Everything I am 19 страница

- Я все знаю про тебя, Поттер, - шепчет он, глядя на меня прозрачно-серыми глазами, - всё, понял? Если ты, урод, полезешь к Снейпу…

- Интересно, - перебиваю я все так же мягко, - а что именно ты знаешь? Звучит так, словно ты ревнуешь к собственному декану!

- Отлично, - он игнорирует мое оскорбление, я даю себе слово позже подумать, почему, - значит, ты не отрицаешь.

- Не отрицаю чего именно?

- Что был у него.

- А что, это повод для зависти? Извини, я не думал, что тебя он туда не впускает.

Мне некогда думать о том, что, собственно, означают слова о том, что он «все» обо мне знает. Снейп не сказал бы. Абсурдно, но в это я верю непреложно. А Финниган не посмеет. Значит, блеф.

- Ублюдок, - пальцы с идеальным маникюром сжимаются в кулаки, и один из них стремительно летит мне в переносицу. М-да, у Малфоя что - совсем крыша съехала, драться в Большом зале? МакГонагалл за меньшее сняла недавно баллы! И опять я среди участников…
Я перехватываю его запястье и отработанным движением заламываю за спину. Крэбб и Гойл дергаются вперед, но я останавливаю их взглядом, на который они натыкаются, как на стену.
- Тихо, - предупреждаю я ровно, - движение, и я ему руку сломаю. Мне плевать, сколько баллов с меня снимут.

Малфой почти беззвучно всхлипывает около моего уха. Мы стоим так близко, со стороны не поймешь, что происходит. Я обращаюсь к нему, так, чтобы никто из персонажей живой картины не расслышал:
- Я тебя сейчас отпущу. И мы молча разойдемся в стороны. Устраивает тебя - или сломать руку, как обещал?

Малфой судорожно дышит, затем слабо кивает. Я медленно ослабляю захват, и он отстраняется, баюкая кисть. Крэбб прыгает вперед, но Малфой останавливает его. Щелчком пальцев. Да, верных псов вырастил, ничего не скажешь. Инцидент можно считать исчерпанным, у меня даже, как ни странно, улучшилось настроение.

Мы стоим друг против друга, и мне почти смешно. Две пародии на Снейпа. Хорошо, что больше никому в голову не пришло. Интересно, кто справился с ролью удачнее?

- Что здесь происходит?

Почему этому человеку всегда надо все испортить, появившись в самый неподходящий момент! Я открываю рот, чтобы ответить, но Малфой меня опережает:
- Ничего, профессор.

Да, не в его интересах озвучивать свою выходку.
Снейп окидывает нашу живописную группу взглядом, останавливая взгляд на негодующей Гермионе, потом на мне. Как мне удается не покраснеть, понятия не имею, но я смело гляжу ему в глаза. Смело до того момента, как вспоминаю свою вчерашнюю вспышку. Край рта Снейпа дергается, и я отвожу взгляд. От окклюменции точно надо отказаться…
- Десять баллов с Гриффиндора, - выносит он поразительно мягкий вердикт, а затем проходит мимо, к учительскому столу.

Мы расходимся в молчании. Слизеринцы явно переживают поражение своего лидера и то, что я так дешево отделался, а Малфой бросает на меня загадочный взгляд. Что, подкараулить решил?
Впрочем, если решил, на месте разберемся. Последнее время мне везет на драки. Тем более один на один… Дадли обычно собирал компанию.

Мы задумчиво доедаем картофельную запеканку, когда появляется Рон. Он выглядит возбужденным и немедленно начинает рассказывать что-то про Тропик Рака, но Гермиона прерывает его:
- Самое интересное на сегодня ты уже пропустил.

Ничего себе - и это не одобряющая драк Гермиона! Рон с круглыми глазами выслушивает пересказ произошедшего, время от времени сокрушаясь, что пропустил такое событие. Гриффиндор схлестнулся со Слизерином, победил и остался в живых после обзора места происшествия хогвартским Цербером… то есть деканом этого самого Слизерина. Да, жизнь прекрасна и удивительна.
Мы заканчиваем есть и направляемся на Уход за волшебными существами. Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, что как минимум две пары глаз смотрят мне в спину.

***
Вечером мы долго залечиваем укусы «зверюшек» Хагрида Они у него пока не имеют названия. У новых существ оказались длинные скорпионьи хвосты, клешни на суставчатых лапах и все та же отвратительная способность плеваться огнем. После соплохвостов нас этим, конечно, уже не напугаешь, а вот яд хвостовых жал оказался… Чуть ли не полкурса отправилось после занятия в больничное крыло. Но Хагрид был, несмотря ни на что, доволен проведенным уроком.

Когда мы, наконец, дотащились до гриффиндорской гостиной, у нас уже не осталось сил на то, чтобы заниматься уроками. Гермиона, к тому же, расчесала до крови кожу на руках - у нее оказалась аллергия на составляющие не то яда, не то слюны хагридских любимцев. Мадам Помфри только за голову взялась, ее увидев. Однако после того, как руки до самых локтей намазали какой-то прозрачной гелеобразной жидкостью, зуд прекратился, и теперь Гермиона оказалась самой бодрой из нашей троицы.

- Ребята, - она подходит к нам с Роном, обессиленно упавшим на диван, - подвиньтесь, я хочу вам кое-то сказать.

Мы послушно принимаем сидячее положение и подбираем ноги. Она устраивается удобнее и вынимает из школьной сумки утренний номер «Ежедневного пророка».
- Здесь статья, посвященная пожару в Британской библиотеке. Настоящая статья. Честная.

От этих слов я чувствую, как по спине пробегают мурашки. Я напряженно выпрямляюсь и смотрю на газету, словно ожидая, что она заговорит.
- И? - произносит Рон отрывисто, разрывая паузу.

- И вот что, - Гермиона говорит полушепотом, - Сами-Знаете-Кто не хотел ее уничтожать. Это был приказ Министерства.

- Что? - я не могу поверить своим ушам, но Гермиона кивает. Вид у нее сердитый и совершенно несчастный. Я могу понять ее огорчение: книги она ставит на второе место после людей.

- Сами-Знаете-Кто планировал нападение, о котором удалось узнать заранее. Кто-то из шпионов сообщил. Спасти здание и его содержимое не было никакой возможности, это была гонка на опережение. Несколько минут отрыва, - она хлопает газетой по колену, - Пожиратели смерти должны были достать для него какой-то чрезвычайно важный манускрипт или гримуар. Какой, узнать не удалось, известно лишь, что древний. В библиотеке были десятки миллионов книг и свитков, неизвестно, какой был нужен Вол… Волдеморту. Один «Некрономикон» уже мог представлять для него ценность, а сколько черных книг, рассматривающихся как раритеты или исторические ценности, было в библиотеке, даже не счесть. Магглы же не знают настоящей силы, скрытой в этих книгах, хранят то, что давно следовало уничтожить!

- Но что он хотел там найти? - спрашиваю я, вспоминая, что пожар случился как раз накануне того, как Волдеморт в очередной раз посетил мое сознание.

- Секрет вечной жизни, судя по всему, - Гермиона закрывает глаза и откидывается на спинку дивана. Она долго молчит и когда заговаривает вновь, голос ее звучит очень хрипло. - Он не успел, мы его опередили… Но какова цена! Гарри, - она поворачивается ко мне, и я вижу в ее глазах слезы, - ты был прав, прости меня.

- О чем ты?

- О той лекции Биннса, когда ты сказал, что не время забывать об опасности, что война на пороге. Теперь я понимаю, что ты не все сказал, да?.. - я медленно киваю, не отводя глаз. - Война уже идет. И мы уже несем потери - и какие потери! А немагический мир даже не знает, кого винить… Ты прав, мы должны быть готовы ко всему. Каждый день.

- Но пока он не выиграл, - я утешающе кладу ладонь ей на плечо, - партия только начата.

- Если мы будем воевать вот так, - Гермиона не глядя тыкает пальцем в шуршащие газетные листы, - потом у нас не останется ничего из того, за что стоит воевать. Не останется ни памяти, ни красоты, ни гармонии… - она закрывает лицо руками. Потом бормочет извинения и убегает наверх по лестнице в спальню.

Мы какое-то время молча сидим, глядя в пол. Потом я поднимаюсь и спрашиваю совершенно будничным тоном, не хочет ли Рон идти наверх. Он удивленно смотрит на меня и трясет головой. Наверное, мое спокойствие показалось ему странным. Еще бы, на него знание обрушила Гермиона - и только теперь, а я знаю от Дамблдора уже почти год. Свыкнется. Я желаю спокойной ночи и отправляюсь спать.
Слава богу, я слишком устал сегодня, чтобы чего-то хотеть, поэтому мне удается заснуть ценой совсем небольшой уступки. Я крепко обхватываю ногами одеяло, а руками - подушку, вжимаюсь в них всем телом, словно в объятии. И стараясь не думать о том, что это должно значить, засыпаю.

Глава 21. Окклюменция.

Утром я спускаюсь в гриффиндорскую гостиную одним из последних и сразу отыскиваю взглядом Гермиону. Она сидит, сосредоточившись над рисунком рун, видимо, готовясь к Арифмантике, и приветствует меня дружелюбно, но довольно сдержанно. Впрочем, я тоже не горю желанием разговаривать. С некоторых пор мне все труднее это делать. Разве что об учебе. Разговор на камнях обо мне и Симусе был, кажется, совсем недавно, но после него события вокруг начали закручиваться в какую-то тугую спираль, сбивая мне дыхание и лишая выдержки. Поводов для раздумий все больше, а разумных доводов все меньше. Я уже отчаялся разобраться в себе, и вчерашнее желание поговорить исчезло как не бывало. Так что я просто сажусь с Гермионой, чувствуя себя с ней рядом хотя бы отдаленно спокойным. Можно надеяться, что меня перестанут преследовать воспоминания о прошедшей ночи.

Так не было ни разу, даже когда мы общались с Симусом. Я заснул крепким спокойным сном, а проснулся в темноте от собственного стона - с болезненным желанием, жгущим изнутри грудную клетку, и членом, разрывающимся от перевозбуждения. Я не мог вспомнить, что мне снилось, но вспоминать и не понадобилось - мне хватило нескольких движений и яркой картинки, непрошенно мелькнувшей перед глазами. Урок окклюменции - Снейп, разворачивающий меня спиной к себе, кладущий руки мне на бедра, сдергивающий джинсы… Я успел лишь представить, как он касается меня там - сзади - и кончил, чувствуя, что задыхаюсь. О Господи, я с ума сойду.

Что это? Гормональная буря? Некстати подвернувшееся воспоминание? Да какое воспоминание - никогда в моей жизни не происходило ничего подобного. Симуса, наверное, вырвало бы, предложи я ему такое. Спасибо Гермионе, между прочим - если бы не она и не ее способность изыскивать в нашей библиотеке самые невероятные книги, я и не подозревал бы, что это возможно между двумя мужчинами.
После прочтения книги начали сниться сумасшедшие сны, терзавшие меня большую часть зимы. Сон, участниками которого были Дамблдор и, судя по всему, Сириус, я хранил в себе несколько месяцев, вызывая перед глазами, когда начинал гладить себя. Потом все постепенно сошло на нет, а после разрыва с Финниганом у меня хоть и была какое-то время бессонница, подобных всплесков больше не случалось. И вот на тебе. Снейп, Снейп, Снейп - куда мне сбежать от его имени, которое постоянно слышится в мыслях? А ведь мне сегодня идти к нему. И если мне не повезет… если он узнает, что я хочу его - на моей карьере спасителя человечества можно смело ставить крест. Как и на жизни.
А может быть, это и к лучшему. Я устал. Кто бы знал, как устал!

- Гарри, что случилось? - гермионина рука отводит с моего лица прядь упавших волос. Видимо, я глубоко задумался.

- Ничего, а что?

- Ты очень грустный.

- В самом деле? - я улыбаюсь. Она не верит и продолжает пропускать пряди моих волос через растопыренные пальцы. Когда они задевают затылок, я отстраняюсь и вздрагиваю, хотя в гостиной тепло. Карие глаза Гермионы делаются встревоженными:
- Не хочешь поговорить?

- Нет, - отвечаю я резко, - не хочу.

- Извини, - она, кажется, совершенно не обижается и возвращается к начатому конспекту. Я смотрю на ее профиль, на бархатистую щеку, покрытую первым загаром, и неожиданно для себя говорю:
- Гермиона, а ты красивая.

Она хорошо владеет собой - опускает перо в углубление на столе, отодвигает написанное и лишь тогда поворачивается:
- Спасибо, не думала, что ты мне это скажешь.

- Почему?

- Потому что ты меня воспринимаешь весьма… абстрактно, если можно так выразиться, - отвечает она, рассматривая меня с легкой улыбкой. - Ты тоже красивый, знаешь ли.

- Да ну тебя, - я краснею и пытаюсь отвернуться, но она останавливает меня, слегка дернув за ухо:
- Подожди. Я серьезно.

- Слушай, брякнул, не подумав, что ты теперь меня дураком делаешь! - я начинаю сердиться.

- То есть ты на самом деле красивой меня не считаешь, - заключает она.

- Считаю, - я прикусываю губу и раздраженно смотрю на свои пальцы, переплетенные в замок. Я чувствую себя глупо. Зачем я это сказал? Теперь вот слушай…

- Так и я говорю искренне, - отвечает Гермиона, - если бы ты интересовался девочками, то заметил бы, что они с тебя глаз не сводят!

- Не с меня, а со шрама, - отвечаю я глухо.

- Нет, балда, именно с тебя. Твой шрам давно не поражает ничье воображение. А ты очень интересный парень, честно, - она краснеет, когда я смотрю на нее, но кивает в подтверждение своих слов. - Если бы ты хоть раз посмотрелся в зеркало по-настоящему, ты бы меня понял.

- Я туда каждое утро смотрюсь, когда умываюсь, - отвечаю я, чувствуя себя полным идиотом. И еще я туда смотрюсь, раз в неделю накладывая заклинание от щетины, но об этом упоминать незачем.

- Ты не видишь себя со стороны, - авторитетно заявляет Гермиона, - и не можешь оценить.

- А ты можешь?

- Я - могу.

- Почему?

- Потому что я другого пола, - фыркает она, - хотя ты и представителям собственного пола нравишься, как мне сдается.

- Просто с ума по мне сходят, - я вскакиваю, отбрасывая стул, но она цепко хватает меня за рукав.
- Успокойся. Никто не слышит, людей вокруг нет.

Это верно, в гостиной действительно сидит человек семь, и все они далеко от нас… но я не могу больше продолжать этот разговор. Как будто умудрился-таки ввязаться в беседу, о которой думал вчера. Только мы обсуждаем совсем не то, что мне хочется… Или то? Как меня достала собственная противоречивость!

- Гарри, ты хочешь нравиться кому-то конкретному? - тем временем спрашивает Гермиона, пытливо всматриваясь мне в лицо.

О да. Очень конкретному. Я настолько хочу ему нравиться, что мне снится, как он меня трахает. Причем это произошло за последний месяц. Или два. Или началось еще в феврале.
- Нет.

- А мне кажется, что ты чем-то опечален именно потому, что…

- Гермиона, сделай милость, давай не будем обсуждать, чем я опечален! - почти выкрикиваю я шепотом, зло глядя на нее, - мне и без того проблем хватает, чтобы еще искать любовных приключений!

Я сказал любовных? Ну да, это устойчивое идиоматическое выражение. Все в порядке.

- Хорошо, - она делает вид, что отступила, - не хочешь, не надо. Только одно, Гарри: за ту вчерашнюю сцену с Малфоем Снейп должен был снять с нас обоих чертову уйму баллов. А он снял десять. Не хочешь задуматься, почему?

Она встает и уходит, оглянувшись на пороге. Я сижу, совершенно оглушенный ее словами и тем, как легко, без тени сомнения она произнесла фамилию Снейпа. Она что - подозревает?
Да, десять баллов, несмотря на то, что он понял, что дело пахло дракой. Но не это главное.
Когда я доказывал ему в кабинете свое право на равенство - сумасшедшая идея, сорвавшаяся с языка - Снейп всего лишь разбил мои доводы и попросил на выход. О святой и великий Мерлин, он же не то что взыскания не назначил, он не снял с меня ни одного балла! Почему лишь теперь до меня дошло? И что это должно означать?

Он не желает меня наказывать и полюбил Гриффиндор. Все, больше вариантов нет. Разумных - нет. Разве что Снейп решил заставить меня мучиться совестью. Кто мог подумать, во что это выльется! Пара мыслей перед сном - и вот уже двое суток состояние, близкое к срыву. И возбуждение в качестве бонуса.
Нет, нет, нет…

Я все равно не пойму его логику. Как никогда не смогу доказать, что он вернул нам те пятьдесят баллов, снятые за стычку с Малфоем в подземельях. Больше сделать это было некому, я выяснял. Никто из преподавателей не дал утешительного ответа.
Я оглядываюсь по сторонам. Колин Криви поднимает голову и улыбается, поймав мой взгляд, Парвати Патил шепчется с заглянувшей из Рэйвенкло сестрой Падмой, несколько младшекурсников выполняют домашние задания, время от времени тяжко вздыхая. Тишина и покой.
Я не могу здесь больше находиться.

Торопливо встаю и иду назад в спальню; слава Богу, никого. Прохожу к своей постели, задергиваю полог и накладываю на него заглушающее заклинание. Надеюсь, сейчас никто не вернется? Я не виноват, что делаю это. Не виноват. Просто сегодня мне через несколько часов встречаться с ним, и я не могу сделать этого в том состоянии, в каком нахожусь. Остается смириться с собственным безумием. По крайней мере, оно только мое. Никто не узнает, и Снейп в первую очередь. Справлюсь своими силами. Просто у меня давно не было не только секса, но даже желания им заниматься, в этом все дело.

Я кладу ладонь на ширинку джинсов и медленно провожу по ней рукой, ощущая приливающее к паху тепло. Потом повторяю маршрут ладони снизу вверх, чувствуя, как нарастает в теле мелкая дрожь. Противиться - или сдаться? Я расстегиваю молнию, освобождая ноющий член. Он уже стоит. Да, теперь, видимо, Снейп и эрекция станут неотделимы друг от друга. Ненавижу.
Я зажмуриваюсь и запускаю руку в трусы, обхватывая головку. К черту ткань, к черту! Я хочу. Я давно так не хотел… разве что прошлой ночью.
Я стаскиваю с бедер джинсы вместе с плавками, пару раз пинаю воздух, скидывая штанины, и с облегчением раздвигаю ноги, давая руке лучший доступ. Ритм, знакомый телу, ритм, от которого пресекается дыхание и член начинает сочиться смегмой… Раз, два, вверх, вниз, большой палец поглаживает головку… Я уже почти на пике, когда в голову приходит мысль, заставляющая меня дернуться от возбуждения. Торопливо смачиваю слюной средний палец на левой руке и направляю к маленькому, сморщенному отверстию ануса. О боооже…
Не надо даже пытаться протиснуть его внутрь… Слегка нажать, попадая в ритм руки… Ускорить движения… Нажать еще раз…
Я уже полубезумен от охватившего нестерпимого желания, и в голове, перебивая друг друга, крутятся лишь две мысли: быстрее… быстрее… еще, о, еще…
И: не звать, не звать, не звать…
Огненная вспышка перед глазами, стон, которого я не слышу… Северус!.. Я дугой выгибаюсь на постели и кончаю, задыхаясь. Я не смог… я не смог.
Ну почему я выкрикиваю его имя?

***
Без двадцати шесть я откладываю в сторону сочинение по Истории магии, поправляю одежду и придирчиво рассматриваю себя в единственном небольшом зеркале. Гермиона наговорила сегодня столько, что у меня не сразу перестали гореть уши. И вот теперь стою и пялюсь в кусок стекла, как последний дурак. Белая рубашка, синие джинсы, расслабленный узел гриффиндорского галстука… Я решительно стягиваю его через голову. Все равно ворот рубашки расстегнут. А Снейпу не покажется, что перед ним второе издание Джеймса Поттера. По крайней мере, с порога не покажется.

Я поднимаю взгляд и встречаюсь глазами со своим отражением. Холодные; у меня такой угрюмый вид? До странного яркие губы, эффект мази мадам Помфри. Черные волосы, спадающие на шею, закрывающие уши. Скоро можно будет собирать сзади. Дамблдор упомянул однажды, что раньше колдуны и ведуньи нарочно отращивали волосы на максимальную длину, считая их источником магической силы. Теперь это скорее дань моде и традициям, однако у большинства моих сверстников волосы уже падают на плечи, даже у Рона. Так что мои еще можно счесть короткими. Впрочем, меня все устраивает. Чем длиннее челка, тем меньше видно шрам.
А больше в моей внешности присматриваться не к чему. Худой, не особенно высокий, во всяком случае, выше Гермионы, но ниже Невилла.
Ничего особенного.

Я тщательно заправляю под ремень выбившуюся рубашку и через минуту закрываю за собой дверь общей спальни.

***
Я стою перед дверью его кабинета, не в силах заставить себя постучать. Насколько, оказывается, проще все обстояло, когда я опасался лишь того, что он заберется в мои воспоминания! Тогда я хоть не боялся взгляда Снейпа, устремленного на меня, не вздрагивал при его приближении. А если он захочет вернуться к прошлому разговору… Меня прошибает холодный пот, и чтобы не дать себе времени развернуться и позорно спастись бегством, я решительно стучу в тяжелую дверь. Ответа нет. Я глубоко вздыхаю и дергаю дверную ручку. Она неожиданно легко подается навстречу, и мне ничего не остается, как войти в кабинет Снейпа и остановиться на почтительном расстоянии от стола, не поднимая глаз. Я могу проклинать себя любыми словами, но заставить себя посмотреть на него все равно не в состоянии.

Снейп не обращает на меня внимания и продолжает заниматься изучением какой-то пробирки с серебристо-серой жидкостью внутри. Проходит, должно быть, минуты три, пока он перестает крутить ее, разглядывая содержимое на цвет, осторожно поднося к носу и время от времени щелкая ногтем по стеклу, чтобы взболтать. Я успеваю забыть все слова, какие готовил, пока спускался сюда, и думаю о том, что он, конечно, нарочно заставляет меня томиться ожиданием. Наконец он отставляет реторту на деревянную подставку и устремляет на меня тяжелый взгляд. Я смаргиваю, но выдерживаю, иначе пребывание здесь просто не имеет смысла.
Очевидно, Снейп приходит к тому же выводу, поскольку хмыкает и осведомляется:
- Коль скоро гриффиндорская храбрость придала вам сил явиться, не будете любезны поздороваться, мистер Поттер?

Наверное, его слова про разницу между «ты» и «вы», заключающуюся в интонациях, теперь будут точить мою память минимум до окончания школы. Даже если бы он не добавил обращения, сомнений нет: «Вы болван, Поттер». Его тон не оставляет сомнений. Скоро я точно смогу определять, когда Снейп снисходит до «ты». Когда собирается меня убивать за какой-нибудь идиотский поступок, вроде думоотвода, или когда спасает жизнь, предлагая помощь в окклюменции… Мысль о думоотводе вызывает какое-то смутное беспокойство, как вопрос, который я не успеваю облечь в слова, и исчезает.

- Добрый вечер, сэр.

- Поттер, вы утратили способность выражаться в полный голос? Кажется, в прошлый раз вы вели себя более… громко.

О нет. Не надо, пожалуйста, только не это. Наверное, у меня делается такое выражение лица, что Снейп хмыкает. Я осторожно поднимаю голову. Нет, он все так же мрачен, только в глазах читается удовлетворение. Еще бы, я теперь места себе не нахожу. А ведь не сказал ему в прошлый раз ничего, кроме правды.

- Мистер Поттер, если вы пришли, чтобы молчать и краснеть, не проще ли отложить или отменить занятие до времени, когда вы будете более адекватны стоящей перед вами задаче?

Утром я хотел отказаться от уроков окклюменции. Во всяком случае, моя разумная часть считала именно так.
- Нет, сэр.

- Внятнее, - он поднимается и подходит чуть ли не вплотную ко мне. Черт.

- Нет, не надо откладывать, сэр.

Что я там нес за чушь про личное пространство Снейпа и про то, что он боится, если я его нарушу? Может, это относилось исключительно к случаям, когда я проявляю инициативу? Он ни секунды не выглядит растерянным. А вот я…
Ноздрей касается слабый запах эвкалипта, исходящий от его мантии, сердце пропускает удар, и я отступаю на шаг, вскидывая голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Пусть не думает, что кто-то перед ним трепещет!
Взгляд скользит по линии высоких скул, по горбинке носа, и я заставляю себя встретиться с ним глазами. Что ж, теперь я знаю, что мое выражение, увиденное сегодня в зеркале, точно не самое хмурое.
Снейп сдвигает брови и отвечает на вызов.
Черные глаза - как будто в нем есть испанская кровь. Сказавшаяся только в глазах, зато как… Зрачки почти не видны на фоне радужки, но я чувствую их. Не опускай голову, Гарри. Не красней, Гарри. Держись. Словно сопротивляешься гипнозу. Или пытаешься не допустить вторжения легилиментора. Но ведь мы еще не начали…

Снейп встряхивает волосами, и я откидываю голову, боясь, что они хлестнут меня по щеке. Мы стоим так близко - но теперь я делаю шаг назад, даже если это означает проиграть безмолвную дуэль. Судя по всему, так и есть. Снейп презрительно опускает углы рта, от этого выражение его лица становится еще более отталкивающим, и отходит, на ходу вынимая волшебную палочку. Я стою на прежнем месте, чувствуя себя выдохшимся и уставшим. Уже. А ведь мне еще нужно суметь поставить Зеркало и, желательно, не единожды…
Я ненавижу Снейпа, приходит в голову спасительная мысль. И тут же вспоминается, что вызывает во мне эту ненависть.

Нет, не здесь - и не теперь!!

Как ни странно, тело подчиняется, и я смотрю на Снейпа негодующе, но без смущения. Мои мысли о нем - они заперты в гриффиндорской спальне, за бордовым пологом. Сюда им ходу нет.

- Займите позицию, Поттер, - голос звучит устало, и мой гнев на себя сменяется чем-то вроде удивления. Я не думаю, что мог так его утомить, правда? Он ведь будет проводить занятие?

Я торопливо становлюсь напротив и зажмуриваюсь в ожидании отсчета. Снейп молчит, так долго, что я устаю держать веки закрытыми, и осторожно открываю глаза. Он как-то странно на меня смотрит, медленно крутя в пальцах волшебную палочку.

- Поттер, что с вами сегодня? - его голос звучит отстраненно и невыразительно, но мне становится не по себе. Неужели мое смятение так заметно?

- Все в порядке, сэр, - отвечаю я тихо, стараясь придать лицу если не сосредоточенное, то хотя бы спокойное выражение. У меня вроде получается, особенно, когда он на меня не глядит.

- По вас не скажешь. Вы нормально себя чувствуете? Что вы молчите, нормально или нет?

- Нормально.

Снейп вновь подходит на расстояние вытянутой руки:
- У вас не было дурных снов или предчувствий, связанных с Темным Лордом? Что-нибудь произошло?

Дурных снов? О нет, ничего из того, о чем нельзя было бы упомянуть. Я подавляю желание нервно рассмеяться.
- Нет, честное слово.

- В таком случае соберитесь наконец! - в его тоне металл, и я внезапно испытываю от этого облегчение. Если теперь мне суждено радоваться скверному расположению духа Снейпа, определенно пора резервировать место в Св. Мунго.
Я киваю, и на сей раз ждать долго не приходится. Снейп вообще не тратит времени ни на подготовку, ни на произнесение лишних слов. Он отступает на пару шагов, палочка почти упирается мне в лоб, и громко произносит:
- Legilimens!

Зеркало… Я должен поставить Зеркало! У меня это уже получалось…
Ночь экзамена по Астрономии, пятый курс… МакГонагалл падает, сбитая красными лучами заклятий…
Дамблдор сообщает мне, что начинается Третья Мировая война…
Хижина Хагрида… Первое за этот год появление Волдеморта, боль, разрывающая шрам, голос, звучащий в моей голове, червем копошащийся в душе…
Больно! Больно! Нет!
Imago!.. Imago!..

Тонкая серебристая пленка, ртутно переливаясь, раскидывается перед лучом заклятия, но он легко пробивает ее. Я чувствую крик, нарастающий внутри себя, я сегодня совсем беспомощен…
Зеркало!.. пожалуйста…
… Поваленное дерево, закатные отсветы на протянутых ко мне сложенных лодочкой руках с огнем зажигалки внутри… Я знаю, чьи это руки…
Ты не должен увидеть его лица!
IMAGO!!
Тьма.

- Поттер, вами положительно надо заняться. Обмороки, обмороки… - резкий запах забивает дыхание, и я начинаю кашлять, сразу приходя в чувство. Снейп держит около моего лица вату с нашатырем, вид у него бесстрастный. Я прищуриваюсь - глаза ест от сомнительного аромата - и пытаюсь прочесть что-нибудь в его лице. Что-нибудь, свидетельствующее о том, что он не понял, что это был Симус.

- Поттер, мне безразлично, кто это был, - равнодушно произносит Снейп, - вижу, вам бесполезно преподавать уроки как хорошего тона, так и психологии. Неужто ваши худшие воспоминания обусловлены лишь чувством неполноценности? Бояться себя по меньшей мере глупо. Вы же боитесь.

Он смотрит на меня, и я закусываю губу, мечтая провалиться сквозь землю. Или хотя бы сползти со стула и уткнуться лицом в колени.

- Поттер, вам должно быть стыдно. Не передо мной - перед собой. Вы в силах поставить заклятие только на пороге потрясения или при сильной боли. То есть лишь в экстремальных условиях. Это плохо. Тем более что блок, которым вы пытаетесь прикрыть самые тяжелые воспоминания, вы ставите весьма топорно. Сосредоточиваете на нем все силы. Мне не составило бы труда пробить вашу защиту в другом месте и извлечь то, чего вы не хотите показывать. Но я решил пощадить вашу гордость. Пока вы сами не поймете, чего страшитесь, все бесполезно. Подумайте, что произойдет, если я не успею придти вам на помощь в следующий раз!

Я закрываю лицо ладонями. Это детский жест, это признание в поражении, но я не могу иначе. Снейп пощадил меня. Он мог всё увидеть. Всё. Осознание окатывает меня настоящим ужасом.
Он бы оскорбился, узнав, какая меня терзает похоть. Или жажда. Он бы меня просто убил. И он еще говорит мне не стыдиться!

- Мистер Поттер, извольте убрать руки от лица, я не закончил.

Его голос возвращает меня к действительности, и я усилием воли опускаю руки, мельком глянув на часы. Пять минут восьмого. Не может быть. Прошло больше часа, отведенного Снейпом на занятие.
Он дожидается, когда я взгляну на него - точнее, на его мантию, и продолжает:
- Обучать вас и раньше представлялось безнадежным делом, но признаться, наши занятия дали повод думать, что я могу ошибаться. Вы делаете успехи, хоть и не так быстро, как хотелось бы. Однако как я ни старался довести до вас необходимость сопротивляться молча, вы упорно кричите. Вы понимаете, что это означает?

Дата добавления: 2015-11-16