Преображение человека.

Латинское слово “религия” (religio) означает, по Лактанцию, “связь” или “восстановление связи” (от religare — “связывать”).[286] Многие религии ставят своей целью восстановление или установление живой связи человека с Богом, но ни одна из религий не знает такой полноты богообщения и приобщения к Божеству, какая возможна в христианстве. Христос есть “Хлеб жизни” (Ин. 6:35), “Хлеб насущный” (Мф. 6:11), “сходящий с неба и дающий жизнь всему миру” (Ин. 6:33). Истинная жизнь, “жизнь с избытком” (Ин. 10:10) возможна только во Христе; вне Христа — неполнота жизни, увядание, умирание. “Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение,” — говорит апостол Павел (Фил. 1:21).

Целью христианской религии является установление близкого об о жения с Богом. В Евхаристии человек душой и телом соединяется с Богом через соединение с человеческой природой воплотившегося Сына Божия. В молитве верующий умом и сердцем восходит к Богу, в опыте боговидения внутренними очами как бы созерцает Божество. “Бог есть огонь,” говорит Библия (Втор. 4:24, Евр. 12:29), огонь, который “поедает” и истребляет всякое зло и грех, и в то же время, который освещает и делает еще более светлым человека, творящего добро. Встреча с Богом является соприкосновением с огнем Его благодати: для одних это смертельно, для других спасительно.

В молитвах перед Причащением и после Причащения этот опыт огня выражен с особенной силой: “Яко же огнь да будет ми, и яко свет Тело Твое и Кровь, Спасе мой, пречестная, опаляя греховное вещество, сжигая же страстей терние, и всего мя просвещая... ” “Се, приступаю к Божественному Причащению. Содетелю, да не опалиши мя приобщением; огнь бо еси, недостойная попаляя, но убо очисти мя от всякия скверны.” Огонь Тела и Крови Христа просвещает весь душевно-телесный состав человека: “Давый пищу мне Плоть Твою волею, огнь Сый и опаляяй недостойныя, да не опалиши мене, Содетелю мой, паче же пройди во уды (члены) моя, во вся составы, во утробу, в сердце. Попали терние всех моих прегрешений, душу очисти, освяти помышления... да яко огня мене бежит всяк злодей, всяка страсть.” Это просвещение Божественной благодатью является приобщением к Свету, соединением с Богом: “Тепле кающияся и чистиши, и светлиши, и света твориши причастники, общники Божества твоего соделоваяй независтно”; “Боготворящую Кровь ужаснися, человече, зря; огнь бо еси, недостойныя попаляяй. Божественное Тело и об о жает (об о живает) мя и питает: об о жает дух, ум же питает странно.” Как хлеб и вино Евхаристии прелагаются, то есть изменяются и становятся Телом и Кровью Христа, так и человек, приобщаясь Бога, изменяется и преображается: “Усладил мя еси любовию, Христе, и изменил мя еси Божественным Твоим рачением (любовью)”; “Покажи мя Твое селение единаго Духа... и сыном света соделай Твоего служителя.”[287]

Преображение человека в результате приобщения к благодати Божией в святоотеческой литературе называется по-разному — “богоусыновлением,” “богоуподоблением,” “изменением в бога,” “превращением в бога,” “об о жением.” Идея “об о жения” (theosis) была центральным пунктом религиозной мысли Православного Востока, вокруг которого вращались многие вопросы догматики, этики и мистики.[288] Исповедовать истинную веру, соблюдать заповеди, молиться, участвовать в таинствах — все это необходимо для

об о жения, в котором и заключается спасение человека.

Об о жение — высшее духовное состояние, к которому призваны все люди: “Для того создал нас Бог, чтобы мы стали причастниками Божеского естества (2Пет. 1:4) и причастниками Его присносущности и являлись подобными Ему (ср. 1Ин. 3:2) по благодатному об о жению, ради которого все устроено и пребывает,” — говорит святой Максим Исповедник. [289] Человек, согласно преподобному Иоанну Дамаскину, “вследствие своего тяготения к Богу превращается в бога, однако — в смысле причастия Божественному свету, а не потому, чтобы он переходил в Божественную сущность.”[290] Достижение в известной мере осуществимо в земной жизни, однако немного тех, кто его достигают здесь. В будущей же жизни каждый, кто войдет в Царство Небесное, станет “причастником Божеского естества” и соединится с Богом.

В современной богословской науке не однажды высказывалось мнение, будто на христианское учение об об о жении оказал сильное влияние неоплатонизм. Так считал крупнейший русский патролог архим. Киприан (Керн), цитировавший по этому поводу Плотина: “Цель человеческой жизни — не безгрешность, а об о жение.”[291] Точнее, впрочем, было бы перевести: “стремление — не быть вне греха, а быть богом.”[292] Но выражение “быть богом” в политеистической традиции понималось очень широко, так как theos (бог) могло быть даже синонимом слова daimon (“демон,” “божество,” “бог”)[293] “быть богом” означало достичь духовности, совершенства и безгрешности, присущей демонам (бесплотным духам).

Правда, Плотин говорит и о большем — именно о созерцании Верховного Начала (называемого Единое, Первоединое, Благое, Сущее, Все) и единении с Ним в экстазе блаженной любви. Однако экстаз и об о жение Плотина не следует отождествлять с соответствующими понятиями патристической традиции. Плотиновский экстаз — это исступление, транс или же прелесть (т.е. демоническое прельщение), известное в оккультных религиях. “Обожение” Плотина — это растворение в безличном Абсолюте, тогда как христианское об о жение означает наивысшее приобщение к Божественному свету и причастность Божественной благодати без утраты своей личности. Неоплатонизм не знает Христа как единственной Личности, открывающей человеку Божественную реальность. Кроме того, неоплатонический экстаз вызывается умственными упражнениями, не предполагающий участия тела в обожении: тело — лишь оболочка, темница, гроб, из которого надо выбраться, чтобы общаться с чистейшим “Абсолютным Духом.” Для христианина же об о жение становится возможным только благодаря воплощению Слова, воспринявшего наше человечество и открывшего нам доступ к общению с Богом. Причем тело является тоже участником процесса об о жения и приобщается к благодати Божией, входящей “во вся составы, во утробу (во внутренности), в сердце.”[294]

О том, чт о такое об о жение, лучше всего могут сказать те, кто его достиг. Обратимся вновь к писаниям преподобного Симеона Нового Богослова, который подчеркивает, что единение с Богом — это освобождение от тленности и выход в иные миры, за пределы видимого, за границы интеллектуального познания:

О Бог и Господь Вседержитель!

Твоей красотою незримой

Насытиться сможет ли кто-то?

Твоей необъятностью, Боже,

Наполниться сможет ли кто-то?

Увидит ли кто-нибудь, Боже,

Лица Твоего сиянье,

Хотя бы ходил он достойно

Во всех Твоих повеленьях?

Великое, страшное чудо,

Невозможное совершенно —

Живя в этом тяжком мире,

В этом страшном и мрачном мире,

Унестись вместе с телом из мира.

О чудная страшная тайна!

Кто превзошел свое тело?

Кто, превзойдя мрак тленья,

Оставил весь мир и скрылся?

О, как легковесно познанье!

Как бедны все слова земные!

Ибо где человек тот скрылся,

Кто, пройдя это мир, унесся

За пределы всего, что видим?..

Насколько хлеб чистый и свежий

Дороже и слаще грязи,

Настолько и много больше

Все небесное выше земного

Для тех, кто его вкусили.

Устыдись, мудрецов всех мудрость,

Лишенная истинных знаний!

Простота наших слов на деле

Настоящую мудрость содержит,

Что к Богу близка живому...

А я через эту премудрость

Возрождаюсь и богом бываю,

Созерцая Бога во веки.[295]

Преподобный Симеон подробно говорит об участии тела в об о жении. Бог “обнимает” и “целует” человека, тело которого, так же как и душа, всецело преображается и обновляется:

Но может ли кто более

Еще к Нему приблизиться?

И можно ль вознестись туда,

К безмерной высоте Его?

Когда я размышляю так,

Он сам внутри является,

Блистая в сердце немощном,

Меня Он озаряет вновь

Бессмертным осиянием,

Все органы телесные

Лучами освещая мне.

Всего меня объемлет Он,

Всего меня целует Он,

Себя же отдает всего

Мне, грешнику великому.

Любовью насыщаюсь я,

Безмерной красотой Его,

Божественнейшей сладостью,

Блаженством наполняюсь я.

И света причащаюсь я,

И к славе приобщаюсь я,

Сияет все лицо мое...

Все органы телесные

Бывают светоносными.[296]

Божество сравнивается с огнем, а человеческое естество с сеном; огонь охватывает собой сено, но не попаляет его:

Когда же я вне всех видимых вещей оказался,

Я очень испугался, видя, откуда исторгнут.

Узрев вдалеке будущее и поймать желая,

Я возгорелся огнем любви, и мало-помалу

Этот огонь неизъяснимо превратился в пламя

Сначала лишь в уме моем, потом же и в сердце,

И пламя любви к Богу источало во мне слезы.

Доставляя вместе с ними несказанную радость...

Оно, хотя и очень сильно внутри горело,

Не сжигало во мне вещества, подобного сену,

Находящегося в глубинах души, но — о чудо! —

Все это вещество всецело превращало в пламя,

И сено, соприкасаясь с огнем, не сгорало,

Но скорее огонь, охватывая собой сено,

Соединялся с ним, сохранив его невредимым...

Как, оставаясь неизменным и совсем неприступным,

Ты сохраняешь неопалимым вещество сена

И, сохраняя неизменным, все его изменяешь,

Так что это сено есть свет, хотя свет не есть сено?

И с сеном Ты, Свет, соединяешься неслитно,

А сено бывает как свет, изменившись неизменно. [297]

Бог остается Богом, и человек остается человеком, сено не смешивается с огнем, и огонь не попаляет сена, Божество не сливается с человечеством, и человечество не растворяется в Божестве. И вместе с тем соединение с Богом бывает настолько тесным и приобщение настолько полным, что весь человек всецело изменяется, преображается, становится богом по благодати. Преподобный Симеон называет об о жение “чудной тайной” и “страшным таинством,” о котором знают немногие. Однако он подчеркивает, что все Священное Писание говорит об об о жении, и тот, кто достиг вершин боговидения, собственным опытом открывает все то, что скрыто в библейских образах и символах:

Кто перешел тот темный воздух,

Который назван был стеною

Царем Давидом, а Отцами

Наименован “морем жизни,”

Кто в пристань тихую вступает,

Тот блага вечные находит,

Ибо там рай, там древо жизни,

Там сладкий хлеб, вода живая...

Там купина огнем пылает,

Всегда горя и не сгорая,

Там обувь тотчас с ног спадает.

Там расступается пучина,

И я один иду по суху...

Там я нашел скалу крутую,

Что вечно мед мне источает...

Там ел я манну — хлеб небесный...

Там видел жезл я Ааронов,

Что был сухим, но распустился...

Свою бесплодную там душу

Узрел я вновь плодоносящей,

Подобно дереву сухому,

Что плод прекраснейший приносит...

Там слышал: “радуйся во веки,

Ибо Господь всегда с тобою!”

Там слышал я: “иди, омойся,

Очисть себя в купели плача!”

Так сделав, я прозрел внезапно.

Там чрез всецелое смиренье

В гробу себя похоронил я,

Но сам Христос, придя с любовью,

Грехов моих тяжелый камень

От двери гроба отодвинул,

Сказав мне: “выходи оттуда!..”

Там я увидел жизнь иную —

Нетленную и неземную,

Которую Христос-Спаситель

Всем дарует, кто ищет Бога.

Там Царство Божие обрел я

Внутри себя — Отца и Сына

И Духа — Божество святое

И нераздельное в трех Лицах.[298]

Таким образом, человек, достигший святости еще в земной жизни таинственно соединяется с Богом. После всеобщего воскресения святых ожидает еще более полное блаженство и приближение к Богу, представить себе которое ум человеческий не в силах: “мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что ' будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть ” (1Ин. 3:2).

Дата добавления: 2015-10-16