продажу только через две недели после моей женитьбы на Шиле. Дом располагался в очень хорошем районе и продался за неделю. Она уже не могла купить такой же. Тогда она сняла дом поблизости от школы. Ей хотелось, чтобы дети учились со старыми друзьями. Так и получилось. Я виделся с Молли пару раз. Она сильно похудела. И пошла на компьютерные курсы, чтобы иметь возможность работать. Алиментов, которые я платил, было недостаточно. Но она ни разу ничего у меня не попросила. Я все знаю от сына, с которым встречаюсь.

Юнис видела его боль. Когда Роб пристально смотрел на нее, у нее создавалось ощущение, будто он пытается разглядеть, не судит ли она его слишком строго. Она же старалась вовсе не осуждать его.

Роб немного расслабился.

– Беда в том, что я до сих пор люблю Молли. И я люблю своих детей. – Он безрадостно рассмеялся. – Но ни один из них не захочет иметь со мной дело. Молли никогда не настраивала детей против меня. Они все видели сами. В награду я получил жену, которая моложе, красивее их матери, но для которой цель оправдывает средства. Шила до сих пор насмехается над Молли и возмущается всякий раз, когда я отправляю детям деньги. А если честно, я ее совсем не интересую.

– Я уверена, что вы ошибаетесь, Роб.

Он с сожалением посмотрел на нее:

– Вы ни в чем не видите зла, верно? Вы понятия не имеете, как добиваются своего такие женщины, как Шила. Вы не можете себе представить, какой хитрой и коварной может быть Шила. Какой тщеславной. Возможно, она… – Он замолчал. Сжал губы и снова тряхнул головой. Потом отхлебнул еще кофе. – Можете мне поверить, я‑то ее знаю. Шиле все быстро надоедает, а я надоел ей очень давно. Сначала меня это волновало, я изо всех сил старался удержать ее интерес. Но вскоре бросил бесплодные попытки и целиком погрузился в работу.

– Шила все еще с вами, Роб. Это уже о чем‑то говорит.

– Да. Не спорю, это что‑то значит. – Он не сказал, что именно это значит, но было видно, что корень его беспокойства скрыт здесь.

Юнис совсем растерялась.

– Возможно, вам следует поговорить с Полом…

– Вряд ли я услышу что‑то стоящее.

– Полу уже доводилось консультировать супружеские пары. Он…

– Уже поздно, Юнис.

– Никогда не поздно.

Он с ней не согласился.

– Главная незадача вовсе не в Шиле. А в моих чувствах к Молли. Меня все время терзало чувство вины. А сейчас я понял, что это не только вина. Я все еще ее люблю. Я езжу во Флориду каждые два месяца. Повидать детей. Так я говорю Шиле. Но на самом деле я езжу повидать Молли. – Он жалобно улыбнулся. – Она необыкновенная. Она окончила колледж, хотя у нее ушло на это целых десять лет. В прошлом месяце ей исполнилось пятьдесят шесть, но выглядит она великолепно. Она занимается такими вещами, которые, по моему мнению, вряд ли могли бы понравиться ей. Несколько лет тому назад она увлеклась скалолазанием. Дочь рассказала мне, что Молли тренировалась месяцами, потому что захотела подняться на гору Уитни[68]. Я думал, что ей не хватит пороху и она откажется. Но нет, в прошлом году она все‑таки забралась на эту гору. Я своим ушам не поверил. А теперь она собирается съездить с друзьями в Европу и автостопом пересечь Испанию. Она даже брала уроки испанского. – Он кивнул. – А я‑то считал ее скучной.

Официантка спросила, не хотят ли они чего‑нибудь еще. Он снова попросил кофе без кофеина. Юнис не стала ничего заказывать. У нее неприятно сосало под ложечкой. Что же так ее тревожит? К ней за советом обращалось множество людей. Почему же в этот раз она так нервничает?

Роб снова откинулся на спинку стула.

– В прошлом месяце я ездил на свадьбу к сыну. Я даже не стал говорить Шиле об этом, потому что был уверен, что он не захочет видеть ее у себя. На банкете мы с Молли сидели рядом. Мы не могли наговориться весь день. А когда молодые уехали в свадебное путешествие, мы вместе поужинали и еще поговорили. В итоге я понял, что люблю ее. И всегда любил. А к Шиле у меня было просто влечение, которое давно прошло. И каждый раз, когда я бываю у Молли, моя любовь к ней крепнет.

– И вы ей сказали об этом?

– Да, сказал. Она заплакала. Она уже научилась жить без меня. Молли напомнила мне, что я женат на Шиле. Если это можно назвать браком. – Он еле слышно выругался. – Я не могу находиться в одном доме с ней. Она постоянно зудит по любому поводу. Ей ничем не угодить. Если я подарю ей Луну, она тотчас потребует Марс. Она высасывает из меня все соки. Наш брак – полная катастрофа. Моя жизнь превратилась в настоящий кошмар! – Он не мог скрыть свое отчаяние.

– Но вы же ее когда‑то любили, Роб.

– Это была не любовь, Юнис. Я уже говорил. – В его глазах застыло страдание. – Я хочу вернуть свою жену. Я хочу возвращаться вечером к Молли. Я хочу общаться с детьми. Я хочу все возродить. Разве не к этому призывает нас Господь?

У Юнис глаза защипало от слез. Что же она может сказать, как может утешить страдающего человека? Он даже не понимает, о возрождении чего идет речь.

– Роб, если вы обратитесь к Богу, Он подарит вам покой. Он поможет построить…

– Не нужно говорить мне про Господа! Я хочу от вас другого. Скажите, может ли женщина простить мужчину, который предал ее так, как я Молли? Можете ответить?

– Задавать такой вопрос нечестно.

– Честно. Мне нужно знать! Молли говорит, что простила меня, но не хочет ничего слышать о том, чтобы снова жить вместе. Когда‑то она любила меня. Я помню, как сильно. Она пожертвовала своими мечтами ради моей учебы. Как думаете, могло ли хоть что‑то сохраниться от той любви? Можно ли возродить эту любовь?

Юнис полностью растерялась. Каким бы ни был брак Роба и Шилы, это все‑таки брак, про него нельзя забывать.

– Роб, если вы думаете, что я одобрю ваше намерение оставить Шилу и попытаться вернуть Молли, то вы ошибаетесь.

Он оглядел ее.

– Но почему?

У Юнис учащенно забилось сердце. Она подумала, как бы отреагировал Пол, если бы узнал, что она хочет сказать человеку, жертвующему церкви большие деньги.

– Потому что это эгоистично. – Она произнесла эти слова насколько могла мягко. – Вы не думаете о той жизни, что построила Молли, вы думаете прежде всего о том, что потеряли сами.

– Интересно, сказали бы вы эти слова, если бы знали Шилу?

Юнис прикрыла ладонью его руку.

– Роб, это же вы бросили Молли. Разве не так?

– Да, это так.

– Тогда разве справедливо с вашей стороны обвинять Шилу в своих сегодняшних бедах? Или возлагать на Молли ответственность за свое будущее счастье? Вы должны обратиться за советом к Богу. Понять, чего Он ждет от вас, какова Его воля. Господь исцелит вашу душу, если вы позволите Ему сделать это.

Глаза Роба сузились.

– Шила неверна мне. Что вы скажете на это?

Юнис резко убрала руки со стола, ее сердце было готово выскочить из груди.

– У вас есть основания так считать?

– О, да. – Он выдержал ее взгляд.

Юнис почувствовала, что Святой Дух дает ей какой‑то знак, но она не пожелала Его слушать. Она не хотела выяснять, что Роб имеет в виду. И не хотела знать, почему она так поступает.

Роб тяжело вздохнул.

– Похоже, все сводится к старой проверенной временем пословице – что посеешь, то и пожнешь. – Он допил свой кофе. – Пора возвращаться к работе. – Он поднялся.

Юнис поняла, что не смогла ему помочь.

– Мне жаль, Роб.

Атертон протянул ей руку, и она пожала ее.

– А мне жаль вдвойне, – сказал он, при этом лицо его выражало странную нежность и грусть. – Вы напоминаете мне Молли.

Юнис просидела в кофейне еще полчаса, ее почти нетронутый кофе совсем остыл.

_17.

Пол вошел в свою приемную.

– Привет, Рита. Как дела? Рад тебя видеть. – Проходя мимо стола, он забрал у нее почту. – Отмени все встречи на сегодня. – Он просмотрел письма. – Мне нужно заняться срочной работой. Пожалуйста, не соединяй меня ни с кем и никого не пускай ко мне.

Он закрыл дверь личного кабинета и швырнул с полдюжины писем в корзину для бумаг. Всегда находятся вечно что‑то выпрашивающие миссионеры. Раз совет решил сократить миссионерские расходы вдвое, он даже не стал читать письма из Кореи, Южной Африки и Мексики. Центру новой жизни требовались деньги. Теперь у них самих появилось поле для миссионерской деятельности.

Он вытащил из пачки письмо от Дэниса Моргана. Слава Богу. Сейчас бюджет очень нуждается в новых вливаниях, а Морган всегда присылал чеки на немалые суммы. Он открыл конверт и первым делом глянул на чек. Две тысячи долларов? И все? В записке говорилось: «Целевой дар – стипендии для участников духовного движения мирян „Верные слову"».

Пол в раздражении смял записку и швырнул в корзину. Еще чего, водопроводчик станет ему указывать, что делать! Морган понятия не имеет, на что нужно тратить деньги. Пусть совет решит, на что пойдут эти жалкие две тысячи.

Селектор запищал, он нажал на кнопку.

– Рита, я же просил не беспокоить меня.

– Именно это я и сказала миссис Атертон, пастор, но она настаивает на том, что ей нужно с вами поговорить.

У него тотчас застучало сердце.

– Хорошо. – Он надеялся, что голос не выдал его чувств.

– Несколько минут назад звонила миссис Таблор. Ее муж скончался сегодня ночью.

– Мне жаль это слышать. Я позвоню ей чуть позже.

Он отпустил кнопку, обошел стол и открыл дверь.

– Шила. – Он порадовался тому, что смог произнести ее имя спокойным тоном. – Чем могу быть полезен? – На ней было прелестное желтое платье, которое ему особенно нравилось.

– Простите за беспокойство, пастор Пол. – Не обращая внимания на Риту, Шила прошла в кабинет. – Я знаю, что вы заняты, но мне нужно поговорить по очень важному делу.

Пол посмотрел секретарше прямо в глаза:

– Церковный информационный бюллетень готов, Рита?

– Вот он. Полностью готов.

– Почему бы вам не пойти сейчас на обеденный перерыв? Заодно забросите бюллетень в типографию.

Дата добавления: 2015-11-16