Все проблемы нереальны

Первый вопрос:

Вы сказали, что человек это мост, протянутый между животным и божеством.

Где мы на этом мосту?

В ы не на мосту, вы есть мост. Это должно быть понято. Если вы думаете, что вы на мосту, вы упускаете весь смысл — это эго не понимает всей ситуации в целом. Вы и есть этот мост. Вы должно быть пройдены, трансцендентированы. Вы, такие, какие есть, являетесь мос­том. Вы должны оставить самих себя позади, вы должны вый­ти за свои пределы.

Если вы правильно понимаете это, то должно стать очень ясным одно: если вас слишком много, вы становитесь животными, и тогда мост может исчезнуть. Если эго кристаллизовано слишком сильно, тогда вы не мост, его больше нет — вы стали животными. Если вас вообще нет, тогда мост снова исчезает — тогда вы становитесь божествами. Если остается только эго, вы становитесь собакой; эго это собака. Если вы полностью исчезли, оставшееся молчание является божеством, Богом.

Оставшаяся пустота, оставшееся пространство, беско­нечное, лишенное границ — именно это Будда назвал нирва­ной. Слово «нирвана» означает: когда вы перестаете сущест­вовать. Дословно «нирвана» означает: когда вы гасите пламя своей свечи — пламя исчезло — вы стали бесконечными, те­перь вы нигде не можете себя обнаружить — тогда вы стано­витесь божественными.

Между этими двумя точками — эго и отсутствие эго — есть мост. Вы — этот мост. Все зависит от того, насколько много у вас эго: если у вас его слишком много, вы ближе к животному; если у вас его не слишком много, вы ближе бо­жественному. Канат, натянутый между животным и божест­вом — но этот канат и есть вы. Поэтому не спрашивайте, где вы на этом мосту, потому что этот вопрос задает эго. Просто попытайтесь понять, что вы и есть этот мост. Он должен быть трансцендентирован, пройден; вы должны выйти за пределы самих себя.

Не пытайтесь стать свободными, потому что это может стать тонкой мотивацией для вашего эго. Попытайтесь стать свободными от эго — потому что для эго даже свобода мо­жет стать мотивацией, но тогда вы никогда не станете сво­бодными, потому что эго есть рабство. Свобода никогда не будет вашей; свобода будет существовать только тогда, когда не будет вас.

Позвольте этому чувству «я» исчезнуть, и вам не нужно будет беспокоиться ни о чем другом. Просто позвольте ему исчезнуть... потому что оно настолько фальшиво, что должно постоянно создаваться, только тогда оно может выжить. Вы должны сотрудничать с ним каждый момент. Это подобно тому, что велосипедист постоянно крутит педали велосипеда: если он остановится, то и велосипед тоже остановится. Для того, чтобы велосипед ехал, вам нужно постоянно крутить педали. Для того чтобы эго существовало, с ним нужно по­стоянно сотрудничать. Не нужно с ним бороться, просто станьте бдительными и перестаньте сотрудничать. Будьте бди­тельными, продолжайте наблюдать, как возникает эго, на­сколько тонки его пути. Просто наблюдайте, не сотрудничайте — этого будет достаточно: эго умрет от голо­да, велосипед остановится. Если вы не крутите педали, оно не может продолжать свое существование.

Когда вы приходите ко мне и спрашиваете, как оста­новить эго, вы подобны велосипедисту, который продолжает нажимать на педали, кричит и спрашивает людей, которые встречаются ему на пути: «Как остановиться?», и продолжает крутить педали. Не крутите педали. Велосипед не может ехать сам по себе, ему необходима ваша помощь.

Ваше несчастье существует только потому, что вы ему помогаете. Ваше страдание существует только потому, что за ним стоите вы, постоянно питая его. Ваш ад существует только благодаря вашей поддержке. Если вы понимаете это, сотрудничество растворяется; вы больше не часть всей этой игры в несчастье; вы стоите в стороне и наблюдаете. Внезап­ный взрыв — больше нет никакого эго, больше нет никакого велосипеда, нет ничего, что бы давало вам возможность кру­тить педали. Именно в этот момент мост был пройден.

Второй вопрос:

Иногда вы говорите, что между Мастером и учени­ком, между двумя влюбленными, может

произойти встреча, встреча существа с существом. Но иногда выговорите, что мы тотально

одиноки, и никогда не сможем быть вместе. Является ли желание встречи друг с другом —

существа с существом — желанием, фикцией ума, которая должна быть отброшена?

Пожалуйста объясните, если можете.

Д а, это будет трудно объяснить. Все объяснения трудно дать, потому что, во-первых, все проблемы фальшивы.

Как объяснить проблему, когда она фальшива? Когда вы задаете некий абсурдный вопрос, объяснение становится трудным. Поэтому, верно — все проблемы трудно объяснить. На самом деле, когда вы понимаете, больше нет никаких проблем; проблема возникает тогда, когда вы не понимаете. Поэтому она не может быть решена; но я и не пытаюсь ре­шить здесь ваши проблемы; я не часть всей этой вашей глу­пости. Я пытаюсь наделить вас пониманием, не пытаясь решить ваши проблемы. Они не могут быть решены, потому что все они совершенно абсурдны.

Все ваши проблемы как человек, у которого высокая температура — сорок градусов — и он постоянно говорит какую-то белиберду. Он говорит: «Почему это кресло лета­ет?» Как ему объяснить? Нужно понизить его температуру, это единственный выход. Именно это я и делаю; именно на это направлены все мои усилия: немного снизить вашу тем­пературу. Если вы понимаете, тогда температура снижается, и кресло больше не летает. Тогда вы начинаете смеяться над самими собой, и над тем, какими вы были глупыми.

Очень трудно, практически невозможно ничего объяс­нить, потому что во-первых, все, о чем вы спрашиваете, должно быть чем-то абсурдным. Вы не можете задать пра­вильного вопроса, потому что, если вы задаете правильный вопрос, на него не нужно будет отвечать. Правильный во­прос всегда содержит в себе правильный ответ — потому что то, что реально, всегда будет правильным. Если вы може­те быть правильными в своем вопросе, вы все уже поняли. Но, все же я попытаюсь; я попытаюсь немного снизить вашу температуру. Но это не будет объяснением.

«Иногда вы говорите, что между Мастером и учеником, между двумя влюбленными, может произойти встреча, встре­ча существа с существом. Но иногда вы говорите, что мы тотально одиноки, и никогда не сможем быть вместе.» И то и другое верно. Мы абсолютно одиноки, у нас нет никакой возможности быть вместе — это абсолютная истина И дру­гое утверждения также абсолютно справедливо, что двое влюбленных могут встретиться как существо с существом. Мастер и ученик могут встретиться как два существа. Проти­воречие возникает потому, что у вас нет никакого опыта этого.

Когда встречаются двое влюбленных, они больше не являются двумя влюбленными — существует только любовь. Двое исчезли, влюбленные исчезли, потому что, если есть влюбленные, не может существовать никакой любви. Когда есть двое влюбленных, их больше не двое, и они больше не влюбленные: существует только любовь. Эти двое стали по­добны двум берегам реки: на самом деле река течет и каса­ется обеих берегов. Без реки берега одиноки, разделены, они не могут встретиться. Когда течет река, берега встреча­ются посредством нее, они встречаются в реке.

Когда встречаются Мастер и ученик, больше не суще­ствует ни Мастера ни ученика. Их больше не двое; двойст­венности больше нет. Снова существует один в своей тотальной одинокости, в своем полном одиночестве. Двое не могут встретиться, но если они исчезают, вы достигаете это­го момента.

Очень трудно дать этому название. Если я назову это моментом встречи, вы не поймете меня, потому что само слово «встреча» предполагает наличие двух. Если я не назову это встречей, тогда я не смогу назвать это ничем другим. Это проблема языка. Но вы можете понять: если вы слушаете меня с симпатией — а другого способа слушать просто не су­ществует — если вы испытываете ко мне глубокую симпатию, не пытаясь спорить со мной, но скорее пытаясь почувство­вать, как трудно мне выражать все то, что не может быть выражено, глубокую симпатию, то, что называется доверием, тогда вы можете понять. Тогда слова не смогут ввести вас в заблуждение, тогда они не станут для вас помехой. Тогда они могут стать для вас подсказками, тогда они могут обрести определенную важность — не значение, но важность — по­тому что благодаря им вы можете обрести проблеск.

Знайте, что они грубы, все слова грубы, язык груб — только молчание обладает тонкостью — но если вы слушаете с симпатией, с глубоким доверием, с глубокой верой, тогда слова также будут содержать в себе некоторое качество молчания.

Послушайте меня: двое не могут встретиться — это не возможно; и двое могут встретиться, но тогда качество двой­ственности исчезает. Когда я говорю о встрече между двумя существами, я имею в виду, что тогда не существует ни лю­бящего ни возлюбленного... они теряются, исчезают, в их бытие проникло что-то еще, некоторое единство. В этом глубоком молчании существует только любовь, не влюблен­ные.

Когда Мастер и ученик встречаются вместе, если уче­ник готов утратить себя... Потому что Мастер это тот, кто уже утрачен, кто есть пустота. Если ученик тоже готов плыть вместе с пустотой Мастера — без требований, без желаний, потому что они не позволят ему исчезнуть, если в нем не останется никакого сомнения, никакой неуверенности — если ученик готов стать частью этой пустоты, она окружит их обоих. Это станет их окружением. Они оба будут утраче­ны в облаке этой пустоты: это встреча существа с существом. Эта встреча, в некотором смысле — самая великая встреча; это вообще не встреча, потому что тех двоих, которые встречаются, не существует.

Это кажется противоречивым, когда сначала я говорю, что вы тотально одиноки, а затем, что есть возможность для встречи. Когда может возникнуть эта возможность? Когда вы не пытаетесь встретить друг друга, только тогда. Если вы пы­таетесь встретиться с другим как существо с существом, само усилие сведет все на нет — потому что, кто будет совершать усилие? Если вы совершаете усилие, чтобы встретиться с кем-то как существо с существом, чтобы раствориться друг в друге, само усилие, предпринятое для того, чтобы раство­риться, станет преградой; само усилие, желание встретиться создаст диссонанс.

Вот почему я говорю, что вы абсолютно одиноки. Не пытайтесь встретить другого. Просто будьте тотально одино­кими, и если другой тоже тотально одинок, встреча непре­менно произойдет — не то, что вы специально готовитесь к этому, не то, что вы совершаете какие-то усилия, не то, что вы манипулируете этим. Это явление настолько велико, что вы не можете им манипулировать. Оно так велико, что оно вам неподвластно. Вы только можете позволить ему возобла­дать над вами. Вы только можете позволить ему обладать ва­ми.

Вы не можете искать Бога. Вы только можете поз­волить Богу обладать вами. Вы только можете позволить ему искать и исследовать вас. Любовь или Бог очень великое яв­ление. Вы очень малы. Если вы пытаетесь что-то предпри­нять, вы потерпите поражение, поражение заключено в са­мом вашем усилии. Не пытайтесь.

Просто будьте кристально чистыми в своем одино­честве, чистыми в своем одиночестве, спокойными, уравно­вешенными, укорененными, центрированными. Внезапно, нечто прыгает в вас, и вас больше нет. Мост исчез; эго боль­ше нет. В первый раз это всегда происходит неосознанно. Когда Мастер прыгает в ученика, или любящий в возлюблен­ного, или возлюбленный в друга — когда это происходит, это происходит неосознанно. Это всегда будет для вас неожидан­ностью. Вы не сможете поверить в то, что это случилось. Это самое невероятное, самое невозможное, но это происходит.

Третий вопрос:

Если жизнь является блаженной космической игрой, тогда почему все существа страдают?

П ожалуйста, забудьте обо всех существах. Вы ничего не знаете, я не страдаю. Может быть, вы и страдаете, но не говорите обо всех существах. Вы не знаете даже себя. Как вы можете знать других? Говорите только о себе, потому что все и так уже слишком сложно. Когда вы начи­наете говорить обо всех, вы делаете это практически невоз­можным понять. Только вы — хорошо. Скажите только это: «Почему я страдаю? Если жизнь является блаженной косми­ческой игрой, тогда почему я страдаю?» — если вы скажете только это, хорошо. Забудьте обо всех существах — это не ваше дело. Если они хотят страдать, пусть они страдают. По­жалуйста, решайте только за себя. Но даже это нелегко.

Почему вы страдаете? Потому что вы есть. Быть значит страдать; не быть — значит не страдать. Эго страдает. Все явля­ется космической игрой; она прекрасна. Это огромное празднование — каждый момент оно достигает все более и более высокого пика. Вы страдаете, потому что вы не являе­тесь частью этого празднования. Эго никогда не является ча­стью целого; эго пытается существовать отдельно. Эго пытается иметь свои собственные планы, свои собственные идеи, иметь свои собственные цели. Вот почему вы страдае­те.

Если вы становитесь частью целого, тогда страдания больше нет. Внезапно, вы начинаете плыть вниз по течению. Вы больше не движетесь вверх по течению. Вы больше не плывете, потому что тогда тоже возникает усилие. Вас про­сто уносит течение: куда бы оно вас ни вело, там и цель. Вы отбросили свои личные цели; вы приняли судьбу целого. То­гда вы живете и умираете легко. Тогда не возникает ника­кого сопротивления.

Сопротивление это страдание — и вы не можете быть победителем в борьбе целым. Поэтому каждый раз, когда вы сопротивляетесь, возникает страдание. Это разочарование от поражения, и тогда вы становитесь беспомощными и теряете надежду, и постоянно чувствуете: есть такое выражение, что «человек предполагает, а Бог располагает». Невозможно най­ти более глубокомысленного выражения.

Бог никогда не располагает, но в тот момент, когда вы предполагаете, вы создаете для себя проблему, потому что все предположения ваши личные. Это означает, что Ганг не хочет впадать в Бенгальский залив, он хочет впадать Араб­ское море. Он должен впадать в Бенгальский залив, именно это предполагает целое. Теперь предполагает Ганг: «Я хотел бы впадать в Арабское море», и когда он тщетно старается двигаться на запад, он постоянно чувствует, что все усилия заканчиваются ничем, и тогда он начинает двигаться на вос­ток, и в его уме возникает идея, что человек предполагает, а Бог располагает. Почему Бог должен беспокоиться о том, чтобы чем-то располагать? Бог никогда ничем не располага­ет, но в тот момент, когда вы предполагаете, вы создаете возможность, чтобы он располагал.

Попытайтесь жить без цели, и тогда вы увидите, что страдания исчезают. Попытайтесь жить без эго, и тогда больше не будет никаких страданий. Страдание это ваше от­ношение, это не реальность. Вы заболеваете и тот час же начинаете бороться с болезнью — возникает страдание. Если вы принимаете болезнь, страдание исчезает. Тогда вы знаете, что такова воля Бога, в этом должен быть какой-то смыл. Должно быть, так нужно для вашего роста. Как раз это про­изошло с Иисусом, когда его распяли на кресте: всего лишь через секунду он будет убит, весь человеческий ум возник в его существе. Он обратил свой взор к небу и сказал: «Что это? Что ты пытаешься сделать? Почему ты оставил меня од­ного?» Человеческий ум.

Иисус прекрасен. Он — и человек и Бог, и то и дру­гое — со всей слабостью человека и со всем совершенством Бога: место встречи, где исчезает мост и появляется цель, по­следний пункт, где мост становится отброшенным. Он был зол. У него возникла жалоба. Он говорил: «Ты предал меня». В тот последний миг все ждали, что произойдет чудо — даже Иисус глубоко внутри, должно быть, ожидал чуда — что крест исчезнет, прилетят ангелы, и весь мир узнаете о том, что он единственный рожденный сын Бога. Эго: «Почему ты предал меня? Почему ты заставляешь меня смотреть на все это? Твоего сына распяли — где ты?»

В этот момент в его ум, должно быть, вошло сомнение в вере. И я говорю, что это прекрасно — это говорит о том, что Иисус является и тем и другим, и человеком и сыном Бога. И в этом и заключается красота Иисуса, его прив­лекательность. Почему такая огромная часть человечества приняла христианство? Если вы посмотрите на Махавиру, он покажется вам великолепным, абсолютно совершенным. Если вы посмотрите на Кришну, вы не сможете найти ничего, что бы послужило для вас поводом усомниться в вере. Но Хри­стос? — хрупкий, слабый, дрожащий, со всеми своими со­мнениями, с неуверенностью, с колебаниями, со всей той тьмой, к которой так склонен человеческий ум. И затем — внезапный взрыв, и он больше не обычное человеческое существо.

В последний момент он все еще был Иисусом, сыном Иосифа и Марии, тогда то и возникли все сомнения — есте­ственно. Я не осуждаю его — это естественно, совершенно естественно, так и должно быть. Но затем он понял смысл: «Что я делаю? Это не Бог отрекся от меня, это я отрекся от Бога. Мои ожидания не оправдались». Вместе со вспышкой света он внезапно понял: «Я цепляюсь за свое эго. Я прошу чуда. Я прошу спасения! Кто я такой, и почему целое должно заботиться обо мне». Должно быть, на его лице возникла улыбка, облака исчезли, и он расслабился. И он сказал: «Да будет воля твоя. Пожалуйста, не беспокойся обо мне. Не слушай мой глупый ум. Кто я, чтобы советовать, что тебе нужно делать? Кто я, чтобы лелеять ожидания? И когда ты здесь, почему я должен беспокоиться об этом?»

В этом расслаблении, когда он перестал сопротив­ляться, Иисус стал Христом. Он больше не был сыном Марии и Иосифа, он стал сыном Бога. Трансфигурированный, трансформированный, родилось новое бытие, которое все принимает тотально. Больше не возникает никаких проблем. Если Бог хочет, чтобы его распяли, так и должно быть — это и есть чудо! И, на самом деле, крест является доказа­тельством того, что оно произошло. Христианство сущест­вует из-за креста, не из-за Иисуса. Если бы в тот день ему удалось спастись, он бы мнил себя великим волшебником или чем-то вроде этого. Но в этой глубокой сдаче, где все жало­бы исчезают, произошла встреча бытия с бытием: он позво­лил Богу возобладать над ним. Именно так — через смерть, через сдачу — он воскрес. Он больше не был прежним суще­ством — в него вошло тотально новое, девственное качест­во. Старое ушло, родилось новое, и между старым и новым нет никакой связи.

Вы спрашиваете меня, если жизнь это блаженная кос­мическая игра, тогда почему... тогда почему существует стра­дание. Страдание существует потому, что вы все еще не часть космической игры. В вашей жизни происходит своя малень­кая драма, и вы хотите ее играть. Вы не часть целого; вы пы­таетесь создать свой собственный маленький мирок. Каждое эго создает свой собственный мир, поэтому возникает про­блема.

Плывите вместе с целым, и страдание исчезнет. Стра­дание это симптом: оно говорит вам о том, что вы, должно быть, боретесь с целым, вот и все. Вы не страдаете за свои грехи, совершенные в прошлом; вы страдаете за грех, кото­рый происходит прямо сейчас, совершается прямо сейчас. Когда вы боретесь, не принимаете, это есть грех.

Слово «грех» (sin) прекрасно. Оно произошло от кор­ня, который означает «разделять» (to separate). Само слово «грех» произошло от корня, который означает разделять: вы разделены, это является вашим единственным грехом. Если вы становитесь едиными, грех исчезает. Все христианство осно­вано на концепции греха — что, если человек отделен от Бога, он грешник. Концепция Патанджали прямо противопо­ложна — противоположна, но она служит и дополнением. Он настаивает на том, что «йога» означает быть соединенными в одно целое. Грех и йога: грех означает быть разделенными; йога означает снова стать соединенными в одно целое. Если вы снова соединитесь с целым, тогда не будет страдания. Чем дальше вы уходите от целого, тем больше вы страдаете. Чем в большей степени вы есть, тем больше вы страдаете.

Четвертый вопрос:

Иногда я чувствую, что вы — просто сон...

Э то правда. Теперь вы должны углубить это чувство, чтобы иногда вы могли чувствовать, что вы и сами есть сон. Сделайте это чувство еще глубже. Наступит мо­мент, когда вы придете к знанию того, что и все, что есть, тоже является сном. Если вы знаете, что все, что существует, является сном — вы свободны.

Именно на этом основана индуистская концепция майи. Она говорит, что все нереально; она просто говорит, что все есть сон. Дело не в том реально это или нереально. Как вы можете определить, что такое сон — реален он или нет? Если он нереален, тогда как он может существовать? Если он реален, тогда как он может так легко исчезнуть — вы открываете свои глаза, и его больше нет? Сон должен на­ходиться где-то в промежутке между реальностью и нереаль­ностью. Он должен обладать какими-то качествами реально­сти и какими-то качествами нереальности. Так как он суще­ствует, он должен быть реальным. Сон это мост — он не принадлежит ни тому ни этому берегу, он ни здесь ни там.

Если вы принимаете сон как реальность, вы станови­тесь мирскими. Если вы принимаете сон как нереальность, вы бежите в Гималаи, отрекаясь от мира. И оба подхода яв­ляются крайностями. Сон стоит как раз посредине: он и реа­лен и нереален, он является и тем и другим. Не нужно убегать от него — он нереален. И не нужно за него цеплять­ся — он нереален. Не нужно посвящать снам всю свою жизнь — они нереальны. И не нужно отвергать их — потому что, как вы можете отвергнуть то, что нереально? Это не стоит того.

Именно так и возникла моя концепция саньясы: вы жи­вете во сне, зная, что это сон. Вы живете в мире, зная, что это сон. Тогда вы живете в мире, но мир не живет в вас. Вы входите в мир, но мир не входит вас. Вы остаетесь частью мира. На самом деле, вы получаете еще большее наслаждение

— потому что это сон, и вам нечего терять. Тогда вы избав­ляетесь от чувства вины. На самом деле вы начинает играть как дети — потому что это сон! Вы можете радоваться ему; вы можете наслаждаться им. Вам не из-за чего чувствовать вину. Жизнь есть празднование, жизнь отречения в мире, вы живете, и все же остаетесь для мира посторонними; потому что, когда вы знаете, что что-то является сном, вы можете наслаждаться этим, не чувствуя никакой вины, вы можете уйти от этого безо всяких проблем.

Вы идете в кинотеатр смотреть фильм: все это сон. В течение трех часов вы наслаждаетесь им. Затем зажигается свет — вы вспоминаете, что это был просто спектакль, игра света и тени на экране. Теперь экран пуст. Вы возвращаетесь домой и забываете об этом. Весь мир движется на огромном экране. Когда вы понимаете это, ваши глаза открываются. Вы знаете, что это сон — нет ничего плохого в том, чтобы на­слаждаться им, это был прекрасный сон, но теперь вы дома.

Это трудно. Быть мирским легко, потому что вы при­нимаете мир как реальность. Быть не мирским, стать отшель­ником в Гималаях, тоже легко, потому что вы оставляете мир как нечто нереальное. Но жить в реальности, прекрасно зная, что все нереально, зная, что все есть сон, это самое трудное в мире — и если вы преодолеваете эту самую боль­шую трудность, это помогает вам расти.

Мирские люди хитры, но не разумны; не мирские люди просты, но не разумны. Те люди, которые живут в мире очень хитры, но не разумны, а те люди, которые оставляют мир и идут в храмы, в Гималаи — они просты, они не хитры, но они также и не разумны, потому что разумность растет толь­ко тогда, когда вы сталкиваетесь со всеми видами ситуаций — но осознаете. Вы проходите через ад, но с совершенно осознанным умом, тогда растет разумность. Чтобы разум­ность росла, нужен вызов. Если вы отказываетесь принимать вызов, вы просто гниёте, но не растёте. Вот почему я на­стаиваю: будьте в мире, но будьте не от мира.

Пятый вопрoc:

Как так происходит, что я всё ещё потерян?

Н икто не может ответить на этот вопрос, кроме вас. Вы потеряны; и, должно быть, вы знаете почему. Должно быть, вы играете в прятки с самим собой. Я знаю, что вы это прекрасно знаете. Вы хотите быть потерян­ными, вот почему вы потеряны. В тот момент, когда вы ре­шаете, что хотите быть потерянными, никто не станет вас удерживать, никто не будет стоять у вас на пути. Но вы предпочитаете еще немного поспать: вы молитесь только од одном: «Бог, пускай я буду просветленным, но не прямо сей­час». Такова ваша молитва: «Пускай я буду пробужденным, но не мог бы ты подождать еще немного».

Это произошло на Цейлоне: умирал великий мистик; миллионы людей считали его своим Мастером. Зная, что он умирает, они собрались. Всю свою жизнь — а это была длин­ная жизнь, он жил почти сто лет — он говорил о просвет­лении. В тот день, когда он должен был покинуть свое тело, он вышел из своей хижины, чтобы дать свой последний даршан, и сказал: «Сейчас я ухожу. Есть ли среди вас кто-нибудь, кто готов пойти вместе со мной? Сегодня я не буду ничего говорить; сегодня я готов взять вас вместе со мной. Если кто-то готов, пусть он поднимется».

Люди начали смотреть друг на друга... собралось много тысяч людей, но никто не поднялся. Мастер подождал еще немного и сказал: «Уже поздно, и я должен уйти. Что же мне думать, что всю свою жизнь я потратил впустую, говоря о просветлении? И теперь я даю его вам! Вам самим не нужно прилагать никаких усилий, я просто могу взять вас с собой. Готов ли кто-нибудь?»

Один человек встал неохотно и сказал: «Подожди! По­жалуйста, скажи мне, как стать просветленным, потому что ты уходишь, но я еще не готов последовать за тобой. Есть еще много всего, что мне нужно сделать в мире. Мой сын только что поступил в университет, моя дочь еще должна выйти замуж, моя жена больна, и кто-то должен о ней поза­ботиться... Когда я покончу со всеми своими делами, я тоже последую за тобой. Поэтому, пожалуйста, просто дай мне метод».

Мастер засмеялся и сказал: «Всю свою жизнь я только и делал, что давал вам методы».

Почему вы прячетесь за методами? Люди всегда просят указать им методы, потому что, если вы знаете метод, вы мо­жете с легкостью отложить, потому что метод должен быть выполнен — на это нужно время. И вам решать, выполнять его или нет, или выполнять его с неохотой, или отложить. Метод это трюк. Когда вы просите указать вам метод, вы просите чего-то, чтобы у вас была возможность повреме­нить, чтобы у вас была возможность отложить, потому что метод требует выполнения.

В мире существуют только две школы. Одна школа го­ворит, что просветление внезапно; другая школа говорит, что просветление постепенно. Людей, которые говорили, что просветление внезапно, никогда не воспринимали все­рьез. У них было немного последователей, потому что, как вы можете быть с такими людьми? Они говорят, что, если вы готовы, это может случиться прямо сейчас. Люди всегда сле­довали другому пути, постепенному, потому что, когда нечто является постепенным, у вас есть достаточно пространства, чтобы отложить, достаточно времени. Нет никакой экстрен­ности, нет никакой необходимости. Это не вопрос здесь-сейчас. Завтра позаботиться о себе, и в другой жизни, в сле­дующей жизни... вы сможете продолжать.

Этот Мастер был готов взять кого-то, но никто не был готов пойти вместе с ним. И вы спрашиваете меня: «Как так произошло, что я все еще потерян?» Вы знаете. Если я скажу вам, что такая возможность существует прямо сейчас — вы можете выпрыгнуть из этого потерянного состояния — вы немедленно спросите меня как. Вы спросите о методе.

Это подобно тому, как ваш дом горит, и кто-то гово­рит вам: «Немедленно выходи, твой дом горит. Ты же сго­ришь». Если вы действительно видите, что дом объят пламенем, если вы смогли увидеть его, вы не будете спра­шивать как. Вы что, будете спрашивать как выйти наружу? Вы выпрыгнете. Вы спрыгнете с балкона, вы выпрыгнете в окно, вы выпрыгнете откуда угодно — но вы найдете выход. Пото­му что дело не в том, как найти правильный путь — любой путь правильный. Дело не в этикете, когда, следуя его прави­лам, вы должны выходить через дверь. Когда ваш дом горит, вы выпрыгнете через окно. Вы рискнете своей жизнью, по­тому что, если вы останетесь в доме хоть на одно мгновение, вы сгорите. Лучше спрыгнуть со второго этажа, и быть всю жизнь калекой, чем сгореть. Вы выпрыгнете из него.

Но если вы говорите: «Да, я знаю, что дом горит, но я справлюсь в святых писаниях, спрошу у гуру, буду искать и найду способ, как выйти наружу», о чем это говорит? Это говорит о том, что вы не осознаете того, что дом горит. Вы, может быть, согласны с человеком, который говорит, что ваш дом объят пламенем, но в самой своей глубине вы не видите нигде никакого огня. Вам удобно в этом доме; пламя еще не стало для вас переживанием.

Будда оставил дворец. Его старый слуга, очень предан­ный человек, его имя было Чханна, вывез его из города, из столицы, не зная, куда он направляется. Затем, когда они вы­ехали за пределы царства, Будда сказал: «Возьми мои украше­ния, мои драгоценные одежды». Он остриг свои волосы, роскошные кудри, и сказал: «Возьми все это. Отдай все это моей жене. Я отрекся от мира».

Чханна начал плакать, причитать, и он сказал: «Что ты делаешь? Ты так молод. Ты не знаешь мира так хорошо, как знаю его я. Каждый хочет иметь дворец, каждый хочет стать царем, а у тебя уже есть царство, и ты уходишь! Пойми меня правильно, потому что мне кажется, что ты ведешь себя глу­по. Я старый человек, я даже старее чем твой отец. Послу­шай меня! Возвращайся назад, Ты что, сошел с ума? Что ты делаешь?»

Будда сказал: «Чханна, ты не можешь видеть, что этот дворец есть не что иное как пламя, и ты не можешь видеть, что все царство объято им. Я не покидаю его, я убегаю! Я не отрекся от него, я просто спасаюсь, вот и все».

Чханна оглянулся назад. Он нигде не смог увидеть пла­мени — в царстве царил абсолютный покой. Была полночь, ночь полной луны, все заснули... где огонь? Когда вы спите, вы не можете его увидеть. Вы можете увидеть его только тогда, когда начинаете немного пробуждаться.

Поэтому не спрашивайте меня, почему вы все еще по­теряны. Именно такими вы и хотите быть. Вы хотите быть потерянными, вот почему вы потеряны. Если вы не хотите быть потерянными, тогда не возникнет никакого вопроса — тот час же, в тот же самый момент, вы сможете выйти из этого. Но никто другой не может вывести вас из этого. Я не могу вывести вас из этого. И это хорошо, что никто другой не может вывести вас из этого, вот почему ваша свобода ос­тается неприкосновенной. Вы хотите продолжать игру? — продолжайте. Если вы не хотите ее продолжать, вы выпрыг­нете из нее. Никто не стоит на вашем пути; никто не пре­граждает вам путь.

В тот момент, когда вы решаете, в тот момент, когда решение созрело, в тот момент, когда вы становитесь зрелы­ми, когда вы становитесь осознанными и видите насколько все это фальшиво, вы немедленно выйдете из этого — в то же мгновение. Не медля ни секунды. Это не вопрос времени, это вопрос понимания.

Шестой вопрос:

Я чувствую, что забыл, кто я: ни в этом мире ни в том, ни собака ни бог.

Как мне из этого выйти?

Е сли вы выйдете из этого, вы станете собакой. Если вы утратили себя, совершенно утратили себя, если больше нет того, кто может выйти из этого — вы станете бо­гом. Поэтому не спрашивайте меня, как выйти их этого. Это спрашивает ваше эго. Вы забыли, кто вы? Прекрасно, хоро­шо. Утратьте себя еще больше — полностью забудьте о том, кто вы. Утратьте себя еще больше! Вы утратили себя лишь наполовину: половина собаки утрачена.

В Индии у нас есть прекрасная притча, повествующая обо всем пути человечества. Одна из самых символичных и значительных историй повествует о некотором воплощении Бога, известного как Нарсиха — получеловека, полульва. Нарсиха является одной из инкарнаций индуистских богов — получеловек, полулев. Это состояние забвения. Когда вы на­чинаете чувствовать, что вы полусобака, полубог; когда вы начинаете чувствовать, что вы ни бог ни собака, когда утра­чено всякое отождествление, границы размыты, когда вы чувствуете себя, стоящими посреди моста, это состояние Нарсиха — получеловек, полулев.

Если вы пытаетесь выйти из этого, вы полностью пре­вратитесь в льва, потому что тогда вы станете более сконден­сированными. Вы упадете назад. Если вы выходите из этого, значит, вы выпадаете из этого, падаете назад. Это не будет прогрессом, ростом. Не нужно этого делать. Утратьте себя еще больше. Почему вы так боитесь забыть о том, кто вы есть? Потому что вы чувствуете себя утраченными лишь на­половину, у вас больше нет четкого отождествления; вы не можете видеть свой собственный образ абсолютно четко, границы размыты; ваше лицо больше не обладает четкими очертаниями. Ваша жизнь стала более текучей. Она больше не подобна камню. Она скорее подобна воде — лишенная очертаний, бесформенная. Вы боитесь.

Тот, кто боится внутри вас, есть собака, потому что, если вы сделаете еще несколько шагов, вы утратите себя полностью.

Сначала, когда вы начинаете путешествие, вы подобны замерзшей воде, ледяной, холодной, как камень. Когда вы движетесь, лед начинает таять, он становится водой. Это со­стояние забвения, состояние Нарсиха, вы прошли половину пути. Если вы пойдете дальше, вы испаритесь. Вы станете не только жидкой водой, но и начнете испаряться. Вас больше никто не сможет увидеть, вы просто исчезнете. Если вы начи­наете бояться исчезновения, вы упадете назад. Вы снова буде­те пытаться стать замороженными, чтобы обрести очертания, форму, имя — нама-рупу — имя и форму. Индуисты называли это словом нама-рупа — имя и форма. Тогда вы обретете тождественность, будете знать, кто вы.

Только собака знает, кто она — все на своих места, зафиксировало. Если вы движетесь по пути, все начинает рушиться — горы больше не горы, реки больше не реки. Возникает большая путаница, хаос; но помните, только из хаоса рождаются танцующие звезды. Помните, только из хао­са может возникнуть Бог. Затем наступает третья стадия: испарение, вы полностью исчезаете без следа. Не осталось ни одного следа. Вы нигде. Вас нигде нет — и это состояние я называю состоянием Бога.

Вот почему вы не можете видеть Бога. Вы постоянно ищете, пребываете в постоянном поиске: в один прекрасный день вы утратите себя, и именно так вы найдете Бога. Вы не найдете Бога нигде. Вы нигде не сможете встретить Бога, стоящего перед вами, потому что, кто сможет его встретить? Если вы все еще здесь, чтобы встретить его, это невозможно. Когда вас больше нет, кто его встретит? Вы не сможете встретить Бога как объект. Вы встретите его как свою со­кровенную суть. Но это будет возможно только тогда, когда вы вырастете, когда вы станете жидкими как вода и затем испаритесь — вы станете облаком, плывущим по небу, без адреса, без имени, без формы — скрытое облако, никто не знает, где его искать.

Это страшно: потому что это великая смерть. Это смерть для всего прошлого. Все, что вы имели, должно быть оставлено, распято. Умрите до самой смерти, только так вы сможете стать Богом. Не бойтесь состояния забвения, иначе, вы можете упасть назад. Вы снова станете кристал­лизованными как лед. Вы будете обладать нама-рупой, именем-формой, тождественностью, но утратите самих себя.

Седьмой вопрос:

Существует ли позитивное из-за того, что сущес­твует негативное, и существует ли свет, потому что существует тьма, как человек может стать хо­зяином всего и все же не иметь рабов?

Э то возможно: вы становитесь хозяином самого себя. Тогда вы и раб и хозяин. Тогда в некотором смысле вы являетесь рабом — ваше тело, ваши чувства, ваш ум — и в некотором смысле вы становитесь хозяином — ваше соз­нание, осознанность. Если существует хозяин, должен существовать и раб.

Религия это тотально другое измерение: вы не застав­ляете становиться рабом никого другого; все же, вы стано­витесь хозяином. Вы становитесь и тем и другим. Ваше тело, ваша грубая часть, ваш земной элемент, становится рабом; ваш небесный элемент становится мастером. Будда есть и то и другое: хозяин — прекрасный; и раб — тоже прекрасный. Это встреча вашего раба и вашего собственного хозяина, и тогда также конфликта не существует, потому что тело это ваша тень. Если вы говорите: «Я — хозяин», тело повинуется вам. Оно должно повиноваться, для него это естественно.

На самом деле, когда вы позволяете телу стать хозяином, вы становитесь рабом, такое состояние будет очень неестественным. Как если бы тень управляла вами. Вы свалитесь в канаву, потому что тень лишена сознания, она лишена способности осознавать. В действительности, ее не существует. Вас ведет ваше тело, поэтому существует стра­дание. Когда вы ведете свое тело, страдание исчезает; вы на­чинаете чувствовать блаженство, вы дома, вы чувствуете себя легко.

Да, у всего есть обратная сторона. Если существует свет, существует и тьма. Если существует любовь, существует и ненависть. Если существует хозяин, существует и раб; ина­че, как может существовать хозяин? Поэтому самое великое, что только может случиться с человеком это то, что он ста­новится обоими — хозяином и рабом одновременно. Это величайшая из возможных гармоний.

Восьмой вопрос:

Желание находиться вместе с вами постоянно также является оковами?

П роисходит по-разному, потому что оковы никогда не возникают из ситуации, они всегда возникают из под­хода. Если вы хотите уйти, но не можете, тогда это оковы. Если вы не хотите уходить, тогда не возникает ника­кого вопроса. Верно и обратное: вы хотите быть здесь рядом со мной, но не можете, тогда ваш уход также станет окова­ми. Если вы хотите быть рядом со мной, и для вас это легко, тогда нет никаких проблем, никакого вопроса не возникнет. Оковы или свобода зависят от подхода. Они не зависят от ситуации.

Следуете ли вы за мной? Если вы хотите быть рядом со мной, но какая-то внутренняя мания продолжает твердить: «Уходи! Это не для тебя», вы хотели бы быть здесь, но какой- то демон внутри вас продолжает твердить: «Уходи!» — это оковы, ваш уход станет оковами. Если вы хотите уйти, но какой-то страх внутри вас продолжает вас убеждать: «Не ухо­ди! Если ты уйдешь, ты утратишь контакт, ты упустишь Мас­тера, контакт с Мастером... не уходи!» — какой-то страх постоянно заставляет вас быть здесь, но вы ходите уйти — тогда это оковы.

Так что такое оковы? Оковы возникают тогда, когда вы должны делать что-то по принуждению, когда существует какая-то мания: вы никогда не хотели этого делать, но вы должны. Вы делаете это против своей воли, тогда это оковы — чем бы это ни было. Если вы просто плывете, и это то, что вы всегда хотели делать, и вы делаете это от всего серд­ца, в это вовлечено вся ваше бытие, тогда это свобода. Теперь позвольте мне констатировать это как парадокс: если ваша свобода подобна мании, в вашей свободе существуют оковы; если вы принимаете свое рабство тотально, в ваших оковах существует свобода. Это зависит от подхода. Это зависит от подхода, не от ситуации. Поэтому только вы можете знать о том, что это такое.

Если вы хотите уйти, просто уходите, убегайте. Не соз­давайте никаких проблем. Если вы хотите быть здесь, будьте, и тогда не создавайте никаких проблем. Но вы запутались; вы всегда пребываете в конфликте. Вы не едины, вы — толпа, и это является проблемой. Одна часть вас хочет быть здесь, другая хочет уйти. Но когда вы уходите, одна часть снова хочет вернуться назад. И это происходит постоянно.

Вы должны вынести какое-то решение внутри себя. Вы должны отбросить конфликт, толпу. Вы должны стать еди­ными. В вашем единстве и есть свобода; оковы существуют только тогда, когда вы пребываете в состоянии раскола. Ко­гда вы едины, никто не может сделать вас рабом — никто! Вас могут посадить в тюрьму, вас могут заковать в цепи, но вас нельзя будет сделать несвободными. Ваше тело может быть заковано в цепи, но ваша душа будет парить высоко в небе. Для нее не будет существовать никаких проблем. Как ваша молитва может быть закована в цепи? Как ваша медитация может быть закована в цепи? Как ваша любовь может быть закована в цепи? Как ваш дух может быть закован в цепи? На самом деле, определение духа будет таким: дух это то, что нельзя заставить быть рабом.

Но у вас нет никакого духа. Вы просто толпа, внутри вас так много народу, вы совершенно лишены единства. В этом вся проблема. Если вы находитесь здесь, вы будете ощу­щать, что существуют оковы; если вы уходите, вы тоже будете ощущать, что существуют оковы. Куда бы вы ни пошли, вы будете нести свой внутренний конфликт внутри себя. Поэто­му дело не в том, должны ли вы находиться рядом со мной или вдали от меня, это вообще не важно. Дело в том, чтобы находиться здесь как единство, или быть как единство вдали.

И никогда не говорите о том, что вы должны быть здесь, или вы должны уйти, у меня нет слова «должен». Все зависит от вас. Если вы можете плыть вместе со мной, плыви­те. Если вы чувствуете, что вы должны уплыть от меня прочь, очень хорошо, уплывайте прочь. Не обращайте на меня ни­какого внимания, обращайте все свое внимание только на внутреннее бытие. Когда вам легко плыть, когда движения со­вершаются сами собой, безо всяких помех, пусть это будет вашей целью.

Девятый вопрос:

Как можно научиться отличать реальные проблемы от нереальных?

Н е нужно учиться их отличать, потому что все про­блемы нереальны. Проблемы, как таковые, нереальны. Когда вы реальны, все проблемы исчезают. Когда вы нереальны, возникает тысяча и одна проблема.

Так было всегда, когда человек приходил к Будде, Буд­да всегда говорил: «Пожалуйста, в течение года не задавай никаких вопросов. В течение года ты должен пребывать в месте со мной в молчаливом присутствии, повинуясь мне. Позволь мне работать внутри тебя. Просто открой свои две­ри, и пусть солнечные лучи проникнут вовнутрь. В течение одного года никаких проблем; храни молчание, медитируй. Через год, ты можешь задавать свои вопросы».

Однажды к Будде пришел один человек, великий иска­тель. Его звали Малингпутта, он был великим брамином, уче­ным; он пришел к Будде с пятью тысячами учеников. И, есте­ственно, у него было много вопросов. Великий ученый должен иметь много вопросов, проблемы, проблемы и проб­лемы. Будда посмотрел на него и сказал:

— Малингпутта, у меня есть одно условие — я смогу ответить на твои вопросы только в том случае, если ты смо­жешь выполнить его. Я вижу, что вокруг твоей головы вьют­ся слои и слои вопросов. Подожди год. Помедитируй, посиди в молчании. Когда твой внутренний диалог прекратится, ко­гда в твоей голове больше не будет болтовни, когда ты не будешь больше ничего спрашивать, я отвечу. Я тебе это обе­щаю.

Малингпутта стал слегка нервничать — один год про­сто хранить молчание, и затем этот человек ответит; и кто знает, будут ли эти ответы верными или нет? Поэтому один год может быть потрачен совершенно в пустую. Его ответы могут быть просто абсурдом. Что делать? Он колебался. Он отказывался заключать договор; это было рискованно.

И тогда другой ученик Будды, Сарипутта, начал смеять­ся (он как раз оказался радом) — громкий, безумный смех. Малингпутта стал еще больше нервничать. Он сказал:

— В чем дело? Почему он смеется?

Сарипутта сказал:

— Не слушай этого человека. Он обманщик. Точно так же он обманул и меня. Когда я пришел — у тебя всего лишь пятьсот учеников — у меня их было пять тысяч.

Он был великим брамином, хорошо известным по всей стране, великим учителем с большим именем.

— Возможно, у тебя несколько тысяч вопросов — у меня их был миллион. Это человек поймал меня в ловушку; он сказал: «Подожди один год. Храни молчание, медитируй, и затем ты сможешь задать свои вопросы, и я отвечу». И после того, как я провел здесь один год, не осталось ни одного вопроса, поэтому я так никогда и не задал ни одного вопро­са, а он так никогда и не ответил. Если ты хочешь что-то спросить, спрашивай прямо сейчас! Я стал играть в ту же самую игру. И он обвел меня вокруг пальца.

Будда сказал:

— Я выполню свое обещание. Если ты задашь хоть один вопрос, я отвечу. Если ты не задашь ни одного вопроса, что я могу поделать?

Через год — Малингпутта медитировал, медитировал и медитировал... он становился все более и более молчаливым... внутренняя беседа прекратилась, внутренняя болтовня исчез­ла. Он полностью забыл о том, что прошел уже год. Кому это нужно? Когда вопросов больше нет, кого будут волновать ответы? Однажды, внезапно, Будда спросил:

— Малингпутта, это последний день года. Ты пришел сюда в этот день ровно год назад. И я пообещал тебе, что через год, ты сможешь спросить все, что угодно, и я буду готов ответить. Теперь я готов. Готов ли ты?

Малингпутта рассмеялся и сказал:

— Ты обманул также и меня. Этот Сарипутта был прав. Мне больше нечего спрашивать; я не могу найти ни одного вопроса. Чем глубже я иду вовнутрь, тем все больше и боль­ше я нахожу, что у меня исчезают все вопросы. Поэтому, что я могу спросить? Мне нечего спрашивать.

На самом деле, если вы нереальны, тогда существуют вопросы и проблемы. Они появляются потому, что вы нере­альны — их создают ваши сны, ваши сновидения. Когда вы становитесь реальными, подлинными, молчаливыми, тоталь­ными, они исчезают.

Мой вывод таков: есть состояние ума, в котором суще­ствуют только вопросы, и есть состояние ума, в котором су­ществуют только ответы — и они никогда не существуют вместе. Если вы все еще задаете вопросы, вы не можете по­лучить ответа. Я могу постоянно давать его, но вы не сможе­те его получить. Если внутри себя вы уже отбросили свой вопрос, мне не нужно давать никакого ответа: вы уже полу­чили его. Нет никаких вопросов, чтобы на них можно было ответить. Вы должны достичь такого состояния ума, в кото­ром не будет никаких вопросов. Невопрошающее состояние ума это единственный ответ.

Именно для этого и существует медитация: чтобы от­бросить вопрос, чтобы отбросить внутреннюю болтовню. Когда внутренняя болтовня прекращается, возникает беско­нечное молчание... В этом бесконечном молчании на все от­вечено, все решено — не сказано словами, просто решено. Больше не возникает никаких проблем. Проблемы возника­ли, потому что таким был подход вашего невротичного ума. Теперь ума больше нет, невроз прошел... больше нет вопро­сов. Все стало простым. Есть тайна, но нет никаких проблем. Ничто не решено, но не осталось ничего такого, что требует решения. Все является тайной, вас окружает великое чудо; куда бы вы ни посмотрели, в тайне открывается глубина за глубиной. Не то, что у вас есть ответ! Нет, у вас просто нет никаких вопросов, и все. Когда у вас нет никаких вопросов, вам доступна вся жизнь в ее абсолютной тайне — это и есть ответ.

Не спрашивайте, как отличить реальные проблемы от нереальных. Как вы можете узнать о том, что они нереальны? Ведь вы сами нереальны. Как таковых, вас еще нет. В этом отсутствии и возникают всевозможные проблемы. Когда вы обретаете присутствие, они исчезают. Осознанность существует без проблем и без вопросов. Неосознанность существует вместе с вопросами и проблемами — и бесконечными во­просами, бесконечными проблемами. Никто не может их решить. Даже если я отвечу вам, из этого ответа вы создади­те еще большее количество вопросов. Это не будет ответом, это будет просто поводом для того, чтобы вы смогли задать еще большее количество вопросов.

Отбросьте внутреннюю болтовню, и тогда вы увидите. В Дзен есть высказывание, что с самого начала ничто не яв­ляется скрытым, все ясно, как белый день, но ваши глаза за­крыты.

Десятый вопрос:

Вы сумасшедший! И вы сводите меня с ума.

П ервая часть утверждения абсолютно справедлива: я — сумасшедший, но вторая часть пока что еще не верна. Возможно, я свожу вас с ума, но вы не сводитесь, потому что вы слишком здраво мыслите — в этом ваша про­блема. Если бы в вас было чуточку больше безумия, все бы было по-другому. Вы слишком крепко зафиксированы в так называемом здравомыслии. Раскрепоститесь немного.

Посмотрите. Когда Иисус был жив, все считали его су­масшедшим. Будда тоже казался сумасшедшим. Они были су­масшедшие в том смысле, что они отреклись от здравомыслия общества. Это просто безумие покидать царство и пускаться в бегство — каждый стремится во дворец, а Будда убежал. Безумец. И он сводит с ума многих людей.

Работа Будды всегда была такой — сводить людей с ума — потому что общество сделало вас настолько здраво­мыслящими, что в своем здравомыслии вы практически обе­зумели. Вы стали такими обычными, такими гнилыми, обы­денными, застывшими, и вы думаете только о глупостях; но так как все общество думает, что их усилия исполнены здравомыслия... Например, человек постоянно думает о деньгах, и вы называете его здравомыслящим. Он безумен, потому что, это невозможно, чтобы действительно здравомыслящий человек постоянно думал о деньгах? Вы можете думать о чем- то более великом. Кто-то постоянно думает о престиже, о власти, всегда ищет поддержки других людей: он безумец — потому что здравомыслящий человек настолько счастлив внутри себя самого, почему он должен беспокоиться, что о нем говорят другие? Он живет своей собственной жизнью и по­зволяет другим то же самое. Он не вмешивается ни в чью жизнь, и не позволяет никому другому проникать в свою.

Вы можете достичь чего-то великого, но вы продол­жаете собирать камни. С вами может случиться что-то вели­кое — с вами может случиться Бог — но вы продолжаете думать о деньгах, о власти, о престиже. Вы тратите всю свою жизнь на абсолютно бесполезные вещи и при этом думаете, что вы в здравом уме. Вы не в здравом уме. На самом деле все общество настолько безумно, что для того, чтобы быть здравомыслящими, вы должны быть безумными; иначе, вы должны будете покинуть общество.

Все будды, все христы пытались свести вас с ума. Они пытались сделать вас действительно здравомыслящими, но это казалось вам сумасшествием. Когда Иисус сказал своим уче­никам: «Если кто-то ударит вас по лицу, подставьте ему и другую щеку» — это совершенное безумие. Кто станет слу­шать этого человека? Что он говорит? Он говорит: «Если кто-то забирает у вас пальто, отдайте ему и рубашку». Безу­мие. Но он говорит, что вам не нужно об этом волноваться. Он берет ваше пальто: возможно, он не такой уж грубый — он хотел отнять у вас также и рубашку, но он не сумел — вежливый человек. Отдайте ему и рубашку, чтобы с этим бы­ло покончено. Кто-то бьет вас по лицу: может быть, в нем еще осталось чуть-чуть агрессии, пусть он освободится от нее. Подставьте ему и другую щеку, чтобы он покончил с этим и освободился — и вы также стали свободными. Иначе, он снова вернется. Поэтому пусть с этим будет покончено и все счета будут закрытыми. Он говорит абсолютно здраво, но кажется безумным.

Да, я свожу вас с ума. Я сумасшедший — несомненно — но относительно другой части у меня есть сомнения. Вы все еще пытаетесь цепляться к своему здравомыслию, но я буду постоянно прилагать всевозможные усилия. И если вы все еще находитесь рядом со мной, ни сегодня так завтра, вы не выдержите. Вы должны будете сдаться безумию, именно это проповедуют все религии. Стать безумным в этом так называемом здравомыслящем мире это единственный способ стать здравомыслящим, потому что сам мир безумен.

Одиннадцатый вопрос:

Почему Махавира, Будда и Раджниш не поют и не танцуют физически?

О ни делают это все время, но вам нужны какие-то более глубокие глаза, чтобы это видеть.

Вы никогда не задаете настоящего вопроса. Люди по­стоянно спрашивают: «Где спрятан Бог?» Они никогда не спрашивают, открыты их глаза или нет. Они спрашивают: «Где я должен его искать?» Они никогда не спрашивают: «Как стать доступным, чтобы он мог найти меня?»

Вы спрашиваете, почему Будда, Махавира, Раджниш не танцуют. Они танцуют постоянно. Все их бытие танцует, но вам нужны какие-то внутренние глаза, чтобы это увидеть. У вас нет правильных глаз. Так создайте их.

Двенадцатый вопрос:

Не хотите ли вы изменить свое старое обещание на что-то вроде этого: «Я пришел не для

того, что­бы учить, но для того, чтобы рассмешить вас. Смейтесь, и сдача произойдет... и

тогда не нужно будет никакого обещания».

Я могу с легкостью поставить под этим свою подпись.

Это абсолютная истина — и она лучше, чем первая.

Об Ошо

Большинство из нас живет в мире времени, О вспоминая о прошлом и ожидая будущего. И очень редко мы соприкасаемся с измерением настоящего, где отсутствует время — в мгнове­ния внезапно возникающей красоты или опас­ности, при встрече с возлюбленным или пре­бывая в удивлении при встрече с неожидан­ным. Очень немногим удается выйти из мира времени и ума, его амбиций и соревнования, и начать жить в мире, лишенном всякого вре­мени. И из тех, кому это удалось, только еди­ницы предпринимают попытки поделаться сво­им опытом. Лao Цзы, Гаутама Будда, Бодхидхарма.... или те, что жили не так давно - Георгий Гурджиев, Рамана Махарши, Джиду Кришнамурти — их современники считали их эксцентричными или сумасшедшими; после смерти их стали называть «философами». И в наше время они стали легендами — не людьми из плоти и крови, но, возможно, мифологиче­скими персонажами, порожденными нашим коллективным желанием вырасти за пределы малости, обычности и бессмысленности нашей повседневной жизни.

Ошо был одним из тех, кто сумел открыть дверь в жизнь, которая происходит в безвре­менном измерении настоящего — он называл себя «истинным экзистенциалистом» — и по­святил свою жизнь тому, чтобы провоцировать других на поиски той же самой двери, выйти из мира прошлого и будущего и открыть для себя мир вечности.

Ошо родился в Кучваде, Мадхья Прадеш, Индия, 11 декабря 1931 года. С раннего детст­ва он обладал бунтарским и независимым ду­хом, и всегда вместо того, чтобы получать знания и верования, данные другими, предпо­читал сам открывать истину.

После того как в возрасте двадцати одного года Ошо достиг просветления, он закончил свое академическое обучение и несколько лет преподавал философию в университете Джа­балпура. Одновременно он путешествовал по Индии давая беседы, вызывая ортодоксальных религиозных лидеров на публичные дебаты, подвергая сомнению традиционные верования и встречаясь с разными людьми. Он много чи­тал, постигая все то, что помогло ему лучше понять системы верования и психологию со­временного человека. В конце шестидесятых го­дов Ошо начал разрабатывать свои уникальные техники Динамических Медитаций. Современ­ный человек, говорил он, настолько обременен устаревшими традициями прошлого и тревога­ми современной жизни, что должен пройти че­рез глубокий процесс очистки прежде, чем сможет надеяться на то, чтобы достичь спокой­ного состояния медитации, в котором будут от­сутствовать всевозможные мысли.

В начале семидесятых годов к Ошо начали приезжать первые искатели с запада. В 1974 го­ду вокруг него была создана коммуна в Пуне, Индия, и струйка людей, приезжающих с запа­да вскоре стала потоком. Во время своей жизни Ошо говорил фактически по каждому аспекту развития человеческого сознания. Он выделил самое существенное из всего того, что имело значение для духовного поиска современного человека, и основывалось не на интеллекту­альном понимании, но было испытано путем его собственного экзистенциального опыта.

Он не принадлежит никакой традиции — «Я есть начало тотально новой религии созна­ния. Пожалуйста, не связывайте меня с про­шлым — его даже не стоит вспоминать».

Его беседы с учениками и искателями со всего мира были изданы в более чем трех ста томах, и переведены на приблизительно сорок языков. Он говорит: «Мое послание не доктри­на, не философия. Мое послание это некая ал­химия, наука трансформации, поэтому только те, кто пожелают умереть такими, как они есть и переродиться в нечто настолько новое, что прямо сейчас это даже невозможно себе пред­ставить... только эти храбрецы будут готовы к тому, чтобы слушать меня, потому что это бу­дет большим риском».

«Когда вы слушаете меня, вы уже сделали первый шаг к тому, чтобы быть перерожден­ными. Следовательно, это не философия, когда вы можете просто надеть красивые оде­жды и начать ими хвастаться. Это не доктрина, где вы можете найти утешающие ответы на беспокоящие вас вопросы. Нет, мое послание это не просто слова. Оно куда более рискован­но. Это не меньше, чем смерть и перерожде­ние».

Ошо оставил свое тело 19 января 1990 го­да. Это произошло в результате того, что он был отравлен агентами правительства Соеди­ненных Штатов в период содержания его неза­конно под стражей за нарушение правил им­миграционного законодательства США в 1985 году. Его коммуна в Индии продолжает быть самой большим центром духовного роста в ми­ре, притягивая тысячи людей со всего света, которые приезжают, чтобы принять участие в его медитациях, терапиях, работе с телом и творческих программах, или просто для того, чтобы ощутить поле Будды.

Книга выпущена по заказу

Московского медитационного центра «Нирвана»

Редактор Свами Вит Праяс

Перевод Ма Дхиян Шамина

Компьютерная верстка Ма Дхиян Шамина

Дата добавления: 2015-07-12