Российская наука о мордве.

Важным источником сведений о культуре средневековой мордвы служат русские летописи. Мордовский народ - близкий сосед русского народа, поэтому понятен интерес к нему со стороны русских летописцев. Наиболее ранним, дошедшим до нас русским летописным сводом считается «Повесть временных лет» - первая официальная киевская княжеская летопись, составленная в начале XII века монахом Киево-Печёрского монастыря Нестором. В этой летописи о мордве говорится в четырёх местах (трижды – в обширной вводной части и один раз в датированной). Излагая вопросы относительно расселения народов в «полунощных» (северных) странах, Нестор писал: «…а по Оце реце, где потече в Волгу же, Мурома язык свой, и Черемиси свой язык, Мордъва свой язык».

В более поздних летописях, особенно составленных во Владимиро-Суздальском княжестве, находившемся в непосредственном соседстве с «землёй Мордовской», количество сведений о мордве возрастает. Так, в летописных сообщениях, относящихся к XII – XIV вв., говорится о «Мордве

Пургасовой», «Пургасовой волости», под которой исследователи обычно подразумевают русское население, подвластное мордовскому владыке – инязору (оцязору) Пургасу.

Лаконичные летописные строки, как правило, свидетельствуют о важных военных походах, победах или поражениях русских князей в столкновениях с мордовскими князьями. Но иногда в них содержатся весьма ценные сведения о хозяйстве и материальной культуре мордовского народа, его поселениях и жилищах, военном снаряжении и пр. Так, под 1228 год в русской летописи сказано: «О войне на Мордву. Тоя же зимы, генваря в XIV, князь великий Юрьи, и Ярослав, и Константиновичи Василко и Всеволод идоша на Мордву, и Муромскыи Юрьи Давидович. И вшедше в землю Мордовскую в Пургасову волость, и жита пожгоша и потравиша, живущих же в волости Пургасове посекошо мечем нещадно, а прочих в плен поимаша и послаша восвояси. Мордва же слышавшее вбегоша в леса в тверди своё, а которые не убегаша, и тех избища».[2]

Из этого летописного отрывка можно сделать вывод, что мордва занимались земледелием и скотоводством. Поскольку упомянутая война происходила зимой, то «жечь» и «потравить» в это время можно только хлеб, находившийся не на корню, а в скирдах. Судя по этнографическим данным, оставлять хлеб на зиму в скирдах, т. е. не обмолоченным, - обычай, сохранившийся в мордовской деревне вплоть до недавних времён. Наличие запасов необмолоченного хлеба в январе – признак, свидетельствующий о значительном развитии земледелия и зернового хозяйства. Хлеб составлял основное богатство мордвы, и именно сложенное в скирды на полях близ сёл

«жито» не случайно было выбрано противной стороной первым объектом разорения.

Летопись указывает и на типы мордовских поселений: села и тверди. Первые были неукреплёнными многодворными поселениями из срубных жилищ, а вторые – лесными городищами-крепостями, в которых мордва укрывалась в случае опасности. В летописях говорится о мордовских «властях», «погостах» и «зимницах». Власти – это волости, на которые подразделялась «земля Мордовская»; погосты – административные центры этих волостей, служившие, вероятно, местопребыванием мордовских князей и их дружин; зимницы – поселения хуторного типа, возводимые обычно на лесных полянах, использовавшихся для хлебопашества. Помимо постоянного жилища, зимницы имели также хозяйственные постройки и инвентарь, гумна, житницы, запасы зерна и корма, рабочий скот.

В русских летописях есть ценные известия об оружии средневековой мордвы, которым служили, в частности, сабли, рогатины и сулицы (разновидность копья с широким двулезвийным ножом на древке).

По свидетельству «Царственной книги», во время похода Ивана IV на

Казань мордва не только снабжала русские войска продовольствием, транспортом, сооружала мосты и прочие, но приняла активное участие в военных действиях против татар. «Живущии же в тамошних странах Черемиса и Моръдва и прочии,- сообщал автор указанной летописи,- иже прежде враждебни, тогда же покоряхуся и приходящее к благочестивому царю великому князю, дающееся во всю его волю государеву, и вся потребная приношаху, хлеб и мёд и говяды, ова дарованием, иная же продаваху, и мосты на реках делаху, и везде станы стройны бяху, и всё бесчисленное воинство всякими потребами изобиловаху».

Таким образом, анализ русских летописей показывает, что этнокультурные взаимосвязи мордвы с восточными славянами начались ещё в период Киевской Руси. Раннее включение мордвы в сферу влияния Киевской, затем Владимиро-Суздальской Руси, великих Московского и Рязанского княжеств, Нижегородского княжества, наконец, единого Российского государства способствовало укреплению этих связей. Летописные источники свидетельствуют о том, что мордва - один из осёдлых народов Восточной Европы, характеризующийся древней земледельческой культурой. Другой важной отраслью её хозяйства было животноводство.

В русском летописании не отразилось деление мордвы на эрзю и мокшу, хотя, эти этноструктурные подразделения мордвы в первой половине второго

тысячелетия нашей эры, то есть в то время, когда составлялись указанные летописи, уже существовали. [3]

В XV-XVI веках идёт процесс постепенного сближения мордвы с возвышающимся Московским княжеством, который закончился присоединением её к Российскому государству. С включением мордвы в состав России объём информации о ней значительно возрос. Множество чисто этнографических сведений о мордве содержат документы и акты XVI-XVII веков. К настоящему времени большая их часть опубликована и стала интенсивно использоваться исследователями.

По значимости все материалы для изучения мордовского народа можно разделить на три группы. Для определения типов мордовских поселений, топонимии мордвы, так же, как и антропонимии, хозяйственных занятий незаменимый источник представляют писцовые книги, межевые, жалованные, разъезжие грамоты, челобитные. Для изучения дохристианских верований, процесса христианизации мордвы, а также синкретических форм религии и обрядов, антиклерикальных движений народов, важную роль играют духовные грамоты, донесения миссионеров. Общественная и семейная жизнь, обычное право, правовое положение мордвы в Российском государстве находят отражение в воеводских, оброчных грамотах, боярских приговорах, в грамотах на кормление, сыскных книгах, судебных показаниях, допросных речах, купчих.

В XVIII веке, когда в России впервые стали проводить специальные научные исследования, включавшие и изучение культуры народов, её населяющих, это коснулось и мордвы. Важную роль в хоре коллекций мордовского народного костюма сыграла Кунсткамера, основанная в 1714 году. В 1725 году начала свою деятельность Российская академия наук, организовавшая крупнейшие экспедиции, часть из которых проводила исследования на территории Среднего Поволжья. Важно отметить, что уже в это время народная культура стала изучаться в качестве источника при решении проблем происхождения народов, их этнического родства.

Одним из первых обратил внимание на родство «народов финского корпуса В.Н.Татищев. «А понеже и сибирские народы, - писал он,- финляндского языка употребляют и мордвины, которые во время Порфирородского в тех же дремучих лесах жили, в которых и ныне жительство имеют; магиары же, которых ныне венграми называем, знатно, ради близости мордвинцов и иных народов финского корпуса, что от оного языка к своей речи примешали… Всех народов, которые также речи употребляли, сродство их я вижу».[4]

Очень верно и важно замечание Татищева, что «мокша» и «мордва» составляют один народ: «…в Руси доднесь народ сарматской моксели, моши и мокшане именуются и с мордвою один народ есть». Любопытен вывод Татищева, что мокшане – «народ сарматской». Хотя это утверждение в целом не утверждается работами современных исследований, однако, наличие значительного сарматского момента в культуре мордвы бесспорно.

Участники Академических экспедиций (1768-1774 года – Паллас, И.И. Лепёхин, И.-П. Фальк, И.-Г. Георги) значительно дополнили и углубили наблюдения и выводы Татищева, собрали большой этнографический материал о мордве, в том числе и коллекции, представленные в Кунсткамеру.

Г.-Ф. Миллер, будучи проездом в Казани, сумел за сравнительно короткий срок собрать данные, которые легли в основу его книги о живущих в Казанской губернии народах. Он приводит словарь, включающий более 300 мордовских слов, весьма ценный не только как лингвистический, но как этнографический источник.

Критикуя Ф.-И. Страленберга, который писал о мокше и мордве, как о двух самостоятельных народах, Г.-Ф. Миллер замечает: «При сём приметил я, что Страленберг пишет о некотором языческом народе, который будто живёт между Ломовым, Тамбовом и Пензою, по его названию именуемый мохшиане; но под сим именем должно разуметь мордву, ибо они сами себя не называют мордвою, но маша, а некоторые из них эрзе. В оных местах инаго народа кроме мордвы не обретается; и то весьма странно, бут-то мохшиане есть особый народ».

Особо следует остановиться на взглядах М.В.Ломоносова, внёсшего существенный вклад в разработку проблемы этногенеза славянских и финно-угорских, или «чудских», как он их называл, народов, выявление их этногенетических и этнокультурных связей. М.В.Ломоносов является едва ли не первым выразителем мысли о том, что в образовании русского народа принимали участие не только «славенские», но и «чудские» племена: «…и то правда, что от преселений и дел военных немалое число чудского поколения соединилось со племенами славянским и участие имеет в составлении российского народа».[5]

М.В.Ломоносов правильно считал территорию расселения финно-угорских народов, или «чуди», в прошлом значительно большей: «Многие области, которые в самодержавство первых князей российских чудским народом обитаемы были, после славянами наполнились. Чуди часть с ними соединилась, часть, уступив место, уклонилась далее к северу и востоку. Это показывают некоторые остатки чудской породы, которые по словесным преданиям от славянского поколения отличаются, забыв употребление своего языка. От сего токмо многих сёл, но рек и городов и целых областей чудские имена в России, особливо в восточных и северных краях, поныне остались. Немалое число чудских слов в нашем языке обще употребляются».

С глубоким уважением пишет М.В.Ломоносов о чудских народах как западных, так и восточных, об их древней культуре и общении со славянами, в результате чего ещё в древности происходило взаимное слияние: «…уже и тогда чудь со славянами в один народ по некоторым местам соединились. После того в первые христианские времена и в средние веки ещё много больше меж ними совокупление воспоследовало».

Анализируя проблему происхождения финно-угорских народов, М.В.Ломоносов пришёл к выводу, что «…Ливония, Естляндия, Ингрия, Финия, Карелия, Лаппония, Пермия, черемиса, мордва, вотяки, зарыня говорят языками, немало сходными между собою, которые хотя и во многом разнятся, однако довольно показывают происхождение соё от одного начала».[6]

Дата добавления: 2015-07-11