За пределы ритма ума к бытию

Первый Bonpoc:

Иногда на ваших лекциях я не могу держать свои глаза открытыми, все время куда-то проваливаюсь и возвращаюсь назад внезапным толчком. Я не помню, где был. Иду ли я вглубь или просто засыпаю?

Ум функционирует как очень тонкая электрическая волна. Вы должны понять механизм его работы. Сейчас исследователи говорят, что ум функционирует на че­тырех стадиях. Обычный бодрствующий ум совершает от во­семнадцати до тридцати циклов каждую секунду — это «бета» состояние ума. В настоящий момент вы пребываете в этом состоянии, когда вы бодрствуете, выполняете свою работу.

Когда вы погружаетесь глубже, возникает ритм «альфа». Иногда, когда вы неактивны, когда вы пассивны — просто расслабленно лежите на берегу, ничего не делая, слушая му­зыку, пребываете в глубокой молитве или медитации, актив­ность ума снижается: с восемьнадцати-тридцати циклов в секунду она снижается приблизительно до четырнадцати­-восемьнадцати. Вы осознанны, но не очень бдительны. Вы бодрствуете, но пассивно. Вы пребываете в некотором со­стоянии глубокого расслабления.

Этой стадии альфа-ритма достигают все те, кто меди­тирует, во время молитвы или медитации. Это может прои­зойти и тогда, когда вы слушаете музыку. Это может слу­читься, когда вы просто смотрите на деревья, на океан зеле­ни. И если вы научились этому, вы можете снизить актив­ность ума; тогда мысли больше не мчатся с бешенной скоростью. Они движутся, они существуют, но очень мед­ленно, спокойно, как плывущие по небу облака — факти­чески они не движутся, просто парят в небе. Это второе со­стояние, альфа, очень ценное состояние.

За вторым состоянием следует третье; активность снижается еще больше. Это состояние (4-8Гц) называется «тета»: от восьми до четырнадцати циклов в секунду. Через это состоя­ние вы проходите ночью, когда засыпаете, дремлете. Когда вы принимаете алкоголь, вы погружаетесь в состояние дре­моты. Понаблюдайте, как ходит пьяница: он находится на третьей стадии. Он ходит неосознанно. Куда он идет, он не знает. Что он делает... Тело продолжает функционировать подобно роботу. Активность ума снижается настолько, что вы оказываетесь практически на грани засыпания.

Это может произойти и тогда, когда вы пребываете в состоянии глубокой медитации — вы опускаетесь из альфы в тету. Но это случается только тогда, когда вы достигаете очень глубоких состояний. Обычные медитирующие не каса­ются этого. Когда вы начинаете касаться этого третьего со­стояния, вы достигаете невероятного блаженства

И все пьяницы пытаются достичь этого блаженства, но они упускают, потому что блаженства можно достичь только тогда, когда в этом третьем состоянии вы полностью бди­тельны — пассивны, но бдительны. Пьяница достигает этого, но он неосознан, и к тому времени, когда он достигает, он становится бессознательным. Это состояние случилось, но он не может ему радоваться, он не может им наслаждаться, он не может расти благодаря нему. Повсюду в мире людей при­влекают всевозможные наркотики именно потому, что их привлекает состояние «тета». Но если вы пытаетесь достичь этого состояния с помощью химических веществ, вы избрали неправильные средства. Вы можете достичь этого просто посредством снижения активности ума, тем самым оставаясь полностью осознанными.

Затем возникает четвертое состояние; оно называется «дельта». Активность понижается до самого низкого уровня: от нуля до четырех циклов в секунду. Ум практически не функционирует. Есть моменты, когда он достигает точки ну­ля, становясь абсолютно спокойным. Именно в этот момент вы погружаетесь в глубокий сон, когда прекращаются даже сновидения; именно это состояние индуисты, Патанджали, буддисты называют самадхи. На самом деле Патанджали определяет самадхи как глубокий осознанный сон — только с од­ним условием: в нем должна присутствовать осознанность.

Позднее на западе было проведено широкое иссле­дования этих четырех стадий. Ученые думают, что на четвер­той стадии невозможно оставаться осознанными, потому что они считают что это противоречит одно другому — быть осознанным и в то же время спать. Это не так. И один чело­век, выдающийся йог, доказал это теперь и с научной точки зрения. Его имя Свами Рам. В тысяча девятьсот семидесятом году в лаборатории Меннингерского Института в Америке он сказал исследователям, что он войдет в четвертое состояние ума — по своей воле. Они сказали: «Это невозможно, потому что четвертое состояние наступает только тогда, когда вы спите, тогда воля не может функционировать, и вы не може­те быть осознаными». Но свами сказал: «Я сделаю это». Иссле­дователи не хотели ему верить, это вызывало у них подозрение, но они решили попробовать.

Свами начал медитировать. Мало-помалу, через неско­лько минут он практически заснул. Приборы, которые отсле­живали колебания его ума, показали, что он пребывает в четвертом состоянии, активность ума практически прекра­тилась. Все же исследователи не поверили — может быть, он и заснул, но смысл не в этом: смысл в том, был ли он в это время осознанным или нет. Затем, когда свами вышел из своей медитации, он пересказал все разговоры, которые происхо­дили вокруг него — он помнил их лучше, чем те люди, кото­рые были полностью осознанными.

Впервые в научной лаборатории было доказано самое знаменитое высказывание Кришны. В Гите Кришна говорит: «Йа ниша сарвабхутаям тасиям джаграти самиями» — «Даже тогда, когда все спит глубоким сном, йоги остаются про­бужденными». Впервые это было представлено в качестве научной теории. Вы можете заснуть глубоким сном и в то же время осознавать, потому что сон случается только с телом, сон случается только с умом, но свидетельствующая душа ни­когда не спит. Если вы перестали отождествлять себя с меха­низмом тела-ума, если вы стали способными наблюдать за тем, что происходит в вашем теле, в уме, вы не можете заснуть: тело заснет, но вы останетесь осознанными. Где-то глубоко внутри ваш центр останется полностью осознанным.

Теперь вопрос: «Иногда на ваших лекциях я не могу держать свои глаза открытыми...» Не пытайтесь держать их открытыми. Если вы засыпаете, подчиняясь глубокому ритму, позвольте им закрыться, потому что, когда вы слушаете меня, если вы пытаетесь концентрироваться, вы останетесь в первой стадии, в «бете», потому что ум должен будет функцио­нировать. Не волнуйтесь. То, что я говорю, не так уж важно, как важно понять то, что происходит с вами. На самом деле все, что я говорю, есть не что иное, как подготовка к тому, чтобы вы смогли как можно более глубоко погрузиться в свое состояние ума. Поэтому, если вы упускаете что-то, не волнуйтесь — позже вы можете послушать запись. И даже если вы ее не послушаете, это не важно.

Если глаза закрываются, пусть они закроются. Единст­венное, что вам нужно помнить — будьте бдительными. По­звольте глазам закрыться... В действительности, вы становитесь более бдительными, потому что, чем глубже вы идете в ум, тем больше бдительности вам необходимо. Вы входите в свое сознание все глубже и глубже. Вы можете просто заснуть: тогда вы упустите и лекцию и внутреннее со­стояние. Тогда вы просто потратите свое время впустую. «Иногда на ваших лекциях я не могу держать свои глаза открытыми...» И не нужно. Закройте свои глаза. Просто внутри оставайтесь осознанными — станьте более бдитель­ными.

«...все время куда-то проваливаюсь и возвращаюсь назад внезапным толчком». Это «куда-то» есть третья стадия — «тета». Если вы опускаетесь во вторую — «альфу», вы будете знать, где вы находились, и тогда не возникнет никакого вне­запного толчка. Вы можете плавно перейти из первой стадии во вторую, из «беты» в «альфу», очень плавно, потому что они отличаются друг от друга только тем, что одна является ак­тивной, а другая пассивной — вы остаетесь бдительными. Но, когда вы переходите от второй стадии к третьей, различие становится очень глубоким. Затем вы переходите, обычно, из пробужденного состоянии в сон. Затем, если вы вернетесь назад, это произойдет вместе со внезапным толчком, и соз­нание будет утрачено — вот почему вы не знаете, где были.

«Я не помню, где был». Если вы просто заснули, вы буде­те помнить. Если вам приснился сон, вы будете помнить сон. Если вам не приснилось никакого сна, вы будете помнить, что заснули, и вам не приснилось никакого сна. Либо пози­тивно — вы будете помнить сон, либо негативно — вы будете помнить, что у вас не было никаких сновидений, и сон был глубоким; но вы будете помнить, что заснули.

Именно таким образом утром вы вспоминаете, что но­чью было так много снов, или иногда вы говорите: «Я заснул очень глубоко; мне не приснилось никаких снов». И то и дру­гое есть воспоминания — одно позитивное, другое негатив­ное. Если случается сон, то воспоминание будет позитивным — что-то произошло, происходит некоторая активность. Ес­ли вам не приснилось никакого сна, у вас будут просто спо­койные воспоминания ни о чем, вы будете помнить, что ничего не случилось. Но вы будете что-то помнить: что ниче­го не произошло, и никакое сновидение не пересекло мой ум, и сон был действительно глубоким, очень глубоким, без единой рябинки на глади его поверхности. Но вы будете помнить и скажете: «Это было таким блаженством».

Но если вы не засыпаете, но пребываете в медитатив­ном состоянии — они похожи друг на друга, практически одинаковы — тогда вы не сможете ничего вспомнить. Пото­му что, когда вы погружаетесь в медитативное состояние, «тету», или иногда вы можете войта даже в четвертое, «дельту», вообще не будет никаких воспоминаний, потому что вы входите в некую область, которая не является частью ва­шего ума, где не функционирует никакой памяти, где не проложено никаких дорог. Вы больше не на шоссе, вы ухо­дите в лес своего бессознательного бытия, которое не обозначено на карте, где просто не существует никаких карт, где не функционирует никакого мышления — вы не можете даже представить, где вы находитесь. Тогда вы возвращаетесь назад внезапным толчком, как если бы вы заблудились. Вы снова возвращаетесь назад на шоссе внезапным толчком, где существуют дорожные указатели, и все ясно, и существует карта — и вы можете понять, где находитесь.

Вы не просто заснули; иначе, вы бы знали об этом, по­тому что сон вам хорошо знаком. Вы спали в течение многих жизней; вам очень хорошо знаком этот феномен. Если вы живете шестьдесят лет, двадцать из них вы проводите во сне. Это не обычное явление. Из шестидесяти лет своей жизни,

двадцать лет вы проводите во сне: каждый день треть всего вашего времени уходит на сон. Он вам известен; вы хорошо с ним знакомы. И это можно сказать применительно не только к одной жизни — вы спали в течение многих миллионов жизней, каждый раз просыпая одну треть. На самом деле не существует никакой другой деятельности, на которую бы вы тратили так много времени. Ни на какую другую деятель­ность не уходит так много времени. Разве вы можете зани­маться любовью по восемь часов в день, или вы едите по восемь часов в день, или вы медитируете по восемь часов в день? Сон это самая главная вещь. Как вы можете не осозна­вать, что он происходит? Может быть, вы осознаете очень смутно, но вы все же осознаете: ваша память будет функцио­нировать.

Но вы сворачиваете с дороги туда, где никогда не бы­ли. Вот почему вы возвращаетесь назад внезапным толчком. Ваше бытие соприкасается с чем-то неизвестным. Вот почему вы не в состоянии решить: «Иду ли я вглубь или просто за­сыпаю?» Радуйтесь. Если вы можете понять, что происходит, тогда это сон; если вы можете определить, тогда это сон. Если вы не можете определите, тогда в вас проникает нечто запредельное, и вы также проникаете в него. Радуйтесь. На­слаждайтесь этим, и пусть это происходит. Однажды станет возможным то, что, когда вы будете уходите в неизвестное снова и снова, вы ознакомитесь с территорией. Здесь может не существовать никакой общей карты, но у вас будет своя личная карта. По крайней мере, вы знаете, куда идете.

Поэтому единственное, что нужно сделать, это: когда вы закрываете свои глаза, становитесь более бдительными, потому что вам потребуется еще больше бдительности. В гус­той теме вам потребуется больше света. Станьте бдитель­ными, когда вы начинаете куда-то проваливаться — в неиз­вестное — пытайтесь сохранять бдительность. Постепенно у вас появится навык. И тогда каждую ночь, когда вы засыпае­те, попытайтесь вновь достичь этого — просто испытайте это на практике. Когда вы чувствуете, что вам хочется спать, оставайтесь бдительными и наблюдайте за тем, что происходит внутри. Однажды вы увидите: вы почувствовали что вам хочется спать, наступил сон, но бдительность все же присутствует. Этот будет самым прекрасным днем в вашей жизни. Когда вы можете оставаться бдительными тем самым погружаясь в сон, вы входите в четвертое состояние, в «дельту». Это глубочайший центр вашего бытия.

Конечно, вы должны заработать это, вы должны нау­читься этому, вы должны стать способными на то, чтобы это осуществить. Это не происходит само-собой. Это не обыч­ное состояние ума, это состояние ума очень необычно. Вот почему пять тысяч лет назад Кришна провозгласил, и за пять тысяч лет никто так и не смог доказать это с научной точки зрения — это казалось всего лишь философской теорией: «Йа ниша сарвабхутиям сасиям джаграти самиями». По прошес­твии пяти тысяч лет сегодня возникло несколько научных доказательств. И вы тоже можете двигаться в это, и когда вашему собственному пониманию будет существовать еще и научное доказательство, это станет для вас озарением.

Второй вопрос:

Вы сказали, что йога Патанждали является совер­шенной системой. Все же нигде, кажется, не упоми­нается о йоге поцелуя. Не могли бы вы объяснить?

Для этого Патанджали должен был бы родиться в Америке. Только тогда он смог бы написать о йоге поцелуя. Таких глупостей не существует нигде, кроме Америки: йога секса, йога поцелуя, йога всякой ерунды — приготовления пищи. Но подождите еще немного — появят­ся еще и другие глупости.

Третий вопрос:

Как можно быть тотальным, и все же не входить в крайности всего того, что переживаешь^?

Не волнуйтесь. Просто будьте тотальными, и вы нико­гда не уйдете в крайность. Обычно, если вы думаете об этом, вам кажется, что, если вы станете тоталь­ными, вы станете экстремистами — потому что вы не знаете, что такое тотальность. Тотальность всегда случается в сере­дине. Это явление, которое происходит только посредине, потому что тотальность есть равновесие. Она никогда не

случится, если вы уйдете в крайность; пребывая в крайности, вы никогда не сможете быть тотальными. Попытайтесь это понять.

Вы любите кого-то: в любви вы можете быть экстремистом, но тогда вы не будете тотальными, потому что у любви есть и другая часть, это ненависть. Поэтому вы можете уйти в одну крайность, в любовь; это будет одной крайно­стью. Очень часто вы можете ненавидеть того же самого че­ловека. Вы можете уйти в другую крайность, в абсолютную ненависть — или вам будет казаться, что ваша ненависть аб­солютна — но это тоже только часть. Феномен в целом со­стоит из любви-ненависти, они существуют вместе.

Если вы выбираете одну крайность. Моя левая и правая рука — обе принадлежат мне. Если я выбираю левую, я на­клоняюсь влево, если я выбираю правую, я наклоняюсь впра­во, но когда я не выбираю никакой, я стою посредине. Тогда обе руки принадлежат мне, но я не принадлежу им. Если вы выбираете ненависть, вы выбрали одну часть. Если вы выби­раете любовь, вы выбрали другую часть.

И вся проблема состоит в том, что, если вы выбрали ненависть, рано или поздно вы влюбитесь. Если вы ненавидите своего врага довольно долго, вы влюбитесь в него. Если вы любите своего друга довольно долго, вы станете его нена­видеть. Потому что вы не можете пребывать в одной крайно­сти довольно долго. Вот почему влюбленные постоянно ссорятся, и враги тоже глубоко внутри любят друг друга. Они не могут существовать без вражды, они цепляются друг за друга. Любовь наоборот — но это любовь.

Что происходит, когда вы тотальны? Присутствует и лю­бовь и ненависть, и то и другое. И когда любовь и ненависть находятся здесь одновременно, они нейтрализуют друг друга, и возникает другое явление, которое Будда называет состра­данием. Сострадание лишено противоположности. Или, вы можете сказать: «Только тогда, когда отсутствует та часть, что принадлежит ненависти, любовь становится абсолютной»; но любовь существует в середине. Называйте ее, как хотите, дело не в этом, но возникает глубокое равновесие. Противо­положности нейтрализуют друг друга; они уравновешивают друг друга. Они нейтрализуют друг друга, и вы пребываете в равновесии. Равновесие это тотальность. Тогда вы вовлечены в это полностью.

Когда Будда исполнен сострадания, за этим больше ни­чего не стоит. Он движется в это тотально. Когда Иисус лю­бит, он движется в это тотально. Когда любите вы, в действи­тельности, часть вас всегда готова ненавидеть. Когда вы не­навидите, в действительности, часть вас всегда готова любить. Вы разделены — разделенная личность всегда движется к крайности. Тотальность принадлежит неразделенному уму, не расколотому: вы стоите посредине совершенно прямые, полностью сбалансированные — не отклоняясь ни в ту ни в другую сторону. В тот самый момент, когда не существует ни того ни другого, вы достигаете тотальности.

В Упанишадах для этого есть определенное слово. Они называют это «нети-нети». Они говорят «ни то ни это» — не выбирайте между противоположностями. Пусть противопо­ложности соединятся вместе и станут дополнениями. Пусть они растворятся друг в друге. Не выбирайте. Вот почему Кришнамурти постоянно акцентирует ваше внимание на од­ном слове — «неизбирательная осознанность» — потому что в тот момент, когда вы сделали свой выбор, вы выбрали край­ность.

Всякий выбор есть крайность. Вы выбираете что-то в противовес чему-то. Когда вы говорите: «Это прекрасно», вы уже осудили нечто как безобразное. Иначе, как вы може­те сказать, что это прекрасно? В том утверждении, в том заверении, что это прекрасно, скрыто: «Что-то другое уродливо, я это осуждаю». В тот момент, когда вы говорите: «Этот человек святой», вы осудили кого-то другого как грешника.

Если исчезнет грешник, исчезнет и святой. Как может существовать святой, если нет грешника? Грешники нужны для того, чтобы существовали святые. Если больше не будет святых, исчезнут и грешники. Кто будет называть их греш­никами? Как вы сможете определить, что кто-то является грешником? Если человечество станет совершенным, не бу­дет ни святых ни грешников, потому что все будет находить­ся в глубоком равновесии. Грешники и святые друг для друга являются противоположностями, но они существуют вместе.

Как-то раз, когда я путешествовал по Индии, во мно­гих местах люди постоянно задавали мне один и тот же во­прос. Вопрос казался очень существенным и не лишенным смысла. Они спрашивали меня: «Почему произошло так, что в Индии было так много святых, и все же страна осталось та­кой аморальной?» Я сказал им, что это естественно. Когда страна порождает так много святых, она должна породить такое же количество грешников; иначе будет нарушено равновесие. Когда страна порождает всех тиртханкаров, все двадцать четыре; всех аватаров, все двадцать четыре; всех Будд, всех двадцать четыре, куда денутся грешники? И как бы тогда мог существовать Будда, если бы здесь не существовало грешников?

Будда существует посреди океана грешников, он не может существовать иначе. Для того, чтобы существовал один Будда, нужен миллион грешников. На самом деле из-за этих грешников он и кажется таким просветленным — кон­траст. Когда вы пишете белым мелом на черной доске, он кажется таким белым, более белым, чем само белое — белее белого. Напишите белым мелом на белой стене — вы ничего не увидите. Когда человечество будет действительно совер­шенным, сбалансированным, тогда не будет никакого Будды: тогда вы будете писать белым мелом на белой стене. Необхо­димо очень темное человечество. Поэтому, если вы спраши­ваете меня, я надеюсь, что мир придет к такому состоянию, когда Будда будет не больше нужен... все будет настолько сбалансированным.

Именно это Лао Цзы повторяет вновь и вновь: «В про­шлом было время, когда не было святых — потому что не было грешников». В прошлом было время, когда все было настолько естественным и сбалансированным, что не сущест­вовало даже концепции правильного и неправильного. Лао Цзы говорит: «Привнесите концепцию правильного, и тот час же войдет неправильное». Противоположности существуют вместе. Они приходят вместе, они идут рука об руку. Они являются двумя сторонами одной и той же медали, двумя сторонами одного и того же явления.

Если вы выбираете, вы выбираете крайность. Вы не можете выбрать равновесие. Вы должны стать лишенными вся­кого выбора; тогда возникнет равновесие, ни то ни это — нети-нети. Внезапно, вы уравновешиваетесь посредине, и все великолепие существования становится вашим. Вы становитесь наполненными.

Вопрос кажется существенным, но это не так: «Как можно быть тотальным, и все же не вдаваться в крайности всего того, что переживаешь?» Если вы тотальны, тогда вы не будете вдаваться в крайности; если вы уходите в крайность, вы не будете тотальными. Попытайтесь быть тотальными и

сбалансированными, и крайности исчезнут сами собой. Они существуют при вашей поддержке. Потому что вы выбираете, вот почему они существуют.

Не выбирайте. Не говорите, что одно хорошо, а дру­гое плохо. Оставайтесь бдительными, вот и все. Не гово­рите, что один святой, а другой грешник. Оставайтесь бди­тельными, вот и все — и примите тотальность. Существуют и грешники и святые: тотальность принимает обоих. Вы также принимаете обоих. Безо всякого осуждения грешника, безо всякого возвеличивания святого, вы не делаете никакого вы­бора. В этой безвыборности вы будете сбалансированными и тотальными.

Четвертый вопрос:

Улыбаетесь ли вы — когда в вашем присутствии мы такие серьезные с вытянутыми лицами?

А что еще мне остается делать?

Пятый вопрос:

Однажды вы сказали, что наркотики порождают химические сны — вымышленные

переживания. И Кришнамурти говорит, что практики йоги, все ме­тоды медитации это то же

самое, что и наркотики— они порождают химическое изменение, и отсюда возникает

переживание. Пожалуйста, прокомментируйте.

Кришнамурти прав. Это очень трудно понять, но он прав. Все переживания происходят благодаря химическому изменению — все без исключения. Принима­ете ли вы ЛСД или поститесь, в обои случаях тело испы­тывает определенное химическое изменение. Когда вы кури­те марихуану или выполняете определенную пранаяму, дыха­тельные упражнения, в обоих случаях в теле происходит хи­мическое изменение. Попытайтесь это понять.

Что происходит, когда вы поститесь? Ваше тело утра­чивает некоторые химические элементы, потому что они должны поставляться каждый день вместе с едой. Если вы не даете телу эти элементы, оно их утрачивает. Тогда обычный баланс элементов нарушается; и так как пост создает в вас дисбаланс, вы начинаете что-то чувствовать. Если вы пости­тесь достаточно долго, у вас возникнут галлюцинации. Если вы поститесь двадцать один день или больше, вы будете не в состоянии определить, реально ли то, что вы видите, или нет, потому что вы утратили определенные необходимые вам эле­менты.

Обычно, если внезапно Кришна встречает вас на доро­ге, первое, что приходит вам в голову, это то, что вы, долж­но быть, видите какую-то галлюцинацию, какую-то иллюзию, какой-то сон. Вы протрете свои глаза, станете смотреть по сторонам или спросите кого-то еще: «Иди сюда. Пожалуйста, посмотри. Ты видишь, что передо мной стоит кто-то, похо­жий на Кришну?» Но если вы поститесь двадцать один день, различие между реальностью и сном будет утрачено. Тогда, если перед вам появляется Кришна, вы действительно верите, что так оно и есть.

Наблюдали ли вы за маленькими детьми? Они не могут отличить сон от реальности. Ночью им снится игрушка, а утром они плачут: «Куда делась эта игрушка?» Эти определен­ные химические вещества, которые помогают вам судить, все еще должны быть созданы, только тогда ребенок станет спо­собным отличить реальность ото сна.

Когда вы принимаете алкоголь, эти химические веще­ства разрушаются.

Мулла Насреддин наставлял своего сына. «Когда ты си­дишь в пабе, — говорил он ему, — ты должен знать, когда тебе нужно остановиться». Поэтому он сказал:

— Посмотри, посмотри в угол. Когда вместо тех двух ты начнешь видеть четырех человек, это признак того, что тебе пора перестать пить и нужно уходить домой.

Но сын сказал:

— Папа, но здесь сидят не два человека — только один!

Папа уже напился.

Когда вы принимаете алкоголь, что происходит? Про­исходят какие-то химические изменения. Когда вы при­нимаете ЛСД, что происходит? — или марихуану или что-то другое? Происходит какое-то химическое изменение, и вы начинаете видеть то, чего никогда не видели. Вы начинаете все чувствовать, становитесь очень чувствительными.

И это проблема: вы не можете убедить алкоголика пе­рестать пить, потому что настоящая реальность кажется ему такой блеклой, скучной. Однажды увидев реальность через призму химических веществ, через химическое изменение... Деревья были более зелеными, и цветы пахли сильнее, потому что он мог создавать проекции, он мог создавать иллюзорный мир: теперь вы говорите ему: «Перестань. Страдают твои дети, твоя жена, твоя работа идет коту под хвост — перестань!», но он не может перестать, потому что с ним произошел проблеск нереального мира, нереального, но прекрасного. Теперь, если он остановится, мир будет казаться ему очень грубым, обычным. Деревья не покажутся такими зелеными, и запах цветов не будет таким прекрасным; даже жена — ради спасения которой вы наставляете его на путь истинный — кажется ему очень обычной, мертвой, продолжением старой рутины. Когда он пребывает под действием наркотиков, его собственная жена становится Клеопатрой, самой прекрасной женщиной в мире. Он живет во сне.

Все ощущение вызваны химическими веществами — без исключения. Когда вы дышите слишком часто, в вашем теле скапливается большое количество кислорода, а коли­чество азота снижается. Когда количество кислорода повы­шается, меняется и внутренняя химия тела. Вы начинаете чувствовать то, чего никогда не чувствовали. Если вы враща­етесь как дервиш, очень быстро, ваше тело меняется; благодаря вращению происходит химическое изменение. У вас возникает головокружение, открывается новый мир. Все пе­реживания обладают химической природой.

Когда вы голодны, мир кажется другим. Когда вы удов­летворены, сыты, мир кажется другим. Мир бедного челове­ка один, мир богатого человека совершенно другой. У них происходят разные химические процессы. Интеллигентный человек обладает одним миром, а глупый — другим. У них происходят различные химические процессы. Мир женщины будет одним, а мир мужчины — другим. В них происходят различные химические процессы.

Когда вы становитесь сексуально зрелыми, когда вам исполняется четырнадцать или пятнадцать лет, возникает дру­гой мир, потому что в крови появляются новые химические вещества. Если вы станете говорить о сексе и сексуальном оргазме ребенку семи лет, он будет думать, что вы попросту глупец: «Что за ерунду вы несете?» — потому что этих хими­ческих веществ, этих гормонов еще нет в его крови. Но к четырнадцати-пятнадцати годам его глаза наполняются новы­ми химическими веществами — обычная женщина внезапно преображается.

Обычно Мулла Насреддин уезжал во время отпуска в горы. Иногда он уезжал на пятнадцать дней, и возвращался домой через десять. Начальник спросил его: «В чем дело? Ты отпросился на пятнадцать дней, но вернулся на пять дней раньше?» И иногда он отпрашивался на две недели, а возвра­щался только через четыре. «В чем же дело?» — спросил на­чальник.

Мулла сказал: «В этом есть определенная математике. В горах у меня есть бунгало, и это бунгало содержит старая, очень некрасивая женщина. Мой критерий таков: когда я начинаю видеть эту уродливую женщину как красивую, я убе­гаю. Поэтому иногда это случается через восемь, иногда через десять дней... Она очень страшная и уродливая. Невозможно и представить себе, что кто-то может назвать ее красивой. Но когда я начинаю думать о ней, и она начинает приходит в мои сны, и я чувствую, что она прекрасна, тогда я знаю, что теперь настало время возвращаться домой; иначе, возникает опасность. Поэтому, никто не знает. Если я прак­тически здоров, тогда это наступает быстрее, через семь дней. Если я не в такой хорошей форме, тогда на это требу­ется две недели. Если я очень слаб, на это уходит три недели. Все зависит от химических веществ».

Все ощущения обладают химической природой — но необходимо провести разделение. Есть два пути. Один, это ввести химические вещества внутрь посредством инъекции, курения, глотания. Они приходят извне; они вторглись в вас. Именно это и делают наркоманы во всем мире. Другой спо­соб изменить тело это пост, дыхание... Именно это и делали все йоги на востоке. Они идут тем же самым путем; различие очень невелико. Различие в том, что наркоманы принимают наркотики извне, внедряя их в биохимию своего тела, а йоги пытаются изменить баланс своего тела без внешнего вторже­ния. Но, что касается меня, оба одинаковы.

Но если у вас есть какая-то потребность в пережи­вании, я скажу вам, что вы должны выбрать путь йогов, пото­му что, если вы пойдете этим путем, вы не станете зависи­мыми, но, наоборот, станете более независимыми. И если вы пойдете этим путем, вы никогда не привыкнете к ним, и ваше тело будет оставаться чистым в своем органическом единст­ве. И на этом пути, по крайней мере, вы не будете являться нарушителем закона — вам не будет страшна никакая поли­цейская облава. И, следуя этому пути, вы легко сможете вый­ти за его пределы. Хмм?.. это самое важное.

Если вы принимаете химические вещества извне, вы останетесь вместе с ними. Вам будет трудно, с каждым днем вам буде все труднее и труднее выходить за пределы. На са­мом деле вы станете более зависимыми, настолько зависи­мыми, что потеряете всю жизнь, всю прелесть своей жизни, и вся она станет сплошным наркотическим переживанием, оно одно станет всем центром вашей жизни.

Если вы идете путем йоги, путем внутреннего измене­ния химии тела, вы никогда не будете зависимыми, и тогда вы сможете выйти за пределы тела. Потому что весь смысл ре­лигии состоит в том, чтобы выйти за пределы переживания. Окрашено ли переживание в прекрасные цвета — когда вы принимаете ЛСД, вас окружает радуга — или вы возноситесь на небеса благодаря упражнениям йоги, в основе своей это одно и то же. На самом деле, пока вы не выйдете за пределы всех переживаний, всех объективных переживаний, пока вы не придете к той точке, где останется только свидетельствование, и у вас не будет никаких переживаний, остается толь­ко переживающий, вы коснетесь границы религии.

Кришнамурти прав. Но люди, которые слушают его, неправильно его понимают. Думая, что все переживания тщетны, они остаются обычными; они не прилагают никаких усилий. Я знаю, что все переживания тщетны, в конце кон­цов вы должны оставить их, но прежде, чем вы можете их оставить, вы должны их иметь. Они подобны лестнице: вы должны оставить ее позади, чтобы прийти в хижину, вы должны забраться наверх. Но вы можете оставить ее только тогда, если уже прошли по ней. Все ваши переживания это ребячество, но вы должны пройти через них, чтобы стать взрослыми.

Настоящие религиозные переживания это вообще не переживания. Религиозное переживания это не пережи­вание: переживающий оказывается там, где все извест­но/неизвестно, познаваемо/непознаваемо. Остается только само свидетельствование, только чистое сознание, без пере­живания, которое может его загрязнить — вы не видите Ии­суса, вы не видите Будду, вы не видите Кришну, стоящих пе­ред вами.

Вот почему Мастера Дзен говорят: «Если вы встретите на своем пути Будду, немедленно убейте его». Последователи Будды говорят: «Если вы встретите на своем пути Будду, не­медленно убейте его». Великое учение. Хмм?... потому что Будда настолько прекрасен, что он может заманить вас в сон, и тогда вы будете идти с закрытыми глазами, видя Будду или Кришну, играющего на флейте. Может быть, вы видите очень религиозный сон, но все же это только сон, не реальность.

Реальность это ваше сознание. Все другое должно быть трансцендентировано. Если вы все еще можете вспомнить это, тогда вы должны будете пройти через все эти пережива­ния, но вы обязательно должны пройти через них.

Если вы слишком увлечены переживаниями, как делает каждый — это часть роста — лучше выбрать упражнения йоги, чем наркотики. Они более тонки, упражнения йоги, более очищены. Осознайте тот факт, что Индия испытала на себе все наркотики. Америка в этом мире просто новичок. Начиная от сомарасы в Ригведах, заканичивая ганьджей, Индия испробовала все и пришла к пониманию, что это пустая тра­та времени. Тогда Индия стала использовать упражнения йо­ги. Затем такие личности как Будда, Махавира неоднократно достигали такого состояния, в котором обнаруживали, что даже упражнения йоги не приносят никакой пользы, что и они должны быть отброшены.

Кришнамурти не говорит ничего нового. Таково пере­живание всех Будд. Но помните, для вас переживание может стать переживанием только тогда, когда вы достигаете его. Никто не может вам его дать, вы не можете заимствовать его у кого-то другого. Если вы чувствуете, что все еще остаетесь детьми, если вы чувствуете, что вам еще нужны какие-то пе­реживания, то лучше получить их посредством упражнений йоги. В конце концов, и это должно быть отброшено.

Но если вы не знаете, что выбрать — ЛСД или пранаяму, лучше выбирайте пранаяму. Тогда вы будете менее зави­симыми и более способными к трансценденции, потому что тогда вы не утратите своей осознанности. Но если вы при­нимаете ЛСД, осознанность будет полностью потеряна.

Всегда выбирайте то, что выше. Если у вас есть воз­можность выбора, выбирайте то, что выше. Наступит момент, когда вам не захочется ничего выбирать... тогда вы будете жить не выбирая.

Шестой вопрос:

Я не могу понять, в чем разница между чувством самосознания, которое, вы говорите, есть

болезнь, и чувством самоосознования, самовоспоминания, и свидетельствования.

Да, самосознание есть болезнь, а самоосознанность есть здоровье. Так в чем же разница, потому что, кажется, что оба слова означают одно и то же? Слова могут оз­начать означать одно и то же, но когда я или Патанджали используем их, они обладают различными значениями.

В случае самосознания вы все свое внимание акцен­тируете на себе. В случае самоосознавания внимание акцен­тируется на осознанности. Вы можете использовать одно и то же слово самоосознанность в обоих случаях. Если вы ак­центируете внимание на себе, это болезнь. Если вы акцентируете свое внимание на сознании, это здоровье. Очень тонкая, но очень большая разница.

Самосознание это болезнь, потому что вы постоянно сознаете себя — что люди чувствуют относительно меня, ка­ковы их суждения относительно меня, что они думают: нрав­люсь я им или нет, принимают они меня или нет, любят они меня или нет. Всегда «меня», «я» — центром остается эго. Это болезнь. Эго это самая опасная из всех существующих болез­ней.

И если вы смещаете фокус, ударение — вы переме­щаете фокус с себя на сознание, вам уже не важно «отвергнут вас люди или примут». Вам не важно, что они о вас думают. Теперь вы хотите быть осознанными в каждой ситуации. Отвергнут вас или примут, полюбят или возне­навидят, назовут ли они ли они вас святым или грешником, становится не важным. То, что они говорят о вас, каково их мнение, это их дело и их проблемы, которые они сами должны решать. Вы просто пытаетесь быть осознанными в каждой ситуации.

Кто-то приходит, кланяется вам, он верит в то, что вы святой: вам не важно, что он говорит, во что он верит. Вы просто остаетесь бдительными, осознанными, так, чтобы вы не смогли затянуть самих себя в неосознанность, вот и все. И если кто-то приходит, оскорбляет вас и бросает в вас старым ботинком: вас не беспокоит, то, что он делает. Вы просто пытаетесь быть бдительными, чтобы таким образом оставаться незатронутыми — он не может втянуть вас в свою игру.

В уважении или осуждении, в неудаче или в успехе вы остаетесь одинаковыми. Благодаря своей осознанности вы достигаете спокойствия, которое не может быть нарушено никоим образом. Вы становитесь свободными от чужого мнения.

В этом разница между религиозным и политичным че­ловеком. Политичный человек самоосознан — акцентирует свое внимание на самом себе, всегда волнуется, что о нем скажут другие. Он зависит от мнения людей, от их голосов. В конце концов, они хозяева, и они решают. Религиозный человек — хозяин самому себе, никто не может решать за него. Он не зависит от ваших голосов или мнений. Если вы приходите к нему, хорошо. Если вы не приходите к нему, тоже хорошо. У него нет никаких проблем. Он существует сам по себе.

Я хотел бы сказать вам нечто очень парадоксальное — эта простая истина кажется вам парадоксальной: Люди, кото­рые самосознательны — ударение на «само» — не имеют себя. Вот почему они такие самосознательные: боятся, ведь каж­дый может отобрать их у них самих. Они не имеют самих себя. Они не хозяева своей жизни. Их личность заимствована, заимствована у вас. Кто-то улыбается им — их личность получает поддержку. Кто-то оскорбляет их — поддержка отобрана, их структура постоянно расшатывается. Кто-то злится — они тоже злятся. Если каждый станет злым, где они будут, кем они будут? Их тождественность рухнет. Если каж­дый улыбается и говорит: «Ты великий», они становятся вели­кими.

Люди, которые самосознательны, политичные люди... И когда я говорю о политичных личностях, я имею в виду не только тех, кто действительно в политике: все те, кто каким- то образом зависят от других, являются политичными. У них нет самих себя; внутри них пустота. Они всегда боятся своей пустоты. Каждый может бросить их в их собственную пусто­ту — каждый! Даже лающая собака может бросить их в их собственную пустоту.

Религиозный человек самосознателен — ударение на сознании — обладает личностью, подлинной личностью. Вы не можете отобрать у него личность. Вы не можете дать ее ему; вы не можете отобрать ее у него. Он достиг ее. Даже если весь мир будет против него, его личность будет вместе с ним. И если весь мир последует за ним, ее никоим образом не прибавится, она не увеличится, нет. Он обладает дей­ствительно подлинной реальностью — у него есть центр.

Политичный человек лишен центра. Он пытается соз­дать фальшивый центр. Он что-то заимствует у вас, что-то у кого-то еще, что-то у кого-то еще... Именно так он сущест­вует. Фальшивое отождествление — композиция, состоящая из мнения многих людей: такова его тождественность. Если люди забудут о нем, он потеряет самого себя, его нигде не будет; фактически, он будет никем.

Разве вы не видите? Человек становится президентом: внезапно он становится кем-то. Затем, он больше не прези­дент: тогда он никто. Тогда все газеты забывают о нем. Они вспомнят о нем только тогда, когда он умрет — и то где-то в уголке. Они будут помнить о нем как об экс-президенте, не как о личности — как об экс-занимающем пост. Разве вы не видели, что произошло с Радхакришнаном? Разве вы не види­те, что происходит с В.В. Гири? Где Гири? Что с ним про­изошло? Человек просто исчез. Когда вы занимаете пост, ваше имя печатается на первых страницах газет. Вы — важ­ная персона, вы занимаете определенный пост.

Поэтому все те, кто глубоко внутри бедны, всегда ищут, какой бы им пост занять, они всегда в поиске голосов людей, мнений. Таким образом они достигают души — фаль­шивой души, конечно.

Психологи исследовали самую глубокую суть проблемы. Они говорят, что люди, которые становятся незаурядными, страдают от комплекса неполноценности, а люди, которые действительно незаурядны — ничуть об этом не беспокоятся.

Они настолько незаурядны, что даже не осознают того, что они незаурядны. Только неполноценная личность может осознавать свою незаурядность — и они очень обидчивы на этот счет. Даже если вы слегка намекаете им на то, что «ты не настолько велик, как думаешь», они начинают злиться. Только незаурядный человек может стоять позади всех, как последний. Все неполноценные бегут вперед, потому что, если они стоят сзади, они — никто. Они должны стоять в первом ряду. Они должны быть в столице. Они должны иметь много денег. Они должны ездить в большом автомоби­ле. Они должны быть всем и вся. Неполноценные люди всегда пытаются доказать свою незаурядность посредством приобретения собственности.

И так, я подвожу итог: люди, у которых нет бытия, пы­таются достичь его посредством приобретения вещей — по­стов, имен, славы.

Иногда случается даже и так: один человек в Америке убил семь человек. Из всех семерых он не знал ни одного. На суде его спросили: «Почему?» Он сказал: «Я не смог стать знаменитым, поэтому я подумал, что, по крайней мере, я мо­гу стать пресловутым, но я должен был стать кем-то. И я счастлив, что моя фотография напечатана на первых страни­цах газет как фотография убийцы. Теперь вы можете делать со мной все, что хотите. Теперь я чувствую себя кем-то. И суд начал волноваться, правительство начало волноваться, люди стали волноваться, и обо мне пишут во всех газетах — я могу представить себе каждый отель, ресторан, люди будут говорить обо мне повсюду. По крайней мере на один день я стал знаменитым, известным.

Все политики — убийцы. Вы не видите этого, потому что глубоко внутри вы также являетесь политикам. Только на днях был убит Муджабур Рахман. Всего несколько дней назад он был отцом нации. И для того чтобы стать отцом на­ции, он совершил столько всего плохого. Он убил стольких людей — или создал ситуацию, в которой они были убиты. Теперь он убит своими собственными коллегами. Весь его кабинет снова у власти, и люди, которые решили, что его нужно убить — теперь они стали президентами, примьер-министрами и министрами. Но все они были его коллегами, и никто ничего против них не имеет. Никто ничего против них не имеет. Мир кажется просто невероятным. Теперь они — великие люди. И кто-то в их собственном кабинете, может быть, пытается убить Мусташе Ахмеда.

Все политики — убийцы, потому что они заботятся не о вас. Их заботит их собственное чувство: они должны быть кем-то. Если для того чтобы почувствовать это, они должны совершить убийство, отлично. Если для того чтобы почувст­вовать это, они должны совершить насилие, отлично.

Несколько дней назад я прочел нечто. Я не мог в это поверить, но это факт. Я читал книгу о Ленине. Кто-то при­гласил его послушать симфонию Бетховена. Он отказался, и при этом стал очень нервным. На самом деле он чуть не на­бросился на человека, когда говорил «нет». Человек, который пригласил его, не мог понять, почему он так сильно разо­злился. Он сказал: «Но почему? Симфонии Бетховена — одно из самых великих творений в мире». Ленин сказал: «Может быть, но вся хорошая музыка против революции, потому что она дает вам такую глубокую наполненность, она успокаивает вас. Я против всей музыки».

Если бы великая музыка распространилась по всему миру, революции бы исчезли. Такова логика. Ленин говорит нечто истинное относительно политиков. Им не будет нра­виться величайшая в мире музыка, им не будет нравиться ве­личайшая в мире поэзия, им не будут нравиться величайшие в мире медитаторы, им не будут нравиться люди, которые пре­бывают в экстазе, в эйфории, нет — потому что, что тогда случиться с революциями? Что случиться с войнами? Что слу­читься со всей этой бессмыслицей, происходящей в мире?

Люди всегда должны пребывать в состоянии возбуж­дения; только тогда они будут помогать политикам. Если лю­ди удовлетворены, наполнены, счастливы, кого будут волно­вать столицы? Люди совершенно забудут о них. Они будут танцевать, слушать музыку и медитировать. Почему они должны беспокоиться о президенте Форде и тому подобных личностях? Им это не нужно. Но люди, которые не удовле­творены, не расслаблены, люди, у которых отсутствует лич­ность, постоянно поддерживают других, потому что для них единственный способ обрести личность — это поддержать кого-то другого.

Помните это: самосознание — ударение на «само» — это серьезная болезнь, болезнь в глубине. Вы должны изба­виться от нее. Самосознание — ударение не сознании — это одна из самых святых вещей в мире, потому что она является принадлежностью здоровых людей, тех, кто достиг своего центра. Они сознательны, осознанны. Они не пусты, они на­полнены.

Седьмой вопрос:

Как можно наблюдать дыхание, когда вы его не ви­дите, но ощущаете?

Для наблюдения не нужно его видеть, его можно ощу­щать. На самом деле оно должно ощущаться, потомучто, как вы можете увидеть свое собственное дыхание? Вы чувствуете его, прикасаетесь к нему. Когда дыхание дви­жется, проходит по дыхательным путям, вы ощущаете его прикосновение.

Все дело не в видении. Все дело в том, что вы должны быть бдительными относительно того, что оно идет вовнутрь, что оно достигает глубочайших слоев вашего существа, что затем оно полностью останавливается; что затем оно возвращается назад. Прилив и отлив: затем оно вышло, полностью вышло наружу, прекратилось; затем снова пошло назад. Та­ков полный круг — входит вовнутрь, выходит наружу, входит вовнутрь, выходит наружу — вы должны осознавать это. Если вы ощущаете его — это осознанность, но вы не должны пе­реставать его ощущать. Если вы станете делать это каждый день в течение часа, вся ваша жизнь изменится.

И помните, если вы не измените свое дыхание, в вас не произойдет никакого химического изменения. В этом разли­чие между Патанджали и Буддой. Методы Патанджали меняют всю химию вашего тела; методы Будды вообще не затрагива­ют ее. Нормальное дыхание — такое, как есть: вы просто наблюдаете, ощущаете, видите. Не позволяйте ему входить вовнутрь и выходить наружу неосознанно, вот и все. Не из­меняйте его. Пусть оно будет таким, как есть. Просто до­бавьте еще одно: то, что вы остаетесь его свидетелем.

Даже если вы можете делать это по часу в день, вся ва­ша жизнь будет трансфигурирована — и безо всякого хи­мического изменения. Вы просто станете трансценден­тальным переживанием, трансцендентальным сознанием. Вы не будете видеть Будд, вы сами станете Буддой. И это нужно

запомнить: если вы будете Буддой, это будет лишено всякого смысла... до тех пор пока вы сами не станете Буддой.

Восьмой вопрос:

Должно ли свидетельствование быть холодным?

Нет, но оно должно быть прохладным — не холодным, но прохладным. И разница действительно велика. Ко­гда нечто холодно, вы смотрите на это с без­различием, не волнуясь, вам все равно. Прохладное явление будет другим: вы заботитесь, вам не все равно. Но вы также и не придаете этому особого значения. Вы не одержимы; в вас не возникает по этому поводу никакой лихорадки. Вы не возбуждены. Если вы можете избежать двух крайностей — безразличия и возбуждения — возникнет прохлада, спокой­ствие, прохладные, собранные чувства.

Свидетельствование не должно быть холодным. На са­мом деле, если оно холодно, оно больше не является свидетельствованием; вы стали безразличными. Вы не наблюдаете. И вы также прекрасно знаете, что можете быть либо холод­ными либо горячими. Прохладность существует как раз по­средине. Прохладность ни горяча ни холодна; она находится как раз посредине между тем и другим. Вы заинтересованы, но не возбуждены: вы наблюдаете с осторожностью, не с безразличием, но вы не возбуждены.

Этого трудно... потому что вам знакомы только два чувства — холодное и горячее. Вам вообще не знакомо третье чувство, потому что вы движетесь из одной крайности в другую. Либо вы кого-то ненавидите либо любите. Состра­дание: вы не знаете, что это такое. Для вас сострадание про­сто слово, оно лишено для вас всякого смысла. Это прохладное слово.

Если вы придете к Будде, он будет рад видеть вас, но его приветствие не будет теплым — но оно не будет и хо­лодным. Оно будет прохладным. Он пригласит вас от всего своего сердца, но он не будет испытывать возбуждения по этому поводу. Если бы вас здесь не было, он бы не стал гру­стить, нет. Он был бы счастлив как обычно. Если вы есть, он счастлив; если вас нет, он счастлив. Его счастье неизменно, вот почему оно прохладно.

Когда к вам приходит ваш друг, вы возбуждены — вы становитесь горячими. И помните, вы не можете оставаться горячими довольно долго, потому что это утомляет. Вскоре вы начнете думать: «Когда этот человек уйдет?» Сначала вы становитесь горячими; затем вы становитесь холодными. Сна­чала вы становитесь счастливыми, потому что ваш друг при­шел; затем вы становитесь счастливыми, потому что он ушел. Будда остается просто счастливым, приходит друг или нет, не важно. Его счастье остается неизменным. Он прохладен.

И понять прохладную любовь это действительно вели­кое переживание — это трудно, потому что ваш ум будет интерпретировать прохладную любовь как холодную. Вам не знаком термин «прохладная»; вы знаете только термин «холодная». Вам покажется, что Будда холоден. Это не так. Все просветленные люди прохладны. Прохладны, потому что вы не можете потревожить их — в любом случае; вы не мо­жете сделать их более счастливыми; вы не можете сделать их несчастными. Они прохладны, потому что центрированы.

Девятый вопрос:

Почему вы не можете дать нам что-то, что убьет нас мгновенно и безболезненно, вместо

того, чтобы заставлять нас проходить через эти кажу­щиеся бесконечными страдания?

Я даю вам это, но вы не слушаете. Дело не в том, что я вам этого не даю. Я даю вам универсальный яд. Он убьет вас безболезненно, но вы не слушаете меня. Вы продолжаете думать, что что-то происходит не так, вы продолжаете думать, что с вами что-то не так, и иногда у вас даже возникает желание: «Как разрушить это состояние? Как выйти из него?», но вы вложили в него так много. Вы думае­те: «Как выйти из этого?», но сами не хотите выходить.

Я могу дать вам яд. Все то, что я даю вам, есть не что иное, как искусство умирать. Но я не могу заставить вас при­нять этот яд; иначе я должен буду предстать перед судом — у меня возникнут проблемы. Я могу просто предложить вам его; затем вы сами должны будете его принять. И здесь вы упускаете.

Вы хотите, чтобы я заставил вас выпить его. Вы хотите, чтобы я кормил вас из ложечки. Но эта смерть никому не может быть навязана. Смерть, о которой я говорю, должна быть добровольной. Она должна быть желанной. Вы должны желать ее всем своим сердцем. Я не могу вас заставлять. Если вы готовы, она случиться; если вы не готовы, она не случить­ся.

Со своей стороны я всегда готов. Если вы готовы уме­реть, я готов вам помочь. Но вы не готовы умереть. Глубоко внутри вы продолжаете думать, что вы выживете даже после смерти.

Вы медитируете, но медитируете таким образом, чтобы у вас была возможность выжить: вы используете это как ме­тод. Ваша главная реальность остается не задетой; вы всегда умудряетесь позаботиться об этом. Но если вы принимаете это как смерть — медитация есть смерть — тогда вы не смо­жете выжить. Из этого выйдет кто-то другой, но не вы. Вы уйдете. Из вас выйдет новое существо — свежее, юное, дев­ственное. Вы даже не сможете его узнать. Возникнет разрыв: вы полностью отброшены, на свет появляется нечто новое — но ни то ни другое никак не связаны друг с другом.

Это очень трудно понять. Это новое существо скрыто за вами, но оболочка, которая покрывает вас, слишком крепка. Вы подобны семени: все скрыто глубоко внутри, це­лое дерево — и цветы, и плоды, и все остальное — но обо­лочка очень крепка. Она не готова к смерти. Если оболочка умрет, родится дерево. А дерево есть нечто абсолютно от­личное от оболочки; оно не имеет с ней ничего общего. Оболочка это просто защита — но эта защита стала для вас всем.

Ваше эго это просто оболочка. Если оно умрет, вы бу­дете расти — вы станете богом! Вместе с эго вы по прежнему будете страдать. Если эго исчезнет, вы будете исполненными абсолютного блаженства. Но вы не знаете об этом; оболочка никогда об этом не слышала. И вы продолжаете слушать меня через оболочку. Вот почему вы постоянно спрашиваете: «Дайте нам что-то, чтобы мы могли умереть», но вы сами не хотите этого.

Я даю вам что-то, чтобы вы могли умереть, каждый момент. На самом деле я не даю вам ничего, кроме этого: вся наука религии это наука смерти. Она существует для того, чтобы научить вас, как умереть полностью, чтобы ничего не осталось. Вся оболочка исчезает в земле, растворяется, и прорастает дерево.

Но, вы думаете, что кто-то сделает это за вас? Это не возможно. Вы должны сами покончить свою жизнь само­убийством; вас нельзя убить. Помните. Слово «самоубийство» очень прекрасно. Я не говорю, что вы должны совершить самоубийство в смысле тела; я говорю о том, что вы должны совершить самоубийство в смысле ума, эго. Станьте не-умом, не-эго, и все существование станет для вас возможным. Вы несете его миллионы жизней. А оно просто здесь внутри вас. Оно уже здесь, нужна всего лишь подходящая земля, и обо­лочка исчезнет... и вырастет дерево во всей своей красоте и величии.

---

Дата добавления: 2015-07-12