7 страница. - А если в отказ пойдут?

- А если в отказ пойдут? Если не отдаст кто-то? – неуверенно задал вопрос Ворон.

- Не отдаст?.. – Цыган задумался. – Все он отдаст! – выкрикнул, кинув пачку сигарет на торпеду. – Не отдаст, значит проведешь махинацию по красоте. В зубы раз щелкнешь и присвоишь себе все, что лежит плохо. Мол нашел. Им всем же лучше платить. Сечешь? – Вадим согласно кивнул.

- А за что они платят?

- Ну... – снова задумался парень, - за то, за се. Они платят Феде, Федя башляет тебе. Выходит, что они спонсируют тебя. Тебе разве есть разница, за что тебе платят? За то что ты есть, вот такой серьезный и красивый, за это и платят. Вразумил? – снова согласный кивок.

Они сидели в тонированной «двенашке» напротив маленького кафе с необычным названием: «Хочешь есть? Тебе сюда». Вадим первый раз видел такой дешевый креатив. Небольшое зданьице с шашлычницей на улице. Пара беседок рядом. Оттуда аппетитно тянуло запахом жареного мяса. Держали заведение восточные люди, но Вадим не мог понять, к какой национальности они относятся. Одним из поручений парня с этого дня было собирать так называемую «дань» с этого места и еще парочки подобных. Поначалу с Цыганом, чтобы люди привыкли к новому лицу, а затем уже самому.

- Пошли, покажу, как это делается, - бросил, открывая дверь Цыган.

Они оба шаг за шагом подходили к кафе. Цыган хозяйской дерзкой походкой, Вадим не особо уверенно, чуть отставая. Цыган открыл дверь и окинул взглядом помещение. За столиками два посетителя: дед с чаем и молодой пацан, жующий сухой хачапури.

- Салам, - подмигнул он человеку за прилавком. Тот радушно улыбнулся в ответ и полез рукой на стеллаж, чтобы взять приготовленный сверток. Он тут же молча отдал его Цыгану. – В следующий раз за бабками придет вот этот, - он показал на Вадима. – Запомнил? – в ответ кивнули. – Хорошо.

Со временем Ворон втянулся в новую деятельность. Распоряжения и указы он получал от Старого. Проводил с ним много времени. Пару раз в месяц оба наведывались к Феде, там общались, но что было странно, практически не говорили о делах. Возможно, Старый и Федя просто делали это без посторонних глаз. В общем, жизнь Вадима потекла в определенном русле, не размывая от бездействия берегов, чему он был не то чтобы рад, но доволен.

Что-то с грохотом упало на пол. Фазан смачно выругался. Он не нарочно задел локтем статуэтку японской гейши, когда потягивался, чтобы размять затекшую спину. От гейши откололся кусок. Фазан держал две части в перчатках и с грустью разглядывал.

- Жалко.

- Нечего руками махать, дорогой, - упрекнул Вадим Романович.

- Да… - отмахнулся Фазан, - куплю новую. Или не куплю. Зачем она вообще тут стояла. Не помню даже, откуда эта статуэтка.

- А говоришь жалко.

- Поторопился с выводами.

- Но красивая ведь?

- Ну.

- Значит жалко.

- Значит.

- А говоришь, поторопился, - подначивал Вадим и улыбался.

- Ты чего умничаешь? – злился Фазан.

- Скучно.

- Скучно ему. Спой, раз скучно.

- Не. Послушал бы чего, может.

- Чего? – с интересом спросил мастер.

-Музыку, Фазан, музыку.

- Опять умничаешь? Какую музыку?

- Да неважно.

Мастер встал и прошел к своему компьютеру, у которого давно погас экран. Через несколько минут из колонок медом разливались звуки, которые издавал дудук[11] Дживана Гаспаряна.

- Вот. Расслабься, - предложил Фазан, получив в ответ поднятый вверх большой палец Вадима.

Фазан продолжил датировать своей машинкой под надписью Gracias Padre[12], прорисовывая закорюченные цифры.

- Мама, но у него рак! Как ты этого не можешь понять! Ему жить осталось всего ничего. Тебе что вообще плевать? – кричал Вадим.

- Езжай один. У него есть та, которая о нем позаботится.

- Это неправильно, мам. Совсем неправильно, - он развернулся, вышел из комнаты матери и закрыл за собой дверь.

Вчера звонил отец. У него нашли рак прямой кишки на последней четвертой стадии. Он был совсем плох. Как оказалось, на протяжении некоторого времени он уже знал об этом, но никому не говорил. Обратился к врачу с кровотечениями со стулом. Он все молчал, но давненько мучился с этим. Наконец, ему стало совсем плохо, но было уже почти невозможно что-то предпринять, так как раковые клетки распространились на другие органы. Лечение сочли нецелесообразным. Врачи давали крайне маленький срок – два-три месяца максимум. Назавтра Вадим собирался ехать к отцу.

- Да, ало, - Вадик поднял звонивший телефон. Парень лежал на кровати в своей комнате и смотрел в серый потолок.

- Выходи. Я во дворе.

- Ты че бухой?

- Выходи, говорю.

- Сейчас.

Ворон быстро собрался и вышел. Старый сидел на лавочке и смолил папиросу. Он выглядел, как блаженный. Пьяный, счастливый, находился где-то далеко в себе.

- Падай, - предложил он, хлопнув по скамейке.

- Ты где нажрался?

- А тебе какое дело, щенок? – улыбнувшись с прищуром, ответил мужчина и метнул бычок в сугроб. После чего протянул Вадиму руку в знак приветствия.

- Пошли, пройдемся. Холодно так сидеть. Перетереть надо кое-что.

- Давай в парк, - предложил Старый.

- Давай, - согласился парень, немного удивленный таким предложением.

Они пошли к автобусной остановке, ведь до парка нужно было доехать. Старый шаркал ногами по снегу и все время цокал языком.

- Ты бы хоть прикрылся что ли, - обеспокоился Ворон.

- А?

- Грудь захлопни, говорю.

- Ааа…

Старый неторопливо, еле шевеля пальцами, застегнул две верхних пуговицы пальто. Под ним у него была рубашка и торчала белая майка. Лицо заросло щетиной. Он надвинул свою черную шапку на лоб и пошел дальше, продолжая цокать.

Они сели в автобус. Народу в нем не было. Оба упали рядом на заднее сиденье из кож зама все исполосованное чем-то, скорее ножом.

- У Феди был я, - начал Старый.

- Ну, и как он?

- В больничке. Камни из почек пошли. Стонал, как барышня на сене. Карэту мол ему подавай. Лежит и орет «Ой матерь родная, везите меня к лепилам[13], идолы, мочи нету лежать». Спрашивал у Цыгана раз сто, когда подъедут, чтоб в лечебницу отвезти, а Цыган, мол, в душе не шпрехаю. Тогда Федя давай еще пуще стонать. И так каждый раз. У босоты сейчас праздник. Вот и накушали меня донельзя. Весь погреб ему выхалкают, чувствую.

- Понятно, - недовольно ответил Ворон.

Подошла кондукторша. Жирная тетка. Не тетка, а баржа просто.

- Прошу прощения, - обратился Старый к ней, пока Вадим оплачивал проезд. – А по что проезд такой дорогушчий?

- Нормальный проезд. Никто не жалуется.

- Ага. Я значит теперь никто. Слыхал, малой, дамочка меня пустым местом считает?

Тетка кинула на него высокомерный взгляд, развернулась и потопала на свое нагретое место.

- Вот это баба. Глянь на зад, - толкнул он локтем в бок Вадима. – Груди, что подушки. На одну лег, второй укрылся.

Они прохаживались по парку. Говорили обо всякой ерунде. У Старого, вследствие опьянения, развязался язык, и он рассказывал свои истории о молодости, тюрьме, бывшей гражданской жене и другое.

- Там столько хохмачей бывает, ты бы знал! Вот один решил себе как-то шпалы[14] на балобас наставить, прикинь? Так ему пробой только с третьего раза пробил. Ох, как он орал, как орал! А потом еще впихать шар долго не мог. Или знаешь, была у меня заочница[15] как-то. Такие мне стихи писала, закачаешься. И я старался не отставать, всей хатой малявы ответные сочиняли.

Присели на лавочку. Закурили. Вдруг появилась девочка-малютка годиков трех отроду. Старый подозвал малышку и полез в карман за конфетой. Через секунду он вытащил лимонную карамельку и протянул ее сухой, сморщенной, запартаченной чернилами рукой. Девчушка протянула в ответ свою маленькую нежную ручку, но не успела взять гостинец.

- Света! Это что еще за выходки! Сколько раз я тебе говорила не подходить к чужим людям! А ну иди сюда.

Мамаша молниеносно схватила ребенка, как хищница, бросив злобный взгляд на двух мужчин. Девчушка тут же ни за что получила по заднице.

- Дура какая, - сплюнул Старый.

Вадим улыбался. Об отце почти не думал. Ему нравилось общество старого доброго зэка. Вадим решил, что его праздник нужно продолжить.

- Старый, - позвал Ворон, - пошли водки купим. Похавать чего-нибудь и к тебе.

- А чего, - пожал плечами тот. – Пошли.

Они купили две бутылки, а также хлеба, консервов и немного свежих овощей. Дома у Старого Вадим пожарил картошки с мясом. Хозяин в свою очередь достал из запасов соленого сала и солений. Вышел добротный стол. Они сели пировать.

- Батя у меня при смерти, - сказал, наконец, Вадим, после нескольких часов застолья туша в воздухе спичку и выпуская клубы дыма изо рта. – Рак кишки. Завтра поеду к нему.

Старый молча расширил глаза и стал таращиться, он был сильно пьян.

- Не знаю, вернусь или нет, - закончил Вадим. – Бесит тут все, если честно. Нового хочу.

Мужчина схватился за голову, а Ворон плеснул в стаканы. Они выпили и молчали. Вадим курил и смотрел на человека, которого стал считать своим другом. Единственного человека, от которого теперь не тошнило каждый раз при встрече. Старый сложил руки на столе и положил на них свою голову. Он печально смотрел сквозь граненный стакан. Следил за тем, как капли наперегонки скатываются вниз и собираются на дне в горькую лужицу. Он строил планы на Вадима. Привязался к нему. Отпускать парня не хотелось, но все же он промолвил:

- Езжай к нему. И не возвращайся сюда, если так решил. Так действительно будет правильнее. Ничего хорошего тебя здесь не ждет, - он подмигнул Вадиму, жестом показал на то, что стаканы пусты и затянул:

«Четвертые сутки пылают станицы,

По Дону гуляет большая война.

Не падайте духом, поручик Голицын,

Корнет Оболенский, налейте вина».[16]

Этот человек либо не умел привязываться к чему-либо, либо умел легко отпускать. Бог дал, Бог взял. Правильная философия для людей его типа.

Наутро бахнул нещадный мороз. Вадим сидел в автобусе и потирал ладони, согревая их. Парень ожидал отправку. Ехать нужно было триста километров, а в салоне было жутко холодно. Печка еле шевелилась. Уже через час пути Вадик чувствовал, что его ногам худо. Хотелось проткнуть ноги чем-нибудь острым, чтобы теплая алая кровь наполнила ботинок и отогрела плоть снаружи. Парень был рад, когда удавалось заснуть. Но это был не полный сон, а скоропостижная дремота, которая длилась не более десяти минут. Когда он, наконец, приехал в пункт назначения и вышел с автобуса, то почувствовал, что не может нормально идти. Ног Вадим не чувствовал, будто не свои и еле их передвигал. Достал телефон и в заметках дрожащими пальцами нашел адрес отцовского дома. Прочитав его, мелкими шагами направился к таксистам, зазывавшим клиентов.

Дверь подъезда со скрипом открылась перед лицом Вадима, и оттуда прошмыгнул на улицу худощавый парнишка с сумкой на плече. Его глаза секундно окинули лицо Ворона, и через мгновенье парень уже свернул за угол. Вадик держал дверь открытой, оставалось лишь вступить в подъезд. Поднявшись на третий этаж, Вадим по номерам вычислил нужную квартиру. Серая дверь из металла с большой ручкой. Он постучал.

- Кто?

- Это Вадим. Сын Романа Викторовича.

Дверь отворилась. На пороге стояла женщина лет сорока совсем не дурной внешности. Она следила за собой. Красивые черные волосы ниспадали на плечи. Большие карие глаза с интересом смотрели на Вадима. Лицо было приятным и располагало. Фигура тоже была что надо. В меру объемная и подтянутая.

- Заходи, - сказала она отрешенно, развернулась и ушла вглубь квартиры.

Парень недолго постоял на пороге, потом закрыл дверь, разулся и прошел в квартиру. Прямо была кухня, поэтому Вадим тут же свернул направо. Прошел в гостиную. Светлую и просторную. Было тихо, будто дома никто не присутствовал.

- Сына. Вадик, - тихо позвал голос из правой комнаты.

Ворон прошел туда. Отец лежал на кровати. Очень худой и бледный, будто мертвец из ночных кошмаров. Он улыбался.

- Охренеть, - тихо вымолвил Вадим. – Ты хоть ешь что-нибудь?

- Нет. Аппетита нет совсем. Да оно и к лучшему. Я посрать-то нормально не могу.

Вадим сел на кровать рядом и взял безжизненную, легкую руку отца в свою.

- Мама как? – задал вопрос Роман Викторович.

- Не спрашивай. Нормально, - буркнул Вадим.

- Не сердись на нее.

- Почему вы разошлись? – неожиданно даже для себя спросил Вадим.

- Хм, - задумался отец. – Надоели просто друг другу вот и все. Последнее время жили каждый сам по себе. Вот и получилось так. Рано или поздно это должно было произойти.

- Ладно. Не будем об этом.

Они сидели и общались, соскучившиеся друг по другу. Через полчаса отец уснул. Вадим пошел в гостиную и застал там женщину, которая впустила его сюда. Она кинула на него мимолетный взгляд и продолжила молча листать журнал.

- Как вас зовут?

- Алиса, - бросила она, снова не удостоив парню своих глаз.

- Алиса, прошу прощения, можно мне чего-нибудь поесть? Я с дороги и очень голоден.

- Посмотри на кухне. Возьми все, что понравится.

Вадим пил чай с бутербродом. Простой бутерброд – хлеб и колбаса. Ничего лишнего. Нужно было просто на время заткнуть чувство голода. Большего не позволяла совесть. Парень понимал, что такая трапеза надолго не спасет, но он надеялся, что позже проснется отец, и они уладят все тонкости нового быта для сына.

Вадим доедал бутерброд, когда дверной замок защелкал и дверь отворилась. Парень уставился туда, держа в руке кружку с чаем. В квартиру зашла девушка, таких же лет, как и он сам. Стало сразу ясно, что это дочь Алисы. Молодая, сногсшибательная копия. Вадим почти влюбился в это лицо. Ее глаза улыбались парню, и сама она улыбалась также приветливо.

- Вот это да! – восхищенно произнес Ворон.

- Что? – засмеялась девушка.

- Красивая очень.

- Спасибо, - кинула она ему и прошла в гостиную.

Вадим продолжал сидеть на месте также неподвижно. По-прежнему хотелось есть. «Сначала дела, а девушки потом» подумал парень. Но она снова зашла к нему. Уже без пуховика и шапки. Отличная фигурка.

- Вадим, да? – уточнила она на всякий случай, будучи почти уверенной, кто перед ней.

- Да.

- Я Оля.

- Очень приятно. Оль, я очень хочу есть. Я понимаю, ты только пришла, но не могла бы ты составить мне компанию и сходить куда-нибудь перекусить? Заодно рассказала бы мне, что да как в этом городе. Я человек новый.

- Ну… не знаю даже, - задумалась девушка. – Хорошо, дай мне пять минут.

Они сидели в уютном кафе. Вадим основательно взял себе покушать. Стейк, овощи на гриле и бокал пива. Оля ела греческий салат и пила апельсиновый сок малюсенькими глоточками.

- Твоя мама не особо приветлива ко мне.

- Ты приехал сюда из-за наследства?

- Что? – удивился Вадим, - что за бред? Какое наследство? Я даже не знаю, чем он жил последнее время. Как тебе такое в голову могло прийти?

- Правда?

- Да. Послушай, меня другое волнует. Я знаю, что он скоро умрет, я просто хочу быть с ним рядом. Только я не понимаю, как мы будем все там жить. Вы с мамой живете у него?

- Ты походу совсем ни во что не врубаешься, - смеялась Оля. – Давай я тебе все популярно объясню. Во-первых, твой отец уже составил завещание. Странно, что ты об этом ничего не знаешь. Во-вторых, это не мы с мамой живем у него, а он у нас. У него между прочим три небольших кафе в разных частях города. Чуть поменьше, чем это, - она развела руками в стороны. – И жил он до болезни в своем загородном доме. Мама часто проводила время там с ним, а я тут тусовалась одна. Просто сейчас им так проще. Мама ведь не всегда сидит с дядей Ромой, ей еще и работать нужно. Да и с кафе наросли проблемы, которые решать, я так понимаю, будешь уже ты, поскольку по завещанию они и дом отходят тебе.

- Эм… А твоя мама, что получит? А моя мама?

- Деньги. Я не знаю точных цифр, но это деньги. Деньги в банках. Твой отец молодец. За последние пару лет он неплохо поднялся.

Вадим осмысливал информацию и чесал бороду. Сразу несколько проблем решались сами по себе, причем довольно удачно. Парень улыбнулся.

- Да, мой батя большущий молодец. А ты, правда, очень красивая.

- В детстве я обещал себе, что никогда не буду курить. Помню, сидел, смотрел телевизор, там говорили о вреде курения. Моя бабушка охала и ахала тогда, показывала мне и наставляла. Я обещал ей, что не закурю, а главное обещал себе. Я, правда, думал, что не буду курить. Я не понимал, зачем люди делают это. Не видел смысла.

- Во сколько начал? – усмехнулся Фазан.

- В конце седьмого. За школой были гаражи. В них вечно собирались старшие. Кто покурить, кто вкинуться. Насвай[17] и сигареты были самым ходовым орудием по убийству времени на переменах. Не каждую же перемену в столовке жрать.

- Но ведь были и такие.

- Это обязательно. Так вот, сигарету я попросил сам. Мне нравилось, как она смотрится у парней в руке и, как они пускают дым, откидывая голову назад. Тогда я стрельнул ее у крутого парнишки десятиклассника. Он еще все время плевался струйкой через щель между передними зубами. Я вдохнул сигарету и выпустил дым. Не в затяг. Он сказал, что так неправильно и если я буду так курить, у меня появится рак губы. Тогда он предложил затянуть дым и сказать «мама», как бы заглатывая воздух в себя. Я попробовал. Закашлял. Попробовал еще раз. Он сказал, чтобы я собирал дым во рту, а потом вдыхал его. Как бы в два движения. Затянул, вдохнул. Затянул, вдохнул. Потом меня вставило. Было не очень, но все же мне понравилось, и я втянулся. Ведь это круто, когда ты пиздюк.

- А сейчас?

- Мне кажется, я бы мог бросить. Но я не хочу. Нет желания. Возможно, когда захочу завести ребенка, я брошу. Но это вроде для бабы больше важно, не знаю.

- Я тоже не знаю. А мне тату себе всегда хотелось, вот видишь, тоже втянулся. Для меня это сродни наркотику.

- Я заметил. И посмотри, во что это выросло. Теперь это твоя работа. Ты должен быть счастлив, если занимаешься любимым делом.

- Я ветеринар вообще-то по образованию, всегда хотел зверюшек лечить.

- Серьезно?

- Ага.

- А как на счет первой тату?

- Как и с первым сексом. Мне нравилось, но это было не очень хорошо. Я набил себе фразу «Мир полон дерьма» на латыни, вот здесь на руке, - он показал предплечье. Теперь там был сплошной рукав из рисунков. - Сейчас, ее слава Богу не видно.

- Ему осталось всего ничего. Я уже вроде смирился. – Вадим гладил Олю по щеке и играл с волосами. Они лежали на большой кровати в доме Романа Викторовича. В новом доме Вадима Романовича.

- Главное, что он уже точно смирился. Он счастлив, что сделал тебя счастливым. Ему больше ничего не нужно.

- Он не видел своих внуков. И не увидит их никогда. Он бы этого хотел.

- Мы будем водить их к нему на могилу.

- Черт, я хочу быть с ним. Как твоя мама посмотрит, если я проведу несколько ночей у вас дома?

- Не знаю. По-моему она уже привыкла к тебе. Да и пора привыкать. Мы вместе все-таки. К тому же, она понимает, что вам обоим сейчас это нужно.

- Да, я тоже так думаю.

- Ты знал, что он давно был с мамой?

- Насколько давно? – удивился Вадим, не ожидавший услышать такие сведения.

- Они знакомы лет десять. Он был здесь в командировке, а на нее напали ночью. Дядя Рома ее спас. Вот так вот романтично. Он рисковый, как и ты. Помнишь как ты залез на перила моста?

- Брось, ты что сериал «Бригада» не смотрела? Я просто хотел выпендриться. И я не знал про Алису с батей.

- Обижаешься на него?

- Сейчас уже нет. Знай раньше, может быть, но не сейчас. Я люблю его.

- Не грусти, - Оля легла на Вадима и нежно смотрела в лицо. Ее мягкое, влажное тело и добрые, ласковые глаза успокаивали. Он обнял ее. Она поцеловала в ответ.

Это была скверная ночь. Шел снег с дождем. Завывал ветер. Отец все чувствовал. Он лежал и смотрел на сына. Казалось, он улыбался. Его сухие губы тихо начали говорить.

- Передай маме, что я прошу прощения у нее за все. И у тебя, сын. Я знаю, что мог тебя обижать и не раз, но я всегда любил тебя. Любил всем сердцем.

Вадим кивнул головой и крепко сжал его руку. Он тоже все чувствовал.

Через два часа Роман Викторович умер. Вадик так и просидел, держа руку отца в своей, пока карета скорой помощи не приехала, чтобы констатировать смерть.

На похоронах было немного народу. Только самые близкие люди. Вадим, его мать Марина, Алиса, Оля, пара старых друзей, знакомых и партнеров по бизнесу. Марина держалась особняком ото всех, особенно сторонилась Алису и Ольгу. Видно было, что она была опечалена и скорбила по бывшему мужу абсолютно искренне, но, не смотря на это, не задержалась надолго и вскоре отбыла назад домой.

Вадим продолжал поддерживать с ней отношения и примерно раз в месяц навещал ее. Парень строил серьезные отношения с Олей. Жил он в загородном доме отца и совсем не хотел его продавать. Больше того, он начал облагораживать придомовую территорию. Бизнес потихоньку развивался, и Вадик открыл четвертое кафе, как раз таки за городом рядом с домом. Ему помогали папины друзья. С Олей они пока еще жили порознь, но она часто бывала у него по несколько дней подряд и молодые люди частенько подумывали о том, чтобы сойтись. Больше этого хотела, конечно же, девушка, а Вадиму, хоть и исполнилось уже двадцать семь, но не очень-то жаждилось менять свои устои в этом плане. В общем, дела Вадима стали лучше и, вроде как, с каждым днем шли только в гору.

Его ворон на руке потускнел и он, смотря как-то телевизор и попивая пиво, стал разглядывать свою старую татуировку. Решил, что нужно ее немного отреставрировать. Оля посоветовала ему Фазана. Мастера долго пришлось упрашивать, чтобы он обновил партак, так как Фазан ссылался на большое количество клиентов и сложных работ. Наконец, он взялся за дело. Тогда же Вадиму и пришла в голову мысль о большой композиции на спине. Прошли дни, но вот и она была завершена.

- Ну, вот и все, - протирая последний рисунок, с грустью произнес Фазан. – Следи, ухаживай, если что ко мне. Сам знаешь, короче.

- Знаю. Дай посмотреться, - Вадим поднялся и стал рассматривать свою обновленную спину в зеркало. – Фазанчик, ты ювелир, - похвалил он мастера.

- Фазанчик… - передразнил тот в ответ. - Давай пожрем хоть.

- Угощаешь?

- Я же сказал.

- Давай.

И они с удовольствием пили чай с наскоро сделанными бутербродами.

- Я к тебе приду еще. Там места забивать полно. Жизнь идет, картинки будут появляться. Так что не переживай.

- Номер у тебя есть. Квартиру знаешь. Я всегда рад.

Вадим вышел из подъезда мастера. В лицо сразу ударил яркий солнечный свет. Парень сощурился. Захотелось чихнуть, но он схватился за нос двумя пальцами, сжал ноздри и зажмурил глаза. Пронесло.

- Твою мать, жарит то как, - буркнул он и поплелся к машине.

Палило действительно нещадно. Уже неделю стояла сухая жаркая погода. Передавали вести о лесных пожарах в округах города и предупреждали о мерах предосторожности.

- Хоть бы минут пять покапало, дышать же нечем, - продолжал ругаться Вадим.

Так всегда. Когда жарит, хочется дождь. Когда льет, хочется солнца. Летом хочется зимы, зимой хочется лета. Утром хочется спать, ночью хочется веселиться. Человек вечно чем-то недоволен.

Мимо прошли мальчишка лет пяти со своей матерью. Кибальчиш шел и, вертя головой, с интересом глядел по сторонам. Увидев Вадима, он долго и с интересом смотрел на него. Потом улыбнулся. Улыбнулся светло, искренне. Вадим с удовольствием распластался в ответ.

- Троглодита себе, что ли завести… - вслух подумал он.

Сел в машину, сложил руки на руль и долго смотрел вперед. Затем достал сигарету, прикурил и скривил лицо. Следующим действием вынул телефон из кармана и набрал Олин номер.

- Ало. Слушай, надо обязательно съездить к моей маме. Ты ей понравишься.

Позже ты поймешь, что те детали, что ты так легко выкинул, тебе на самом деле очень нужны. Без них можно обойтись, но так трудно. И ты купишь новые, взамен прошлым. Они не будут такими, как те, что были, но они будут действовать, а это тебе и нужно.

[1]Барев, ахпер джан – здравствуй, уважаемый брат. (Арм.)

[2] Кароха гитес эсор цнундта – что ты себе позволяешь? (Арм.)

[3] Кнкуш эак – милое создание. (Арм.)

[4] Филлип Поццо ди Борго - французский аристократ и бизнесмен, оставшийся парализованным в результате несчастного случая, произошедшего с ним в 1993 году. Его история изложена в кинокартине «1+1».

[5] Бродский И. А. «В горах» (отрывок)

[6] Черный героин – самый грязный из всех видов этого наркотика. Содержание чистого героина в нем не превышает 40 процентов.

[7] Наседка – агент опера, подсаженный в камеру для получения информации. (Блатной жаргон.)

[8] Шо це таке? – Что это такое? (Укр.)

[9] Дачка – посылка заключенному. (Блат.)

[10] Малява – письмо, записка. (Блат.)

[11] Дудук — язычковый деревянный духовой музыкальный инструмент с двойной тростью. Представляет собой трубку с 9-ю игровыми отверстиями.

[12] Gracias Padre – спасибо, Отец (Исп.)

[13] Лепила – медицинский работник. (Блат.)

[14] Шпалы – здесь, как один из видов усовершенствования мужского детородного органа – балобаса. (Блат.)

[15] Заочница – женщина, состоящая с заключенным в переписке, которая при этом не знакома с ним. (Блат.)

[16] «Поручик Голицын» песня Аркадия Северного. (отрывок)

[17] Насвай – вид некурительного табачного изделия. Порошок или гранулы зеленого цвета. Закладывается под верхнюю, нижнюю губу или под язык.

Дата добавления: 2015-07-12