Первый контакт

Представьте, что вы — новый обитатель лагеря для военно­пленных. У вас есть хороший план побега, но чтобы его осущес­твить, вы нуждаетесь в нескольких компаньонах. Вам предстоит найти тех, кто сможет помочь вам бежать на свободу. Но это не просто, поскольку у врага есть информаторы, платные стукачи, которые выглядят и действуют так же, как и все другие пленные. Вы либо должны кому-то довериться, либо остаться пленником. Если вы ошибетесь в своих суждениях, ваш секретный план будет раскрыт, и вы обречете себя на еще более жалкую жизнь. Рискнете ли вы или откажетесь от своего плана и будете про­должать страдать? Этот сценарий описывает дилемму всех чело­веческих взаимоотношений: может ли то, чего мы хотим, получить какой-нибудь неожиданный поворот, и чего это может нам стоить?

Как и для пленника в примере, это не просто решение «да — нет», потому что на человеке не стоит печати «Мне можно

довериться», «Кое в чем на меня можно положиться», «Мне доверять нельзя». Поэтому мы все принимаем субъективные решения, зависящие от нашей природы, от обстоятельств дан­ного момента, собственного опыта успехов и неудач в столкно­вениях, вроде этого, и сиюминутного состояния ума. Встречая нового человека, мы с трудом полагаемся на то, что видим и слышим. Принимая решение сказать «Привет!», «Пройдемся?» или «Потанцуем?», мы берем в расчет следующие характеристи­ки: язык тела (открытая или закрытая поза, свободная или скованная мимика), теплоту взгляда, отзывчивость на улыбку или рукопожатие. Интонации голоса обнаруживают восторг или скуку, враждебность или доверие и другие возможные реакции на нас.

Фон (окружающая обстановка) дополнительно важен как индикатор общего интереса — к книгам, если это библиотека, к спорту, если это беговая дорожка, к общению, если это танцевальная площадка. Иногда обстановка может быть обман­чивой или даже прятать истинные цели человека. Например, кое-кто приходит на званый обед не поесть или побеседовать, а только чтобы удовлетворить собственное тщеславие: «Я здесь, чтобы показать им, как я утончен, а они все глупы». Другие посещают бары не ради выпивки и компании, а чтобы сыграть в собственную извращенную игру: «Я здесь, чтобы подзавести этих ребят и понаблюдать, как они дергаются. Но пусть они не догадываются, ладно?»

Эти мотивации, вызванные стремлением к власти, исполь­зованию ситуации в собственных интересах, играют добавочную роль в риске открыться чужому или знакомому. При решении вопроса, вступить или нет в контакт с кем-то, мы смотрим на предполагаемое вознаграждение и уравновешиваем его с воз­можной расплатой: оказаться в затруднении, быть высмеянным, отвергнутым или скучным, неоцененным или непонятым. Мы взвешиваем необходимые усилия, время, деньги, расстояния и другие случайности, на которые придется махнуть рукой, однаж­ды решившись. «Стоит ли она целого часа езды в метро до Бруклина?» «Стоит ли вытаскивать его из застенчивости, даже если он симпатичный?» Для многих людей ответ: «Это не стоит того, чтобы получить несколько шишек». Хронически застенчи­вые люди болезненно осознают процесс выбора решения, пото­му что они чрезмерно озабочены тем, чтобы быть принятыми и понятыми. Они живо представляют себе всевозможные колли-

зии между людьми и выступают против отношении вообще со всеми, даже если эти отношения уже имеют место. Часто они весьма дорого платят за такое превосходно отточенное сознание, что иллюстрирует случай с одной двадцатилетней женщиной: Я думаю, что из-за моей застенчивости, когда я встречаюсь с людьми, которые мне нравятся, и с которыми я с радостью познакомилась бы, я реагирую прямо противоположным обра­зом. Если мне кто-то действительно понравился, то мне очень трудно это показать. Другими словами, я изображаю «своего парня» и пытаюсь скрыть, насколько возможно, свои чувства по отношению к ней или к нему. Застенчивость становится страхом позволить кому-нибудь понять мои чувства. Поэтому я действую очень небрежно в первые несколько встреч и пыта­юсь не позволить себе слишком взволноваться. Я уверена, что моя небрежность в общении — только самозащита, и именно застенчивость стоит за опасением позволить кому-нибудь узнать, что у меня в душе.

Застенчивые люди часто пытаются решить проблему разви­тия отношений, ничего не делая. Они выбирают безопасность, уходя от риска быть отвергнутыми. Но мы все должны идти на этот риск, чтобы установить важные взаимоотношения в жизни.

Исследования показывают, что чужие друг другу люди, когда их объединяют враждебные обстоятельства, как при угоне само­лета или на тонущем корабле, начинают взаимодействовать почти немедленно: «Я крикнул старику, что тону, попросил его бросить мне спасательный жилет».

Но слишком часто люди, испытывая беспокойство, предпо­читают остаться в одиночестве. При исследованиях в Йеле студентам говорили, что они участвуют в эксперименте по изучению чувствительности рта, и просили их пососать такие безвредные вещи, как детский рожок или даже собственный большой палец. Их просят делать что-то, что возвращает им подавленную детскую потребность орального удовлетворения. Это приводит их в видимое беспокойство. И когда студентов спрашивают, что предпочтительнее: проводить эксперименты в одиночестве или вместе с сокурсниками, они неизменно выби­рают уединение.

Многие люди предпочитают уединение в тревожных обсто­ятельствах, так как считают свои реакции неестественными. «Почему я беспокоюсь, когда сосу большой палец?» «Я выхожу из себя, что-то со мной не так?» Поскольку застенчивые посто-

янно считают свои реакции неестественными, они почти всегда выбирают одиночество, даже если риск неловкости, по их со­бственным понятиям, очень невелик. Но из-за чувства самосох­ранения они теряют обратную связь с людьми, которые вполне разделяют их чувства. Изоляция усиливает представление о собственной застенчивости: «Я не могу ни с кем встречаться, потому что застенчив» — и ведет к еще большей изоляции. Эта защитная изоляция становится очевидной в кафетерии студен­ческого общежития, где чужие часто вынуждены сидеть вместе. Большинство застенчивых стараются поесть пораньше или по­позже, потому что вокруг в это время будет меньше народу. Они часто садятся в конце стола так, что обе боковые стороны остаются незанятыми, и выпада можно ожидать только с одной стороны. Некоторые застенчивые люди строят барьеры, отодви­гая стулья от стола, занимая их книгами или одеждой. Другие отгораживаются книгой или газетой. Затем есть еще удобная формулировка: «Я не могу разговаривать с полным ртом». Когда кто-нибудь собирается сесть за стол поблизости от застенчивого студента с намерением заговорить с ним, то студент так жадно набрасывается на еду, будто совершенно изголодался. Обыкно­венно это весьма эффективный способ пресечь возможное зна­комство.

Впрочем, пока еще многие из этих людей страстно желают коротенького разговора, невинной болтовни, смеха и дружелю­бия от присутствующих за другими столиками. Действительно, оставаясь вне этого оживления, они часто реагируют тихим гневом, даже если сами пресекли все приглашения присоеди­ниться. Застенчивый человек часто становится искреннее, если другой проявляет теплоту и готовность общаться, помимо по­верхностной улыбки и формального приветствия. Но другой человек должен посылать застенчивому человеку весьма ясные сигналы, чтобы получить отзыв, и продолжать действовать в этом направлении, осторожно, разумеется.

Дата добавления: 2015-07-11