|
Читайте также: |
Теперь это совещание. Неужели эти люди ничего не способны сделать без него?
– Ну, так что ты хочешь, чтобы мы сделали, Пол?
– Все, что мы можем предпринять на данный момент, это сократить финансирование миссий и заплатить рабочим на стройке. Мне совершенно не хочется, чтобы на следующей неделе повторился мой недавний разговор со Стивеном Декером. Если мы собираемся завершить строительство, значит, придется пойти на кое–какие жертвы.
Марвин кивнул:
– Именно об этом я и говорю все последнее время. Деньги должны оставаться у нас, а не пересылаться в чужие страны людям, которых мы даже никогда не видели.
– Мы должны действовать в интересах нашей церкви, – поддержал его Джеральд.
Они еще немного поговорили о делах. Все хотели сделать то, что было лучше для церкви. А самое лучшее для нее было продолжать расти.
По дороге домой Пол позвонил Стивену по мобильному телефону и оставил сообщение, что Марвин Локфорд уже в понедельник утром выпишет чек.
– Извини за задержку, Стивен. Я был не в курсе.
Сколько всего еще проскочило мимо него? Нет, ему необходимо приложить максимум усилий. Жаль, что его невозможно клонировать.
Может, ему следует остановиться у цветочного магазина и подыскать хороший букет? Уже давно он не дарил Юнис цветы. Пол потянулся к бардачку, достал оттуда новую пачку лекарства от изжоги. Часы на приборной доске показывали 21.48. Если сделать остановку, то домой он доберется еще на пятнадцать минут позже. А если на кассе сегодня работает Мегги О`Брайен, то он и вовсе застрянет. После каждой встречи с ней у него в ушах долго стоял гул от ее болтовни, а в такой поздний час посетителей раз–два и обчелся, и у него не будет мало–мальски приличной отговорки, чтобы поспешно ретироваться. Нет, с цветами лучше повременить. Утром он может послать Риту за букетиком. Пол сжевал вторую таблетку.
Когда он свернул на подъездную дорожку к дому, света в окнах гостиной не было. Нажав на кнопку пульта, Пол открыл дверь гаража. У задней стены стоял велосипед Тима с висящим на ручке руля защитным шлемом. Тим. Что мне делать с этим парнем, Господи? Он просто сводит меня с ума. Можешь помочь мне, хоть чуть–чуть? Научи его уму–разуму, Господи.
Пока Пол поднимался по лестнице, он успел снять пиджак и развязал галстук. В небольшой комнате для отдыха работал телевизор, на кушетке валялся Тим.
– Ты же знаешь, я не хочу, чтобы ты смотрел это шоу. – Пол взял пульт и выключил телевизор. – К тому же давно пробило десять.
Тим потянулся и встал.
– Ты сегодня рано.
Он, что, собирается скрестить шпаги?
– Послушай, я действительно сожалею о том, что наговорил тебе в кабинете. У меня был тяжелый день.
– У меня тоже.
Пол прислонился к дверному косяку.
– Мама сказала, что их было четверо против одного.
– Я не считал.
– Хочешь рассказать о случившемся?
Тим подхватил свои кеды и подошел к двери.
– Несколько поздновато, отец.
– Вовсе нет.
Зазвонил телефон. Тим, криво усмехнувшись, посмотрел на отца и прошагал мимо.
– Тим…
Телефон прозвенел в третий раз, его звук так разозлил Пола, что он заскрипел зубами. Уже поздно. Неужели люди не могут оставить его в покое хоть ненадолго?
– Лучше возьми трубку, отец. Может, это какая‑нибудь важная птица.
Тим прошел в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь. Телефон замолк.
Юнис взяла трубку. Пол швырнул пульт на кушетку. Постоял, раздумывая, перед дверью Тима, но решил его не беспокоить. Лучше подождать до утра – они хорошо выспятся, проснутся со свежей головой и поговорят. Он открыл дверь своей спальни и швырнул пиджак на стул.
– Пол…
– Поговори сама. Я неимоверно устал.
– Это твоя мать.
Пол вдруг мгновенно осознал, что случилось нечто ужасное. Взял трубку.
– Мам? Что стряслось?
– Отец, Пол… – Лоис рыдала. – Он умер!
12.
Пол сидел в первом ряду отцовой церкви, по одну сторону от него находилась мать, а по другую – жена и сын. Уставившись в пустоту перед собой, он отчаянно боролся с разъедавшим душу гневом. Раздраженный хвалебными речами в адрес отца, Пол погрузился в воспоминания о старых обидах. Свое почтение Дейвиду Хадсону засвидетельствовали все: члены общины, представители города и штата. Пять тысяч людей пришли сюда, чтобы проводить его отца в последний путь, и среди них видные политики, звезды кино, известные лидеры евангельской церкви, а также другие религиозные деятели, которые возносили Дейвида Хадсона за его искреннюю любовь ко всему человечеству. В толпе можно было увидеть даже гуру, сидящего на скамье среди своих последователей, одетых в странные одеяния. Цветы и телеграммы с соболезнованиями лились рекой. Лоис звонили из журнала «Пипл», хотели взять интервью.
Ему следовало раньше догадаться о том, что отец, безусловно, найдет способ не увидеть завершения строительства Центра новой жизни. Еще каких‑то пять лет, и Пол, возможно, заслужил бы уважение и одобрение своего отца.
Теперь уже слишком поздно. Дейвид Хадсон, широко известный пастор, отошел в мир иной, его голос больше не раздастся в стенах церкви. Но его книга, по–прежнему занимавшая верхнюю строку в списке бестселлеров, будет актуальна еще долгое время.
Мать отказалась разговаривать с представителями прессы.
– Во имя любви ко мне, Пол, ничего не говори. Просто посиди со мной, подержи меня за руку и помоги мне пережить этот день! – Она была бледна, под глазами легли тени, а во взгляде отражалась такая глубокая боль, что он не стал спорить. – Я не хочу, чтобы его похороны стали блестящей возможностью показать себя.
Возможностью? Это слово больно ужалило Пола.
Итак, он сидел здесь, среди тысяч желающих проститься с Дейвидом Хадсоном, безмолвный, держал мать за руку, пока другие пели его отцу дифирамбы. Он мог бы сказать больше и выразиться изящнее, чем газетные репортеры и те, что все время торчат перед телевизионными камерами. Кто знал отца лучше, чем его собственный сын? А что скажут люди? Не удивятся ли они молчанию сына? Не воспримут ли это как публичное оскорбление памяти великого Дейвида Хадсона? Но он подчинится желанию своей матери. Если только она не изменит своего решения. Пол чуть подался вперед, но рука ее напряглась. Ее пепельно–серое, мокрое от слез лицо выражало, тем не менее, суровую непреклонность.
Все происходило согласно ее пожеланиям. Даже незамысловатая поминальная служба, которую вел Джозеф Уиллер. Пол подумал, скольких людей покоробила проповедь Уиллера. Он слышал, как люди ерзали на скамьях, перешептывались. Джозеф без запинки, просто и ясно указывал шаги к спасению. Спасает Иисус. Только Он один. Затем Уиллер дал свое благословение, и музыканты перешли к заключительной части. Юнис, вероятно, понравились эти гимны. Дежурные по залу подошли к Лоис и Полу и проводили их к главному проходу. Юнис с Тимом следовали сзади.
Снаружи перед входом томились в ожидании фотографы, телеоператоры, репортеры. Рука матери напряглась.
– Не отходи от меня.
– Они, по всей вероятности, полагают, что кто‑нибудь выступит от имени семьи.
– Меня вообще не волнует, что «они» полагают. Твой отец в последний раз предстанет перед публикой, и мы сделаем все как надо! А это значит – будем молчать. Ты меня понимаешь, Пол? Ни единого слова.
Лоис опустила на лицо черную вуаль и решительно перешагнула порог церкви.
Вмиг защелкали фотоаппараты, сверкнули вспышки. Волна репортеров подалась вперед. Тут же появились протянутые микрофоны, посыпались вопросы. Пола охватило возбуждение. Пока мать в сопровождении сына спускалась по лестнице и шла в сторону ожидающего лимузина, несколько охранников спешно прошли вперед и отстранили репортеров.
– Миссис Хадсон, несколько слов!
– Миссис Хадсон!
– Миссис Хадсон!
– Миссис Хадсон!
– Миссис Хадсон!
– Миссис Хадсон!
Водитель открыл дверцу машины, и мать разве что не бросилась внутрь. Пол остановился, чтобы пропустить вперед Юнис и Тима. Сколько всего ему хотелось сказать об отце! Он даже узнал нескольких репортеров. Видел их по телевизору.
– Это Пол Хадсон, единственный сын Дейвида Хадсона. Мистер Хадсон, ваш отец был одним из самых великих проповедников двадцатого века. И теперь у всех на слуху одно: вы намерены превзойти достижения отца, строя церковь в Калифорнийской долине. Вы в самом деле пытаетесь следовать по стопам отца? – Роскошная блондинка протянула микрофон.
Охранники вмиг встали перед ним, остановив натиск представителей прессы, в то время как водитель жестом пригласил Пола сесть в лимузин.
–Пол!
Мать выглянула из машины. Он не мог проигнорировать ее на глазах пишущей братии. Скользнув в просторный салон, он мельком взглянул на толпу, за ним тотчас плотно закрылась дверь и он потерял последнюю возможность что‑либо сказать. Как только лимузин съехал с обочины, Пол еще раз окинул взглядом море лиц.
– Думаю, несколько слов никому бы не навредили, мама. – По крайней мере, минутку она могла ему дать. – Они будут думать, что мне все безразлично.
Мать отвернулась.
– Пусть они считают, что ты убит горем и просто не в состоянии говорить, – пылая от гнева, отчеканила Юнис с мокрыми от слез глазами.
Что творится с Юнис?
Тим уставился в затемненное окно:
– Неужели это мэр?
Пол глянул в окно, пытаясь побороть нарастающее в нем возмущение:
–Да.
У него не было возможности даже пожать мэру руку.
– Гляди‑ка! – воскликнул Тим. – Том Давенпорт, собственной персоной! В следующем месяце выходит его новый фильм. Я и не знал, что дедушка был с ним знаком.
– Он такой же человек, как и любой другой, Тим.
Возмущение Пола вспыхнуло с новой силой после замечания
Юнис.
– Не забывай, по какой причине мы здесь.
– Прости, бабушка.
Мать Пола смотрела прямо перед собой.
– Многие из этих людей пришли лишь для того, чтобы их показали по телевизору или чтобы их фотографии появились на первых полосах газет.
* * *
Пола удивило и одновременно разочаровало, что в выпуске новостей траурной церемонии отвели всего каких‑то пять минут. Ведущая программы коротко пробежала по основным вехам блестящей карьеры Дейвида Хадсона, используя кадры из видеофильма, где он проповедует в своей церкви; затем появилась другая картинка, где он выступал перед пятидесятитысячной толпой, собравшейся на стадионе. Мелькнули кадры, где он здоровается за руку с президентом Рональдом Рейганом, затем с президентом Биллом Клинтоном. Мэр города, Том Давенпорт и многие другие знаменитости задержались в телерепортаже секунд на двадцать. В последнем кадре мелькнули сам Пол и его мать, спускавшиеся по лестнице, и следующие за ними Юнис и Тим. В конце репортажа ведущая новостей сгребла все бумаги в стопку, постучала ею по столу и отложила в сторону, перейдя к другим заслуживающим внимания событиям.
– Земля будет вертеться и без него, Пол.
Он резко вскинул голову и увидел стоящую на пороге мать. Почему у него возникло ощущение, будто его застукали за чем‑то непристойным? Почему он должен испытывать чувство вины? Что плохого в том, что он хотел увидеть, как средства массовой информации будут освещать похороны его отца?
Пол все еще был расстроен известием, что тело отца будет перевезено в Мидвейл в штат Миссури. Отцу точно не понравилась бы эта идея. Пол вспомнил, как папа рассказывал ему о своем отце: «Твой дедушка возил нас из города в город в течение целых двадцати лет, на его проповедях никогда не было больше сотни человек! Не слушай свою мать. Она начиталась рассказов о Полианне[50]… У нее какое‑то свое представление о том, кем был мой отец и чего он сумел достичь. Только то, что он был милым старичком, еще не значит, что он сумел прославить Господа. В Библии сказано, что мужчина, который не заботится о своей семье, хуже неверного[51]. Меня одевали в барахло, купленное матерью на распродажах при церкви! У моего отца едва хватало денег на оплату тех трущоб, в которых мы жили. Я помню, как ложился спать голодным! Если ты хочешь стать великим служителем Бога, не бери пример с Эзры Хадсона. Твой дед был полным неудачником. И как проповедник, и как мужчина».
– Ты все еще злишься на меня, Пол?
– Не то чтобы злюсь. Я разочарован. Я просто хочу понять, мама, почему ты не позволила мне выступить с речью об отце.
Лоис вздохнула:
– Ты многого не знаешь, Пол.
– Тогда расскажи.
Какое‑то время она пытливо всматривалась ему в глаза, затем покачала головой.
– Что‑то ты уже, безусловно, знаешь. Что‑то не хочешь вспоминать. – Она села в кресло–качалку у окна, отодвинула в сторону штору и посмотрела в окно. – В следующий раз. – Она была необычно бледной и напряженной. – Я тоже любила его, Пол. Намного сильнее и намного дольше.
– Я знаю, что папа не был идеальным, мам. Но мы должны уметь прощать. Мы с отцом нашли общий язык. Я думал, ты все поняла.
– Да, конечно, я заметила в тебе разительную перемену.
– Нам следовало сделать заявление для прессы.
Она опустила руку, и штора плавно вернулась на свое место.
– Неужели ты думаешь, что вот этих вот слов ведущей – «Скорбящая по утрате семья покинула церковь, не сделав никакого заявления» – было недостаточно?
–Да.
Губы ее чуть тронула грустная улыбка.
– Почему?
– Потому что он хотел бы большего.
– Может, устроить общегосударственный праздник в его честь?
– Не шути, мам.
Молчание повисло в воздухе. Пол старался подавить душащие его слезы. Он так разозлился, что ему нестерпимо захотелось что‑нибудь расколотить. В какой‑то момент Пол ощутил на себе взгляд матери, изучающий, ждущий. Он почувствовал себя маленьким и жалким под ее добрым пытливым взором. Она медленно выдохнула и откинула голову.
– Он как раз собирался в Чикаго, чтобы обсудить детали своего последнего предприятия.
– Очередная книга? – Полу очень не хотелось, чтобы в его голосе были слышны нотки зависти или горечи, но он прекрасно осознавал, что оба эти чувства буквально пожирали его.
– Его альма–матер предложила ему стать преподавателем. Дейвид собирался проводить семинары для христианских лидеров, учить их, как строить церковь.
– Мне он только сказал, что у него намечается что‑то новое. – Отчаяние завладело Полом. Вот оно как. А он‑то думал, что у него с отцом наконец наладились отношения. – Я думал, в последние годы мы с отцом стали ближе.
Он так и не оправдал ожиданий своего отца. Дейвид Хадсон так и не поставил сыну высшую отметку. Несмотря на все, что он успел сделать, Пол чувствовал себя незначительным.
– Отец был грешником, Пол, как ты и я. Я не хотела, чтобы ты говорил с прессой, потому что Дейвида и так уже довольно высоко вознесли. – Лоис покачала головой. – Я не хотела, чтобы ты произнес некие слова, которые могли бы доставить ему удовольствие. И так уже достаточно сказано. Даже слишком. А все, что ты мог добавить, было бы ложью.
Пол резко поднял голову:
– Что ты имеешь в виду?
– Если ты не понимаешь, значит, ты забыл все, чему я тебя учила, что я рассказывала о Боге и о том, чего Он ждет от нас. – Она говорила еле слышно. – Это огорчает меня даже больше, чем смерть твоего отца, Пол.
Похвалы отца он так и не сумел заслужить, а вот теперь, оказывается, потерял одобрение и матери. Его глаза наполнились слезами.
– Я бы говорил о том, что он сделал правильно, а не о его ошибках.
– Я хотела, чтобы на похоронах твоего отца было произнесено Слово Божье. Чтобы истина прозвучала просто. Чтобы восхваляли Христа, – сказала она осипшим от горя и напряжения голосом. – Хотела, чтобы последними словами, произнесенными на поминальной службе, были слова о Том, Кто освободил нас и указал, как вернуться в объятия Господа.
– Разве я возражаю против этого?
– Я и не думала, что ты захочешь возразить. Может, теперь ты наконец сможешь стать пастором, каким Бог хочет тебя видеть.
Пол зажал руки между коленями.
– Я надеялся… – Он заплакал.
Наделся на что? Услышать слова «Я горжусь тобой, сын?»
Мать подошла к нему, притянула его голову к себе, как в те времена, когда он был маленьким мальчиком. Поцеловала его. В ее строгих глазах стояли слезы.
– Нужно только одно, Пол. Скорби, но не забывай, Кому ты служишь.
Оставшись наедине с собой, Пол задумался, почему у его матери возникло желание напомнить ему об этом. Ее слова оказали то же действие, что и соль, посыпанная на открытую рану.
Он пастор. Кому, как не ему, знать, что спрос с него велик.
* * *
Юнис и не пыталась уговорить Пола остаться в Южной Калифорнии. Зачем просить, если он даже не станет слушать? Она просто объявила о своих собственных планах.
– Я собираюсь некоторое время пожить с твоей матерью. Я уже сделала необходимые звонки и договорилась с несколькими женщинами, которые заменят меня в церкви на время моего отсутствия.
– Весьма мило с твоей стороны, что ты дала мне знать.
– Маме будет легче, если мы не все сразу уедем, Пол. Я думала, что ты с радостью воспримешь эту идею и что будет намного лучше, если домой Тима заберешь ты. Дорога неблизкая. У вас будет время поговорить.
Пол бросил одну из книг отца в коробку. Еще три коробки уже стояли крепко перетянутые веревкой.
– Не надо принимать решений за меня, Юнис. За последние четыре дня Тим не перемолвился со мной ни единым словом. Меня не вдохновляет перспектива провести с ним пять часов наедине.
– Но ты и не искал возможности поговорить с ним. Бо́льшую часть времени ты провел в кабинете своего отца.
Пол кинул еще одну книгу в коробку.
– А что, по–твоему, я должен делать? Торчать с ним у бассейна? Я не ребенок, чтобы тратить время впустую. Мама позволила взять из библиотеки отца все, что мне нужно. – Пол жестом указал на книги. – Как видишь, у меня полно работы.
Как мне достучаться до него, Господи? Как пробиться сквозь толстенные стены, которые он воздвиг вокруг себя? Юнис оглянулась вокруг. На небольшом столике стоял макет церкви Дейвида Хадсона. Она подошла ближе, посмотрела на него, затем подняла глаза на увешанную фотографиями стену. Дейвид Хадсон за руку здоровается с президентом Клинтоном. Дейвид Хадсон с популярным актером, который приобрел известность благодаря владению искусством рукопашного боя, и с еще одной кинозвездой, прославившейся благодаря своему роскошному телу. На другой фотографии Дейвид Хадсон пожимает руку китайскому послу. Вот Дейвид Хадсон стоит перед входом в свою церковь, сложив молитвенно руки и приветствуя гуру, того самого, который в день отпевания пришел в церковь и сказал, что Дейвид Хадсон был самым просвещенным религиозным деятелем двадцатого века, настоящим человеком мира и любви. Все фотографии были напечатаны на дорогой матовой бумаге, вставлены в роскошные рамки. Памятная стена Дейвида Хадсона.
Смущенная Юнис медленно осмотрела комнату пытливым взглядом. Нигде она не обнаружила фотографии жены Дейвида Хадсона, единственного сына Дейвида Хадсона, единственного внука Дейвида Хадсона. Не было здесь и изображения Иисуса Христа.
– Ты можешь простоять здесь хоть весь день, Юнис, но я не собираюсь менять своего решения. И не надейся, что сможешь вызвать у меня чувство вины. У меня нет времени контролировать Тима. Отвозить его в школу, забирать из нее, а потом следить за тем, куда он тайком удирает.
– Это забота матери. Так?
Пол любил напоминать ей, что с родительскими обязанностями она не справлялась с самого начала.
– У меня дел невпроворот. – Он выбрал еще одну книгу для своей личной библиотеки и бросил к остальным.
«Когда он собирается прочитать их при тотальной нехватке времени?» – подумала Юнис.
– Меня не было четыре дня, – продолжал Пол, стоя к ней спиной. – И ты прекрасно знаешь, что по приезде меня ожидает огромное количество почты, с которой придется разбираться. – Он тщательно осматривал полки в поисках ценных изданий. – И мне еще надо провести совещание со старейшинами и убедиться, что они выполняют мои распоряжения. Стивен Декер потребовал свои деньги. Вообще‑то, мог бы и потерпеть недельки две. – Он достал очередную книгу с полки и запихнул ее в коробку. – Как видишь, это тебе не пару песенок пропеть в воскресное утро, а оставшуюся часть недели провисеть на телефоне.
Еще одное колкое замечание, чтобы задеть ее за живое.
– Если ты считаешь, что я не должна консультировать женщин в твоей общине, только скажи мне, Пол, и я направлю их к выбранному тобой человеку.
– Буду я еще возиться с этим.
Юнис отчетливо поняла, что разговор с ним ни к чему не приведет.
– Поскольку мой труд не представляется архиважным, ты и твоя церковь даже не заметите моего отсутствия, если я вдруг приму решение задержаться на неделю, а не на пару дней.
– Оставайся хоть на месяц, если хочешь!
Кто же тот глупец, который утверждал, что камнем и палкой можно сломать кости, но слова не могут причинить боли? [52]
– Ладно, слушай, извини. – В голосе Пола послышалось больше недовольства, чем искреннего признания вины. – Я не хотел быть грубым. Ты же знаешь, я вовсе так не думаю.
– Нет, я не знаю этого, Пол. Я больше ничего не знаю. Я уже и тебя не знаю!
– Я же извинился. Чего ты еще от меня хочешь?
– Искренности. «Извини» – это всего лишь отговорка. После твоего «извини» ничего не меняется к лучшему.
Он поймал Юнис раньше, чем она успела выйти из комнаты. Притянув к себе, он обнял ее за талию.
– Я потерял отца несколько дней назад, я сам не свой. – Очередные оправдания. – Прости меня.
Она еле удержалась от желания вонзить ногти ему в руки, чтобы освободиться от него. Прощайте до седмижды семидесяти раз, так сказал Господь[53]. До седмижды семидесяти раз.
– Я прощаю тебя. Пол ослабил объятия.
– Тебе не понять, как много для меня значили последние несколько лет. Впервые в моей жизни я ощущал связь со своим отцом. И теперь его нет. – Пол отпустил жену. – Знаешь, что особенно мучает меня? Он никогда не увидит Центр новой жизни построенным.
Почему они всегда возвращаются к одному и тому же?
Пол уже снова принялся просматривать издания, работать. Он переводил взгляд с одной книги на другую. Какую‑то книгу вытащил, пролистал, прикидывая ее полезность. Поставил обратно на полку. Может, ей не следовало так быстро прощать его? Да и раскаивался ли он вообще? Если бы не Ты, Господи…
– Почему бы тебе не спуститься вниз и не поговорить с мамой?
Опять он пытается от нее отвязаться. Это вошло уже в привычку.
– Что ты видишь в кабинете отца, Пол?
На сей раз он даже не попытался скрыть свое раздражение:
– Ты наконец позволишь мне заняться делом? Я спущусь позже, Юнис.
– Скажи мне, что ты видишь, и я уйду, Пол.
– Жизнь, состоящую из достижений. Славу. Уважение. Мир не обошел вниманием Дейвида Хадсона. Вот что, на мой взгляд, можно увидеть в этой комнате. Разве не так? Ну, а что видишь ты?
– Я вижу, чего здесь не хватает, Пол. От чего твой отец отказался.
А еще хуже то, что Юнис ни разу не заметила в Дейвиде Хадсоне ни одного признака сожаления о том, что он отверг свою жену и сына – именно тех людей, кто любил его больше всего на свете.
Юнис спустилась вниз, вышла через раздвижную дверь на задний дворик. Лоис сидела под пляжным зонтом с открытой Библией на коленях. С диким воплем Тим разбежался и прыгнул в бассейн, описав в воздухе дугу.
– Так радостно видеть Тима снова здесь. Жаль, что они с Полом скоро уезжают.
– Я решила, что Тим останется со мной.
Лоис заложила ленточкой–закладкой нужное место в Библии, закрыла ее и положила на стоящий рядом столик. Обе женщины проводили взглядом Тима, который снова поднимался на трамплин.
– С каждым днем он становится все больше похож на своего отца.
– Пол? Или Тим?
Лоис грустно улыбнулась:
– И тот, и другой.
* * *
На следующее утро Юнис встала вместе с Полом. Коробки с книгами уже лежали в багажнике его «бьюика». Пока он упаковывал свои вещи и туалетные принадлежности, она приготовила ему завтрак. На кухню в купальном халате вошла Лоис. Под глазами у нее были темные круги. Юнис открыла шкафчик, достала еще одну чашку с блюдцем и налила ей кофе.
– Спасибо, родная. Я спустилась вниз пожелать сыну благополучной дороги.
Юнис разбила еще два яйца на сковородку.
– Пол забрал все книги, которые хотел?
– Шесть коробок, набитых доверху.
– А его архивы?
На кухню вошел Пол.
– На этот раз мне не хватило времени просмотреть все записи, мам. – Он сам налил себе кофе и сел за стол. – Кроме того, я подумал, что, может, кто‑то из его коллег захочет прочитать их, написать его биографию.
Лоис поставила чашку на блюдце:
– Деннис Нотт высказал ту же идею.
– Как раз собирался спросить тебя о нем. Кто он, этот Нотт? Оставил какие‑то таинственные записи в кабинете отца. Он был его личным секретарем?
– Личным писателем.
Чашка кофе в руке Пола зависла в воздухе.
– Как это – личным писателем?
– Это он написал книгу твоего отца.
Юнис разделила яичницу на три части и разложила ее по тарелкам. Сначала подала Лоис, потом Полу. Затем поставила сковородку в раковину, чтобы помыть ее позже. Вид у Пола был отрешенный. Юнис очень надеялась, что он задумается о низких нравственных принципах своего отца. Понимает ли он, что Дейвид Хадсон был способен на любой обман, раз выступал перед людьми в качестве писателя, тогда как истинным автором был другой человек?
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты задержался здесь еще на пару деньков, Пол, – заметила Лоис. – Я хотела о многом поговорить с тобой.
– Если бы я только мог, ма, но в церкви меня ждет неотложная работа.
– Проблемы?
– Ничего такого, что я не сумел бы исправить по приезде туда. Главный подрядчик обещает стать головной болью. – Пол встал. – Думаю, мне лучше поспешить. Впереди у меня долгая дорога. – Он наклонился, поцеловал мать. – Ты знаешь, если тебе что‑то понадобится, только дай знать. – Он выпрямился. – Юнис, ты проводишь меня до машины?
Она вышла вместе с мужем, молясь по пути о словах примирения.
– Попрощайся с Тимом за меня. – Пол наспех поцеловал жену и скользнул на водительское сиденье своего «бьюика». – Будь с ним строга. Мне бы не хотелось, чтобы он и здесь вляпался в какую‑нибудь историю. Маме это вовсе ни к чему. Да, не задерживайся дольше недели. Нельзя перекладывать свои обязанности на других по каким бы то ни было причинам.
С упавшим сердцем Юнис долго смотрела ему вслед. Как же он торопился, не мог дождаться встречи со своей ненаглядной – церковью.
Лоис все еще находилась на кухне.
– Он до сих пор сердится, что его портрет не попал на полосы газет?
Юнис села на свое место.
– Просто у него голова слишком забита всякой всячиной.
Она попробовала справиться со своей порцией яичницы. Лоис встала, налила себе еще кофе, снова села и долгое время сидела молча. Тяжело вздохнув, Юнис резко поднялась, подошла к мусорному ведру и выбросила свой завтрак, потом положила тарелку в раковину.
– Похоже, ни тебе, ни мне не удастся похвастаться хорошим аппетитом. – Лоис взяла Юнис за руку. – Не покидай дом надолго, дорогая.
– По поводу месяца я только шутила, мам.
– Знаю, но в жизни мужчины бывают времена, когда он особенно уязвим. Пол сейчас именно в таком состоянии. Он в замешательстве. Между ним и Дейвидом осталось много незавершенного. – Лоис сжала руку Юнис и откинулась на спинку стула. Повертела чашку на блюдце. – Я продолжаю надеяться, что Господь откроет глаза Полу. Думала, что, осмотревшись в кабинете отца, порывшись среди его бумаг, он вспомнит о прошлом.
– Он увидел только то, что хотел видеть, мама.
Даже сказав эти слова, Юнис почувствовала себя виноватой. Нет, она не вправе предосудительно отзываться о Дейвиде Хадсоне.
Лоис доверила ей секрет, который никогда не выйдет за пределы их семьи. И только Лоис, если она примет такое решение, имеет право рассказать об этом Полу. То, что Юнис знала о тайных грехах своего свекра, лишь усиливало ее желание открыть глаза Полу. Но это в конечном счете полностью разрушит ее брак, который уже начал давать трещину.
Кто бы мог подумать, что жена пастора может испытывать ощущение полной безысходности?
– Не знаю даже, как буду решать финансовые проблемы, – проговорила Лоис.
– Разве церковь не назначила отцу пенсию?
– Разумеется, назначила. Дейвид получал довольно щедрую пенсию. К сожалению, на меня это ничуть не распространяется.
– О, мам…
– Я справлюсь. У меня есть государственная пенсия. На деньги от продажи книги Дейвида я не рассчитываю. Оставляю только ту часть, которая покрывает налоги на прибыль. Двадцать пять процентов я переоформила на Денниса Нотта, ну, а остальное пойдет на финансирование миссий.
Юнис очень захотелось, чтобы свекровь поделилась своими проблемами с Полом.
Дата добавления: 2015-11-16; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Плутая в дебрях 3 страница | | | Плутая в дебрях 5 страница |