Перевод первых 24 глав

Введение.
Они называют это часом ведьм, то время среди ночи, когда все люди спят, когда ночные существа могут слышать их дыхание, чувствовать их кровь, видеть их сны. Это время, когда весь мир наш, когда мы можем охотиться, убивать, защищать.
Это время, когда я больше всего хочу есть. Но я должен сдерживаться. Потому что сдерживаясь, охотясь только на животных, чья кровь не ускоряется от желаний, чьи сердца не бьются чаще от радости, чьи переживания не побуждают мечтать, я могу выбирать свою судьбу. Я могу сдерживать свою темную сторону. Я могу контролировать свою мощь.
Поэтому ночью, когда я могу чувствовать кровь всех вокруг меня, когда знаю, что в любой момент могу применить силу, которой сопротивлялся так долго и буду сопротивляться всю вечность, мне нужно писать. Записывая свою историю, я вижу как года и события соединяются друг с другом, словно бусины в ожерелье, и тогда я могу иметь связь с тем, что я из себя представлял, когда был человеком, и единственная кровь, которую я мог чувствовать и пропускать через сердце, была моя собственная…

Глава 1.
День, в который моя жизнь изменилась, начался как любой другой. Это было жарким августом 1864 года. Погода стояла такая, что даже мухи не роились вокруг сарая. Детей слуг, которые обычно играли в свои дикие игры и вопили в перерывах между тяжёлой работой, было не слышно. Воздух замер, как перед долгожданной грозой. Я планировал прокатиться на моей лошади, Мезанотте, в прекрасный лес на краю Веритас-Эстейт – поместья моей семьи. Я собрал сумку с книгами и был готов отправиться.
Этим я занимался практически всё лето. Мне было семнадцать, и я был готов в любой момент присоединиться к своему брату на фронте, но отец хотел научить меня управлять поместьем. Каждый день я надеялся, что несколько часов одиночества помогут мне понять, кто я сейчас и кем хочу стать. Я окончил мужскую гимназию этой весной, и отец удерживал меня от поступления в Университет Вирджинии, пока война не закончится. В общем, я болтался просто так. Я был уже не мальчиком, но ещё не мужчиной, и совершенно не знал, чем себя занять.
А самое ужасное – мне не с кем было поговорить. Деймон, мой брат, находился в Атланте с армией генерала Грума, большинство моих друзей детства также бились на далёких полях сражений, некоторые были уже обручены, а мой отец был слишком увлечён своими исследованиями.
- Сейчас будет весело! – завопил наш управляющий, Роберт, со стороны сарая, где два конюха пытались обуздать лошадь, купленную моим отцом на аукционе на прошлой неделе.
- Ага, - проворчал я. В этом состояла другая проблема: я очень хотел с кем-нибудь поговорить, но, даже когда мне представлялась такая возможность, я никогда не был удовлетворён. Я отчаянно хотел встретить кого-нибудь, кто смог бы меня понять, с кем бы я мог поговорить о книгах и о жизни, а не только о погоде. Роберт был милым, отец считал его лучшим советником, но в то же время он был таким громким и нахальным, что даже десятиминутный разговор с ним мог просто опустошить меня.
- Слышал последние новости? – спросил Роберт, подведя лошадь ко мне. Я застонал внутри и встряхнул головой.
- Я ещё не читал газет. Что генерал Грум делает сейчас? – спросил я, хотя разговоры о войне всегда давались мне нелегко.
- Я не про войну. Гриффины нашли пять своих потерянных людей. Все с глубокими ранами на шее.
Я остановился на половине шага, по спине поползли мурашки. Всё лето говорят о странных нападениях животных, появившихся на соседних плантациях. Обычно нападали на куриц или гусей, но последние несколько недель кто-то – возможно, сам Роберт, после четырёх или пяти стаканов виски – распускал слух, что эти нападения дело рук демонов. Я не верил подобным рассказам, но всё же это было ещё одним напоминанием о том, что мира, в котором я вырос, больше не существует. Всё изменилось, хотел я этого или нет.
- Может, это бешеная собака убила их? – сказал я Роберту, нетерпеливо махнув рукой. На самом деле я лишь повторил слова отца, которые услышал, когда он говорил с Робертом на прошлой неделе. Поднялся лёгкий ветерок, заставляя лошадей нервно топтаться на месте.
- Ну, тогда я надеюсь, что одна из них найдёт тебя, когда ты будешь прогуливаться в одиночестве, как ты делаешь каждый день, - с этими словами Роберт зашагал прочь в сторону пастбища.
Я гулял по холодной и тёмной конюшне. Устойчивый ритм дыхания и храпения лошадей быстро меня успокаивал. Я снял со стены щётку Мезанотты и начал расчёсывать её мягкую, чёрную, как смоль, шерсть. Она довольно заржала.
В этот момент дверь со скрипом открылась, и вошёл отец. Он был высоким человеком и выглядел настолько могуче, что одно только его присутствие могло запугать любого, кто встанет на его пути. Его лицо было покрыто морщинами, которые лишь прибавляли ему авторитета, а одет он был в форменное утреннее пальто, несмотря на жару.
- Стефан? – позвал отец, оглядывая стойла. Хотя он жил в Веритас-Эстейт много лет, он проводил в конюшне очень мало времени, предпочитая готовых лошадей, поданных прямо к дверям.
Я спрятался в стойле Мезанотты.
Отец направился в другой конец конюшни. Его взгляд упал прямо на меня, и я внезапно смутился, ведь я был весь в поту и грязи.
- Мы держим конюхов не просто так, сынок.
- Я знаю, - сказал я, чувствуя, как разочаровал его.
- Существует время и место для веселья с лошадьми. Но наступает момент, когда игры заканчиваются, и мальчик становится мужчиной.
Отец сильно ударил Мезанотту в бок. Она фыркнула и сделала шаг назад.
Я сжал челюсти и начал ждать, пока отец расскажет, как, когда он был в моём возрасте, он переехал в Вирджинию из Италии, не имея ничего, кроме своей одежды. И как он боролся, чтобы заключить сделку на покупку крошечного, в один акр, участка земли, который стал двухсотакровым поместьем Веритас-Эстейт. И ещё как он назвал своё поместье «веритас», потому что это слово с латинского означает «правда», и он выучил его так давно, как человек начал искать правду и бороться с обманом, а также, что в жизни он больше ни в чём не нуждается.
Отец облокотился на дверь стойла.
- Розалин Картрайт празднует свой шестнадцатый день рождения. Она ищет мужа.
- Розалин Картрайт? – повторил я. Когда нам было двенадцать, Розалин уехала в Ричмонд заканчивать школу, и я не видел её несколько лет. Она была неописуемой девочкой со светлыми, мышиного цвета, волосами и карими глазами. В моей памяти она всегда была в коричневом платье. Она никогда не была солнечной и смеющейся, как Клементина Хэйверфорд, или кокетливой, как Амелия Хоук, или чересчур умной и вредной, как Сара Бреннан. Она была лишь тенью на заднем плане, которая тащилась за всеми нашими детскими приключениями, но никогда не возглавляла их.
- Да. Розалин Картрайт, - отец улыбнулся мне одной из своих редких улыбок, когда лишь уголки его губ слегка приподнялись, так что не знающий его человек мог бы подумать, что он издевается. – Мы с её отцом поговорили, и решили, что вы составите идеальный союз. Она всегда любила тебя, Стефан.
- Я не знал, что мы с Розалин Картрайт уже пара, - пробормотал я, чувствуя, как холодные стены конюшни давят на меня. Конечно же, отец и мистер Картрайт говорили. Мистер Картрайт имеет свой банк в городе; если отец породнится с ним, будет легко ещё больше расширить Веритас-Эстейт. Их разговор можно рассматривать, как если бы я и Розалин уже были мужем и женой.
- Конечно же, ты не знал, - расхохотался отец, хлопая меня по спине. У него было поразительно хорошее настроение. Моё же настроение, напротив, становилось всё хуже и хуже с каждым словом. Я крепко зажмурил глаза, надеясь, что всё это просто плохой сон.
- Никто в твоём возрасте не знает, что лучше для него. Поэтому ты должен доверять мне. Я устраиваю обед на следующей неделе. А ты тем временем нанеси ей визит. Постарайся узнать её. Делай комплименты. Сделай так, чтобы она влюбилась в тебя.
Отец замолчал, взял мою руку и вложил в неё маленькую коробочку.
А как же я? Что если я не хочу влюблять её в себя? Я хотел сказать. Но я промолчал. Вместо этого я запихнул коробочку в карман, даже не взглянув на её содержимое. Я вернулся к своей Мезанотте и стал чистить её так усердно, что она в негодовании захрапела и отступила назад.
- Я рад, что мы поговорили, сынок, - сказал отец. Я ждал, что он заметит, как я едва слышно сказал, что абсурдно просить меня жениться на девушке, с которой я не разговаривал много лет.
- Отец? – сказал я, надеясь, что он скажет что-нибудь, что освободит меня от судьбы, которую он выбрал для меня.
- Я думаю октябрь – подходящее время для свадьбы, - вместо этого сказал отец, хлопнув за собой дверью.
Я сжал челюсти в жутком расстройстве. Я мысленно перенёсся в наше детство, когда Розалин и я могли сидеть вместе на субботнем барбекю или в церкви. Но принудительная социализация просто не работала, и вскоре, как только мы выросли достаточно, чтобы самостоятельно выбирать себе друзей, наши пути разошлись. Наши отношения остались теми же, что и в десять лет – мы игнорировали друг друга, при этом внешне покорно делая наших родителей счастливыми. Но сейчас я мрачно осознал, что нам суждено быть связанными вместе навечно.

Дата добавления: 2015-07-12