К. Ларина― Пауза небольшая, а потом продолжим.

РЕКЛАМА

К. Ларина― Вообще, конечно, на эту тему говорить всерьёз в XXI веке просто неприлично, вот всё, что мы обсуждаем. Мы начали с этой Декларации русской идентичности. А патриарх в своём вступительном слове как раз вспоминал про 90-е годы и в который раз ругался, что: «Тогда великому русскому пытались противопоставить искусственное российское». А у меня вопрос: почему это искусственное российское? Почему российское – это искусственное? Мне как раз кажется, что русское на сегодняшний день куда более искусственное, чем российское.

М. Смирнов― Мне кажется, ему надо было бы вспомнить о том, что до 1917 года церковь православная в России называлась Российской греко-кафолической (восточной) православной церковью. И только в 1943 году на встрече трёх митрополитов Сталин у них спросил, а ему ответил будущий патриарх Сергий. Он говорит: «А как будет называться ваша церковь – то, что называется Московский патриархат?» И тогда он сказал: «Будет Русская православная церковь». И это одобрил Иосиф Виссарионович. Но она до 1917 года называлась российской. Поэтому я даже не вижу, собственно говоря, терминологических проблем. Чем слово «российский» так опорочилось?

А. Муравьёв― Да нет. Тут есть чисто такая языковая лингвистическая сложность, заключающаяся в том, что у нас искусственно разведены понятия «русский» и «российский». В «русский» заложено этническое и лингвистическое содержание, а в «российский» политическое и административное. По-украински такой проблемы нет, потому что «русский язык» – это «російська мова». И на английском такого нет, потому что «Russian language». Это всё одно и то же. Поэтому мы просто живём в некоей искусственной… Не соблюли «бритву Оккама» и теперь маемся.

Россия – это государство, в котором живут в широком смысле русские. Все те, кто говорят на русском языке, понимают русскую культуру в той или иной степени и так далее. А когда говорят о том, что нам навязывали какую-то российскость – это просто повторение магических заклинаний о проклятых 90-х, о том, что было всё плохо, и нам навязывали какой-то Запад. Это не Запад, к Западу эта точка зрения не имеет никакого отношения. Это всё абсолютно наша родная история (это я повторяю постоянно) с неразмеченностью поля, с неопределённостью понятий. Мы тыкаемся и попадаем везде на какие-то хаотично поставленные заборы, которые мы сами же возвели и непонятно для чего.

Г. Ревзин― Опять не согласен. Там довольно интересная история. Если мы посмотрим на этот документ холодно, как на политический документ, то тогда там как раз довольно интересно. Там среди признаков идентичности не говорится о русских как политической нации. Там вообще ничего не говорится об их политическом устройстве. Потому что вот то, что говорил сейчас Лёша – есть политическая нация, они у нас называются «россияне», а есть этническая, они называются «русские», а вообще-то это одно и то же – это, в принципе, так. Но в этом документе как раз политического содержания нет вообще, то есть идентичностью россиян в этом смысле полагается не русское государство, а Русская православная церковь. Это такая конструкция. Это этническая общность, единая по тем признакам, которые они перечислили, которая саморефлексируется через Русскую православную церковь, не через государство.

И в этом смысле… Ну, позиция государства там свободна, можно это подкинуть, сделать её частью государства, но претензия-то на то, что «мы отдельно от государства, отдельно от политического устройства сейчас создадим некую общность, мы её тогда можем государству продать как идеологию, как влияние». Но там это довольно чётко разведено. Это как раз не случайным языковым образом. Это он специально взял и оттуда убрал политическую составляющую.

А. Муравьёв― Я согласен отчасти. Действительно, перекос там есть. Хотя в конце документам написано: «Ощутить это, в конечном итоге, может только сам лично человек, и никто не может ему навязать».

Дата добавления: 2015-07-12