Читайте также:
|
Фрагмент из статьи Н.Н. Алеврас «Н.И.Костомаров на перекрестке эпох, культурных стилей и жанров: опыт исторической антропологии в изображении семейной истории Петра I» [523]
…Исторические личности изображены на картине (речь идет об упомянутой в тексте лекции картине Н.Н. Ге – Н.Алеврас) в момент драматического и тягостного объяснения отца и сына. Не пройдет и месяца, как царевича придадут казни. Семейная драма имела основой сложное переплетение межличностных противоречий и различного представления героев, какой должна быть Россия. Художник закладывал в свой сюжет и историософскую, и документально-историческую, и семейно-драматическую подоплеку. Очерк Н.И. Костомарова, о котором ниже пойдет речь, можно рассматривать как исторический комментарий к живописному портрету Ге. Отталкиваясь от финальной сцены, изображенной на картине, историк предлагает ретроспекцию всей семейной истории царя и его сына [524].
Несколько ранее, в 1871 г., Костомаров опубликовал не менее известное сочинение «Личность царя Ивана Васильевича Грозного», в котором поставил вопрос о сущностных критериях определения «великого человека» в истории. Исходя из собственных представлений об этом феномене, историк отказывал Ивану Грозному в этом статусе, противопоставляя ему истинно великого Петра I. Эта тема продолжена и в «Царевиче», но образ царя-преобразователя в нем уже лишен однозначности прежнего вывода. Избранный историком ракурс освещения фигуры Петра I, поставленной в контекст семейной коллизии, заставил Костомарова откорректировать его облик. Традиционная характеристика Петра как государственного деятеля, удостоившегося определения «великий», дополнена разворотом в область личной жизни императора. Читателю было предложено увидеть Петра в повседневной жизни в образе мужа и родителя. Семейная драма царского дома поставлена историком на передний план повествования, что подвергло трансформации привычную модель изображения царя как «великого человека». На весы исторического и читательского суда Костомаров поставил, с одной стороны, потенциал его личности как монарха-преобразователя, с другой – сугубо человеческие качества его натуры.
Для постижения психологической основы поступков своих героев Костомаров опирается на богатый комплекс переписки Петра I, Алексея Петровича, Евдокии Лопухиной, свидетельств современников, документов следственного дела царевича, что позволяло реконструировать морально-нравственные грани изучаемых личностей, мотивацию их поведения и перипетии внутрисемейных отношений. Действующие лица повествования под пером историка обретали «плоть и кровь», оживали в диалогах переписки, думали, говорили, страдали языком своего времени. Сам факт использования текстов источников личного происхождения, часто передаваемых излюбленным стилем прямой речи, являлся для Костомарова и аргументом доказательности авторской интерпретации семейной истории царя, и методом реконструкции исторических образов, и основой художественности и образности исследовательского дискурса. Историк дает возможность читателю понять внутренние мотивы поступков, взаимоотношений персонажей и одновременно, в стиле драматической пьесы, погружает его в эмоционально-психологическую атмосферу событий.
Детально освещая семейную историю императора по линии: Петр I – Евдокия Лопухина – Алексей Петрович, Костомаров намеренно демонстрирует читателю проявление личностных моделей поведения главных героев в двух ипостасях – как людей, выдвинутых судьбой на государственное поприще, и как личностей в их психологическом и бытовом самовыражении. Пытаясь выяснить истоки раскола между отцом и сыном, Костомаров входит в детали личной жизни царя. Разрыв с нелюбимой женой Евдокией Лопухиной и увлечение Анной Монс интерпретируются историком как проявление борьбы царя с традициями старой России и насаждением новой, «иноземной» по происхождению, культуры. Костомаров подчеркивал, что Петр I не только не чувствовал влечения к Евдокии, но и осознавал, что она не могла удовлетворять его интеллектуальным потребностям. Так или иначе, Костомаров в личной истории Петра видит квинтэссенцию исторической драмы всей страны.
Правила исторической логики позволяют ему на рациональном уровне объяснить читателю линию поведения Петра, исходящую из общей стратегии его преобразований, но Костомаров на этом не останавливается. Ему важно дать нравственную оценку его отношения к матери Алексея, грубо отвергнутой Петром, насильственно заточенной в монастыре, оставленной без средств существования, разлученной с сыном. В этой коллизии он пытается найти «ключ к объяснению того характера, с каким Алексей является в истории». Внутрисемейные причины оппозиции сына отцу коренятся в «утесненном», «угнетенном» положении матери, вследствие чего «Алексей не мог любить отца» [525]. Да и отец, подчеркивал историк, «не любил сына, который напоминал ему ненавистную жену» [526]. Признание его своим наследником сделано было «по нужде»: заменить его было некем. Сын оказался на стороне матери, «возненавидев иноземщину» и став олицетворением старых «московско-русских» традиций. Он выбрал позицию противостояния отцу не только в семейной истории, но и в реформационной политике своего родителя.
Костомаров, по сути, пишет историю того, как сын стал жертвой своего отца. Он прослеживает процесс воспитания и становления личности царевича, эволюцию его характера под прессом нелюбви и преследований родителя. Жизненные обстоятельства подростка (запреты видеться и переписываться с матерью, отсутствие «отеческой ласки») заставляли его таиться от отца, проявлять осторожность, опасаться доносов, быть с ним неискренним. С годами – в ракурсе проблем наследования – Петр стал смотреть на сына как на соперника и врага своих детей и жены Екатерины. Когда Алексей понимает, что эта проблема может стоить ему жизни, он вынужденно скрывается за границей. Но эти и другие коллизии в судьбе царевича не вызывают в Костомарове сочувствия к его личности. «Умственная нищета», «неспособность к истинной вере», «мелкая трусость», тщеславие, мечты о власти, готовность самому стать первым врагом отца и другие черты его натуры, в подробностях раскрытые Костомаровым, заставляют историка ужасаться при мысли о возможности видеть Алексея на троне. Глядя на картину Н.Н. Ге, Костомаров приходит к выводу: «Это человек, забитый деспотизмом, но всегда желающий деспотствовать над другими» [527].
Перед Костомаровым вставала проблема оценки, содеянного Петром Великим в отношении жены и сына. Оправдывать или порицать царя-преобразователя, – главный вопрос, вставший перед историком. Проблема была непростой, если учитывать известную научную оппозицию, которую историк выдерживал в отношении «государственной школы» в историографии, и демократическую окраску его общей концепции российской истории. Внутренние убеждения Костомарова не давали поводов для какой-либо идеализации Петра I. Но стремление к исторической объективности, сравнительный анализ образов российских монархов, собственная уверенность в правильности выбора Петром европейского вектора движения России являлись основанием видеть в преобразователе неординарную личность. Не менее важно иметь в виду моральные принципы, религиозно-нравственные мотивы, которым строго следовал Костомаров в собственных жизненных коллизиях. Они не могли не вызвать двойственного отношения к Петру I и заставили историка сделать его фигуру объектом психолого-педагогического наблюдения. Поэтому в композицию очерка лейтмотивом легли морализаторские рассуждения, сентенции и назидания. В стиле ученых-просветителей Костомаров свои историко-психологические наблюдения подает читателям как рефлектированный им негативный опыт человеческих отношений, как своеобразный урока истории, применимый не только к семейному институту правящей династии, но и к частной жизни каждого человека. Именно в этом главная злободневность психолого-педагогических этюдов костомаровского очерка.
Вся линия поведения царя в отношении к первой жене Евдокии однозначно трактуется историком как безнравственная, идущая вопреки религиозным и общечеловеческим заповедям. Это, подчеркивал он, вызывало многочисленные факты порицания царя в народной среде. Костомаров констатирует, что подобных дел «не видала Русь за своими царями уже более столетия» [528].
При всей антипатии историка к личности Алексея и понимании его полной неготовности к исполнению роли монарха, он бескомпромиссно осуждает царя: «Если на поступок Петра смотреть с той нравственной точки, которая не может измениться ни при каких условиях времени, то этот поступок не имеет оправдания» [529]. Показывая, что царь оказался плохим родителем и воспитателем для старшего сына, а потом предал его «мукам и смерти», Н.И. Костомаров подчеркивает закономерность этого шага как звено в целой цепи совершенных им несправедливостей. В контекст этих несправедливостей, он ставит и чрезмерное нетерпение, насилие в его преобразовательных экспериментах, что вызывало недовольство в широких слоях населения. Собранная историком совокупность содеянного в отношении первой жены и сына, дает основание читателю не сомневаться, что царь-преобразователь в частной жизни выступал как деспот и палач. Борясь со стариной, он сохранил в себе ее рудименты, которые реализовал в семейной истории. Более того, по Костомарову, Петр «не уразумел» плодотворности иного, цивилизованного, подхода в политике реформ, сам оказался не подготовленным и не воспитанным в традициях европейского опыта преобразовательной деятельности [530]. Отсюда, как можно догадываться по авторскому подтексту, проистекали проблемы неприятия современниками многих начинаний Петра I.
Несмотря на критический взгляд и моральное осуждение Петра, Костомаров все же не лишает его определения «великий». Квалифицируя его проступки как «несправедливости», он предлагает читателю особо «не чернить» и «не порицать» царя: ведь вся история государств «преисполнена неправдами», которые вошли в основу правосудия и в человеческую повседневную привычку. Горестно заключая статью изречением – «всяк человек – ложь», историк не берет на себя заключительное слово судьи, оставляя читателю возможность вынести собственный приговор царю и оценить его личность сообразно своим представлениям о нравственной основе и значении человеческих качеств в судьбе любого государственного деятеля. Композиционное построение рассматриваемой статьи, в которой судьбы всех персонажей оказываются зависимыми от поведения и решений Петра I, дает основание считать, что именно он, а не его сын, является центральной фигурой и главным героем исторического очерка «Царевич Алексей Петрович».
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 91 | Нарушение авторских прав