Тело как первая вещь: в поисках смысла

Итак, семантическая сложность вещи очевидна, и когда об этом говорят теоретики, и когда вещь трактуется как итог опредмечивания многообразных сущностных сил человека. Знания, умения, навыки, представления, вкус, оценки и т.д. сливаются воедино, неся концентрированную информацию о создателе и адресате вещи. Как систематизировать смысловую палитру, приближаясь к сути?
Проблему выделения и классификации смысловых уровней можно исследовать исторически и логически. Обратившись к первым видам эстетической деятельности, вычленим спектр смысловых значений при работе прежде всего с собственным телом, выступающим первой внешней формой, которую осваивает человек, деятельно преобразуя ее, - первым предметом, становящимся вещью. Нет ничего более чуждого и непонятного, чем тело - внешняя оболочка, наружность. Животное существует в теле как данности, человеку тело как бы пред-стоит. "...Во внешне-едином видимом, слышимом и осязаемом мною мире я не встречаю своей внешней выраженности как внешний единый же предмет рядом с другими предметами", - пишет М. М. Бахтин (9). Представляя себя или мечтая, мы видим лишь внутреннее тело, переживаем себя изнутри, в отличие от людей, которые нас окружают, - говорит он. Освоить внешность необходимо для становления Я как целостности. С другой стороны, тело включается в культуру, являясь не только продуктом, но условием ее развития, и эта сторона существования порождает собственный ряд значений.

- Раскрашивание тела. Значение цвета и места
Исторически первым действием по изменению данного природой является раскрашивание тела. Эта простая процедура содержит множество различных значений, которые легко могут быть спроецированы на предметность в целом, поскольку, как говорилось в гл. 2, отношение к вещи тождественно отношению к себе, и наоборот.
Всеобъемлющее значение раскраски может пояснить китайский иероглиф "вэнь", переводимый сегодня как образованность или культурность, принадлежность к культуре. Первоначально этим словом называли узоры, наносимые на тело человека. "Вэнь" это то, чем человек без одежды отличается от животного, что на уровне самосознания отличает представителя человеческого рода, который, правда, мыслится происходящим от первопредка-животного. С нанесением узоров становится видна граница между натурой и культурой, естественным и благоприобретенным. С другой стороны, эти узоры не декоративны, в них фиксируются знания, обладающие магической силой. Наконец, они каким-то образом помогают сохраниться, сберечься телу - в природе. Тело - первый аккумулятор культурного опыта в момент, когда других способов хранения и передачи еще нет. Узоры лишены прямой практической значимости и свидетельствуют о возникновении ценностного сознания. В нем, с одной стороны, можно выделить субъективно-личностный момент, ибо тело - самое интимное, что может переживаться человеком. С другой стороны, поскольку узоры свидетельствуют о причастности к социуму, их значения будут нести информацию о системе ценностей данного сообщества людей.
Раскраска совершалась разными цветами. Особую роль изначально получает вся гамма красных цветов: оранжевый, охристый, красный, красновато-коричневый и т.п. Первобытное сознание отождествляет кровь, воспринимаемую прежде всего как сгустки и как жидкость, наличие которой отличает живое тело от мертвого, и любой краситель красного цвета, встречающийся в природе (10). Красную охру, например, принимают за кровь. Приумножить "количество" жизни, жизненной энергии в теле можно, натираясь охрой. Помимо использования крови в лечебных целях и в пищу происходит обращение к ней и ее заменителям для изменения внешнего облика человека. Традиция раскраски и посыпания себя красным сохраняется в Месопотамии и Египте, в трансформированном виде - золотым - в Древней Греции.
Связь красного и золотого закономерна. Первое золото содержит в себе примеси и зачастую имеет красноватый отлив. Еще важнее культурно-символические их связи. Кровь в первобытном обществе выступает основным ценностным критерием: кровное родство или кровосмешение, кровная месть или клятва на крови всегда знаменуют высшую точку тех или иных людских взаимоотношений. Остальные действия и цвета выступают производными от них. Поэтому человек, не носящий узоров на теле либо переживший обстоятельства, ослабляющие их действенную силу, считается "нечистым". Как отмечает К. Леви-Брюль, нечистота расценивается как состояние беззащитности. У кафров "нечистыми считаются дети до включения их в число взрослых...; все роженицы в течение первого месяца после родов; все женщины во время регул; все вдовы... мужчины по возвращении с битвы... Никто не должен иметь сношения..., пока оно не подвергнется омовению, тело не будет заново намазано краской и оно не прополощет рта молоком:... разрешается проделать лишь по истечении известного срока, для каждого случая, намечаемого с общего согласия" (11). Следовательно, один из упоминаемых сегодня элементов косметики - чистота - первоначально не связывается с гигиеной, а нездоровье, в свою очередь, мыслится как одно из многих возможных следствий нечистоты. Она имеет и нравственно-этический оттенок, связываясь с состоянием слабости или опасности, из которого детей выводит инициация. К этому событию приурочено не только наделение именем или раскраска, но и нанесение татуировки, рубцов, перенесение боли которых свидетельствует о переходе в качественно новое, взрослое и мудрое состояние (12). Сделать чистым значит сделать сильным и крепким. Отсюда с чистотой в первобытном понимании связаны аскетические обряды, посты, воздержания. Очищение расценивалось как средство увеличить эффективность невидимых сил, оберегающих человека. Лишь от этого понимания чистоты происходит более позднее: "В одном аспекте нечистота - своего рода мистическое по своему содержанию свойство, приводящее к тому, что какое-то существо живет под воздействием дурного влияния в ожидании несчастья. В другом аспекте это материальная скверна, пятно, физически прилипающее к нечистому существу или предмету, способное переносится... через соприкосновение, устраняться путем омовения и т.п." (13). На островах Океании дети, рожденных женщиной, на которой нет татуировки, считались непригодными для жизни.
Другие цвета раскраски - черный или белый, в зависимости от региона и цвета кожи. Как цвета, противоположные жизни, они символизируют смерть (14). "Проводы посвящаемого были проводами на смерть. Посвящаемого особым образом украшали, красили и одевали. Когда женщины видят украшенного таким образом мальчика,... они обмазываются грязью и золой, чтобы выразить свое горе" (15). Смерть в это время воспринималась прежде всего не как прекращение индивидуальной жизни, но как возможность встречи с мудрыми предками, приобщения к знанию, отсюда появление цветов смерти в раскраске.
Помимо раскраски первобытный человек использует татуировку, которая выполняется в это время столь суровыми методами, что вынужденно растягивается на годы, поскольку человек может умереть от болевого шока или заражения крови. Под татуировкой понимают изменение внешнего вида кожи в результате введения различных красок. Возможно, первоначально она имела практическое значение, возникнув из процедуры втирания земли в ранку или место укуса насекомого для снятия зуда. А. Ельски указывает три основных техники. Это нанесение узора иглой, сделанной из кости рыбы или животного, с последующим втиранием какого-либо красителя, использование окрашенных жил животных, которые продергиваются под кожей, оставляя следы в виде крупной строчки, а также нанесение узоров долотом с последующим втиранием красителя (16). Опасность и возможный вред этих процедур равны - от болевого шока (поскольку нанесение часто сопрягается с требованием молчания, терпения) до заражения крови. Тем не менее, нет региона, где люди не прибегали бы к "гарантированному" закреплению ценностной информации на теле.
При этом нанесение первых узоров обычно приурочено к обряду инициации, где испытуемый должен подтвердить свои терпение и выдержку. В последующем узор наносится в течение всей жизни, так что у мужчины он может занимать всю поверхность тела и в концентрированном виде содержит в себе информацию о человеке, так что современный маори, видя собственную фотографию, отрицает свою идентичность с ней, указывая на грудь с узорами: "Это не я, вот - я". У женщин татуировка занимает гораздо меньшую площадь и выглядит проще. Как правило, женщины татуированы в областях, которые особенно важны в их восприятии в качестве продолжательниц рода - губы и подбородок, грудь, живот, верхняя часть бедер. Места расположения татуировок вполне закономерны, если сравнить их со смысловыми акцентами так называемых "Венер палеолита" - скульптурных изображений женщин с гипертрофированными грудью, бедрами, животом. Узор фиксирует разное положение мужчины и женщины, ведь первобытная культура в большинстве случаев отдает преимущества мужчинам - охотникам, воинам, кормильцам.

- "Мое" и "наше" в измененном теле
Основные узоры при этом лишены одномерного геометризма, чаще они представляют собой спирали, концентрические окружности, волнистые линии, точки и зигзаги. "У многих на лицах спиралеобразная татуировка, некоторые раскрашивают себя также красной охрой и маслом" (17). Первобытная татуировка не всегда признает и симметрию относительно центра тела. Эти характерные черты имеют большое эстетическое значение, во многом не оцененное до сих пор. Дело в том, что любое представление о красоте, как первобытное, так и последующих времен, соединяет в себе стремление следовать некоему общепринятому идеалу, выделяющему представителей данного социума от соседей-"чужаков", и стремление подчеркнуть индивидуальные черты данного человека. На протяжении истории соотношение всеобщего и единичного в образах красоты будет бесконечно варьироваться. С нашей точки зрения, первобытный орнамент находит почти идеальный вариант такого соотношения. С одной стороны, мотивы его универсальны, он может быть нанесен на разные тела, существовать в разных техниках исполнения. С другой стороны, именно спирали и круги в наибольшей степени оказываются "привязанными" к поверхности тела, его особенностям, объемам и т.д. Следовательно, при единстве внешнего облика, двух одинаковых вариантов быть все-таки не может, даже, например, при общей численности убитых врагов. Татуировка и раскраска не декоративны, они продолжают тело, органично связаны с ним. Жизнь в культуре фиксируется индивидуальным узором на теле.
Видимо, эмоциональная составляющая восприятия такого грима была высока, и здесь прослеживается та же двойственность функций. "...Было важнее испугать, поразить, повергнуть в смятение соплеменника или врага, внушить уважение, ужас, обожание, близкое к обожествлению" (18), то есть произвести впечатление на окружающих. Эмоциональный эффект не менее важен и самому носителю узоров. Первобытное сознание развивается таким образом, что наибольшая важность в нем принадлежит категориям рода: человек в первую очередь "из племени таких-то", а потом уже "он сам". Красный цвет раскраски связан не только с кровью и жизненной силой как таковыми, он фиксирует в культуре все наиболее значимое (19). Кровь и ее эквиваленты выступают главным критерием ценностных классификаций человека и его поступков (например, пролитие крови - кровная месть), а от основной линии рождается шкала производных вторичных ценностей. С кровью связываются культурные табу и предписания, как например, запрет кровосмешения или клятва, скрепленная кровью. Кровь связывает людей друг с другом в родстве. Оформляя себя с помощью красного цвета, человек как бы обретает себя во всей своей полноте и значимости, ощущает себя полноправным членом рода, понимает свою единичность и неповторимость.
Среди других видов изменения внешнего облика человека можно назвать рубцевание либо нанесение надрезов. Здесь связь с магией и обрядовой деятельностью особенно заметна. К рубцеванию прибегают в местностях, где тотемным зверем, предком и покровителем племени, выступает животное, чья кожа груба и неровна, например, крокодил. Мотивом выступает достижение сходства с тотемом, поэтому процедура приобретает черты магического обряда. Тотем не просто защищает и покровительствует, он выступает всеобщим первопредком. Поэтому рубцевание - наименее индивидуальная из всех процедур. Его результат будет выглядеть примерно одинаково у всех и, соответственно, все стремятся к подобного рода сходству. Здесь с наибольшей яркостью прослеживается взаимодействие общего и индивидуального в достижении желаемого облика. Насколько узоры татуировки или уродование зубов могут сделать до некоторой степени непохожим, выделить, настолько, видимо, рубцы или прическа связаны с подражанием, сходством, единообразием. Две ведущие тенденции современной моды зарождаются в глубокой древности, задавая движение ко все большей степени проявленности индивидуальной красоты.

- Семантика обжитого тела
Исходя из сказанного, можно определить ряд смысловых значений тела, выступающего в этом случае как предмет, становящийся вещью.
Во-первых, сугубо практическое, прагматическое значение узоров и т.п., которое только на первый взгляд незаметно. Современному цивилизованному человеку трудно представить, как сильны и страшны могут быть солнце, дождь или насекомые, особенно в условиях, когда репеллентов, зонтов или москитных сеток еще нет. Когда в ХХ в. ученые пытались добраться до древних городов майя в Южной Америке, то некоторые попытки терпели крах почти только по причине насекомых. Так, французский исследователь и художник Дезире Шарне вспоминал о своих экспедициях: "Дождь льет не переставая, казалось, мы насквозь пропитаны влагой; от сырости на наших шляпах зацветает плесень, которую мы принуждены каждый день счищать щеткой; мы живем в грязи, мы залеплены грязью..." Однажды Шарне, проснувшись, насчитал в своем гамаке 200 "холодных и плоских насекомых размером с доброго таракана", из которых примерно тридцать впились в его тело (20). Между тем, индейцы строили в этой влаге и грязи удивительные города, создавали высокоразвитую цивилизацию и культуру. Значит, им необходимо было защищаться от вредных природных воздействий. Что они и делали. Кожа, покрытая татуировкой, болит один раз, зато потом становится задубевшей и прочной. Обряд инициации является не просто экзаменом на пути к зрелому состоянию, но обстоятельством, позволяющим обеспечить выживание. Его жестокость оправдывает себя в условиях жестокости природы.
Необходимость в климатической защите дополняется практической необходимостью сделать тело охотника незаметным, позволить ему раствориться в окружающей среде, мимикрировать, скрыться. Из этой потребности вырастает позже боевая и защитная окраска. Представляется, что тысячелетний опыт отсеивал все мотивы и орнаменты, препятствующие осуществлению этого процесса. Спирали, волнистые линии, зигзаги как нельзя лучше перекликаются с пятнами тени, узорами растительности. Геометрические рисунки появляются на островах, где животные одомашнены, или в позднейшее время, когда охота перестает быть единственным занятием человека, а на смену ее приходит война. Даже ограниченность женской раскраски или татуировки связана в этом случае с особенностями образа жизни женщины. Ей позволительны неокрашенные поверхности, тогда как охотника они могут выдать. Интересно, что первая раскраска-татуировка не выделяет руку или ногу в качестве особого предмета, со своей орнаментацией или цветом. Тело воспринимается целиком и окрашивается так же. Рука не является в этот период объектом любования и даже ухода, рассматриваясь исключительно как рабочий орган. Об этом свидетельствуют многочисленные отпечатки ладоней в пещерах, наносившиеся рядом с живописными изображениями животных или непосредственно на них. Чаще всего они выполнены черной краской либо в гамме от ярко-красной до охристой. Одни из них представляют темные ладони, другие - светлые пятна на более темном фоне. Те и другие имеют трафаретной основой реальную руку. Очень многие из них искалечены, лишены фаланги, пальца и т.д. При этом "каждая рука отпечатывалась и воспринималась как нечто особенное" (21), а значит, связывалась с определенными качествами ее обладателя.
Рука краснеет от крови зверя, чернеет от факела или пики, конец которой обжигался. Рука может быть искалечена тетивой или зверем. Человек оставлял рукой информацию о своих охотничьих навыках и умениях, никак не связанных с эстетической выразительностью в привычном смысле слова. Польза руки формирует представление о ее достоинстве, красота воспринимается прежде всего как польза. "В конечном счете по мере обобщения сюжета и насыщения его "производственной" фантазией складывается обычай преднамеренного окрашивания руки, условность которого приводит к замене крови и угля их стойкой красочной имитацией (т.е. красной охрой или двуокисью марганца)" (22). Так же в обряде инициации у некоторых народов допускалось отрубание пальца или нанесение ран на руку, усиливавших "охотничьи" качества руки. Фризы рук в пещерах насчитывают десятки отпечатков, свидетельствуя о возрастании роли руки в битве с "лапами". Найденное в процессе формирования искусства решение не переходит, однако, в повседневную жизнь: рука раскрашивается наряду с телом, а не отдельно от него, все по тем же практическим соображениям.

Во-вторых, защита не тела, но души, психики еще более важна в этих условиях. Выше говорилось, что раскрашивание приравнивается к "чистоте" и силе тела. Такое отождествление возможно только в условиях тотемизма и анимизма, господствующих в первобытном мышлении. Человек считает себя происходящим от зверя-тотема, сходство с которым делает могущественным, мудрым и сильным. За всеми явлениями природной и социальной жизни он склонен видеть действия добрых и злых духов, налаживанию отношений с которыми тоже служит тело. В первобытной раскраске всегда присутствует магический, колдовской элемент. Не имея возможности реально влиять на мир, первобытное сознание удваивает действительность путем создания ее материально фиксированного мыслительного подобия и манипулирования им для достижения своих целей. Иначе говоря, слабость внешних практических действий компенсируется интенсивностью внутренних практик, прежде всего - изменяющих внешность. Ради этого стоит претерпеть мучения, боль и страх, отважиться на уродование (зубов, например, как в Индонезии или Африке), удаление (пальцев), возможность заражения организма (татуаж). Соответственно, становится понятным, почему нераскрашенный или не покрытый узорами татуировки человек воспринимается как "нечистый", слабый, подверженный многочисленным опасностям. Соотнесение с тотемом, духом и т.п. рождает культурно-символический смысл. Форма перестает быть значима только сама по себе и относит к объекту, находящемуся за ее пределами.

В-третьих, можно говорить о знаковости тела. Когда оно практически полностью оголено, то рассказать о социальном статусе, биографии, профессии, месте среди других людей, семейном положении и т.п. способно только оно само. Например, татуированный палец у жителей Индонезии, даяков, говорит об участии воина в сражении, в Центральной Америке количество татуировок у женщины свидетельствует о любви к ней мужа, который их собственноручно наносит (23). Количество рисунков само по себе знаменует возраст. Основной мотив может быть нанесен при инициации, но развиваться он будет на протяжении всей жизни человека, по мере появления жен, детей, участия в событиях и войнах, контактов, успехов и т.д. Отметим, что спирали и волнистые линии как нельзя лучше поддаются любому приращению, воспринимаясь в равной мере эстетично как в завершенном, так и в незавершенном виде. Качество выполнения свидетельствует о возможностях и авторитете: чем тщательнее выполнены те же узоры, тем выше статус. "Практическое функционирование тела в культуре с самого начала таит возможность его превращения в носителя различных социальных значений, различных типов информации, - пишет М. С. Каган, - тело обретает в определенных условиях и религиозный смысл, и политический..." (24). По мере нарастания числа элементов культуры, увеличивается и число социально-ценностных значений тела.

В-четвертых, поскольку подражают чаще всего сильным, богатым и знатным, а не наоборот, то в обществе создается своеобразная иерархия подражания или моды. Бинтовать ножки до 12 см поначалу могла только богатая китаянка, поскольку на изуродованных стопах она не в состоянии передвигаться самостоятельно. Но другие женщины по мере возможности стремились подражать ей, хотя бы визуально уменьшая стопу благодаря фасону обуви и платья.
Феномен моды в современном смысле слова возник примерно в ХIII в. в Западной Европе. "Мода в тех условиях обладала несколькими чертами: сравнительно частой сменой форм костюма, увлечением всякой новинкой, ажиотажем подражания", - характеризует М. Н. Мерцалова (25). Не ставя задачи давать более полную картину, отметим лишь, что сегодня следование модным образцам для одних людей может быть чрезвычайно важным по соображениям престижа, самоутверждения, соответствия профессиональным требованиям, образу жизни и т.д., а для других - не играть никакой роли.

В-пятых, далеко не последний по значимости, скорее, более поздний по времени вычленения из синкретического единства - эстетический смысл. О формировании эстетического отношения и ценностей из отношения утилитарного написано много (Г. В. Плеханов, Д. Лукач, А. Ф. Еремеев, М. С. Каган). Красота вырастает из пользы и первоначально связана с ней. Красивым начинает считаться то, что насыщенно значащими смыслами. Если, например, волосы и ногти у первобытных народов считаются аккумуляторами жизненной энергии и стойкости, то посыпание их краской или создание необычных причесок подчеркивает, усиливает данный смысл. Практическая целесообразность, пусть даже не заметная при первом знакомстве с той или иной косметической процедурой, рано или поздно объясняет ее специфику. Основной детерминантой выступает указанная тема крепости, силы, жизнестойкости.
Первобытные представления о красоте лица и тела носят узко-локальный характер, ни в коем случае не распространяясь на врагов или соседей, которые попросту - "другие", "чужие". То есть их выразительность может признаваться, но не подразумевает эстетической оценки. Однако для данного круга лиц наличие раскраски или какой-либо характерной черты, вроде изуродованных долотом или молотком резцов, как в Африке или Индонезии, чрезвычайно важно.
Наконец, - и здесь мы сошлемся на М.С. Кагана (26) - эстетическая составляющая может стать самодовлеющей, трансформируясь в художественно-образную. Этот аспект приведет к рождению художественного смысла тела.

Дата добавления: 2015-07-12