Гора сострадания

Как явствует из источников, в повседневной жизни, протекавшей за рамками занятий, Абу-Ханифа уделял много внимания простым единоверцам. Желающих (особенно из-за пределов Куфы, не избалованных его постоянным присутствием) получить консультацию у Абу-Ханифы было настолько много, что они шли к нему неустанным потоком. «Люди обступали его», и все так хотели задать свой вопрос, что «возвышали голоса». Бывало, что Имам даже не мог управиться с нахлынувшей на него толпой. Однако как со своими студентами, так и с теми, кто приходил к нему с вопросами, ученый был всегда терпелив, а его ответы были лаконичны и исчерпывающи. Он был «малословен, умея раскрыть вопрос о запретном и дозволенном». При этом ответы его были не только емкими, но и мгновенными. «Ей-богу! Меня удивляла, - говорил египетский ученый аль-Ляйс ибн Сад, - не столько правильность его ответа, сколько быстрота, с которой он давал его».
Люди шли к Абу-Ханифе не только потому, что он был выдающимся факихом, но и «был, ей-богу, в своем сердце, - говорил один из его современников, - огромным (джалиль), большим (кабир) и великим ('азым)», то есть человеком широкой души. Поэтому он «больше других сострадал и любил». «Абу-Ханифа был неповторимым в свое время. И если бы земля разверзлась под ним, то она разверзлась бы под одной из гор знания, щедрости, сострадания, набожности и преданности Богу». Гора сострадания - вот кем был он для своих современников, и они шли к нему именно поэтому.
В устах Абу-Ханифы право было не казенным, лишенным человечности, а таким, каким оно и должно быть: справедливым и милосердным. Сталкиваясь с равнодушием и формализмом официальных судей, люди искали правду у величайшего предстоятеля. Очень показательна в этом плане история о том, как Имам помог обманутой женщине, которую с ребенком на руках бросил муж, женившийся на ней без соблюдения необходимых формальностей и которая потому не могла защититься в суде. Конечно, многое в подобных историях могло быть преувеличено, приукрашено и даже вымышлено. Но все же, вне сомнений, они свидетельствуют о большом авторитет ученого в народе.
Однако не следует думать, что Абу-Ханифа помогал людям во благо милосердия, но в ущерб истине. Истину Абу-Ханифа не оставлял никогда, стремясь всегда говорить правду, какой бы она пи была. И многим это было не по душе. «Если бы не страх перед Богом, - сознался однажды Абу-Ханифа, - что знание исчезнет, то я никогда не давал бы фетвы: для [некоторых] людей это было бы радостью, а для меня - грехом». Поэтому решения факиха иным были нелицеприятны. Именно им ученый адресовал: «Кто гневается на меня, того пусть Бог самого сделает муфтием!».
Даже опасность и угроза для жизни не могли склонить Имама на сделку со своей совестью. Он не соглашался с куфийским губернатором Ибн-Хубайрой, зная, что будет подвергнут телесному бичеванию и тюремному заключению, о чем уже шла речь выше. Он не боялся сказать, что заблуждался сам аль-Хасан аль-Басри, в кругу его почитателей (!) и, выслушав очень грубые оскорбления, настаивать на своем: «аль-Хасан аль-Басри ошибся, а Абдаллах ибн Масуд был прав!». И, наконец, он не боялся отстаивать свои убеждения перед свирепыми сектантами, видя, как они уже обнажают из ножен свои мечи. Вот почему один из его последователей мог так уверенно сказать: «Мне не страшно за себя, ибо Абу-Ханифа не привнесет ничего сомнительного в Божью религию!». «Абу-Ханифа был человеком великой надежности, широкой души, который ради Божьего дела мог пожертвовать всем. Во имя Бога он мог снести и удары мечей».
Впрочем, со временем идеи, проповедуемые величайшим предстоятелем, будут растасканы по мелочным толкованиям его многочисленных последователей и многое из того, чему он учил, предано забвению. В эпоху средневековья даже ученикам Имама было тяжело разделять широту взглядов величайшего предстоятеля. К примеру, сегодня уже мало кто помнит, что Абу-Ханифа - перс, живший в окружении персов, - считал допустимым в рамках канонической молитвы чтение Корана, равно как и призыв на молитву, не на арабском языке, как это принято, а в переводе на персидский. На протяжении же последующих веков мусульманские книжники, напротив, запрещали перевод Корана не то чтобы в ритуальных целях, а вообще как способ его постижения. И все это несмотря на то, что величайший предстоятель ими же был признан столпом мусульманского правоверия, хотя очевидно, что сей его образ был значительной частью соткан из тщательно отобранных нитей.

Дата добавления: 2015-07-11